Flame
Почему борщевик может стать брендом ( 2 фото )
Совладелец IT-компании, проектировщик интерфейсов и художник Илья Долгов проповедует экодипломатию: сохранить хаотичную флору пустырей и заброшенных садов (и фауну!), а вместо селфи с монстерой — выкладывать в инстаграм фото с борщевиком, лопухами и борщевиком в горшке. Илья рассказал «Собака.ru» зачем девелоперам сохранять старые сады, чем хорош новый парк в Кронштадте и почему надо возлюбить сорняки в городском пространстве.
Постгуманизм и экодипломатия
Работать с современным искусством я начал в Воронеже: в составе самодеятельных арт-групп мы создали Воронежский центр современного искусства. Но свою историю как художника я начинаю с переезда в Москву 10 лет назад, когда я начал учиться в Институте проблем современного искусства Иосифа Бакштейна — основателя Московской биеннале современного искусства. Тогда я был радикальным техноутопистом с партийным билетом Российского трансгуманистического движения в кармане. Я считал, что научно-технический прогресс превосходит природную и социальную эволюцию, а животные и люди вскоре перестанут быть актуальными. У меня был выставочный проект на эту тему «Утопия нужна тебе, но ты не нужен утопии», где я выстраивал образы постчеловеческой утопии, в которой планетой управляют постгуманические структуры. Меня привлекали индустриальные ландшафты и внетелесная биологическая визуальность — визуальность тканей и органов, а не тел.
Сейчас я уже не утопист — не вижу единственного правильного будущего, к которому надо двигаться по правильному маршруту. Я за повседневное плетение нового мира — в этом деле важнее всего дипломатия. Меня интересует природа, которую я воспринимаю не как совокупность сущностей, а как процесс, в котором нужно соучастие. Экоактивисты процессы активизируют, ученые дают знания, а художники — смыслы и точки привязанности.
По роду деятельности я совладелец IT-компании, которая занимается автоматизацией корпоративных процессов: когда ежедневно наблюдаешь работу команды техподдержки, то все технологические утопии разбиваются в пух и прах. Этот опыт поменял мои взгляды на искусство как на авторскую систему автономных высказываний или объектов, скорее это система поддержки и циркуляции. Искусство дает возможность отойти от привычных для IT нарративов — «мы сделаем жизнь лучше и все оптимизируем».
Традиция делать вид, что если ты занимаешься искусством, то больше ничем не занимаешься — это давно протухшая идея. Зачем возводить искусство до уровня миссии, которая исключает остальные дела? Круто, когда интердисциплинарность — не заявление, а реальность твоей жизни и художественной практики. Я проектирую интерфейсы, но рассматриваю их не как кнопочки и окошечки, а как переговоры и дипломатический акт. В искусстве мое внимание направлено на понятие природного, но я не прикрепляю датчики к растениям как в биотехнологическом искусстве, а скорее занимаюсь налаживанием взаимодействия между локальными экосистемами и людьми.
Кронштадтский «Пылающий архипелаг»
На меня очень сильно повлиял переезд в Кронштадт 5 лет назад. В январе я приехал в резиденцию ГЦСИ: зимой Кронштадт — впечатляющее, но тяжелое место. Затем было решено остаться там жить: есть особый флер в переезде из миллионного Воронежа на остров с населением 40 тысяч человек — сами жители редко вспоминают, что административно они — часть Петербурга. На Котлине (так называется сам остров) после строительства дамбы появилась намывная территория с эклектичным растительным сообществом, где люди промышляют пиратским садоводством, традиционными шашлыками, спортом и поиском закладок. Это временная и неустойчивая окраина большой инфраструктуры, где по плану скоро построят развязку с КАД, — такая природа на обочине, хоть и разнообразная, но бедная и «неправильная». Ведь в нашем представлении «хорошая», гармоничная природа — это заповедные леса и заливные луга. У меня возник вопрос: можно ли куда-то перенести динамику отношений на этом кусочке земли, где из строительного мусора проросло новое природное сообщество?
«Я приехал в Кронштадт из Воронежа в резиденцию для художников, а затем решил остаться там жить — есть особый флер в переезде из миллионника на остров».
