Trashmin
ВАРЯГИ-МЕЧЕНОСЦЫ И КОШМАР НАЧАЛЬНОЙ РУССКОЙ ИСТОРИИ ( 1 фото )
ВАРЯГИ-МЕЧЕНОСЦЫ И КОШМАР НАЧАЛЬНОЙ РУССКОЙ ИСТОРИИ
Изображение отряда варяжской стражи из мадридской рукописи хроники Иоанна Скилицы / Иллюстрациz датирована XIII в., из экземпляра Арабской Хроники Иоанна Скилицы (Arabs Chronikon of Ioannis Skylitzes) в национальной библиотеке в Мадриде.
Вопрос о происхождении термина «варанг/варяг» основательно запутан. К числу наиболее распространенных относятся два заблуждения: что этот термин возник в древней Руси и что он обозначал преимущественно скандинавов. Между тем, то и другое неверно. На Руси слово «варяг» вошло в повседневный обиход не раньше второй половины XI в., то есть позднее, чем в Византии и даже на арабском Востоке. Более того, анализ источников показывает, что первое в средневековой литературе упоминание народа «варанков» и «моря Варанк» («Варяжского моря») принадлежит арабоязычному автору — среднеазиатскому ученому аль-Бируни («Канон об астрономии и звездах», 1030 г.), который почерпнул свои сведения из Византии.
В свою очередь, скандинавские саги недвусмысленно отрицают тождество «варягов» и викингов. Древнерусский термин «варяг» был известен в Скандинавии в форме «вэринг» (vaering). Но слово это пришло в скандинавские языки извне. И более того, вэринги в сагах в большинстве случаев отличаются от норманнов-викингов.
На Руси термин «варанг/варяг», прежде чем приобрести расширительное значение «выходец из заморья», прилагался преимущественно к жителям славянского Поморья. Так, во вводной части «Повести временных лет» варяги «приседят» к морю Варяжскому, в соседстве с ляхами, пруссами и чудью — населением южного берега Балтики. В Никоновской летописи «варяжская русь» Рюрика приходит «из немец». В договоре 1189 г. Новгорода с Готским берегом этими же «немцами» предстают варяги — жители ганзейских городов Балтийского Поморья, то есть бывших славянских земель, колонизованных в XI-XII вв. германскими феодалами. Наконец, Ипатьевская летопись (Ермолаевский список) прямо сообщает в статье под 1305 г., что «Поморие Варязское» находится за «Кгданьском» (польским Гданьском, немецким Данцигом), то есть опять же в бывшем славянском Поморье.
Арабские писатели в своих известиях о народе «варанков» практически слово в слово повторяют русских летописцев. По их представлениям, народ «варанков» жил на южном побережье Балтийского моря, в его славянском регионе. Наконец, византийский хронист Никифор Вриенний во второй четверти XII в. записал, что варанги-«щитоносцы» происходили «из варварской страны вблизи Океана и отличались издревле верностью византийским императорам». Оборот «вблизи Океана» подразумевает именно южный, а не скандинавский берег Балтики.
Однако, несмотря на то, что термин «варанг/варяг» наделялся определенным этническим содержанием, славянского племени с таким названием никогда не существовало. Между тем слово «варяг» бытовало, прежде всего, в славянской среде Балтийского Поморья и, более того, обладало неким символическим смыслом. В одном месте у Саксона Грамматика можно прочитать о славянском князе Варизине (Warisin, то есть Варязин, Варяг), побежденном датским конунгом Омундом в Ютландии вместе с шестью другими славянскими князьями. Употребление слова «варяг» как имени собственного убедительно свидетельствует о его священном значении у славян.
Прояснить это значение помогает одна филологическая находка графа И. Потоцкого, который в 1795 г. опубликовал в Гамбурге словарь еще сохранявшегося в XVIII в. древанского наречия (древане — славянское племя, на чьей земле возник Гамбург). В нем среди уцелевших древанских слов оказалось слово «варанг» (warang) — «меч» (Гедеонов С.А. Отрывки из исследований о варяжском вопросе. 1862-64. Т. II. С. 159-160; он же. Варяги и Русь. СПб., 1876. С. 167-169).
