Материнское сердце замёрзнуть не даст ( 1 фото )

– А у меня сын приедет, вот колбаски возьму.

Мария Петровна уж не первому знакомому рассказывала эту новость. Радость переполняла её – на Новый год к ней приедет сын. Стыдно кому сказать – не приезжал сын уже восемь лет.

Пять лет назад помер Леня, муж. И даже тогда сын не приехал на похороны отца. Позвонил, сказал, что едет и не приехал, пропал. Потом, правда, отзвонился, объяснил – с работой не получилось.

Как так? – размышляла Мария. Уж неужто и на похороны отца не отпускают?

Но современных правил Мария не знала. Так, значит, так, поверила.

Тем более, что была она тут в поселке не одна – недалеко жила Зина, сестра её, с дочерью, мужем и внуками. С похоронами помогли.

– Зин, Андрей едет на Новый год, – первой позвонила она младшей сестре.

– Ох ты! Наконец-то, вспомнил о матери!

– Ну, не начинай. Он и не забывал. Чего ты опять?

– Молчу. Так, чай, к нам все равно придете?

– Нет. Мы – дома. Он ведь лишь тридцать первого приедет-то. Говорил, что со мной хочет побыть, поговорить о чем-то. А первого и к вам придем. Обязательно придем!

– Хорошо как, Маш! Столько лет уж не был... Дай-то Бог! Приходите. Женька холодец варит.

Холодец! А она что готовить будет? С холодцом уж не успеет, долго, муторно, да и ножек не купила. Не собиралась дома новый год встречать, думала салатик порежет, да и – к Зине. А тут!

Завтра приедет сын, уж третий час, а у нее... И Мария Петровна достала из целлофанового пакетика свои сбережения и торопливо пошла в магазин.

Что он сейчас ест? Что любит?

– Здравствуй, Сергей Саныч, с наступающим. А у меня сын едет. Вот, пойду в магазин.

– Да там – шаром покати. Разобрали все. Лида говорит даже хлеба нет.

– Как это?

– Так дорогу-то замело. Хлебная машина не проехала.

– И чего ж теперь?

– А ты к Федоровым зайди, они, вроде, в супермаркет собрались, дескать, не успели скупиться. Эх! О чем только люди думают!

Мария зашла в их сельский магазин, там и правда было пустовато и, чтоб успеть, посеменила к Федоровым. На её счастье они были ещё на месте. Вместе и отправились в город.

– Коль проедем ..., – сомневался Виталий Федоров, – Говорят там дорогу и не чистили.

Их дорога была вечной проблемой односельчан. Районные власти почему-то забывали про нее. Хотя, известно почему. Соединяла дорога с трассой всего лишь их один небольшой поселок, была пятнадцатикилометровая – длинная для расчистки. И когда, как в этом году, снег валил пуховыми хлопьями беспрестанно, оказывался их поселок отрезанным от мира.

В последнее время вопрос этот вроде как решился – люди ездили на работу в город, писали жалобы. Но все равно – то ли власти экономили, то ли и правда не хватало техники на это белое море снега, решившего выплеснуться, огромной своей расплескавшейся на миллионы снежинок волной, на эту часть земли.

А Марии нравилась эта некая отрешённость, когда заносило их снегами. Проблем у неё не было, она давно пенсионерка, и запасы муки и картошки имелись у неё всегда. Большая деревянная лопата решала проблемы двора быстро – двор у нее был маленький, и если не запускать, то дорожку до калитки и до сарая, почистить не сложно. А улицу чистил местный голубой трактор Лехи Чернова – её соседа.

Казалось ей, что выпавший снег прятал под собой несовершенства мира, а тишина зимних снежных вечеров была музыкой для души. Она любила просто сидеть у окна и смотреть на падающий снег. Нет суеты, чистота и покой. В эти минуты она чувствовала себя маленькой девочкой.

– Снег не может решать, когда ему падать, когда – нет,– говорила она близким, когда они жаловались на проблемы, связанные с заснеженностью. Её эти проблемы редко касались...

А тут!

И все же в магазин они проехали. Мария в большом супермаркете растерялась. Она и не бывала тут ни разу. Все никак не могла понять – все ли она взяла в тележку. Да и что любит ее Андрей сейчас? Что ест? В детстве, вроде, молочное любил. Ох! Она совсем не знает сына. Да и людей уж больно много. Спины, спины, а товару не видать.

