«Муж перецеловал почти 250 армян!» ( 6 фото )

По статистике, 58 процентов московских семей являются смешанными. На первый взгляд в этом нет ничего удивительного и странного: как поется в известной песне, «люди встречаются, люди влюбляются, женятся». Но вот тут-то и начинается самое интересное и сложное — столкновение зачастую совершенно разных традиций, менталитетов, вероисповедований и образов жизни. Для кого-то это — веселое испытание. Для кого-то — непреодолимая преграда. Чтобы узнать, как развиваются отношения людей в межнациональных браках, МОСЛЕНТА поговорила с несколькими парами и записала их истории.

«Знакомство с армянским папой — это тот еще стресс»


Лидия: Познакомились мы совершенно случайно во «ВКонтакте»: Артем играл в музыкальной группе и скидывал всем в рекламных целях свои песни. Мы стали переписываться, ну, и завертелось все…

Разница в менталитете? Кроме моей излишней эмоциональности, которую я склонна причислять к генетическим особенностям своего армянского происхождения, не могу сказать, что у нас ощущалась какая-то сильная разница. Хотя, вот еще что: наша армянская семья значительно больше, чем у Артема. Примерно раз в 20.

Родители отнеслись к нашему браку совершенно спокойно. У нас в семье вообще не поднимается межнациональный вопрос, да и у мужа тоже. Но ему, конечно, в определенный момент было сложновато: все-таки знакомство с армянским папой — это тот еще стресс. Но, так как Артем был настроен решительно, то выхода у него особо и не было. Тут ведь как? Или действовать открыто, или прятаться от моего папы, что делать в 22 года как-то несерьезно.

И еще, конечно, моему мужу было сложно принять то, что армянские мужчины нередко обнимаются при встрече. А на свадьбе Артем перецеловал почти 250 армян! Из-за чего был слегка сконфужен и смущен. Или вот еще: огромное количество моих родственников с разных концов Земли, гостеприимство, шумные посиделки. Первое время муж не мог понять, кто что говорит, потому что все говорили одновременно, громко и эмоционально.

С другой стороны, наши семьи схожи своим традиционным подходом и сплоченностью, поэтому почти все было легко. Его и мои родители быстро сдружились, и у нас у всех очень хорошие, легкие и уютные отношения. И, да: благодаря моим родственникам мой муж научился мастерски жарить шашлык!

Стереотипы? Я вообще стараюсь держаться от них подальше, так как не считаю, что есть типичный русский или типичная армянка. Ну, а даже если это и так, то мы, выходит, совсем не типичные, так как никакой разницы между нами особо я не заметила. Видимо, потому что для нас и наших семей национальность — это то, на что обращают внимание в десятую очередь. Хотя в моем окружении есть люди, которые «замуж только за армянина или только за русского». Аааа, вот и стереотип разрушенный! Оказывается, армяне выдают своих дочерей замуж не только за армян!

«Ни о каких компромиссах речи не шло»

Саидат и Дмитрий (кумычка и русский) (накануне выхода материала Саидат попросила не публиковать ее фото)

Саидат: Начну с того, что я — дитя межнационального брака. Мой кумыкский папа встретил мою русскую маму еще в школе. С 14 лет они не расставались, если не считать армию папы, куда его услал дедушка на три года вместо двух, предварительно исключив из института в надежде, что сын не женится на русской девушке. Это не помогло, мама сбегала к нему в Кронштадт под предлогом, что едет к тетке в Москву. Они поженились через месяц после его приезда, родилась я, потом через 10 лет — брат. Сейчас им по 65 лет, они до сих пор любят друг друга и ссорятся как молодожены.

Папа всегда говорил, что отдаст меня замуж только по моему желанию, поскольку любовь — это основообразующее понятие для него. Когда настало время выходить замуж мне, я помню, как он посадил меня на кухне за стол, мама суетилась у печки и стояла к нам спиной. Он мне сказал: «Саида, любовь — это главное. Вот даже если маму переедет поезд, я ее ни за что не брошу. И даже если поезд переедет меня — она меня не бросит». На что мама, не оборачиваясь, прокомментировала: «Вот тут за себя отвечай, пожалуйста». Так и живут всю жизнь.

Надо ли говорить, что я, выросшая в такой атмосфере и с такими установками, поступила прямо противоположно?

