Назрань, мать городов Ингушских ( 64 фото )

Образование Республики Ингушетия в 1992 году Назрань встретила заурядным райцентром с 20 тысячами жителей. Но долина Сунжи, где стоит она - самое густонаселённое место России, с плотностью 400-500 чел/км² достойное оазисов Узбекистана. Размер посёлка здесь зависит исключительно от его площади, и когда ингушам срочно понадобилась новая столица, Назрань просто надули в несколько раз. К концу 2000-х город разросся до 136 тыс. жителей, так что пару сёл пришлось даже стравить обратно за его черту. Нынешнюю Назрань со 122-тысячным населением не назвать даже гипертрофированным селом: центр жизни целого региона, она вполне себе город - но самый аморфный город России. Тщетность попыток её переделать ингуши осознали уже в 1994 году, и в 2000-м перенесли столицу республики в построенный в чистом поле Магас, который я показывал в прошлой части. А вот достопримечательностей в бескрайних предместьях Мамы-Назрани (так, Нана-Нясаре, её ласково называют ингуши) по-прежнему разбросано немало...

В полукилометре восточнее поворота на Магас, на фоне острых гор и высочайших на два города зданий, с Бакинки (трассы "Кавказ") прекрасно видны Девять башен.


Построенные в 1992-97 годах, они остаются центром разрастающегося вокруг Мемориала Памяти и Славы, лейтмотив которого я бы выразил как "Империя и Мы":


В 2010 году башни дополнила Колоннада Героев - этакая Кремлёвская стена по-ингушски, пантеон-кенотаф со стилизованными под надгробия мемориальными плитами героев, полководцев и творцов, в чьих жилах текла кровь галгаев. Надгробия - как цифры на часах: правая колоннада заканчивается панно со счастливыми ингушами на фоне нового Магаса (кадр не удался), а левая начинается с Акта присяги Шести ингушских фамилий России на фоне грузных сооружений Буро - так, в переводе просто крепость, ингуши называют Владикавказ. В нём Акт и был подписан в 1810 году, хотя здесь почему-то стоит дата 1770. Текст акта прилагается: "Мы, нижепоименованные, ингушевского народа почтеннейшие люди, приложившие перстные свои печати в том, что данный нами России обязательный акт должны выполнять свято и ненарушимо, быть в вечном подданстве российского государя императора и наследника его, который назначен будет. А буде нами или кем-то из общества нашего учинится тому противное, тогда обязуемся мы ответствовать по силе того акта. В заключение чего всемогущим Богом клянёмся под знаменем Его Императорского Величества". "Нижепоименованные" тут не приводятся, ибо было их 60 человек - по 10 от самых знатных фамилий Таргимхоевых, Хамхоевых, Оздоевых, Эгиевых, Кортоевых и Евлоевых.


Среди многих народов, добровольно подчинившихся Российской империи, ингуши были одним из немногих, не пытавшихся отыграть это вспять. Считается, что именно в 19 веке они окончательно размежевались с чеченцами - тех на борьбу с белым царём сплотил ислам, порядком ошариативший их культуру, ингуши же из древнего язычества в учение Пророка переходили не спеша, сохранив в себе больше от древних вайнахов. Ингушетию царских времён в мемориале олицетворяет Кавказская Туземная, а в обиходе просто Дикая дивизия, познакомившая с горскими набегами прусских бюргеров, польских панов и румынских крестьян, явно вспомнивших родных вампиров добрым словом. На табличке под памятником - текст: "Генерал-губернатору Флейшеру. Как горная лавина обрушился ингушский полк на германскую Железную дивизию. В истории русского отечества, в том числе нашего Преображенского полка, не было случая атаки конницей вражеской части, вооружённой тяжёлой артиллерией: 4,5 тыс. убитых, 3,5 тыс. взятых в плен, 2,5 тыс. раненых, менее чем за полтора часа перестала существовать дивизия, с которой боялись соприкасаться лучшие части наших союзников, в том числе и русская армия. Передайте от моего имени и от имени всей русской армии братский привет отцам, матерям, сёстрам, жёнам, невестам этих храбрых орлов Кавказа, положивших своим бесстрашным подвигом начало конца германским ордам. Никогда не забудет этого подвига Россия. Честь им и хвала! С братским приветом Николай II. 25 августа 1916 года". Увы, эта якобы телеграмма - уже современное творчество: германская Железная дивизия сражалась в другие годы и на других фронтах, и во время Ковельской мясорубки (она же Брусиловский прорыв) с Дикой дивизией не пересекалась. Сама Дикая дивизия помимо ингушского включала черкесский, кабардинский, осетинский, чеченский, дагестанский и татарский (азербайджанский) полки. Так что я бы относился к истории боя двух дивизий с красивыми названиями так же, как к бою панфиловцев близ Дубосеково: дивизия была, сражалась храбро, не разбежалась в 1917 году, и вымышленный подвиг - собирательный образ реальных.