– Теть Маш, – видя ее полупустую корзину, когда прошло уж полчаса, вмешалась Виталия жена – Люда, – Теть Маш, чего Вы так мало-то взяли?

– А где тут брать-то? Не нашла я курочку...сыр...

Люда помогла, если б ни она, уехала б Мария с пустом. На обратном пути Виталя матерился. Их дорогу занесло, машина скользила и буксовала, шла юзом и совсем не хотела слушать рук водителя.

– Только б не сесть, – переживала Людмила.

– А коли сядем, так чего делать-то? – интересовалась несведущая в делах дорожных Мария.

– Вот и думай. Только попутку ждать, связи-то тут нет.

Заснеженное пространство, белые сосны, излучина знакомой реки.

И Марии опять по душе были и эта ширь, и это удивительное, ни с чем несравнимое ощущение полета. Давно она не ездила никуда вот так, по снегам.

Только покрикивания Виталика от колкостей зимней дороги выводили ее из благодушного состояния. Ведь и правда, трудно ему – плохо видно из-за сумерек и летящего навстречу снега.

Эта поездка так утомила Марию Петровну, что она, с трудом распределив продукты в маленьком своем холодильнике, прилегла. Так болели глаза, так тяжелы были веки, что казалось, нужно только коснуться виском подушки и сразу же блаженно провалишься в сон.

Но сначала Мария спать не собиралась – столько дел ещё, сын же едет.

Но уснула – снег, видать, укачал.

И приснилось Марии, что едет она опять. Только уже не в качестве пассажира, а как водитель, и не машину ведёт, а вроде как кобылицу. Только скорость такая, как у автомобиля. И вдруг лошадь взлетела над землёй и понеслась по небу навстречу снежной пыли.

И видит Мария сверху весь их поселок, снегом занесённый, и свой дом, и реку, и перелесок черничный, куда по ягоды она ходит. Все хорошо видит – как на ладони, с подробностями.

Вот уж кобылица спускается. И вдруг взгляд Марии поймал на сломе реки чёрное пятно. Вдали от дороги кто-то стоит.

Пригляделась, а это её Андрюшка маленький – стоит в черном пальтишке своем тогдашнем и машет ей большой своей варежкой.

Мария и рада б повернуть к нему свою кобылицу, но та летит, никак не может развернуться. А Мария кричит сыну что есть мочи сквозь бьющий в лицо снег:

– Не спи, Андрейка! Только не спи!

И тут лошадь резко касается копытами земли, и Мария просыпается.

Луна уж взошла. Почти вся комната затоплена зеленоватой тревожной мутью света, отраженной от снега луны. Серый тюлевый узор на полу. Неожиданно где-то лопнули и отделились от стены обои, крошки клея и штукатурки покатились в щель.

Лёгкая тревога зазнобила где-то между лопатками. Снег за окном все шёл.

Андрейка! Как приедет-то?

Говорил по телефону, что машина у него – вездеход, ехать не боялся. Но снег... Если б Мария не съездила сегодня сама, не глотнула б дорожной тревоги, так и не переживала б, не снились бы такие вот сны, а теперь ...

Ночью Мария вытряхнула дорожки, побегала с тряпкой. Не спалось ни в какую. Она ворочалась, укутывалась с головой... Но серая муть дрёмы окутала лишь под утро. А вскоре, кто-то невидимый властно разбудил: " Вставай, сын же едет!"

И опять Мария засуетилась. Расчищала двор, бегала в подвал за соленьями, варила картошку и запекала курицу. Ноги, отвыкшие за годы пенсионные от такого количества шагов, отказывали. Она ложилась минут на десять, а потом опять неслась в подготовке встречи сына.

Не выдержала – позвонила. Телефон вне зоны...

Она постоянно поглядывала в окно. Вот шаркая ногами, загорелая снег, прошел пьяный, вот ребятня с санками, машины, хоть и редки были сегодня ...

Нет, не он ещё, не Андрей ....

Вышла на улицу, когда поехал трактор Лехи, попросила проехать дважды у её калитки – сын едет, машину надо поставить.

