Скелеты в шкафу первой русской революции. ( 2 фото )

Первая странность Первой русской революции - сами революционеры в Питере были поставлены перед фактом. Об этом не раз писали в своих мемуарах и большевики, и эсеры. Ленин конкретно “проспал” самую горячую фазу и приехал в Россию, когда “самое интересное” уже кончилось. Общегородскую забастовку они не готовили и даже не планировали. На первый взгляд, она возникла стихийно. А, так ли это? С чего это вдруг 30 тысяч человек одновременно решили бастовать? Если их не агитировали революционеры, то кто их тогда подбил? Если к революции не были готовы профессиональные революционеры, кто же тогда её готовил?

Итак, если большевики к событиям 9 января не имеют никакого отношения, то кто тогда?

Россию в 1905 году поднимали на дыбы совсем другие люди, про которых высказался с солдатской прямотой высказался князь М. Путятин, один из приближенных Николая II: «Это — партия истинных конституционалистов по западноевропейским шаблонам. Тысячелетняя история России для них не существует»

“По совершенно секретным сведениям, — гласила докладная записка Департамента полиции, — в начале осени в Париже состоялся конгресс революционных деятелей, на котором между прочим было решено предпринять усиленную агитацию в России с целью возбуждения целого ряда политических волнений, которые могли бы окончательно дезорганизовать правительство, а затем к концу января создать грандиозные уличные беспорядки с участием рабочих масс.”

Революционный конгресс, как торжественно называют историки сборище национальных предателей, было организована полковником разведки Японии Акаси куда радостно ломанулись эсеры, а также представители “Союза освобождения”: П. Н. Милюков, П. Б. Струве, П. Д. Долгоруков и В. Я. Богучарский. Милюков оправдывался позднее, будто он ничего не знал о полковнике Акаси, но «Струве, вероятно, знал больше, чем я»

Кроме списка заговорщиков и из планов, в 1905 году русской разведке удалось достать стенограмму встречи 5 американских миллиардеров. На этой встрече было решено поддерживать русскую революцию. Деньги были даны Исааком Мортимером, Шустером, Руном, Леви и Якобом Шиффом.

У этих ни разу не бедных людей было достаточно денег для финансирования «открытой войны»; их вожди выделили 75 тысяч рублей и начали издавать в Штутгарте журнал «Освобождение». Этот журнал (редактором которого был П. Б. Струве) на каждой своей странице призывал к свержению самодержавия. Отпечатанный на дорогой и очень тонкой рисовой бумаге, он доставлялся в Россию в багаже возвращавшихся путешественников, рассылался по почте или переправлялся контрабандистами.

Интересы японской разведки, останавливающей с помощью стачек заказы военного ведомства, интересы англичан и французов, подсаживающих Россию на кредитную иглу, чудным образом совпадали с интересами части российской элиты, представители которой видели в революции каждый свою собственную цель - кто - корону самодержца, кто - амнистию казнокрада или просто возможность припасть к бюджетному корыту.

Набат, в который били агенты охранки и полиция, успешно глушился в кабинете министра внутренних дел П.Д.Святополк-Мирского. “Пепка”, как называла его жена или Святополк-Мерзкий, как его за глаза называли подчиненные, принимал самое деятельное участие в заговоре, перманентно исполняя перед самодержцем незамысловатый шлягер “Всё хорошо, прекрасная маркиза!...”

Само "Кровавое воскресенье". И тут много странного. Ведь его было нетрудно предотвратить. Достаточно было оповестить людей, что царя в Зимнем дворце нет, что он отъехал в Царское Село. Можно было предложить рабочим выбрать представителей для подачи царю петиции. Возможное проникновение террористов? Так у царя охрана есть. Обыскать членов делегации - чего проще? Да, много чего можно было сделать, не доводя до пролития крови.

После расстрела рабочей демонстрации, оппозиция объявила Сергея Александровича и его брата Владимира Александровича главными виновниками применения военной силы. Во дворце Сергея Александровича в Петербурге были выбиты окна. Боевая организация партии эсеров вынесла ему смертный приговор. Но почему только дяде Сереже, который в то время правил в Москве? А, дядя Вова, который отвечал за всё, происходящее в Питере, отделался лёгким испугом. Именно он ведь отдал распоряжение своему подчинённому, командиру 1-го гвардейского корпуса князю С. И. Васильчикову, применить военную силу против рабочих. Но ему почему-то стёкла никто не бил, а эсеры смертного приговора не выносили. Третья странность.

Вопреки сложившемуся мнению о том, что у первой русской революции единого центра управления не было, это утверждение верно только наполовину. Видимого – не было, но закулисный центр присутствовал всегда и организовывал события в соответствии с планами мировых банкиров и их глобальным Проектом.

