mambot1968
На своей шкуре: как ученые проводят испытания на себе ( 1 фото )
Иногда ради науки приходится идти на большой риск.
National Library of Medicine, Bethesda, Maryland / Britannica.com
Когда не было лабораторных мышей, как и вообще современных лабораторий, исследователям и врачам-практикам, которые желали облегчить страдания пациентов или защитить их от заболеваний, приходилось проверять гипотезы на случайных пациентах. А если этого не позволяла совесть — на себе, коллегах и родственниках. Впрочем, и в наши дни подобные ситуации все еще происходят.
Рассказываем о самых ярких случаях, когда опасные эксперименты проводились на самом экспериментаторе (или его знакомых).
Подопытный мальчик
14 мая 1796 года провинциальный английский врач Эдвард Дженнер (1749–1823) сделал прививку от натуральной оспы 8-летнему Джеймсу Фиппсу. Дженнер привил мальчику коровью оспу, потому что та переносится намного легче, чем натуральная, но хватило и этого: потом врач трижды пытался заразить мальчика, но уже безуспешно.
С точки зрения современной этики, такая история вызывает множество вопросов: Дженнер, по сути, ставил на человеке эксперимент, результат которого мог быть каким угодно. Некоторое облегчение приносит счастливый конец: Джеймс вырос, женился, родил двух детей и получил право до конца дней своих бесплатно жить в доме самого Дженнера, а дожил до 65 лет. Так с конца XVIII века началась история вакцинации. Но чтобы она развивалась, нужны были вакцины — и кто-то, на ком их можно испытать.
Сторож спасителю своему
Летом 1885 года Луи Пастер (1822–1895) повторил путь Дженнера. Пастер разработал вакцину от бешенства и впервые испытал ее на 9-летнем мальчике Йозефе Майстере, которого к нему в Париж привезла из Эльзаса перепуганная мать. Мальчика покусала бешеная собака, и местные врачи сказали, что единственная надежда — Пастер.
Они успели: мальчику ввели сыворотку, и болезнь не развилась — впервые человек выжил после укусов бешеного животного. И не просто выжил: Йозеф Майстер умер в 64 года, все последующее после прививки время он служил сторожем в Пастеровском институте, пережив основателя и став тем, кто следит за его могилой.
Ночью после той первой инъекции Пастер молился… Незадолго до этого случая он писал, что уверен в своем препарате и испытывает соблазн проверить сыворотку на себе. И все же переход к применению вакцины на людях поначалу вызывал протесты даже у самых близких соратников! Но родители сами приводили к Пастеру укушенных детей, а потом потянулись и пациенты из других стран.
Борцы с бешенством и тифом
Вслед за ними в Пастеровский институт поехали врачи, желавшие научиться делать сыворотки и практиковать вакцинацию в своих странах. Среди сотни русских учеников оказался Николай Федорович Гамалея (1859–1949). После поездки в институт Пастера он работал на Одесской пастеровской станции, где делал прививки от бешенства и одновременно дорабатывал вакцину, желая создать максимально безопасный для человека и эффективный вариант. Опытные образцы своих более активных препаратов Гамалея проверял на себе.
Но бешенство не относилось к числу самых распространенных заболеваний конца XIX века. Первое место занимали туберкулез, сифилис и дифтерия, и работа пионеров бактериологии и их учеников была посвящена в первую очередь им.
Второй фокус внимания — болезни колоний, желтая лихорадка, малярия, чума — все, что требует карантина. Немалую проблему представлял собой тиф.
Эпидемиолог и патологоанатом Григорий Николаевич Минх (1836–1896) хотел установить, можно ли заразиться возвратным тифом через кровь больного, и доказал это прививками на самом себе. К счастью, Минх выжил и затем плодотворно работал еще два десятка лет. Он одним из первых в мире высказал предположение о том, что в распространении заразных болезней в наибольшей степени повинны кровососущие насекомые.
Жертва науки
В 1900 году роль москитов в передаче желтой лихорадки была доказана ценой жизни американца Джесси Ласеара (1866–1900). После испано-американской войны 1898 года он работал на Кубе: занявшие остров американские войска несли очень большие потери из-за эпидемии желтой лихорадки, и над решением этой проблемы бились четверо врачей, в том числе Ласеар. Они уже понимали, что заражение происходит не воздушно-капельным путем, и заподозрили, что переносчиками являются москиты. Но уверенности не было, врачи только наблюдали.
Однажды сам Ласеар не стал убивать севшего на руку комара, хотя знал, что москит уже кусал пациента — гипотезу надо было подтвердить или опровергнуть. Через считанные дни Ласеар почувствовал себя плохо и слег. Болезнь протекала очень тяжело, и спасти его не удалось — врач скончался через 12 дней после заражения. Ему было 34 года.