Этому я посвятил проект «Пылающий архипелаг» в московском Музее Вадима Сидура — я привез отростки дикой облепихи из Котлина, а также историю про эту землю, которую я называю «Патагонией», в виде рассказа и маленького фильма. Я хотел заразить, зачаровать жителей района Перово, где находится музей, этими маленькими облепихами, чтобы они посадили их у себя во дворе и погрузились в мир природных городских сообществ — пустырей вдоль ж/д путей, автопарковок. Как художник я ассистировал растениям в переезде и адаптации в новой среде. Иногда люди пишут мне, как дела у ростков — прижились или нет. Я радуюсь, когда присылают фото, но не фиксирую происходящее с проектом — важно, чтобы он жил своей жизнью.
Как совместить хаотичные экосистемы и городские парки
Я понимаю, что для большинства людей предпочтительнее, чтобы хаотично заросшие пустыри стали парками или жилыми территориями. Однако если на месте «Патагонии» начнут возводить многоэтажки — на строительном мусоре вырастет новая «Патагония». Наше понимание природного станет куда разнообразнее, если включить туда временно «ничейные» экосистемы. К тому же они сами по себе могут стать маркетинговой моделью для застройщиков. Например, в Воронеже в черте города долгое время стояли заброшенные яблоневые сады сельхозакадемии — их купил местный девелопер и будет строить жилье, однако один кусочек он сохранит. Кусочек нетронутого сада в новом ЖК нужен, чтобы показать, мол, «мы не чудовища, которые все забетонируют». Если смотреть с радикальных позиций — это пирожок в бочке дегтя, но куда лучше, чем позиции «кому нужны эти сады, сейчас мы все обустроим современно».
То же самое можно делать в Мурино, где новостройки взяты в кольцо зарослями борщевика. Он вообще воспринимается как марсианское вторжение — из-за этой репутации страдают его безвредные и очень красивые «родственники». Да, вокруг борщевик — но это наша природа, давайте сделаем его идентичностью района, а пустырное садоводство — маркетинговой стратегией. Для Нидерландов это уже норма. Мне нравится, как зонированность реализована в новом парке в Кронштадте: есть Аллея Героев, есть площадки с детской развлекухой, а есть сохраненная затопленная низина с ольхой и болотными деревьями — люди ходят над этим болотом. Это провокация и смелый шаг со стороны проектировщиков: с точки зрения искусства недостаточно радикально, но с точки зрения городской практики — очень круто. У меня нет антипатии к компромиссам — они позволяют двигаться дальше.
Лопух в горшке как альтернатива монстере и экскурсии в теплицы
Движение Urban Jungle в мире и России сейчас очень популярно, но скоро всем наскучит делать селфи с монстерой, как парни в инстаграме Boys with Plants. Дело в том, что людям даются готовые рецепты, как превратить квартиру в оранжерею: вот магазины, где купить растения, вот — где купить удобрения и девайсы, а вот — гайдлайны, как все это не загубить и красиво сфотографироваться для соцсетей. Совсем другое дело, если ты пытаешься вырастить «сорняк», например лопух — это чистый эксперимент и вызов: никто ничего не обещает, могут быть как провалы, так и успехи, но самое главное — новые чувства и привязанности. Выращивайте дома вместо фикусов борщевик или люпин — это может стать инстаграм-трендом, вроде делаешь что-то простое, одновременно расширяя свои представления о мире. Да, борщевик ядовитый, но многие комнатные виды тоже ядовиты, собаки могут покусать, а кошки поцарапать.
Я занимаюсь выращиванием растений в искусственной среде, поэтому для меня тепличный комплекс «Выборжец» в Колтушах — это грааль. Очень интересно как там все устроено, но системы посещения у них нет. Я сам собираюсь водить экскурсии в непонятные растительные сообщества на условных пустырях и в «Новую Голландию», где внедряется дискурс «нового садоводства» — высаживают многолетники и устойчивые растительные группы, как бы подражая. При этом сделано все очень искусственно — это интересная мимикрия природного через технологичное. Экскурсии на территорию разных растительных сообществ могут стать модной практикой — как бердвотчинг, которым увлекаются не энтузиасты советского типа, а люди из современного контекста — предприниматели и хипстеры. Однако я не занимаю позицию ментора или проектировщика — я хочу поспособствовать контакту, а что будет дальше — посмотрим.
