Охотник за бандеровскими волками Иван Васильевич Саблин ( 11 фото )

Ветеран МВД Иван Васильевич Саблин в январе отмечает свой второй день рождения. Потому что именно в январе 1949 года он в одиночку вступил в схватку с опасными преступниками, из которой вышел победителем. Случилось это на Западной Украине, где тогда свирепствовали банды украинских националистов...

Как известно, Великая Отечественная война закончилась 9-го мая 1945 года. После долгих четырёх лет тяжелейших военных испытаний страна наконец-то зажила мирной жизнью. Однако для органов государственной безопасности и внутренних дел война продолжалась ещё долго, особенно в западных районах страны. Одним из ветеранов этой, практически неизвестной до недавнего времени борьбы и является нижегородец Иван Васильевич Саблин.


В НКВД по блату

Иван Васильевич принадлежит к поколению, чья подростковая юность выпала на суровое военное время. На фронт ушли отец и старший брат. Саблин оставался в семье за старшего, где, кроме него, были ещё трое детей. Из школы пришлось уйти — устроился Иван на работу в леспромхоз своём родном Лысковском районе Горьковской области, где приходилось браться за любую работу: таскал опилки, работал кочегаром, извозчиком. Возил не только древесину, но и раненых бойцов, которых с фронта привозили на лечение. Очень непросто было с едой, чувство голода буквально преследовало днём и ночью. Словом, детство у Саблина закончилось очень рано. А 28-го ноября 1944 года пришла повестка из военкомата. И в 17 с половиной лет Иван Васильевич был призван на военную службу.

— Директор леспромхоза, бывший фронтовик, относился ко мне очень хорошо, — рассказывает Саблин. — Он где-то за меня похлопотал, после чего вызвал и говорит: «Ну, считай тебе повезло. Ещё меня благодарить будешь». Оказалось, меня направили в войска НКВД. Наверное директор думал, что я там подкормлюсь как следует, всё же эти войска снабжались очень хорошо. Да и фронт нам не грозил, поскольку НКВД шло вслед за наступающей армией... Да, знал бы он, как обернётся этот «блат»! (смеётся)


Призывников загрузили в теплушки на Казанском вокзале (этого вокзала сегодня уже не существует) и куда-то повезли. Ехали дня три. Прибыли в город Львов. В ту же ночь немецкие самолёты сделали налёт на станцию и разбомбили её. До призывников, которые в испуге попрятались под вагоны, очень быстро дошло, что они очень близко подъехали к войне. А на следующий день их довезли до города Станислав (сегодня Ивано-Франковск). Там разместили в бывших польских казармах — вот так и началась воинская служба.

— Это было учебное подразделение войск НКВД, — вспоминает Иван Васильевич. — Помню как в первый день к нам вышел наш командир, капитан Лыткин. Посмотрел он на нас, на нашу кожу, да кости — а мы были все худющие от военной голодухи — и сказал: «Коли вы от матерей уехали, то я вам буду за мать». И запретил нам выдавать полагающийся табак. Зато усилил питание разными сладостями — выдавали нам конфеты, печенье, сахар. В общем, откормили нас на славу! Да, хороший был мужик, капитан Лыткин...

Три месяца продолжалась учёба. А потом была служба в разных боевых подразделениях по всей Западной Украине, учёба в сержантской школе в Киеве, должность инструктора-собаковода.

Этому поколению, 1927—1928 годов рождения, «повезло» тем, что пришлось ему отбывать срочную армейскую службу по семь-восемь лет. Дело в том, что фронтовиков (сразу нескольких возрастов) после Победы практически всех демобилизовали, а поколению 1929-30 годов ещё предстояло подрасти. Вот и выпала вся тяжесть послевоенной службы именно на ровесников Саблина.

Сам Иван Васильевич прослужил вплоть до 1951 года. И всё это время он почти непрерывно воевал с западно-украинскими бандитами...