С другой стороны от главной аллеи стоит Уматгирей Барханоев (2012) - именно его, а не привычного нам майора Петра Гаврилова, в Ингушетии считают Последним защитником Брестской крепости. Вот тут на эту тему целое исследование, краткая суть которого в том, что никакие документы ингушскую версию не подтверждают, но и не опровергают прямо: Барханоев правда служил в Брестской крепости, но сведения о том, как он погиб, основаны лишь на истории, рассказанной пленным фашистом. Израненный Гаврилов достоверно был взят в плен и дожил до конца войны, Барханоев же в этом предании был убит, внезапно поднявшись из казематов с пистолетом в руке на торжественном построении вермахта.


За правой колоннадой в 2014 году появилась композиция "Дорога домой" с парой подлинных машин, на которых в 1956-57 годах ингуши возвращались из Казахстана и Киргизии:


Да чёрным паровозом-"лебедянкой" с вагоном-теплушкой, который их туда увёз:


Солнечным апрельским утром теплушка даже кажется уютной. Однако представьте за щелями досок синеватый мороз, а здесь - сотню-полторы перепуганных людей, набитых тесно, как в час-пик в московской подземке, но только путь их не на час, а на пару недель, и в конце его - голые лютые степи. И хотя теплушка - не вагонзак, чаще в таких ездили солдаты и переселенцы, от Литвы до Казахстана она давно стала узнаваемым символом репрессий:


Сами Девять башен высотой до 25 метров символизируют 9 шахаров - уделов средневековой Ингушетии:


Башни красивы, и даже не сразу взгляд ловит на их стенах пробоины и цепи:


Внизу - надгробия из покинутых горных селений:


Такие же плиты отмечали мемориал жертвам депортации в Грозном, построенный ещё при Джохаре Дудаеве, но в 2000-х его снесли, перенеся чурты (надгробия) на монумент антитеррора. Депортацию пережили 8 народов, но лишь вайнахская депортация имела эхом новое кровопролитие, и потому в Чечне охотнее вспоминают её следствие - войну. А вот в Элисте, как и в Назрани, памятник калмыцким депортантам "Исход и возвращение" давно уже один из символов города.


Под башнями спрятан ещё и музей, куда я не попал, придя сюда в нерабочее время - сам мемориал открыт как бы не круглосуточно. За левой колоннадой тянется ряд общероссийских монументов - афганцам, чернобыльцам, жертвам терроризма...


С одной стороны от мемориала - детская больница и роддом, с другой - странный Амфитеатр, где стадион уживается с филармонией:


Въезжал в Назрань, однако, я не по Бакинке, а второстепенной дорогой на село Кантышево (18 тыс. жителей), отделённое от Назрани полосой осетинских полей. Оскалившаяся бутафорскими башнями граница города здесь почти тождественна граница региона, и встречает за ней ещё один мемориал. Его ингуши поставили подальше от транзитных дорог и сделали предельно неброским, а на вопросы чужака о том, как к нему проехать, демонстративно не понимают, о чём речь. Словно это для них очень личное: у Кантышевской дороги находится кладбище "Жертв осени 1992 года", как тут политкорректно называют осетино-ингушский конфликт:


