«Даже рабов не топили баржами» ( 1 фото )

Денис Каминев / RTVI

В России публицисты и политики часто спрашивают, как здесь может зародиться демократия. Не пойму, почему решили, что никакой демократии в России нет. Она давно у нас зародилась, и сегодня, если уж на то пошло, нужен рецепт ее возрождения.

Не знаю, откуда появилось убеждение, будто в нашей стране не просто нет запроса на демократию, а, как утверждают порой особенные оригиналы, население в принципе не способно воспринять демократические ценности.

Российские народы, кто-то в большей мере, кто-то в меньшей, давно проявили свои возможности самоорганизации и демократии. Вот только демократия — это не одна лишь готовность в демократии жить. Это еще и желание власти демократию допустить.

Люди наши вполне способны управляться демократически, но им для отстаивания права на демократические ценности нужно приносить большие жертвы.

Российский народ вообще в XX веке понес беспрецедентные жертвы во имя демократии и... проиграл.

Потому что нет ни одного примера в мире, когда бы общество, столкнувшись со столь кровожадным режимом, выиграло: ни вьетнамских коммунистов, ни красных кхмеров, ни Мао победить не удалось. У нас еще неплохой в контексте всеобщей истории результат. Мы, спустя 70 лет подавления, в перестройку, смогли. Но не удержали завоевания.

Российский народ — вполне себе европейский и чувствительный к ценностям свободы с демократией. Однако из последних 100 лет он почти девяносто живет под чудовищным репрессивным прессом и просто не может платить за свое право быть европейцем еще большую цену — он и так очень много заплатил.

Ни один из европейских народов не оплачивал свое право на свободу такой кровью. Все эти швейцарские свободные люди, английские ремесленники, германские низовые бюргеры — что они платили за демократию? Даже французы не платили в свои революции такой цены, сколько выложили российские народы в первые 30 лет становления большевистского режима.

Надо говорить честно: во Франции, в Бельгии, в Нидерландах демократические институты работают, потому что жителям этих стран не приходилось выставлять на их защиту десятки миллионов человек, как это произошло в большевистской России. Сослагательность в таких спорах смешна, однако игнорировать исторический опыт тоже глупо.

Российские народы столкнулись с беспрецедентным по жестокости к собственному населению режимом, пролили много крови именно в борьбе за демократию и сдались.

Западные европейцы и даже чехи, поляки, югославы с таким испытанием не сталкивались, поэтому мы не знаем, сильно ли демократическими были бы сегодня эти народы.

Почему именно в России случились большевики, трудно сказать, этому находят много объяснений: и большие расстояния, затрудняющие мобилизацию населения против узурпатора, и суровый климат, и бедность, и азиатский менталитет — что только ни называют в попытке объяснить феномен большевистской власти.

Но вот социал-демократы возглавили в 1918 году революцию в Германии. Там было ведь, по сути, то же самое, что в России: советы взяли под контроль берлинский гарнизон, но не смогли подавить сопротивление, не пошли на массовые расстрелы. Как не смогли сделать этого в других регионах. В 1919 году в Германии также было выбрано Учредительное собрание, в котором революционеры получили 45,5%, но не удержали результата, потому как для этого требовалось начать террор. На выборах в земельный парламент в Баварии им досталось только 2,53% голосов. Несмотря на это на короткое время левым удалось провозгласить Баварскую советскую республику.

Также советское государство было создано в Бремене. Знаете, чем это закончилось? Первая Баварская советская республика продержалась шесть дней, вторая — двадцать. Они развалились, как только перед социал-демократам встал вопрос о применении массового террора для удержания власти. Если бы глава советского правительства в Мюнхене Евгений Левине объявил тотальный террор населению и немецкой, тогда находившейся в печальном состоянии, армии, еще неизвестно, как бы обернулось дело.

Примерно в это же время Бела Кун бежит огородами в Россию, потому что в Венгрии ему не позволили открыть массовый революционный террор. Соратники сказали ему «Нет!» А в России нашлись поклонники его талантов, и вот уже объявился Кун в Крыму, где вместе с Розалией Землячкой расстрелял 52 000 белых офицеров на месте. Всего же жертвами красного террора в Крыму падут 120 тысяч человек.

Если бы, с поправкой на численность населения, Евгений Левине убил бы в Баварии — расстрелял, сжег, потопил в баржах — примерно 230 тысяч человек, какая бы демократия была в Германии? И как бы там потом Гитлер пришел к власти на выборах? Никак, потому что издохла бы, облилась кровью немецкая демократия.