Это было под Ровно

— Оперативная обстановка была очень тяжёлая, — говорит Иван Васильевич. — Леса там были буквально заполнены не только бандеровцами, но и просто уголовниками, дезертирами. Были даже наши русские из армии изменника генерала Власова. Их банды тоже нам много крови попортили. Помню, как однажды, ещё когда служил в «учебке», особый отдел стал выяснять, почему наши оперативные группы, которые выдвигались на ликвидацию бандитов, всё время попадали во власовские засады. Очевидно, что шла утечка информации. Провели расследование и выяснилось, что один из наших курсантов — бывший власовец. Он-то и и предупреждал своих. Оказалось призван этот парень был с бывшей оккупированной территории, видимо при немцах он попал в армию Власова, а когда пришла Красная армия — внедрился по заданию власовцев к нам. Помню, наши койки в казарме стояли рядом, и его арестовывали прямо на моих глазах... Вот такие бывали случаи.

И всё же главная борьба шла с бандеровским подпольем. Как рассказывает Иван Васильевич, операции против украинских националистов всегда проходили примерно по следующей схеме. В часть приходил информатор из местных, после чего собиралась боевая группа (или целое подразделение) и выдвигалась к предполагаемому месту дислокации бандитов. Обычно это был лесной массив.

После этого группа вытягивалась в цепь и начинала прочёсывание местности. На вооружении бойцов НКВД чаще всего были испытанные многими войнами русские трёхлинейные винтовки. Потому что штык у них был длинный и очень удобный для прощупывания стогов сена, в которых бандиты нередко прятались. Большую помощь оказывали служебные собаки, без которых очень тяжело было обнаружить бандеровские подземные схроны...

На памяти у Ивана Васильевича особенно остались три боевых эпизода, когда он реально мог погибнуть. Первый случился в 1947 году, когда учился в Киевской сержантской школе. Подо Львовом курсанты проводили операцию по прочёсыванию подозрительного населённого пункта. И вот, с одного из деревенских сараев по курсантам начали стрелять.

— Первая пуля сбила с меня шапку, а вторая царапнула по ремню, — тяжко вздохнул Иван Васильевич. — Поневоле потом вспомнил слова матери, которая не раз говорила, что я в рубашке родился... Мы не стали им предлагать сдаваться, а закидали сарай гранатами. Бандиты так и сгорели там. До сих пор помню этот тошнотворный запах горелого мяса. И сейчас не переношу жаркое в любом виде...


Второй случай произошёл в лесах под Тернополем. Курсанты долго прочёсывали зимний лес, пока не наткнулись на подземный схрон. Вскрыли его, бросили туда гранату, дали несколько автоматных очередей.

— А толку? — усмехается Иван Васильевич. — Ведь бандеровский схрон — это не просто яма, а довольно сложное инженерное устройство. Там обычно ещё метра на три коридор в сторону прорывается. Так что стреляй, не стреляй, а бандиты вполне могут целыми остаться — возьми их потом... Пока думали-гадали, из ямы вдруг здоровенный мужик вылазит, заросший бородой, немецкий автомат в руках... Уже и затвор своего автомата передёрнул... Да и мы не лыком шиты, ребята опытные уже были — мгновенно его застрелили. И сколько их там ещё? Сходили на соседний хутор, притащили пинками двух местных мужичков и заставили их лезть в яму. Чтоб предложили тем, кто там остался, сдаться по-хорошему. Залезли мужички в яму и всё — ни слуху, ни духу. А потом несколько глухих выстрелов в схроне прозвучали... И что дальше делать?

В общем, наш командир, старший лейтенант Щукин, вызвал добровольцев. Я вызвался. Взял пару гранат, немецкий «Вальтер» — с ним удобнее всего в подземелье, посветил вниз фонариком и начал спускаться по лестнице. Сразу увидел этих двух пропавших местных, они там со страху в угол забились. Они мне кричат: «Там никого в живых нет, застрелились». И точно — в боковом помещении лежали несколько трупов. Один мужчина и две бабы... Живыми в наши руки попадать не захотели... Как оказалось, накрыли мы в этом бункере не абы кого, а целого «министра иностранных дел» бандеровского руководства. Кажется, его Михаилом звали, по-ихнему Михась...