Спинальная инъекция кокаина
На себе испытывали не только теории передачи заразы и защиты от нее, но и медицинские процедуры. В 1898 году хирург Август Бир (1861–1949) и его ученик А. Гильденбрандт лично испытали на себе метод спинальной анестезии на основе кокаина, обычное средство в то время.
Перед тем Бир и Гильденбрандт провели шесть подобных процедур на пациентах.
Каждый раз события развивались примерно одинаково: пациенты теряли чувствительность настолько, что можно было оперировать, а когда обезболивающий эффект заканчивался, жаловались на тошноту и головные боли, но в целом утверждали, что полный наркоз переносится намного хуже. Гильденбрандт провел процедуру неудачно, так что эффекта анестезии не достигли, но, к счастью, и не покалечили «пациента».
В тот же вечер Бир повторил процедуру на ученике, и она прошла успешно: на какое-то время Гильденбрандт перестал чувствовать нижнюю половину тела и утратил способность двигать ногами. Именно такого эффекта они и добивались, так что отпраздновали успех ужином с сигарами и вином. Как и их больничные пациенты, Бир и Гильденбрандт несколько дней страдали от головных болей.
Гастритный бульон
На самом деле в поисках примеров не обязательно углубляться в позапрошлый и даже в прошлый век. В 2005 году Нобелевскую премию по физиологии получили австралийцы Барри Джеймс Маршалл (род. 1951) и Джон Робин Уоррен (род. 1937). Десятки лет они собирали данные, в частности биопсии, пациентов с гастритом и язвой, чтобы доказать, что вопреки общепринятому мнению причина этих болезней — бактерия Helicobacter pylori, которую они открыли в 1982 году.
Врачебное сообщество не сразу приняло их аргументы. Чтобы поставить точку в дискуссиях, Барри Маршалл выпил из пробирки бактериальный бульон… и заболел гастритом. Когда диагноз подтвердился, Маршалл начал принимать антибиотики — и выздоровел. Так совершился переворот в воззрениях на этиологию и лечение целой группы заболеваний, и все благодаря ученым, которые, как писал Нобелевский комитет, «упорно… боролись с преобладающей догмой». И, добавим мы, не побоялись испытать свои теории на себе.
National Library of Medicine, Bethesda, Maryland / Britannica.com
Когда не было лабораторных мышей, как и вообще современных лабораторий, исследователям и врачам-практикам, которые желали облегчить страдания пациентов или защитить их от заболеваний, приходилось проверять гипотезы на случайных пациентах. А если этого не позволяла совесть — на себе, коллегах и родственниках. Впрочем, и в наши дни подобные ситуации все еще происходят.
Рассказываем о самых ярких случаях, когда опасные эксперименты проводились на самом экспериментаторе (или его знакомых).
Подопытный мальчик
14 мая 1796 года провинциальный английский врач Эдвард Дженнер (1749–1823) сделал прививку от натуральной оспы 8-летнему Джеймсу Фиппсу. Дженнер привил мальчику коровью оспу, потому что та переносится намного легче, чем натуральная, но хватило и этого: потом врач трижды пытался заразить мальчика, но уже безуспешно.
С точки зрения современной этики, такая история вызывает множество вопросов: Дженнер, по сути, ставил на человеке эксперимент, результат которого мог быть каким угодно. Некоторое облегчение приносит счастливый конец: Джеймс вырос, женился, родил двух детей и получил право до конца дней своих бесплатно жить в доме самого Дженнера, а дожил до 65 лет. Так с конца XVIII века началась история вакцинации. Но чтобы она развивалась, нужны были вакцины — и кто-то, на ком их можно испытать.
Сторож спасителю своему
Летом 1885 года Луи Пастер (1822–1895) повторил путь Дженнера. Пастер разработал вакцину от бешенства и впервые испытал ее на 9-летнем мальчике Йозефе Майстере, которого к нему в Париж привезла из Эльзаса перепуганная мать. Мальчика покусала бешеная собака, и местные врачи сказали, что единственная надежда — Пастер.
Они успели: мальчику ввели сыворотку, и болезнь не развилась — впервые человек выжил после укусов бешеного животного. И не просто выжил: Йозеф Майстер умер в 64 года, все последующее после прививки время он служил сторожем в Пастеровском институте, пережив основателя и став тем, кто следит за его могилой.