Княгиня Васильчикова-Вяземская, ни разу не салонная львица, а фронтовая сестра милосердия, награждённая двумя георгиевскими медалями “За храбрость”, писала по этому поводу: «В 1905 году все думали, что смута явилась следствием неудачной кампании. Теперь мы знаем, что она была подготовлена интернациональной организацией. Директивы были ясные и определённые, силки расставлены умелой опытной рукой, и если революция 1905 года сорвалась, то это не было виной организовавшей её интернациональной шайки».

А вот «откровение» ученика Парвуса и лучшего друга Троцкого - масона Христиана Раковского:

Яков Шифф, глава банка “Кун, Леб и К”, являющегося наследником дома Ротшильдов, откуда и происходил Шифф, не просто финансировал Японию. Он имел такую власть, что добился того, что государства, имеющие колониальные владения в Азии, поддержали создание японской империи, склонной к ксенофобии. Русско-японская война, благодаря организованному банкирами поражению Царской армии, вызвала революцию 1905 года, которая хотя и была преждевременной, но чуть не завершилась триумфом.

В этом же шкафу хранился ещё один скелет - о неожиданном взлёте никому не известного Троцкого. Как и почему возвышается Троцкий, одним взмахом приобретающий власть более высокую, чем та, которую имели самые старые и влиятельные революционеры? Очень просто: он женится. Вместе с ним прибывает в Россию его жена – Седова. Знаете вы, кто она такая? Она дочь Животовского, объединённого с банкирами Варбургами, компаньонами и родственниками Якова Шиффа, то есть, той финансовой группы, которая финансировала революцию 1905 года. Это и есть причина, почему Троцкий одним махом становится во главе революционного списка».

«Caedite eos. Novit enim Dominus qui sunt eius» 

(Убивайте всех, Господь узнает своих)

«Я толкал женщин и детей на бойню, чтобы вернее достигнуть намеченной цели. Я думал: избиение взрослых мужчин, может быть, еще перенесут, простят, но женщин, расстрел матерей с грудными младенцами на руках! Нет, этого не простят, не могут простить. — Пусть же идут и они! — говорил я себе. — Пусть они умрут, но вместе с ними умрет единственный символ, удерживающий Россию в цепях рабства…»"

А. И. Матюшенский, сотрудник газеты «Наши дни»

“Все хорошо знали, что рабочих расстреляют, а потому, может быть, мы брали на свою душу большой грех, но все равно уже не было тогда такой силы в мире, которая бы повернула назад.»

Рабочий А. Е. Карелин, большевик, соратник Гапона.

В одной из последних речей накануне шествия Гапон говорил: «Здесь может пролиться кровь. Помните — это будет священная кровь. Кровь мучеников никогда не пропадает — она даёт ростки свободы».

«Ни у кого не было сомнений в предстоящей кровавой расправе», – подтверждает его слова член правления Варнашев

Здесь нужно сделать одно уточнение: «все» – это вожаки движения. Простые рабочие ничего не подозревали. «Кровавое воскресенье» – это действительно провокация.

Об этом рассказывали многие очевидцы, например большевичка Л. Субботина. Она же передала диалог с одним студентом - революционером: "Ну, товарищ Лидия, вы вдумайтесь только, какое величие замысла, - говорит один студент, которого мы прозвали Огнедышащий, - использовать веру в Царя и Бога для революции...".

Схема провокации была такова: революционные агитаторы, якобы от имени Царя, ходили и передавали рабочим примерно такие "его" слова: "Я, Царь Божией милостью, бессилен справиться с чиновниками и барами, хочу помочь народу, а дворяне не дают. Подымайтесь, православные, помогите мне, Царю, одолеть моих и ваших врагов".

Сотни революционных агитаторов ходили среди народа, приглашая людей 9 января к двум часам на Дворцовую площадь, заявляя, что их там будет ждать Царь. Рабочие готовились к этому дню как к празднику: гладили лучшую одежду, многие собирались взять с собой детей.

Однако для полной дискредитации Николая Второго, императора необходимо было из столицы убрать. Задача эта была возложена на Великого князя Владимира Александровича. Царь упирался. Узнав о желании рабочих встретиться с ним и лично передать прошение, заявил о готовности выйти к народу. Такой разворот категорически не устраивал организаторов провокации. Душеспасительные беседы “дяди Вовы” помогали слабо. Помазанник Божий мог повести себя непредсказуемо и испортить тщательно спроектированную "обедню". И тогда Николаю Второму прозрачно намекнули, что в Питере ему быть не желательно.