– Не приехал ещё? – звонила Зина.

– Неет, жду. Чай, скоро.

– Маш, коли не приедет, к нам приходи. У нас тут столько всего!

– Приедет. Выехал же, Зин. Только вот дорога эта, снег... переживаю. Может зря он сейчас-то удумал ехать?

– Даа, метёт и метёт зимушка. Ну, раз выехал, жди... А коли чего, так – к нам.

Но вот уже начало смеркаться, вот уже зажглись окна домов. Они смотрели сегодня по-особенному, горели гирляндами семейных праздников.

И только в одном доме из окна смотрела одинокая и тревожная мать – сын все не ехал. Она звонила – телефон сына молчал.

Она периодически накидывала фуфайку и выходила со двора. Брала лопату, расчищала небольшие сантиметры насыпанного снега, как будто это могло помочь приехать сыну быстрее, освободить ему путь к ней.

И этот сон ... Сон все не давал покоя. Как только закрывала она глаза – маленький Андрюшка махал ей большой своей варежкой от излучины реки.

Сердце щемило. Она открывала глаза и занимала себя делами. Так было легче ждать.

Стол был накрыт. Курочку не вынимала из духовки, и она потрескивала там румяной корочкой, наполняя дом чесночным ароматом. На столе возвышалось блюдо с винегретом и салатом оливье. Закутанная в три полотенца, ждала своего часа кастрюля картошка. Красные соленые помидоры манили, но есть Мария не могла.

Где Андрей?

– Зина, Зин, Андрея-то нет.

– Звонила?

– Сто раз. Недоступен.

– Чего думаешь?

– Зин, а может он застрял, а?

– Машунь... Вот не хотела тебе напоминать, но ведь было уж...

– Было, но тогда ведь по работе, а сейчас – выехал.

– Ох, Маша-Маша! Приходила б ты к нам. Хочешь, Саня встретит?

– Не-не...ждать буду.

Маша ещё раз набрала Андрея – тишина. Вспомнила, что ждала вот так же уже его. Ждала, когда умер отец. Андрей ехал, вроде, и вдруг пропал. Так и не появился на похоронах отца – объяснил потом – работа. Об этом и напоминала сейчас сестра.

***

Решение это было принято так внезапно и счастливо, будто он вдруг проснулся после долгого кошмара. Горло сжимали лёгкие спазмы радостного предчувствия. Туда, в родное село, нужно было приехать давно.

У матери не бывал он уже несколько лет. И казалось, что все его последние беды именно от этого. С первой женой он расстался давно. И хоть со взрослыми детьми и остались нормальные отношения, но были они все равно не такими, какими должны быть между отцом и дочерью, между отцом и сыном.

Со второй женой Андрей расстался в этом году. Из-за его проблем. Какая женщина выдержит?

Влез он в долги по бизнесу, наделал ошибок, начали мучить кредиторы, суды.... И вот в декабре поставил он, наконец, точку. Пришлось продать склад, который куплен был им ещё в девяностые, расстаться со сбрежениями...

Но, главное, теперь он свободен от долгов, да и бизнес, хоть и небольшой теперь, но остался.

И пришло это решение – поехать на Новый год к матери. Вину свою чувствовал невероятную – отца не проводил в путь последний.

Сейчас до того ясно и больно представлялся ему отец.

– Мать у нас с тобой – женщина золотая. Улетишь из поселка – не забывай ее, – говорил он, глядя вдаль, когда сидели они как-то во дворе.

Такие слова говорил отец редко, все больше по делу.

Андрею казалось, что он и не забывал мать– звонил. Ну, вернее, мать звонила, а он поверхностно отчитывался – жив, здоров, работаю...

А вот когда отца не стало...

Они с Оксаной и компанией друзей собирались на море, в Сочи. Билеты на самолёт, радостное предчувствие, смешные анекдоты в аэропорту. И вдруг звонок от матери – привычный, ничего не значащий.

Андрей отошёл и замер с телефоном в руках. Отец умер. И первая мысль не об отце совсем, первая мысль – какое ж неподходящее время.

До самолёта было ещё часа полтора. Андрей обещал матери, что приедет, и по времени – на похороны успевал. Он держал трубку ещё минут пять, когда мать отключилась – делал вид, что слушает. А сам обдумывал ситуацию.