Слову «варанг» суждены были долгие приключения. Византийцы, по-видимому, познакомились с ним достаточно рано, услыхав его из уст поморских славян, поступавших вместе с русами на византийскую службу, или от самих русов. Впрочем, в Константинополе оно не было в ходу, по крайней мере, до конца Х в. («варанги» еще отсутствуют в списке императорских наемников у Константина Багрянородного). Но звучное иностранное слово не осталось незамеченным. На рубеже X-XI вв. константинопольское простонародье сделало его нарицательным, что явствует из слов византийского писателя Иоанна Скилицы о том, что варанги «назывались так на простонародном языке». В пользу этой датировки говорит и употребление слова «варанк» в «Каноне об астрономии и звездах» аль-Бируни.
Хрисовулы — указы византийских императоров. Варанги упоминаются в хрисовулах 60-80-х гг. XI в., которые освобождали дома, поместья, монастыри, по просьбе их владельцев и настоятелей, от постоя наемных отрядов. Последние перечислены в следующем порядке: хрисовул 1060 г. указывает «варангов, рос, саракинов, франков»; хрисовул 1075 г. — «рос, варангов, кульпингов [древнерусских колбягов], франков, булгар или саракинов»; хрисовул 1088 г. — «рос, варангов, кульпингов, инглингов, франков, немицев, булгар, саракин, алан, обезов, «бессмертных» (отряд византийской гвардии, чей численный состав всегда оставался неизменным — выбывшие из него воины немедленно заменялись другими — С.Ц.) и всех остальных, греков и чужеплеменников». Примечательно, что, варанги постоянно соседствуют с росами, как выходцы из одного региона.
Здесь также уместно заметить, что характерным оружием викингов и вообще народов Северной Европы был не меч, а секира. Наемников-норманнов византийские писатели называют «секироносцами»; они же именуют кельтов с Британских островов — «секироносными бриттами». В отличие от варангов – «меченосцев».
Видимо, потребность в новом термине появилась у греков в связи с необходимостью различать старых «росов-франков» из славянского Поморья от новых — многочисленного корпуса киевских русов, направленных в 988 г. князем Владимиром на помощь императору Василию II. В дальнейшем слово «варанг» в Византии получило значение «верный», «принесший клятву верности» — от обычая поморских славян клясться на мече. В этом значении оно и вошло в византийские хроники. Со второй половины XI в., когда приток поморских славян в Константинополь резко сократился, имя варангов было перенесено на жителей Британских островов, преимущественно кельтов-бриттов. По словам Скилицы, «варанги, по происхождению кельты, служащие по найму у греков».
В свое время В.Г. Васильевский убедительно показал, что норманнское завоевание Англии в 1066 г. должно было вызвать значительную англосаксонскую эмиграцию. Но островные бритты испытывали еще большие притеснения, так как наряду с национальным угнетением их коснулись еще и религиозные гонения. В 1074 г. папа Григорий VII предал анафеме женатых священников. Это был выпад не столько против греческой церкви, сколько против церкви бритто-ирландской, которая жила по особому уставу, позволявшему, в частности, монахам жить с семьями и передавать кафедры по наследству от отца к сыну. Спустя еще десятилетие, в 1085 г., Григорий VII фактически ликвидировал самостоятельность бритто-ирландской церкви. Поэтому массовая эмиграция в первую очередь коснулась не англосаксов, а бриттов и других кельтов, продолжавших придерживаться своих верований (Васильевский В.Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков. Труды. СПб., 1908. Т. 1).
Бритты, естественно, вливались в славянский корпус варангов на протяжении многих лет и далеко не сразу получили в нем численное преимущество. Важную роль в «оваряживании» бриттов сыграла их конфессиональная принадлежность. Славянские наемники, как правило, принимали в Константинополе христианство греческого образца. Русы, а потом и варанги имели в византийской столице особую церковь, которая называлась Варяжской Богородицей и была расположена при западном фасаде храма Святой Софии. Найдены свидетельства, что она принадлежала Константинопольскому патриархату.
Преследуемые Римской церковью бритты, поступая в корпус варангов, также молились в этом храме и вообще легко находили общий язык с православием, чему способствовали некоторые общие черты ирландской и греческой Церквей: допущение брака для священников, причащение мирян под двумя видами (вина и хлеба), отрицание чистилища и т.д. Конфессиональная близость бриттов православию привела к тому, что они унаследовали прозвище славян-вендов — «варанги», в значении «верные», ибо никакие другие наемники в Византии не исповедовали греческой веры.