Который тоже был по сути эхом депортации - ведь яблоком раздорах двух народов, этаким Северо-Кавказским Карабахом, стала Восточная часть Пригородного района. На карте Ингушетия напоминает молодой полумесяц с Владикавказом как точкой радиуса, и то не случайно: между Джейрахом и Назранью, стоящими на его "рогах", лежит Тарская котловина. Не знаю точно, кто в ней жил в Средневековье, но именно она стала в 16-18 веках для народа галгай первой колонией на равнине. Центром жизни горцев и их окном в мир был Ангушт - по нему русские и прозвали их ингуши, а потом на всякий случай именно между Ангуштом и Военно-Грузинской дорогой построили Владикавказ. В 1924 году граница Северо-Осетинской и Ингушской автономных областей прошла по Тереку, и город вмещал администрации двух регионов, не принадлежа ни одному из них. Позже он сменил название сначала на Дзауджикау (по осетинскому селу, которое ингуши считают переиначенным Зауровом), затем и вовсе на Оджоникидзе, и целиком отошёл Северной Осетии. Её граница с образованной в 1934 году Чечено-Ингушской АССР, однако, проходила прямо по окраинам, и даже без осетинских корней Сталина любой советский эконом-географ понимал, что это ужасно неэффективно. После депортации вайнахов Северная Осетия получила всю равнинную часть Ингушетии, и даже Назрань в 1944-57 годах носила имя Коста-Хетагурово. Когда же в 1958 году вайнахи вернулись на родину, ЧИАССР была воссоздана в иных границах, пополнившись русскими районами за Тереком, но лишившись Тарской котловины, превратившейся теперь в Восточную часть Пригородного района СОАССР. И пока чеченцы вытесняли из старых станиц терских казаков, тарские ингуши пробивались на историческую родину. Заселили её при этом выходцы не столько из Северной, сколько из Южной Осетии, и вот конфликты за дома, участки, пастбища понемногу начали собираться в национальный конфликт. Ингушские митинги в Грозном в 1973 году, осетинские беспорядки в Орджоникидзе в 1981-м были лишь ступенями к войне, которая в памяти россиян так и осталась в тени чеченских и грузинских войн.


Но была то настоящая война, среди постсоветских конфликтов сравнимая с Приднестровской. Почуяв ветер перемен, ингуши всё чаще брали своё силой, изгоняя осетин из спорных домов и расправляясь над приехавшими милиционерами. С осени 1992 года две республики, наплевав на российские законы, начали готовить вооружённые отряды, впервые схлестнувшиеся 30 октября. К 4 ноября, когда разнимать дерущихся явилась российская армия, Тарская котловина осталась за осетинами. В скоротечной войне погибло (с пропавшими без вести) 27 солдат, 154 осетина и 598 ингушей, причём по небоевым категориям этот перекос в потерях был ещё заметнее - так, все 12 погибших детей были ингушами. В Тарской котловине было сожжено 13 сёл, разрушены мечети и погибли архивы крупнейшего ингушского писателя Идриса Базоркина, а порядка 30 тысяч человек стали беженцами, по наступающей зиме пешком уйдя через границу регионов. Убитых же похоронили у въезда в Назрань, и тишина скорбной памяти о них так не похожа на всю трескучесть нациестроительства. Памятник на кладбище - и тот поставлен лишь в 2012 году:


Ну а между двух мемориалов и раскинулась сама Мать-Назрань:


Точнее говоря, её Центральный округ, которым город ограничивался до 1995 года:


Городской статус Назрань получила в 1967 году, хотя судя по лозунгам чеченских националистов вроде "Русские в Рязань, ингуши в Назрань!", как Нана-Нясаре утлый райцентр воспринимался уже в Перестройку.


Кадры выше сняты в разных частях Назрани, но в общем сам пейзаж её однообразен: крепкие дома из того же, что в послевоенной Чечне, красного кирпича, роскошные металлические ворота; минареты многочисленных, словно где-нибудь в Турции, мечетей да редкие новостройки и даже микрорайоны вдали.