Что изменится, если приедет он на похороны? Да ничего. Помочь уже не успеет, дорога дальняя. Ну, проводит до кладбища, поуспокаивает мать. Но ведь там тетка Зина, Женька...есть кому успокоить.

Он вернулся к друзьям с натянутой улыбкой и ничего не сказал им про смерть отца. Полетел в Сочи. Лишь иногда вспоминал об этом, поездка захлестнула все мысли. Матери позвонил лишь через день после похорон – сказал, что уже ехал, но с полпути его вернули – аврал на работе, а позвонить не мог – не было в пути связи.

А следующей осенью начались у него такие проблемы, о которых не хотелось даже вспоминать. Вот только сейчас и выкрутился. И пока шли суды, пока грыз локти ночами от случившегося, все время вспоминал отца, его слова, его жесты, его науку ...

Как же не хватало его тёплых слов сейчас, его успокающего голоса, надёжного плеча...

Тогда, в Сочи, как назло, встретил он семью односельчан. Они с компанией весело гуляли на Красной поляне и вдруг .... Вот так встреча.

– А ты, Андрей, знаешь, что дядя Леня-то умер?

– Да, но я по работе тут ... Не смог приехать на похороны, к сожалению.

Мать, видимо, о встрече этой так и не узнала. По крайней мере, по телефону ничего не сказала ему. В отсутствии не винила, оправдывала. Золотая женщина...

И вот теперь Андрея потянуло к матери, он рвался в родное село. Знал он, будут проблемы дорожные, но машина у него большая – должен проехать.

***

– Мам, ну все, праздник испорчен! Теперь ты только и будешь вздыхать о тете Маше. Да? Не хочет к нам – её дело. Пусть ждёт своего Андрюшу. Он мастер врать-то. На похороны дяди Лени тоже ждали, откладывали из-за него, а он в Сочи гулял и веселился. Видели же Ждановы... Отца хоронят, а он с девками пляшет, – Женя нервничала, – Хватит с кислым лицом сидеть. Давай Саша за ней сбегает?

– Так не пойдет, скажет – ждать буду.

– Ну, тогда чего ты приуныла? Мам, Новый год же ...

А Зинаида опять и опять звонила сестре.

– Как ты там?

– Зин, надо спасателей вызывать. Мне кажется он где-то на нашей дороге застрял. Вон снег-то какой!

– Маш, а может вернулся он? Опять на работу вызвали, как прошлый раз.

– Да я уж думала. Но нет, Новый год же ... кто сейчас работает?

Зине так и хотелось сказать, что не работа сына тогда задержала, но язык не поворачивался. Тогда Ждановы, вернувшиеся с морей, рассказали им, что Андрюху в Сочи видели. Развесёлый был в компании друзей и ярких подруг, пел и танцевал, а они наблюдали, пока не поздоровались. Врал он тогда, явно врал.

Матери они тогда решили не говорить. Зачем расстраивать? И без того горе – мужа схоронила. Такие дела ...

И понятно было, почему Женя не верит двоюродному братцу. Кто один раз обманул ...

– Маш, не горюй. Может задержался где в дороге.

Куранты уже пробили двенадцать, село лишь ненадолго вывалило на улицу, потом почти все разбрелись.

Зинаида уж легла, и вдруг – пришла Мария.

– Чего ты, тетя Маш, сама-то? Мы уж укладываемся,– встретил ее Саша на пороге.

Зинаида, накинув халат на ночнушку, вышла из своей комнаты.

Глаза сестры красные. Зинаида сразу определила – Мария плакала. Она присела на табурет и спросила:

– Саш, как спасателей-то вызвать. Я и не знаю ведь. Скажи, вызову я...

– Теть Маш, чего Вы? Каких спасателей?

– Андрею. Застрял он на дороге, думаю. Надо спасателей. Замёрзнет ведь!

Мария заплакала. Она плакала совсем тихо. Даже не плакала, а изредка всхлипывала и тянула носом. Совсем тихонько. И в этом было что-то такое, чего никто не мог перенести.

– Да не плачь, Теть Маш! Сейчас Виталику позвоним, и Лехе. Только ...только вот новый год же. Выпили, на сто процентов, выпили.

