История это женщины заставляет меня стыдиться каждый раз, когда я на что-то жалуюсь ( 12 фото )

Геноцид изнутри от оставшейся в живых.


7 апреля 1994 года в африканской Руанде начался самый масштабный геноцид со времён Второй мировой войны. Представители народа хуту устроили кровавую расправу над другим народом, населявшим Руанду, - тутси, пишет Bored Panda.

И если по масштабу злодеяний геноцид в Руанде уступил холокосту, то по своей "эффективности" превзошел. Всего за полтора месяца его активной фазы было уничтожено от 500 тысяч до миллиона жителей Руанды.


Жертвами погромщиков стало и немалое количество хуту, которых приняли за тутси (часть жертв геноцида — убитые по ошибке хуту).

События в Руанде стали одним из главных провалов в истории международной политики. Западные государства не смогли ни воспрепятствовать геноциду, ни смягчить его. Миротворцы получили указание не вмешиваться в события и применять силу только для самообороны.

Лишь по инициативе командующего контингентом Даллера несколько тысяч тутси были спасены в штабе миротворцев.


Это рассказ одной из выживших тутси. Она испытала на себе весь ужас происходящего, и решилась рассказать об этом только сейчас.

"Если на вас охотятся, одно из лучших мест для укрытия - терновый куст. Каждый оставшийся в живых тутси может рассказать вам о нем. Куст очень колючий, но если вы поползете на животе, вы сможете попасть внутрь. И если вы сможете попасть внутрь, вы можете наконец отдохнуть.


Самые лучшие укрытия всегда самые опасные. Все, кто пытался спрятаться на ферме, были обнаружены. Вы должны найти место, куда убийцы побоятся идти. Чем выше риск - тем меньше шансов попасться. Болота были одним из самых популярных вариантов, но там было легко застрять в грязи и утонуть. Большинство из нас не умело плавать.

Москиты могут заразить вас малярией. Или вы можете быть убиты змеей. Но хуже всего были крокодилы. Я бы сказала, что пятьдесят процентов людей, которые прятались на болотах, были съедены крокодилами. Мой брат пытался спрятаться в болоте. Он даже добрался до границы с Бурунди. Но затем вертолет сбросил топливо и поджег болото.


Наша семья была главной целью, потому что мой отец был не последним человеком в Руанде. Поэтому, когда официально начался геноцид, отряды пришли прямо к нам домой. Один из наших соседей побежал вперед, чтобы предупредить нас. Он спустился по нашей улице, крича изо всех сил: "Убери! Они собираются убить тебя!"

Моя мать сразу опустилась на колени и начала молиться. Мой отец отдернул ее от земли. Он сказал нам всем, чтобы мы разбежались в разные стороны. Вокруг была стрельба и крики. Я последовала за моей матерью и сестрами на ближайшую плантацию. Мы пробыли там четыре дня.

Но и там было небезопасно. Нас искали, мы слышали, как выкрикивают наши имена. Нам нужно было найти новое место. Я умоляла маму и сестер убежать вместе со мной, но они были слишком подавлены. У них не было сил двигаться. Поэтому я ушла одна и вернулась в наш дом. Я искала нашего отца.


Я спряталась в соседнем кустарнике и ждала, пока он вернется. Рано утром на холм вышла толпа людей. Мой отец был в центре. Он был таким высоким, что я могла видеть его лицо. Он попросил убить его в своем доме. Я видела все из куста. Они прикончили его мачете. Когда они наконец ушли, я подошла, чтобы посмотреть на его тело. Он был в нескольких секундах от смерти. Но он еще дышал.

В тот день, когда я увидела, как умирает мой отец, мне было всего восемнадцать лет. Я полностью потеряла волю к жизни. Я шла по улице, как зомби. Я зашла в соседний дом. Владельца не было, потому что он был занят грабежом дома моей семьи. Я попыталась спрятаться под кроватью, но там был еще один тутси. Он начал кричать, чтобы я ушла.


Я решила спрятаться в туалете. Я слышала, как они вытащили тутси из-под кровати и убили его. Меня они тоже хотели убить, но их главный сказал, что у него на меня другие планы. Он заставил меня лечь на землю и лег рядом со мной.

Я схватила его за яйца и сжала изо всех сил. Он пытался ударить меня, но я не опускала, и вскоре он потерял сознание. В темноте я случайно оступилась и упала в уборную, полную дерьма. Там я и провела всю ночь.