Византийские авторы XII столетия уже позабыли об этнической принадлежности первых, настоящих варангов-меченосцев и сохранили только смутные воспоминания, что они жили в какой-то «варварской стране близ Океана» и что они чем-то родственны «росам», рядом с которыми варанги и продолжали упоминаться в исторических сочинениях и документах. Зато арабские писатели, получившие в XI в. от византийцев сведения о варангах (поморских славянах), закрепили эти знания в качестве устойчивой литературной традиции о «море варанков» и «народе варанков» — «славянах славян», живущих на южном побережье Балтики (такая обработка и передача из поколения в поколение известий, полученных однажды из первоисточника, вообще характерна для арабской географической и исторической литературы об отдаленных землях и народах).
На Руси термин «варанг» в форме «варяг» сделался известным в первой половине XI в., то есть в то время, когда он еще обозначал наемников из славянского Поморья. В пользу такой датировки говорят некоторые древнерусские тексты, например, Ермолаевский список Ипатьевской летописи, в котором «Поморие Варяжское» равнозначно землям поморских славян. Память об их присутствии поморских «варягов» в Таврической Руси сохранилась в средневековом названии нынешнего поселка Черноморское — Варанголимен (Varangolimen). В «Книге о древностях Российского государства» (конец XVII в.) также говорится о варягах, живших еще до основания Киева на берегах Теплого (Черного) моря.
Но затем, в связи с исчезновением славян-вендов из византийского варяжского корпуса и начавшимся активным онемечиванием славянского Поморья, прежнее его значение было забыто. Для Нестора «варяг» — это уже «наемный воин» или просто «выходец из заморья». Впрочем, и в XII в. все еще сохраняется неясное воспоминание об этническом значении термина: летопись помещает варягов, как этнос, на южное побережье Балтики, к западу от ляхов и пруссов, а новгородцы в договорной грамоте с Готским берегом именуют варягами ганзейских купцов, обитающих опять же на территории бывшего славянского Поморья.
Однако характерно, что русские люди XII столетия уже не могут четко отделить новые значения слова «варяг» от старого. Поэтому когда Нестор попытался определить Рюрикову «русь» посредством термина «варяги», причем взятом в современном для летописца значении «житель заморья» («ибо звались те варяги русь, яко другие зовутся свеи, другие же урманы, англяне, иные готы), этот непредумышленный анахронизм стал причиной многовекового историографического заблуждения, породив пресловутый «варяжский вопрос», который, по удачному выражению кого-то из историков, сделался настоящим кошмаром начальной русской истории.
Сергей Цветков, историк
Изображение отряда варяжской стражи из мадридской рукописи хроники Иоанна Скилицы / Иллюстрациz датирована XIII в., из экземпляра Арабской Хроники Иоанна Скилицы (Arabs Chronikon of Ioannis Skylitzes) в национальной библиотеке в Мадриде.
Вопрос о происхождении термина «варанг/варяг» основательно запутан. К числу наиболее распространенных относятся два заблуждения: что этот термин возник в древней Руси и что он обозначал преимущественно скандинавов. Между тем, то и другое неверно. На Руси слово «варяг» вошло в повседневный обиход не раньше второй половины XI в., то есть позднее, чем в Византии и даже на арабском Востоке. Более того, анализ источников показывает, что первое в средневековой литературе упоминание народа «варанков» и «моря Варанк» («Варяжского моря») принадлежит арабоязычному автору — среднеазиатскому ученому аль-Бируни («Канон об астрономии и звездах», 1030 г.), который почерпнул свои сведения из Византии.
В свою очередь, скандинавские саги недвусмысленно отрицают тождество «варягов» и викингов. Древнерусский термин «варяг» был известен в Скандинавии в форме «вэринг» (vaering). Но слово это пришло в скандинавские языки извне. И более того, вэринги в сагах в большинстве случаев отличаются от норманнов-викингов.
На Руси термин «варанг/варяг», прежде чем приобрести расширительное значение «выходец из заморья», прилагался преимущественно к жителям славянского Поморья. Так, во вводной части «Повести временных лет» варяги «приседят» к морю Варяжскому, в соседстве с ляхами, пруссами и чудью — населением южного берега Балтики. В Никоновской летописи «варяжская русь» Рюрика приходит «из немец». В договоре 1189 г. Новгорода с Готским берегом этими же «немцами» предстают варяги — жители ганзейских городов Балтийского Поморья, то есть бывших славянских земель, колонизованных в XI-XII вв. германскими феодалами. Наконец, Ипатьевская летопись (Ермолаевский список) прямо сообщает в статье под 1305 г., что «Поморие Варязское» находится за «Кгданьском» (польским Гданьском, немецким Данцигом), то есть опять же в бывшем славянском Поморье.