В таком же неприметном районе у Бакинки, на фоне белого купола Казбека (5033м), лежала и моя гостиница "Бейни", куда поздно вечером меня отвёз пожилой таксист и не взял за это денег. Молодой энергичный хозяин в те дни уехал по каким-то делам в Москву, а его пожилая мать сперва извинилась и попросила посидеть на гостиничной кухне до конца намаза. Выйдя, она перво-наперво напоила меня чаем да рассказала историю своей семьи. Бейни - это селение за горами, до которого мне ещё предстояло доехать, и в селении этом стоит башня их фамилии (тейпа) Мирзабековых. По большей части сошедшего оттуда в Тарскую котловину ещё давным-давно, и именно из тарских сёл увезённого в депортацию. Тут, впрочем, семью рассказчицы спас родич, который был сослан в Ташкент ещё при царе и к 1944 слыл там уважаемым человеком, владельцем дорого ресторана, нередкими гостями которого было партийное начальство. Видимо через них он смог пересадить родню из теплушки в пассажирский вагон, а из Казахстана почти сразу вывезти в сырдарьинские колхозы. Оттуда семья моей собеседницы вернулась уже в Грозный, где и прожили 30 с небольшим лет. Но были среди Мирзабековых и пробившиеся в Пригородный район и сумевшие там обжиться. В 1992-м одни бежали от Чеченской войны, а другие "пережили Вторую депортацию", под крики ненависти уйдя с пожитками по осенней грязи. Ангушт и другие тарские сёла по сути дела тоже стали частью Назрани...


Прогулку по её центру начнём у Ингушского музея краеведения, скромное здание которого, вроде как бывший Дом культуры 1920-х годов, стоит в неприметном районе за вокзалом. Осетино-Ингушский музей, один на два народа, был основан во Владикавказе в 1924 году. В 1939 его ингушская коллекция переехала в Грозный, там смешалась с чеченской и погибла в постсоветскую войну.


Этот музей же начинался в 1972 году как уголок боевой славы, собранный в ДК ветераном Туганом Мальсаговым. Об этом напоминает эффектный интерьер зала Великой Отечественной, а вещи из трёх других комнат, посвящённых этнографии, исламу и археологии, я уже показывал вот в этом посте. По размеру, откровенно говоря, этот музей даже на районный не потянет, но представление о вайнахской культуре даёт, пожалуй, получше даже нового музея в Грозном. Особенно если не пренебрегать услугами экскурсовода - та сама догнала меня среди древностей и экскурсию по ним бесплатно провела.


Вокруг музея я честно пыталась высмотреть домики Старой Назрани, но ничего не нашёл:


Старая Назрань примыкает к задворкам станции на пущенной в 1893 году железной дороге Беслан-Гудермес:


Когда снесли старый вокзальчик и что было тут в советское время - увы, так и не смог разобраться. Нынешний вокзал Назрани построен уже в 2000-х годах:


И своей странной архитектурой напоминает мне вокзалы то ли БАМа, то ли ближневосточных стран вроде Ирана и Турции:


Просторные залы пустынны - движение тут ограничивается одной парой московских поездов:


Транзит же закончился в 1995-м - сотней лет ранее принёсшая в Грозный нефтяную индустрию, железная дорога была разрушена Чеченской войной. Теперь поезда ходят в Грозный с востока спиралью через Гудермес, а западный участок через Серноводск и Самашки восстановить, говорят, помешала именно Ингушетия.


Пустынная привокзальная площадь запомнилась мне очень красивой решёткой... и удивлением девочек из близлежащего дома, впервые увидевших мужчину с длинными волосами.


Железная дорога и проходящая мимо музея улица Осканова идут параллельно, выходя на круглую суматошную площадь среди новостроек, которую можно считать центром жизни Назрани, да и всей Ингушетии. На заднем плане - рынок и Старый автовокзал с автобусами в Пятигорск и маршрутками в Магас по заполнению. Справа виднеется кафе "Из тьмы веков", где можно отведать вайнахской национальной кухни - причём в отличие от чеченских заведений, тут есть ещё и современные её адаптации вроде кукурузных бургеров. Саму же площадь не случайно украшают самолёты: военный лётчик Суламбек Осканов - вполне достоверно первый Герой Российской Федерации (т.е. уже не Советского Союза), 7 февраля 1992 года под Липецком сумевший ценой своей жизни увести от жилых домов падавший истребитель.


"Из тьмы веков" - это роман Идриса Базоркина, для ингушей ставший практически эпосом. Проспект Базоркина соединяет деловой центр с административным - площадью Согласия. Стоящее на ней советское здание мэрии вмещало органы маленькой республики до 2000 года, пока строился Магас.