На следующее утро я услышал, как меня зовут по имени, и решила сдаться. Я была слишком измучена, чтобы сопротивляться. Они сказали мне, что вышло общее помилование для женщин и детей. И все мы, кто поверил слухам, были доставлены в дом вдовы тутси.

Когда я приехала, я нашла свою мать и сестер. Они были еще живы, но были такими слабыми, что едва могли двигаться.


Мы пробыли в этом доме две недели. Нас было шестнадцать. Однажды ночью пришел солдат и сказал, что мы будем казнены. Моя мать убеждала моих младших сестер бежать, но никто из них не хотел покинуть ее. Я умоляла свою старшую сестру Франсину убежать со мной. У нас был шанс. Но она слишком устала. Несколько дней назад ее изнасиловали.

Той ночью в дом пришли 80 солдат. У них был список с нашими именами. Они начали забирать людей. Во время суматохи я выпрыгнула из окна и спряталась на дереве.

Моей матери было сорок восемь лет. Франсине было шестнадцать. Оливии было четырнадцать. Ноэлле было одиннадцать. Аугтавиенне было семь. Клодетте было четыре. И Бебе было почти два. Я слушала их крики, пока не упала в обморок.


Утром меня обнаружил солдат. Он стащил меня на ноги и повел меня в переулок, чтобы застрелить. Но тут появилась эта женщина - Мэри. Она упала в ноги солдату и начала умолять его.

"Оставь эту девушку", - сказала она. "Ты убил всю ее семью. Просто оставь это для меня. Бог послал ее ко мне".

Она предложила солдату все свои деньги. Она сказала ему:

"Когда война закончится, вы можете вернуться и взять эту девушку в жены".

И он оставил меня. Мэри забрала меня в дом и приготовила мне еду. Она дала мне смену одежды. Она попыталась вымыть мои волосы, но они были в колючках, и их пришлось отрезать. Затем она спрятала меня в кустах за ее домом. Я пробыла там несколько недель.


Каждую ночь Мэри приносила мне кашу и воду. Она дала мне небольшое радио, чтобы я могла следить за новостями. Мэри ободряла меня. Она говорила мне, что все скоро закончится. И что я буду спасена. Она пообещала мне, что я выживу. И Мэри была права. Я выжила -благодаря ей.

До геноцида в моей семье было двенадцать человек. Я единственная, кто выжил. Мы восстановили восемь тел. И мы похоронили кости, которые мы смогли найти. Я больше не доверяла никому. Даже когда я был спасена Руандийским патриотическим фронтом, я не ела пищу, которую мне давали. Я думала, что она может быть отравлена. Поэтому я питалась сырой пищей с полей.


Я ужасно исхудала, а мои эмоции были заморожены. Люди смотрели на меня со страхом. Они знали, что моя семья мертва и не хотела задавать вопросы. Поэтому я молчала много лет. С кем я могла поговорить? Беда пришла в каждый дом. Некоторые потеряли руки и ноги. Другие были изнасилованы и заразились ВИЧ.

Что заставляет меня рассказывать эту историю? Кто я? Зачем мне сочувствовать? Я не хочу, чтобы кто-нибудь заботился обо мне. Я не хочу, чтобы люди отмечали мой день рождения. Или готовили мне. Или говорили мне добрые слова. Я знаю, что такое любовь. Но я не могу это принять. Потому что я не хочу ничего, что можно отнять.


Перед геноцидом отца окружали его друзья-хуту. Они пили с ним пиво. Они приходили к нам домой и льстили нам. Они рассказывали моим сестрам и мне, какие мы хорошие дети. И однажды мы выйдем за их сыновей.

Многие из этих людей позже помогли убить мою семью. Итак, как я должна доверять кому-либо? До геноцида врачи заботились о своих пациентах. Священники заботились о своей пастве. Соседи заботились друг о друге. Но ничто из этого не мешало им убивать друг друга.

И теперь нас просят простить. Наш президент говорит нам, что примирение - единственный путь двигаться вперед как нация. И я знаю, что он прав. Поэтому я стараюсь изо всех сил. Я провожу время с людьми хуту. Я понимаю необходимость примирения. И я пытаюсь.

Христианство мне очень помогло. Но подлинное прощение невозможно. Вся моя семья была убита. Как я могу простить от имени тех, кто больше не может говорить за себя? Это просто невозможно. Но я, конечно, притворяюсь. Потому что я видела, как мстят".

Это значит, что они продолжат убивать?