Ночью после той первой инъекции Пастер молился… Незадолго до этого случая он писал, что уверен в своем препарате и испытывает соблазн проверить сыворотку на себе. И все же переход к применению вакцины на людях поначалу вызывал протесты даже у самых близких соратников! Но родители сами приводили к Пастеру укушенных детей, а потом потянулись и пациенты из других стран.
Борцы с бешенством и тифом
Вслед за ними в Пастеровский институт поехали врачи, желавшие научиться делать сыворотки и практиковать вакцинацию в своих странах. Среди сотни русских учеников оказался Николай Федорович Гамалея (1859–1949). После поездки в институт Пастера он работал на Одесской пастеровской станции, где делал прививки от бешенства и одновременно дорабатывал вакцину, желая создать максимально безопасный для человека и эффективный вариант. Опытные образцы своих более активных препаратов Гамалея проверял на себе.
Но бешенство не относилось к числу самых распространенных заболеваний конца XIX века. Первое место занимали туберкулез, сифилис и дифтерия, и работа пионеров бактериологии и их учеников была посвящена в первую очередь им.
Второй фокус внимания — болезни колоний, желтая лихорадка, малярия, чума — все, что требует карантина. Немалую проблему представлял собой тиф.
Эпидемиолог и патологоанатом Григорий Николаевич Минх (1836–1896) хотел установить, можно ли заразиться возвратным тифом через кровь больного, и доказал это прививками на самом себе. К счастью, Минх выжил и затем плодотворно работал еще два десятка лет. Он одним из первых в мире высказал предположение о том, что в распространении заразных болезней в наибольшей степени повинны кровососущие насекомые.
Жертва науки
В 1900 году роль москитов в передаче желтой лихорадки была доказана ценой жизни американца Джесси Ласеара (1866–1900). После испано-американской войны 1898 года он работал на Кубе: занявшие остров американские войска несли очень большие потери из-за эпидемии желтой лихорадки, и над решением этой проблемы бились четверо врачей, в том числе Ласеар. Они уже понимали, что заражение происходит не воздушно-капельным путем, и заподозрили, что переносчиками являются москиты. Но уверенности не было, врачи только наблюдали.
Однажды сам Ласеар не стал убивать севшего на руку комара, хотя знал, что москит уже кусал пациента — гипотезу надо было подтвердить или опровергнуть. Через считанные дни Ласеар почувствовал себя плохо и слег. Болезнь протекала очень тяжело, и спасти его не удалось — врач скончался через 12 дней после заражения. Ему было 34 года.
Спинальная инъекция кокаина
На себе испытывали не только теории передачи заразы и защиты от нее, но и медицинские процедуры. В 1898 году хирург Август Бир (1861–1949) и его ученик А. Гильденбрандт лично испытали на себе метод спинальной анестезии на основе кокаина, обычное средство в то время.
Перед тем Бир и Гильденбрандт провели шесть подобных процедур на пациентах.
Каждый раз события развивались примерно одинаково: пациенты теряли чувствительность настолько, что можно было оперировать, а когда обезболивающий эффект заканчивался, жаловались на тошноту и головные боли, но в целом утверждали, что полный наркоз переносится намного хуже. Гильденбрандт провел процедуру неудачно, так что эффекта анестезии не достигли, но, к счастью, и не покалечили «пациента».
В тот же вечер Бир повторил процедуру на ученике, и она прошла успешно: на какое-то время Гильденбрандт перестал чувствовать нижнюю половину тела и утратил способность двигать ногами. Именно такого эффекта они и добивались, так что отпраздновали успех ужином с сигарами и вином. Как и их больничные пациенты, Бир и Гильденбрандт несколько дней страдали от головных болей.
Гастритный бульон
На самом деле в поисках примеров не обязательно углубляться в позапрошлый и даже в прошлый век. В 2005 году Нобелевскую премию по физиологии получили австралийцы Барри Джеймс Маршалл (род. 1951) и Джон Робин Уоррен (род. 1937). Десятки лет они собирали данные, в частности биопсии, пациентов с гастритом и язвой, чтобы доказать, что вопреки общепринятому мнению причина этих болезней — бактерия Helicobacter pylori, которую они открыли в 1982 году.
Врачебное сообщество не сразу приняло их аргументы. Чтобы поставить точку в дискуссиях, Барри Маршалл выпил из пробирки бактериальный бульон… и заболел гастритом. Когда диагноз подтвердился, Маршалл начал принимать антибиотики — и выздоровел. Так совершился переворот в воззрениях на этиологию и лечение целой группы заболеваний, и все благодаря ученым, которые, как писал Нобелевский комитет, «упорно… боролись с преобладающей догмой». И, добавим мы, не побоялись испытать свои теории на себе.
Взято: Тут
951