Почему немецкие социал-демократы не утопили Германию в крови? Тем более что Левине был из России и считался соратником Ленина. Кто его знает, почему не утопили… По совокупности личных качеств, наверное. Ленин был такой. А Роза Люксембург, Левине и Георг Ледебур такими не были, вот и все.

Свою готовность принять демократические ценности российские народы проявили еще до того, как бросались в защиту своего Учредительного собрания на пулеметы. А именно — при появлении земств, при введении судов присяжных. Царь с опаской делегировал земствам мелкие функции самоуправления. И ничего, русские люди — земства преимущественно были организованы в русских регионах — справились. И с выборностью судей справлялись. И суд присяжных освоили.

Александр II вывалил на Россию демократические дары, как будто плеснул из таза — народ без заминок их принял. Оказалось вдруг, что русский мужик вполне способен к демократии.

Это подтвердили потом и четыре созыва Государственной Думы: прекрасно люди в России восприняли парламентаризм, они включились в политическую жизнь, крестьянство было политически активным и любознательным. И потом мужики — вот уж во что трудно поверить — приезжали в Петроград для защиты Учредительного собрания.

А весь советский опыт, по крайней мере первые лет 35, пока страной управляли разные выдвиженцы и прочие некомпетентные люди, был ничем иным как суперэффективным народным самоуправлением. Страна выживала, развивалась исключительно благодаря навыкам самообъединения и договороспособности людей, которые были настолько сильны, что могли даже сдерживать разрушающий пресс государства...

Вы вообще представляете, какие чудеса самоуправления, коллективного планирования и умения улаживать споры должны были, например, предпринимать члены какого-нибудь совхоза или ткацкой фабрики, если к ним начальником присылали дурака с четырьмя классами образования?

Да советские люди и выжили только благодаря умению объединяться и решать поставленные задачи вопреки линии партии и под прессом объявленного против них открытого террора.

Представьте германский или американский сталелитейный завод, на котором каждую неделю арестовывают по несколько сотрудников, а руководство — в прямом смысле неграмотные выскочки.

Конечно, можно сказать, что американский или немецкий рабочий не допустит, чтобы такое творилось на его заводе. Но вспомните про 120 тысяч убитых только во время красного террора в Крыму и устыдитесь.

Сегодня не принято писать о навыках самоорганизации и самоуправления, проявленных российскими людьми на оккупированных немцами территориях. А надо бы помнить, что население тогда под немцами фактически обходилось самоуправлением, участие немцев в организации управления было минимально. Я живу на бывших оккупированных землях и знаю. Все, вплоть до планирования коллективных полевых работ и суда по бытовым преступлениям, было отдано на откуп местному населению. И люди справились без указующего перста.

Перестройка, кооперация, массовые митинги рубежа 1990-х — вполне наглядное подтверждение готовности к демократии. И люди ее проявили, как только сошла смертельная опасность террора.

И сегодняшнее, безусловно, уже всеми улавливаемое ощущение фрустрации общества — это есть именно неудовлетворенность отсутствием демократических институтов, к которым русский народ вполне органично расположен. А из нерусских многие расположены еще больше. Например, народы Кавказа, потому что они вообще всего лишь сто пятьдесят лет как были оторваны от родоплеменного общества. Я бы даже сказала, что сегодня они едва ли не больше других народов России страдают от бесправия — у них не было тысячелетнего опыта феодализма, крепостничества, царей…

Кроме того, у нас в стране много поляков, немцев, сохранивших, безусловно, преемственность с европейской культурой.

Открытые письма, петиции — это свидетельства неудовлетворенного запроса на демократические процедуры. Так прорывается жажда и готовность влиять на политику и жизнь общества. Кто-то сказал, что открытое письмо — это тоталитарный жанр. Мол, в свободных обществах открытых писем не пишут. Я бы добавила, что это тоталитарный жанр общества, еще недавно бывшего демократическим.

Люди в России — обычные европейцы, которым не повезло. Им в борьбе за демократию и свободу достался слишком серьезный враг.

Даже американские рабы в борьбе за свободу не понесли такие жертвы, даже рабов не топили баржами, чтобы именно утопить. Если бы у них за четыре месяца гражданской войны без разбора уничтожили 120 тысяч рабов, еще неизвестно, что бы сейчас было с Соединенными Штатами. Может, не индусы бы в эти дни перед приездом Трампа газоны красили, а, наоборот, американцы бы в подобострастии чистили улицы Нью-Йорка перед приездом Рам Натх Ковинда.

Мы — иллюстрация того, во что бы превратились европейцы, если бы и их много десятилетий подряд топили баржами и ставили без разговора к стенке. И не надо нам никакую демократию зарождать. Надо нам ее вернуть.

Анастасия Миронова

Журналист