А вот третий случай был тот самый, после которого Иван Васильевич свой второй день рождения отмечает. В самом начале 1949 года он уже служил старшим сержантом, инструктором-собаководом. Под городом Ровно тогда ловили банду некоего Хмеля. Ловили долго и неудачно, Хмель всякий ловко уходил из засады. Однажды в январе была получена информация, что главарь скрывается на одном из хуторов. Группа НКВД из 15-ти бойцов тут же выдвинулась на прочёсывание.

— Искали мы искали, никого не нашли, — вспоминает Иван Васильевич. — Собрались уже обратно, даже с хутора вышли. И вдруг моя собачка свежий след взяла. Думаю, надо проверить. Пошли мы с ней по следу и вышли к дому, который на краю леса стоял. Остановился. Что делать? Одни мы с собачкой. Да не бандиты это могут быть, а какие-нибудь местные... Однако заходить в дом одному никак нельзя, если что убьют, и следов потом твоих не найдут — были уже случаи. Я крикнул: «Выходи, кто есть!». Раз крикнул, второй. Молчание и тишина... Нехорошая такая тишина... Ладно, спускаю собачку с поводка... Вытаскиваю пистолет из кобуры, снимаю с предохранителя и засовываю его за ремень... Открываю сумку с гранатами... После чего поднимаю ствол автомата и даю длинную очередь по кромке крыши дома...

И тут с треском распахивается дверь и вываливается мужик с винтовкой, прямо мне в грудь нацелился... Я его тут же «срезаю» очередью. Следом второй — я и его кладу на месте. А третий испугался, упал и запросил пощады. Его взял живым...

Вот так и был ликвидирован главарь Хмель, вместе с подельниками. Я за это дело потом краткосрочный отпуск домой получил...


 

В ссылку на Чёрное море

Я спросил Ивана Васильевича, а как местное население относилось к нашим бойцам?

— По-разному, — отвечает он. — Запуганные они все были. Они ведь в Советский Союз попали только в 1939 году, а потом война, немецкая оккупация, потом снова наши. Мне в Черновцах говорили, что от смены властей у них голова кругом идёт. Всего за несколько лет у них побывали и поляки, и румыны, и мадьяры, и немцы. И все относились к украинцам, как к людям третьего сорта, которых можно безнаказанно было убить, избить или ограбить. Поэтому они мало кому верили вообще...

Поддерживал ли они бандеровцев? Конечно, поддержка у Бандеры была, иначе он столько лет не продержался бы на Западной Украине. Но я не сказал бы, что поддержка была абсолютной. Многие помогали бандитам из-за страха. За неповиновение или за сотрудничество с Советской властью бандеры карали страшно — вешали советских активистов прямо вдоль дорог, чтобы другим неповадно было, многих перед смертью страшно истязали: вырезали на теле звёзды, выкалывали глаза, ломали им руки-ноги. Я там такого насмотрелся, что в самом страшном сне и не привидится.


И всё же было немало тех, кто стоял за нас. Без их помощи с бандеровщиной никогда бы не справились. Особо хочу упомянуть бойцов из истребительных батальонов, или как их называли «ястребки». Это были как правило местные комсомольские активисты, ребята просто бесстрашные! Они не только нам помогали, но порой проводили самостоятельные операции по ликвидации отдельных бандгрупп, и проводили успешно...

Хочу остановиться и на проблеме выселения тех, кто поддерживал бандеровцев. Сейчас некоторые историки пишут, что, мол, это был настоящий геноцид, что выселяли чуть ли не всех поголовно, и правых, и виноватых. Глупости всё это!


Отселению подлежали прежде всего члены бандитских семей — потому что именно эта категория главным образом и поддерживало бандеровское движение. Как только их стали отселять, бандитизм сразу пошёл на убыль. Их не очень много было, и вину они за собой чувствовали. Помню, когда приходили за ними, они нам сразу говорили: «Ну вот, наконец-то, а то мы уже заждались». Отселяли их вовсе не в Сибирь или за Полярный круг, а туда же, на Украину, в восточные районы. Мне вот пришлось отправлять одну бандеровскую семейку в Херсонскую область, на берег Чёрного моря...

Так что никакой вины ни за себя, ни за своих товарищей я не чувствую. Мы всё правильно делали!