Эти события были следующим образом описаны их непосредственным очевидцем генералом А.А.Мосоловым, занимавшим должность начальника канцелярии министерства императорского двора. 'В день Крещения, 6 января, Государь с блестящей свитой, предшествуемый духовенством и митрополитом, вышел из Зимнего Дворца и отправился к беседке, устроенной на Неве, где происходило водосвятие. Началась торжественная служба, и был дан с Петропавловской крепости обычный салют орудийными выстрелами. Во время салюта неожиданно для всех упали - как на павильон, так и на фасад Зимнего Дворца - крупные картечные пули. В беседке было насчитано около 5 пуль, из коих одна упала совсем рядом с Государем. Ни Император и никто другой из свиты не дрогнули... Только пред самым уходом я и еще несколько лиц свиты подняли с пола павильона по одной пуле. Крестный ход возвратился в Зимний Дворец, и, проходя мимо Николаевского зала, мы увидали несколько разбитых оконных стекол. Кто-то из начальствующих лиц Петербургского округа подошел к Государю и объяснил, что в дуле одного из орудий оказался забытый картечный снаряд. Государь молча прошел дальше... Конечно, никто не верил, что это случайность, все были уверены, что это покушение на Государя, исходящее из среды войск'.

Позднее выяснилось, что у Рутенберга было особое задание от ЦК эсеров на случай, если Николай Второй таки останется в столице. Вот что пишет об этом генерал жандармерии Герасимов: «Внезапно я спросил его, верно ли, что 9/22 января был план застрелить Государя при выходе его к народу? Гапон ответил: Да, это верно. Было бы ужасно, если бы этот план осуществился. Я узнал о нем гораздо позже. Это был не мой план, но Рутенберга…”

До плана Рутенберга дело не дошло. Николай Второй намёк понял и после запланированного на этот день приема иностранных дипломатических представителей в Зимнем Дворце, в 16 часов того же дня уехал с семьей в Царское Село.

Барон Врангель: “Я находился у антиквара Смирнова, на Вознесенском, как раз против Александровского рынка. Дело было к вечеру. Рынок уже закрывали, толпа выходила из рядов. Вдруг мы услыхали хохот, пискливое “ура” мальчишек. Какая-то карета не рысью, а сумасшедшим карьером, как мчатся только пожарные, во все лопатки улепетывала по направлению к вокзалам. В ней сидел Государь. Прохожие смеялись, мальчишки свистали, гикали:

— Ату его!

Седой отставной солдат, с двумя Георгиями на груди, печально

покачал головой:

— До чего дожили! Сам помазанник Божий!..”

В этот день жена министра внутренних дел Мирского написала в своём дневнике про царя: «Я его ненавидела прежде, но теперь жалею. Тип немощного вырождения, вбили в голову, что он должен быть тверд, а хуже нет, когда слабый человек хочет быть твердым.

В тот же вечер был организован военный штаб заговорщиков во главе с командующим Петербургским военным округом и императорской гвардией великим князем Владимиром Александровичем, который разбил город на 8 секторов. В каждый сектор был назначен отдельный командир, началось составление ежедневных диспозиций воинских частей.

***

«…Девятое января 1905 г. Морозное, солнечное утро. Со всех концов Петербурга к Нарвской заставе тянутся длинные вереницы людей. Идут поодиночке, группами, целыми семьями – с женами, с детьми. Идут степенно, не торопясь, празднично одетые. Сбивают с обуви снег и заходят в трактир “Старый Ташкент”. Здесь – Нарвское отделение Гапоновского собрания русских фабрично-заводских рабочих. Народ все прибывает. Зал полон. Люди остаются в сенях, толпятся около дверей. Всадники перед трактиром заполняют прилегающую часть Петербургского шоссе. - вспоминал молодой рабочий Путиловского завода К.Л. Кошкин - …Такого многотысячного скопления народа за Нарвской заставой еще не бывало. На шоссе приостановлено движение конок. Городовые, обычно торчавшие на перекрестках, куда-то скрылись. Вот толпа зашумела: “Выходит, выходит! Расступись, братцы! Отойдите: батюшка Гапон”. И сразу же стало тихо. Впереди кучки своих ближайших приверженцев идет Гапон. Рядом с ним старик из деревообделочной мастерской несет царский портрет в тяжелой золоченой раме.

…С десяток человек бежит в ближайшую по Петергофскому шоссе церковь: Ушаковскую. Вскоре они возвращаются, раздают рабочим хоругви и иконы, взятые из церкви. Гапон со своими приспешниками становится в одном из первых рядов процессии. Вдруг откуда-то вынырнул парнишка, кричит, задыхаясь от волнения: “У Нарвских ворот, сам видел, солдаты стоят!” По толпе прошел гул. Но Гапон поднимает крест, и шествие медленно выползает на шоссе, направляется к Нарвским воротам.”

Начиналось Кровавое воскресение...

Из книги Переписать сценарий (Вторая часть)