Арабские писатели в своих известиях о народе «варанков» практически слово в слово повторяют русских летописцев. По их представлениям, народ «варанков» жил на южном побережье Балтийского моря, в его славянском регионе. Наконец, византийский хронист Никифор Вриенний во второй четверти XII в. записал, что варанги-«щитоносцы» происходили «из варварской страны вблизи Океана и отличались издревле верностью византийским императорам». Оборот «вблизи Океана» подразумевает именно южный, а не скандинавский берег Балтики.
Однако, несмотря на то, что термин «варанг/варяг» наделялся определенным этническим содержанием, славянского племени с таким названием никогда не существовало. Между тем слово «варяг» бытовало, прежде всего, в славянской среде Балтийского Поморья и, более того, обладало неким символическим смыслом. В одном месте у Саксона Грамматика можно прочитать о славянском князе Варизине (Warisin, то есть Варязин, Варяг), побежденном датским конунгом Омундом в Ютландии вместе с шестью другими славянскими князьями. Употребление слова «варяг» как имени собственного убедительно свидетельствует о его священном значении у славян.
Прояснить это значение помогает одна филологическая находка графа И. Потоцкого, который в 1795 г. опубликовал в Гамбурге словарь еще сохранявшегося в XVIII в. древанского наречия (древане — славянское племя, на чьей земле возник Гамбург). В нем среди уцелевших древанских слов оказалось слово «варанг» (warang) — «меч» (Гедеонов С.А. Отрывки из исследований о варяжском вопросе. 1862-64. Т. II. С. 159-160; он же. Варяги и Русь. СПб., 1876. С. 167-169).
Слову «варанг» суждены были долгие приключения. Византийцы, по-видимому, познакомились с ним достаточно рано, услыхав его из уст поморских славян, поступавших вместе с русами на византийскую службу, или от самих русов. Впрочем, в Константинополе оно не было в ходу, по крайней мере, до конца Х в. («варанги» еще отсутствуют в списке императорских наемников у Константина Багрянородного). Но звучное иностранное слово не осталось незамеченным. На рубеже X-XI вв. константинопольское простонародье сделало его нарицательным, что явствует из слов византийского писателя Иоанна Скилицы о том, что варанги «назывались так на простонародном языке». В пользу этой датировки говорит и употребление слова «варанк» в «Каноне об астрономии и звездах» аль-Бируни.
Хрисовулы — указы византийских императоров. Варанги упоминаются в хрисовулах 60-80-х гг. XI в., которые освобождали дома, поместья, монастыри, по просьбе их владельцев и настоятелей, от постоя наемных отрядов. Последние перечислены в следующем порядке: хрисовул 1060 г. указывает «варангов, рос, саракинов, франков»; хрисовул 1075 г. — «рос, варангов, кульпингов [древнерусских колбягов], франков, булгар или саракинов»; хрисовул 1088 г. — «рос, варангов, кульпингов, инглингов, франков, немицев, булгар, саракин, алан, обезов, «бессмертных» (отряд византийской гвардии, чей численный состав всегда оставался неизменным — выбывшие из него воины немедленно заменялись другими — С.Ц.) и всех остальных, греков и чужеплеменников». Примечательно, что, варанги постоянно соседствуют с росами, как выходцы из одного региона.
Здесь также уместно заметить, что характерным оружием викингов и вообще народов Северной Европы был не меч, а секира. Наемников-норманнов византийские писатели называют «секироносцами»; они же именуют кельтов с Британских островов — «секироносными бриттами». В отличие от варангов – «меченосцев».
Видимо, потребность в новом термине появилась у греков в связи с необходимостью различать старых «росов-франков» из славянского Поморья от новых — многочисленного корпуса киевских русов, направленных в 988 г. князем Владимиром на помощь императору Василию II. В дальнейшем слово «варанг» в Византии получило значение «верный», «принесший клятву верности» — от обычая поморских славян клясться на мече. В этом значении оно и вошло в византийские хроники. Со второй половины XI в., когда приток поморских славян в Константинополь резко сократился, имя варангов было перенесено на жителей Британских островов, преимущественно кельтов-бриттов. По словам Скилицы, «варанги, по происхождению кельты, служащие по найму у греков».