Виталик трубку не взял, взяла Люда, сказала, что совсем не трезв, и за руль не сядет.

– А кто сядет-то? Вы погоду видели? – удивлялась просьбе Людмила.

А вот Леха откликнулся бодро. Был он явно пьян, но ехать на своем тракторе был готов.

– Теть Маш, – очень сомневалась Женя, – Он пьяный, а если перевернется? Кто отвечать будет? Нельзя ему... Да и с чего ты взяла, что он тут? Он может и не поехал сюда, хотел просто...

– Чувствую я, Женечка, чувствую. Здесь он... В беде он. Помощь ему нужна.

И опять тетя Маша заплакала.

Махнул рукой Сашка, начал одеваться.

– Ладно! Я немного выпил, трезвый почти. Сейчас гляну на Леху.

– Пап, ты с ума сошел? А если с вами чего случится? – вытаращила глаза Ксюшка, внучка Зинаиды.

– Ох! Может и верно не нужно, может зря я? – уже сомневалась и сама Мария.

– Ну, коли часа четыре нас не будет, звоните на 112.

Женька шептала ему в коридоре, ещё пыталась отговорить, волновалась за мужа. Вышла Зинаида ...

– Саш, Может Женя и права? Может не надо?

– Мам, а ты такой тётку Машу видела хоть раз? Верит она, что он там... А вдруг и правда?

– Опять он мать за нос водит..., – начала утверждать Женя, но запнулась, замолчала – на пороге появилась Мария.

– У излучины он речной, не проедьте мимо. Там ищите. Не у самой дороги, поглубже туда... Может я с вами?

– Да Вы что! Не волнуйтесь, теть Маш. Коль там он – найдем, ну, а на нет, как говорится, и суда нет.

Саша ушёл. В доме никто уже не спал. Все ждали...

***

Машина властно поглощала белое сопротивляющееся пространство, казалось, бросающее ему навстречу охапки снега. Дорога сливалась с полями и заснеженными лесами. И он словно плыл по ней, не касаясь земли. Мелькали стволы заснеженных сосен, растягивались в сплошную белую ленту. Слева таким же белым полотнищем стелилась река.

Машина шла уверенно. Дорога белой короткой линией звала вперёд, утопая впереди в снежную пучину. Чуток начало смеркаться, но оставалось километров восемь. Знакомые места навевали радостное ощущение, и хотелось давить на газ сильнее, но Андрей сдерживался. Мело сильно, видимость совсем плохая, в десяти метрах уже не видно ничего.

Сейчас он окунется в тепло родного дома, сейчас обнимет мать и расскажет ей все честно. Надо рассказать – сбросить этот камень с плеч, с души.

Он буквально на секунду задумался и вдруг...что-то большое и чёрное выросло прямо перед носом машины ... Он от неожиданности резко крутанул руль, и машину вдруг понесло так, как будто перед ним были не занесенные луга, а голый отполированный лёд.

Краем глаза Андрей понял – он встретился с лосем. Его закрутило, он проломился сквозь какие-то кусты или деревья, ударился головой о руль.

Больше Андрей ничего не помнил. Когда очнулся, не сразу вспомнил даже – что случилось. Голова кружилась, тошнило. Он попытался открыть дверь, но её заело. Вторая дверь открылась легко, он вылез из машины, почувствовал острую боль в щиколотке правой ноги. Его вырвало.

Андрей, умылся снегом и залез в машину обратно. Судя по занесенности автомобиля, по холоду в машине, по тому, как замёрз он сам, просидел он тут довольно долго. Он взглянул на часы – почти восемь. Телефон сел.

Аккумулятор сдох тоже – машина не заводилась, она сидела по капот в сугробе. Линия, по которой её крутило, казалось была на поверхности снежного наста. Или её так занесло и в конце машина провалилась в снег?

Андрей понял, что он прямо на берегу реки. Он опять вылез, прыгая, обследовал машину – так точно, машина проломила лёд, и колеса её в воде.

Ого! Как же далеко отбросило его от дороги!

Даже если проедет кто-то, его не увидят – кусты и деревья загораживали его от дороги. И он, утопая ботинками в сугробах, терпя боль в ноге, направился туда.

Но кто ж поедет новогодней ночью, да ещё и в такой снегопад? Дорога была пуста.