Для фестиваля в норвежском Киркинесе в прошлом году Илья сделал 20-минутный фильм ALIEXPRESSNORDGARDEN. Во время ознакомительной поездки в город он собрал семена местных растений, тайком провез их через границу и проращивал в своей мастерской, используя оборудование, заказанное на сайте Aliexpress. Так художник показал как можно через выращивание локальной флоры на новой почве устанавливать связи с другими территориями.
Постгуманизм и экодипломатия
Работать с современным искусством я начал в Воронеже: в составе самодеятельных арт-групп мы создали Воронежский центр современного искусства. Но свою историю как художника я начинаю с переезда в Москву 10 лет назад, когда я начал учиться в Институте проблем современного искусства Иосифа Бакштейна — основателя Московской биеннале современного искусства. Тогда я был радикальным техноутопистом с партийным билетом Российского трансгуманистического движения в кармане. Я считал, что научно-технический прогресс превосходит природную и социальную эволюцию, а животные и люди вскоре перестанут быть актуальными. У меня был выставочный проект на эту тему «Утопия нужна тебе, но ты не нужен утопии», где я выстраивал образы постчеловеческой утопии, в которой планетой управляют постгуманические структуры. Меня привлекали индустриальные ландшафты и внетелесная биологическая визуальность — визуальность тканей и органов, а не тел.
Сейчас я уже не утопист — не вижу единственного правильного будущего, к которому надо двигаться по правильному маршруту. Я за повседневное плетение нового мира — в этом деле важнее всего дипломатия. Меня интересует природа, которую я воспринимаю не как совокупность сущностей, а как процесс, в котором нужно соучастие. Экоактивисты процессы активизируют, ученые дают знания, а художники — смыслы и точки привязанности.
По роду деятельности я совладелец IT-компании, которая занимается автоматизацией корпоративных процессов: когда ежедневно наблюдаешь работу команды техподдержки, то все технологические утопии разбиваются в пух и прах. Этот опыт поменял мои взгляды на искусство как на авторскую систему автономных высказываний или объектов, скорее это система поддержки и циркуляции. Искусство дает возможность отойти от привычных для IT нарративов — «мы сделаем жизнь лучше и все оптимизируем».
Традиция делать вид, что если ты занимаешься искусством, то больше ничем не занимаешься — это давно протухшая идея. Зачем возводить искусство до уровня миссии, которая исключает остальные дела? Круто, когда интердисциплинарность — не заявление, а реальность твоей жизни и художественной практики. Я проектирую интерфейсы, но рассматриваю их не как кнопочки и окошечки, а как переговоры и дипломатический акт. В искусстве мое внимание направлено на понятие природного, но я не прикрепляю датчики к растениям как в биотехнологическом искусстве, а скорее занимаюсь налаживанием взаимодействия между локальными экосистемами и людьми.
Кронштадтский «Пылающий архипелаг»
На меня очень сильно повлиял переезд в Кронштадт 5 лет назад. В январе я приехал в резиденцию ГЦСИ: зимой Кронштадт — впечатляющее, но тяжелое место. Затем было решено остаться там жить: есть особый флер в переезде из миллионного Воронежа на остров с населением 40 тысяч человек — сами жители редко вспоминают, что административно они — часть Петербурга. На Котлине (так называется сам остров) после строительства дамбы появилась намывная территория с эклектичным растительным сообществом, где люди промышляют пиратским садоводством, традиционными шашлыками, спортом и поиском закладок. Это временная и неустойчивая окраина большой инфраструктуры, где по плану скоро построят развязку с КАД, — такая природа на обочине, хоть и разнообразная, но бедная и «неправильная». Ведь в нашем представлении «хорошая», гармоничная природа — это заповедные леса и заливные луга. У меня возник вопрос: можно ли куда-то перенести динамику отношений на этом кусочке земли, где из строительного мусора проросло новое природное сообщество?
«Я приехал в Кронштадт из Воронежа в резиденцию для художников, а затем решил остаться там жить — есть особый флер в переезде из миллионника на остров».
Этому я посвятил проект «Пылающий архипелаг» в московском Музее Вадима Сидура — я привез отростки дикой облепихи из Котлина, а также историю про эту землю, которую я называю «Патагонией», в виде рассказа и маленького фильма. Я хотел заразить, зачаровать жителей района Перово, где находится музей, этими маленькими облепихами, чтобы они посадили их у себя во дворе и погрузились в мир природных городских сообществ — пустырей вдоль ж/д путей, автопарковок. Как художник я ассистировал растениям в переезде и адаптации в новой среде. Иногда люди пишут мне, как дела у ростков — прижились или нет. Я радуюсь, когда присылают фото, но не фиксирую происходящее с проектом — важно, чтобы он жил своей жизнью.