Городом в 1967 году Назрань сделала стройка текстильной фабрики, с которой и связан этот район. "Фабрика" теперь торговый центр, а вот её просторный пруд не делся никуда:


И его набережная у неприметного Дома культуры (1977), с 1987 году ставшего Ингушским драмтеатром имени Базоркина, тут за центральный парк:


Парк украшают орлы...


...и коровы:


На которых гордо взирает с постамента Карцхал Мальсагов (2013) - полулегендарный основатель Назрани. "Полу" - потому, что этот представитель крупнейшей ингушской фамилии из горного селения Таргим в 1781 году действительно повёл народ из перенаселённой Тарской котловины на Сунжу. Известно, что ингуши обосновались на месте будущего города в конце 18 века, а в 1810 году отбили чеченский набег. Но легендами та история обросла одна другой краше, и антигероем всех этих легенд неизменно был некий кабардинский князь. По преданию, Мальсагов явился к нему в дом гостем, и одет был как простой чабан, но манеры говорили об обратном: женщины, встретившие Карцхала в отсутсвии князя, подали ему угощение без ложки, и войдя в комнату, князь уже знал, что перед ним вовсе не простолюдин, который стал бы есть руками. В итоге князь условился, что пустит ингушей пожить на своей земле до тех пор, пока у первого построенного дома не сгниют плетни, но вернувшись через пару лет, обнаружил, что плетни чудесным образом проросли и распустились. Тогда князь решил выгнать поселенцев силой, но его вызвала на поединок переодетая мужчиной Абигув - столь любимая современными гидами ингушская амазонка-мескхари. Проиграв ей бой, князь покрыл себя позором и ушёл с Сунжи навсегда, а его соплеменники рассудили, что если у ингушей женщины такие - от мужчин вайнахских можно только убегать. Но история или легенды - всё это было не здесь...


До 1995 года Назрань от Бакинки отделяли посёлки Насыр-Корт (напротив Ингушского мемориала) и Гамурзиево. Последнее и было Назранью вплоть до постройки железной дороги. Там, на гребне между Сунжей и Назранкой чуть выше её устья и обосновался Карцхал Мальсагов. За переселенцами приглядывал военный пост, заложенный в 1781 году Львом Шедером. После стычки ингушей с чеченцами в 1810 году генерал Иван Дельпоццо расширил его до редута, ну а в 1817 году Алексей Ермолов прочертил через него Сунженскую укреплённую линию, другим элементом которой стал Грозный. Вплоть до советских времён Кавказ знал, что Назрань - это крепость, и в примерно из такой же крепости Григорий Печорин со скуки увёл у абрека Казбича самого быстрого коня. Ромб каменных стен общей протяжённость 640 метров прекрасно сохранился в 5 километрах восточнее центра:


Боевое крещение Назрань получила в 1832 году, отразив набег дагестанского имама Гази-Мухаммеда. Тем же самым окончились и нападения Шамиля в 1841 и 1846 годах, причём ингуши из ближайших сёл тогда активно участвовали в обороне. А в 1858 осаждали крепость сами: попытки укрупнения горских хуторов, ограничения в ношении оружия и, само собой, раздача лучших земель казакам обернулись Назрановским восстанием, в котором участвовали до 5000 ингушей. Оно так и осталось крупнейшим выступлением ингушей против России, и стало важной исторической развилкой: до восстания царские власти подумывали о принудительном переселении лояльных горцев в Войско Донское. Стена вдоль улицы Идриса Зязикова кажется поломанной теми сражениями, хотя скорее всё же - временем да может отчасти Гражданской войной:


Не скучали тут и в мирное время. В крепости бывали Александр Грибоедов (по дороге в Персию в 1818 году) и декабристы, в 1868 году здесь открылась первая для ингушей светская Назрановская горская школа, а в 1906 разместились органы Терской губернии - Назрановский округ (по сути уезд) был выделен из Сунженского отдела. Так и стала эта крепость Матерью-Назранью: Ингушетия в свои границах и правда родилась именно здесь, на проходивших в 1918-20 годах Ингушских съездах: при участии Серго Орджоникидзе и Сергея Кирова горцы упраздняли Дикую дивизию, выбирали сторону красных, выдвигали ультиматумы Антону Деникину и приветствовали советскую власть.