 Иван Саблин родился в 1927 году в селе Ровное Саратовской области

***

Историческая справка.

 Настоящее название бандеровской структуры – «Организация украинских националистов» (ОУН). Создали её германские спецслужбы для организации шпионской работы на территории Польши и Советского Союза, которые в довоенный период делили между собой украинские земли.

Лидер ОУН — бывший полковник австрийской армии Евген Коновальц — был старым немецким шпионом с многолетним стажем. Ещё с 20-х годов он установил тесные контакты с национал-социалистской партией Германии. Политическая программа ОУН была скопирована с гитлеровских политических требований. Главный идеолог ОУН Дмитро Донцов открыто говорил, что целью украинских националистов является построение национал-социалисткого государства во главе с вождём-диктатором…

После прихода Гитлера к власти оуновцы стали пользоваться уже официальной поддержкой немецких властей. Германская разведка предоставила им несколько учебных лагерей, где националисты проходили боевую подготовку. В январе 1934 года берлинская штаб-квартира ОУН на правах особого отдела была зачислена в штаб гестапо. В предместье Берлина — Вильгельмсдорфе — на средства немецкой разведки были также построены казармы, где готовили боевиков ОУН и их командиров.

В ОУН был внедрён агент НКВД Павел Судоплатов (много лет спустя в своих интереснейших мемуарах он рассказал, как под видом молодого члена ОУН в 30-ые годы обучался подрывной работе не абы где, а именно в нацистской Германии). Судоплатову удалось добиться дружеского расположения самого Коновальца. И во время одной из встреч в кафе города Брюсселя он удачно подложил крёстному отцу украинского национализма бомбу с часовым механизмом...

После гибели полковника между его последователями началась борьба за власть. На руководящую роль претендовали двое – заместитель Коновальца Андрей Мельник и непосредственный организатор боевых структур ОУН, бывший студент Львовского университета Степан Бандера. Противостояние между ними зашло так далеко, что их сторонники начали охоту друг за другом, убивая конкурентов направо и налево.

В 1939 году Бандера вышел на свободу — его освободили вторгшиеся в Польшу немецкие войска. Немецкие хозяева тут же вмешались в свору двух укро-лидеров — свою основную ставку они сделали на Бандеру, как наиболее решительного человека, обещавшего своим украинским единомышленникам, что его «власть будет страшной для всех врагов украинской государственности» — с тех пор украинские националисты получили прозвище бандеровцев...

В апреле 1941 года бандеровцы создали батальон специального назначения под названием «Нахтигаль» («соловей»). Формально батальоном командовал верный сподвижник Бандеры сотник Роман Шухевич. Реальная же власть принадлежала капитану Теодору Оберлендеру, кадровому офицеру германской военной разведки. 18-го июня 1941 года батальон принял присягу на верность Германии и Адольфу Гитлеру. А утром 22-го июня вместе с передовыми немецкими частями вошёл на землю Украины.

30 июня бандеровские «соловьи» вошли во Львов и принялись истреблять своих врагов. Именно они устроили массовую резню мирного польского и еврейского населения главного города Западной Украины, когда не жалели ни стариков, ни женщин, ни детей. Убийства приняли настолько неуправляемый характер, что пришлось вмешиваться немецким оккупантам, резко осадившим кровавый пыл своих украинских союзников.

Не разрешили немцы и провозглашать самостийное украинское государство, о создании которого поспешили заявить Бандера и его ближайшие сподвижники — немцы рассматривали Украину только в качестве своей колонии, а бандеровцы с их самостийными лозунгами являлись ширмой для одурачивания населения. И только! Лидер ОУН был арестован и выслан под надзор полиции в Берлин. Оставшимся на свободе лидерам ОУН дали чётко понять, что о вольной Украине они могут даже не мечтать.