Как совместить хаотичные экосистемы и городские парки
Я понимаю, что для большинства людей предпочтительнее, чтобы хаотично заросшие пустыри стали парками или жилыми территориями. Однако если на месте «Патагонии» начнут возводить многоэтажки — на строительном мусоре вырастет новая «Патагония». Наше понимание природного станет куда разнообразнее, если включить туда временно «ничейные» экосистемы. К тому же они сами по себе могут стать маркетинговой моделью для застройщиков. Например, в Воронеже в черте города долгое время стояли заброшенные яблоневые сады сельхозакадемии — их купил местный девелопер и будет строить жилье, однако один кусочек он сохранит. Кусочек нетронутого сада в новом ЖК нужен, чтобы показать, мол, «мы не чудовища, которые все забетонируют». Если смотреть с радикальных позиций — это пирожок в бочке дегтя, но куда лучше, чем позиции «кому нужны эти сады, сейчас мы все обустроим современно».
То же самое можно делать в Мурино, где новостройки взяты в кольцо зарослями борщевика. Он вообще воспринимается как марсианское вторжение — из-за этой репутации страдают его безвредные и очень красивые «родственники». Да, вокруг борщевик — но это наша природа, давайте сделаем его идентичностью района, а пустырное садоводство — маркетинговой стратегией. Для Нидерландов это уже норма. Мне нравится, как зонированность реализована в новом парке в Кронштадте: есть Аллея Героев, есть площадки с детской развлекухой, а есть сохраненная затопленная низина с ольхой и болотными деревьями — люди ходят над этим болотом. Это провокация и смелый шаг со стороны проектировщиков: с точки зрения искусства недостаточно радикально, но с точки зрения городской практики — очень круто. У меня нет антипатии к компромиссам — они позволяют двигаться дальше.
Лопух в горшке как альтернатива монстере и экскурсии в теплицы
Движение Urban Jungle в мире и России сейчас очень популярно, но скоро всем наскучит делать селфи с монстерой, как парни в инстаграме Boys with Plants. Дело в том, что людям даются готовые рецепты, как превратить квартиру в оранжерею: вот магазины, где купить растения, вот — где купить удобрения и девайсы, а вот — гайдлайны, как все это не загубить и красиво сфотографироваться для соцсетей. Совсем другое дело, если ты пытаешься вырастить «сорняк», например лопух — это чистый эксперимент и вызов: никто ничего не обещает, могут быть как провалы, так и успехи, но самое главное — новые чувства и привязанности. Выращивайте дома вместо фикусов борщевик или люпин — это может стать инстаграм-трендом, вроде делаешь что-то простое, одновременно расширяя свои представления о мире. Да, борщевик ядовитый, но многие комнатные виды тоже ядовиты, собаки могут покусать, а кошки поцарапать.
Я занимаюсь выращиванием растений в искусственной среде, поэтому для меня тепличный комплекс «Выборжец» в Колтушах — это грааль. Очень интересно как там все устроено, но системы посещения у них нет. Я сам собираюсь водить экскурсии в непонятные растительные сообщества на условных пустырях и в «Новую Голландию», где внедряется дискурс «нового садоводства» — высаживают многолетники и устойчивые растительные группы, как бы подражая. При этом сделано все очень искусственно — это интересная мимикрия природного через технологичное. Экскурсии на территорию разных растительных сообществ могут стать модной практикой — как бердвотчинг, которым увлекаются не энтузиасты советского типа, а люди из современного контекста — предприниматели и хипстеры. Однако я не занимаю позицию ментора или проектировщика — я хочу поспособствовать контакту, а что будет дальше — посмотрим.
Для фестиваля в норвежском Киркинесе в прошлом году Илья сделал 20-минутный фильм ALIEXPRESSNORDGARDEN. Во время ознакомительной поездки в город он собрал семена местных растений, тайком провез их через границу и проращивал в своей мастерской, используя оборудование, заказанное на сайте Aliexpress. Так художник показал как можно через выращивание локальной флоры на новой почве устанавливать связи с другими территориями.
531