В свое время В.Г. Васильевский убедительно показал, что норманнское завоевание Англии в 1066 г. должно было вызвать значительную англосаксонскую эмиграцию. Но островные бритты испытывали еще большие притеснения, так как наряду с национальным угнетением их коснулись еще и религиозные гонения. В 1074 г. папа Григорий VII предал анафеме женатых священников. Это был выпад не столько против греческой церкви, сколько против церкви бритто-ирландской, которая жила по особому уставу, позволявшему, в частности, монахам жить с семьями и передавать кафедры по наследству от отца к сыну. Спустя еще десятилетие, в 1085 г., Григорий VII фактически ликвидировал самостоятельность бритто-ирландской церкви. Поэтому массовая эмиграция в первую очередь коснулась не англосаксов, а бриттов и других кельтов, продолжавших придерживаться своих верований (Васильевский В.Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков. Труды. СПб., 1908. Т. 1).
Бритты, естественно, вливались в славянский корпус варангов на протяжении многих лет и далеко не сразу получили в нем численное преимущество. Важную роль в «оваряживании» бриттов сыграла их конфессиональная принадлежность. Славянские наемники, как правило, принимали в Константинополе христианство греческого образца. Русы, а потом и варанги имели в византийской столице особую церковь, которая называлась Варяжской Богородицей и была расположена при западном фасаде храма Святой Софии. Найдены свидетельства, что она принадлежала Константинопольскому патриархату.
Преследуемые Римской церковью бритты, поступая в корпус варангов, также молились в этом храме и вообще легко находили общий язык с православием, чему способствовали некоторые общие черты ирландской и греческой Церквей: допущение брака для священников, причащение мирян под двумя видами (вина и хлеба), отрицание чистилища и т.д. Конфессиональная близость бриттов православию привела к тому, что они унаследовали прозвище славян-вендов — «варанги», в значении «верные», ибо никакие другие наемники в Византии не исповедовали греческой веры.
Византийские авторы XII столетия уже позабыли об этнической принадлежности первых, настоящих варангов-меченосцев и сохранили только смутные воспоминания, что они жили в какой-то «варварской стране близ Океана» и что они чем-то родственны «росам», рядом с которыми варанги и продолжали упоминаться в исторических сочинениях и документах. Зато арабские писатели, получившие в XI в. от византийцев сведения о варангах (поморских славянах), закрепили эти знания в качестве устойчивой литературной традиции о «море варанков» и «народе варанков» — «славянах славян», живущих на южном побережье Балтики (такая обработка и передача из поколения в поколение известий, полученных однажды из первоисточника, вообще характерна для арабской географической и исторической литературы об отдаленных землях и народах).
На Руси термин «варанг» в форме «варяг» сделался известным в первой половине XI в., то есть в то время, когда он еще обозначал наемников из славянского Поморья. В пользу такой датировки говорят некоторые древнерусские тексты, например, Ермолаевский список Ипатьевской летописи, в котором «Поморие Варяжское» равнозначно землям поморских славян. Память об их присутствии поморских «варягов» в Таврической Руси сохранилась в средневековом названии нынешнего поселка Черноморское — Варанголимен (Varangolimen). В «Книге о древностях Российского государства» (конец XVII в.) также говорится о варягах, живших еще до основания Киева на берегах Теплого (Черного) моря.
Но затем, в связи с исчезновением славян-вендов из византийского варяжского корпуса и начавшимся активным онемечиванием славянского Поморья, прежнее его значение было забыто. Для Нестора «варяг» — это уже «наемный воин» или просто «выходец из заморья». Впрочем, и в XII в. все еще сохраняется неясное воспоминание об этническом значении термина: летопись помещает варягов, как этнос, на южное побережье Балтики, к западу от ляхов и пруссов, а новгородцы в договорной грамоте с Готским берегом именуют варягами ганзейских купцов, обитающих опять же на территории бывшего славянского Поморья.
Однако характерно, что русские люди XII столетия уже не могут четко отделить новые значения слова «варяг» от старого. Поэтому когда Нестор попытался определить Рюрикову «русь» посредством термина «варяги», причем взятом в современном для летописца значении «житель заморья» («ибо звались те варяги русь, яко другие зовутся свеи, другие же урманы, англяне, иные готы), этот непредумышленный анахронизм стал причиной многовекового историографического заблуждения, породив пресловутый «варяжский вопрос», который, по удачному выражению кого-то из историков, сделался настоящим кошмаром начальной русской истории.
Сергей Цветков, историк
Взято: Тут
0