Впрочем, сподвижники Бандеры из «Нахтигаля» проглотили эту пилюлю и продолжали верно служить своим хозяевам до осени 1941 года, когда батальон был разгромлен частями Красной Армии. Остатки батальона были выведены в Германию и там их расформировали окончательно. Не меньшее холуйство перед немцами проявил и сам «вождь нации». Как пишут украинские историки:

«Бандера продолжал настойчиво уверять немцев, что без его помощи немецкой армии не одолеть Московию. Пошел многочисленный поток посланий, пояснений, депеш, «деклараций» и «меморандумов» на имя Гитлера, Рибентропа, Розенберга и других фюреров нацистской Германии, постоянно оправдываясь и прося содействия и поддержки. В своих письмах Степан Бандера доказывал свою верность фюреру и немецкой армии и пытался убедить в чрезвычайной необходимости ОУН для Германии».

С 1942 года оуновцы наконец решились бросить вызов немцам, обманувшим их ожидания. Однако вызов был более чем странен. Кроме словесных упрёков в адрес Гитлера никаких реальных дел не последовало. Хотя цели провозглашались грандиозные!

Бывший командир «Нахтигаля» Роман Шухевич принялся создавать «Украинскую повстанческую армию» (УПА), которая, по идее, должна была начать антигерманскую партизанскую войну. Однако за весь период немецкой оккупации бандеровские повстанцы не сделали по фашистам ни одного выстрела! Зато с советскими партизанскими отрядами Медведева, Сабурова, Ковпака, Фёдорова бандеровцы вели полномасштабную войну. Не редкими были случаи, когда они вместе с оккупантами проводили совместные антипартизанские карательные акции.

А многие иные апологеты идеи «независимой Украины» вообще продолжали верно служить нацистам безо всякого перерыва до конца войны. Именно из них германское командование сформировало целую дивизию СС «Галичина» под командованием бывшего киномеханика, провозгласившего себя генералом, Павло Шандрука. Дивизия приняла активнейшее участие в боях против советских войск и в карательных акциях против словацких партизан...

В 1944 году все недоразумения между немцами и бандеровцами окончательно разрешились. Перед уходом с Украины нацисты оставили украинским повстанцам целые склады с оружием и хорошо оборудованные лесные схороны. Тогда же Бандеру выпустили из-под ареста , и он стал готовить своих боевиков к возвращению Советской власти. Интересные свидетельства по этому поводу были получены от бывшего абверовца Зигфрида Мюллера, попавшего в плен к Красной армии в мае 1945 под Прагой:

«В декабре 1944 года Главное управление имперской безопасности — РСХА — освободило из заключения Степана Бандеру, который получил под Берлином дачу от отдела 4-Д гестапо.

Бандера находился под персональным наблюдением и работал по указаниям вновь назначенного начальника отдела 4-Д оберштурмбаннфюрера Вольфе. В том же месяце Степан Бандера прибыл в распоряжение абверкоманды-202 в г. Краков и лично инструктировал подготовленную нами агентуру, направляемую для связи в штаб УПА.

Бандера в моём присутствии лично инструктировал этих агентов и передал через них в штаб УПА приказание об активизации работы в тылу Красной армии и налаживании регулярной связи с абверкомандой-202».

А вскоре и сам «вождь» был заброшен на Западную Украину...

Едва наши войска вошли в западные украинские земли, бандеровское подполье развернуло против них настоящую бандитскую войну. Бандера пробыл на Украине лишь до начала 1945 года. «Полководцем» он оказался очень скверным — в одном из первых боёв с советскими подразделениями его банда была разгромлена, и он ушёл на Запад. Общее командование над бандами принял старый сподвижник «вождя» Роман Шухевич.

Сразу после окончательного краха нацистской Германии бандеровские покровители из фашистской разведки передали ОУН в руки американцев. И те с великой охотой приняли под свою руку хорошо организованную террористическую организацию, длительное время не дававшую покоя Советскому Союзу. За 10 лет борьбы с оуновским подпольем — с 1945 по 1955 годы — погибли 25 тысяч военнослужащих Красной армии, войск НКВД, сотрудников органов госбезопасности и милиции, также было убито 32 тысячи человек из числа советского партактива...

Бандера до 1959 года жил на специальной конспиративной квартире, устроенной ЦРУ в одном из районов Мюнхена. Там-то его и выследили советские разведчики, застрелившие главаря ОУН прямо перед порогом его дома. Впрочем, ещё до его гибели националистическое подполье на Украине было полностью разгромлено...