Снег заметал ему в лицо, противно колол. Надо было вернуться в машину. Пешком до села он все равно не дойдет – нога не даст. Надо ждать в машине или около. Всего скорей – ждать до утра.

Как это сделать?

Спичек и зажигалки у него не было, он не курил. И Андрей с тоской понял, что продержаться до утра ему будет крайне нелегко. Он посидел в холодной машине, подождал, когда отпустила боль в ноге, а потом достал сумку, натянул на себя ещё трое носков, надел все, чем можно было согреться, а потом долго делал упражнения, чтоб ледяная одежда нагрелась на нем.

Ночь мела, закутывая машину снежным покровом, он дышал на стекло, смотрел в образовавшийся кружок и думал о том – доживёт ли он до утра.

Неужели ляжет тут, рядом с отцом, на своей малой родине? Не затем ли так потянуло его сюда?

Холод убаюкивал.

А в полусне приходила мать. Он вспоминал её теплый голос, она что-то говорила ему сначала спокойно, и вдруг начинала громко кричать:

– Ты спишь! Не спи, Андрейка! Только не спи!

От этого оклика он просыпался, взбадривался и опять начинал делать упражнения, считая себе вслух...

А последний раз мать он не послушал, хоть она и кричала что есть силы – он уснул.

...

– Андрюха! Андрюха! Андрюха! Ты спишь! Не спи, Андрюха!

Он открыл глаза и тут же закрыл, резкий свет фар ожег их. Его тормошили, он слышал голоса.

– Давай! Давай, брат! Просыпайся! Ну-ка, рот открой!

– Леха! Ты чего, с собой возишь?

– А как же! Вишь, пригодилось! Я знал, что пригодится.

Андрей сморщился от обжигающей глотку водки и тут же проснулся окончательно. Рядом – два мужчины, голоса отдаленно знакомые.

– Идти могешь, Андрюха?

Он мог. Его перевели в трактор, усадили меж собой, дали ещё глотнуть водки.

– Машину утром вытяну, али днём, когда просплюсь. Эко тебя отбросило! – удивлялся Леха-тракторист, обдавая спиртным дыханием, – А пока, главное, тебя доставить. Хромаешь вон...

– Как мы тебя искали! Как искали! Еле нашли, ведь если б не тетка Маша..., – мотал головой Саша, муж его двоюродной сестры.

– А я не верил ему. Говорю – да не может туда машину отнести! Как?! А оно вона как! Ну тетка Маня!

– Аккуратно, давай, Леха! Теперь его доставить надо в целости! Гляди тут!

***

– Теть Маш! – все уже были тут, в прихожей, слышали и трактор, и скрипнувшую калитку, – Теть Маш, тебя дверь-то закрывать учили? – Саша отряхивал снег с шапки.

– Не нашли? – ахнула Зина.

– Мы? Мы да не нашли! Мы все найдем! Нашли, теть Маш, нашли твоего Андрея. Заглянули к тебе сразу, а там дом открыт. Там его и выгрузили. Леха за Кирой поехал, пусть ногу ему посмотрит, хромает чего-то. Ну, и простыл, поди,– он посмотрел на Марию.

Руки и подбородок Марии тряслись.

– Ну-ну, Теть Маш. Нормально все. Жив-здоров и даже весел. У него телефон уж давно сел. А я все думаю, как это Вы? Как догадались-то, где искать его? Ведь там, у излучины, и нашли. Не верили. Вжись бы не нашли!

Женя и тетя Маша направились к ней. Женя плакала.

– Господи, а если б меня послушали, если б не поехали... Как бы жила я после этого?

– Ну, что ты, Женечка, что ты! – запыхаясь от спешки, успокаивала Мария, – Поехали б, все равно поехали б. Свои же мы, все – родные вы мои.

Мария влетела в дом, не сбивая снег с валенок. Платок сбился, фуфайка расстегнута.

За столом на кухне сидел её сын – Андрей. Он держал, обнимая обеими руками, кастрюлю с картошкой.

Мария не могла сказать ни слова. Андрей поставил кастрюлю, прихрамывая шагнул к матери и схватил ее в объятия.

– Спасибо тебе, мам. Спасибо! И прости ...