В 1924 году в крепости обосновалась сельхозакадемия, постепенно полностью вытекшая за стены к Бакинке. С 1980-х годов стена стала забором городской больницы, вход в которую в связи с красной зоной ковида посторонним сейчас воспрещён. Но внутри в общем-то нечего делать - при желании вся территория просматривается через проломы в стенах, и зданий, хоть сколько-нибудь похожих на исторические, там не видать. Разве что гараж близ ворот, по словам охранников, служивший раньше гауптвахтой:


А вот снаружи крепость стоит обойти. В сгибе улицы Зязикова над долиной Назранки особенно живописен круглый бастион:


За ним - самый сохранный участок стены:


Дальше вплотную прилепленной к корпусам больницы. На лужайке перед ними, обратите внимание, православное кладбище - ведь в крепости не могло не быть церкви, вот только ни малейшей информации о ней я не нашёл:


Крепость имела трое ворот, но задержать нападающих и пропустить карету скорой помощи - задачи явно очень разные. Поэтому в больницу теперь попадают через проломы: от двух ворот не осталось следа, а третьи заперты давно и крепко:


Выше них - забор, за которым ещё один бастион. Другие крепости вайнахской стороны я показывал в Ведено и Шатое, но Назрановская - крупнее, старше и сохраннее них.


В стороне остался ещё один район, бывшее село Альтиево, кроме красивого названия не приметное, кажется, ничем. От крепости же глубокая долина Назранки отделяет Барсуки - при кажущейся очевидности для русского уха, на самом деле это название ингушское и значит примерно Подзамчье. В 1944-57 годах село называлось по-осетински Хурджи (Урожайное), в 1995 вошло в состав Назрани, а в 2009-м - вновь отделилось от неё. В нынешних Барсуках 11 тыс. жителей:


Барсучьи достопримечательности по большей части связаны с водой. Вот например дюкер Алханчуртского канала (1929-39), который начинается в верховьях Терека и тянется на 66 километров до самой Чечни, орошавшая Алханчуртскую долину между гребней Терского и Сунженского хребтов. По этим трубам канал перелезает через горы:


Под трубами виден типовой для Ингушетии Дом культуры, выдающий в Барсуках село. На самом деле культурных заведений по Назрани разбросано не так уж мало - есть даже Русский театр, образованный в 1998  году как Театр-Студия "Современник" и занимающий ныне примрено такой же ДК. За ДК высится насыпь железной дороги с мощным дренажем, к устью которого на быстрой Назранке я спустился от крепости:


Здесь стоит деревянная водяная мельница, работавшая ещё не так давно:


По крайней мере в интернете ещё можно найти телефон братьев Руслана и Гелана Мальсаговых (в других источниках - Майсиговых), чей род из Таргима владел мельницей в Барсуках аж с 1878 года. Причём, неофициально - и в советскую эпоху, всегда имея здесь приоритет. Но телефон я приводить не буду - уткнувшись в дверь, я понял, что он больше не актуален, а роскошные полутораметровые жернова из Грузии зарастают травой:


Работающие водяные мельницы я прежде видел в Средней Азии, но здесь за незапертой двеью встретила разруха, словно прошлась по Барсукам если не депортация, то чеченский набег.


Деревянные механизмы пока сохранились:


А на втором этаже гниют брошенные мешки с зерном, наполняющие помещение запахом безнадёги:


Дальше я направился вдоль Назранки. До её устья на самом деле ещё пара километров, а за ним Сунжа входит в каньон между хребтом имени себя и предгорьями Кавказа:


Барсучья мечеть считается старейшей в равнинной части Ингушетии. Её устройство типично вайнахское - поперечный направлению на Мекку зал, одинокий минарет над михрабом да вделанные в кирпичную стену алебастровые таблички. Саму мечеть построил в 1901 году перс Сейт-Али Мухтаров из Баку (не путать с Муртузой Мухтаровым!), а на минарете дата "1913". Что интересно, работает мечеть с 1977 года, и возрождению способствовал тогдашний глава Горкома:


Тропа упёрлась в забор, который я перелез. Мечеть оказалась запертой, и двор её был пуст, но у ворот одиноко стояла машина. Я спросил у водителя, как тут вызвать такси, и водитель, - ингуш со светлой кожей, пепельными волосами и ярко-голубыми глазами, - сам предложил довезти меня куда мне надо. Я сразу понял, что он за это даже денег не возьмёт, и не ошибся - после положенных трёх вежливых отказов мы поехали дальше по бесконечным пыльным улицам назрановских предместий. Барсуки сменило Плиево - такое же огромное село (15 тыс. жителей), названное между прочим отнюдь не в память генерала Иссы Плиева, который был и вовсе осетин. Осетины в 1944-58 годах называли это селение Асхар: то ли в 1781, то ли в 1836 здесь обосновался другой, вполне себе ингушский род Плиевых. Водитель же был из Хамхоевых, чей башенный город Хамхи стоит в горах по соседству с Таргимом. Себя Хамхоевы считают самым древним вайнахским родом, возводя родословную к Ною и его сыну Хаму. Под эти разговоры мы проехали Плиево насквозь, и на холмах у малгобекской дороги путеводным фонариком засиял белый мавзолей Борга-Каш:


Совсем крошечный (5,5х4 метра) и после Средней Азии да Закавказья невзрачный, для России это уникальный памятник, родич мавзолеев Болгара, Турахана и Хусейнбека в башкирских Чишмах или зауральской Башни Тамерлана.


Всё, что о нём известно, этот мавзолей рассказывает сам: надпись на фасаде гласит, что построили его в 1405 году над могилой Бек-Султана, сына Худайнада. Ингушское же название Борга-Каш (Борганова могила) намекает, что был этот Бек-Султан кумыком из племени борган. К костям его, зайдя в мавзолей слишком быстро, запросто можно провалиться, и падать глубоко - мой фонарик еле-еле добивал до дна...


Больше самого мавзолея впечатляет вид от него на пространство домов Назрани и величественные, - такими они показываются в дымке редко, - вершины Кавказа. Слева Казбек, справа Хохский хребет (3812м), и снега, к моменту написания поста уже потаявшие, на них соседствуют с вечными льдами. Однако обратите внимание на стык вертикального с горизонтальным: пара тёмных многоэтажек стоят у Девяти башен, Магас скрыт зелёным холмом, а белые дома вдали относятся уже к Владикавказу. До него, как и до Беслана, от Назрани около 20 километров. Слева, у чёрного отрога - видимо, Тарское (бывший Ангушт), а за отрогом уходит по горам Военно-Грузинская дорога...


От Борга-Каша голубоглазый Хамхоев отвёз меня на остановку, где вскоре меня подхватила маршрутка до Сунжи, по пути минующая ещё один город Карабулак и в общем почти не выходящая из населённых пунктов. В сунженском аэропорту "Магас" чернобородый чеченец Мага повёз меня и двух прилетевших москвичек в Грозный - в тур "Неизвестной Росссии". Но про Чечню я уже всё рассказал, а в следующей части будет сборная солянка равнинной и предгорной Ингушетии от Малгобека до Алкуна.

ЗЕМЛЯ ВАЙНАХОВ-2021

Обзор поездки и оглавлление серии.
Вайнахский мир. История и культура.
Чечня

Реалии современности.
Грозный. Общий колорит.
Грозный. История и что от неё осталось.
Грозный. Проспект Кадырова и проспект Путина.
Грозный. ПромыслА.
Окрестности Грозного. Шали, Аргун, Чечен-Аул.
Чеченские скансены. Хой и Герменчук.
Ведено и Ичкерия.
Кезеной-Ам.
Аргунское ущелье.
Шарой и Химой.
Урус-Мартан и Серноводск.
Шелковской район. Парабоч и Старогладовская.
Ингушетия

Магас и ингушская идентичность.
Назрань и окрестности.
Сунжа, Малгобек, Галашки.
Горная Ингушетия. Таргимская котловина.
Горная Ингушетия. Эгикал и Эрзи.
Горная Ингушетия. Армхи и поход на Столовую гору.
Северная Осетия - Алания (не вайнахи!)

Моздок.
Беслан.