Я очень любила своего коллегу по работе и встречалась с ним почти 7 лет, собиралась замуж, но у его мамы были другие планы на сына, ей хотелось девушку из своего села и своей национальности. Рассчитала она тогда все верно, пара нехитрых женских приемов, и я в отчаянии рассталась с ним, взяла билеты на самолет и улетела знакомиться с тремя московскими женихами из Интернета.

Мне было все равно, за кого из этих троих, просто надо было уложиться в два месяца и сыграть свадьбу быстрее. Ну если я что решила… В общем, я вышла замуж «назло кондуктору» через два месяца за второго кандидата из троих. Интеллигентного русского с украинскими корнями юношу, прекрасно разбирающегося в музыке, кино, литературе и философии, также, как и я бежавшего от предыдущих отношений.

Он изучил наши традиции, приехал к родителям свататься, привез «калым», научился танцевать лезгинку и вообще выдержал все эти наши условности с огромной свадьбой, гостями, приданным, бешеным кортежем и прочими прибамбасами. К слову, я не хотела никаких свадеб, но папа сказал: «Ты моя единственная дочь! Люди скажут, что я пожадничал! Посиди в платье один день для нас для всех». Ну я и посидела… Даже посмела потанцевать и что-то говорить в микрофон и разрешила мужу меня поцеловать на свадьбе.

Разница в менталитете стукнула по нам обоим почти моментально.

На третий день после свадьбы и моего переезда в Москву я чего-то разревелась и стала собираться обратно. Он тогда сказал свою сакраментальную фразу «Мелковат я, Мася, для большой дагестанской драматургии».

Его искренне удивляли наши отношения с друзьями и родными. Он говорил: «Вот если тебе позвонит Асият и скажет приехать ночью на 75 километр МКАДа с топором, ты же даже не спросишь зачем!» — «Не спрошу, конечно! А зачем? Приеду, там разберемся».

Я, оставившая все свои привязанности дома, первое время безумно скучала и принимала земляков с особым чувством. Мы могли с подругами протанцевать на концерте до глубокой ночи, он с нами не ходил, но приезжал за мной и совершенно не понимал, почему нужно развезти еще и моих подруг, ведь ему утром надо на работу. Сейчас я бы, наверное, не просила его об этом, но тогда «это же неудобно — девушек оставить, и уехать самой». С дагестанским мужчиной этот вопрос бы даже не возникал. И я искренне не понимала причин его недовольства.

Однажды мы ехали в машине, и я, услышав новости про Дагестан, сделала громче и стала с ним эмоционально обсуждать их. Он парировал тогда: «Я в курсе. Дагестанцы молодцы, Имам Шамиль — красавчик. Вас никто никогда не побеждал». Наверно, это был перебор с информацией от меня про «традиции наших обычаев».

Со своей стороны, я не могла понять, как это предупреждать и согласовывать заранее приезд родителей и друзей. Не понимала, почему братья, достаточно обеспеченные люди, после магазина разделяли чек по покупкам продуктов, делили их в холодильнике по полочкам… Не ходить на праздники друг к другу, а только по приглашению. Не знать соседей и не общаться с ними. Платить в ресторане только за себя.

Меня как-то нашел одноклассник, которого я не видела 15 лет. Очень хотелось увидеться, вспомнить детство. Но пригласить его к себе несогласованно я не могла. А он взял и примчал к дому — голодный, говорит. Пришлось выносить еду ему и его девушке в контейнере и есть в машине.

Окончательно из колеи меня выбил тот факт, что я обязательно должна была работать даже сразу непосредственно после рождения ребенка. С этим я, 30-летняя женщина, желающая повоспитывать ребенка первые пару лет сама, смириться никак не могла. В доме моих родителей дети были возведены в культ, и мама не работала, а занималась только нами, забросив свою карьеру врача. Папа просил ее об этом и готов был работать сутками, лишь бы мама была дома. Когда он или дети возвращались домой.

В семье мужа было иначе. Свекровь была помешана на карьере, и мое желание взять паузу на год-два не укладывалось в ее картину мира.

Сейчас я смотрю на это абсолютно спокойно, а тогда все эти вещи не умещались в моем сознании.

Ни о каких компромиссах речи не шло.

Я оказалась просто экзотической птичкой в совершенно чужой мне клетке. После рождения ребенка мы развелись.

Не помогли ни общий Бродский, ни Мандельштам, ни вся греческая философия, увы.

Сейчас мы прекрасно ладим на комфортной для обоих дистанции, спустя годы. У нас у обоих другие семьи и еще дети.

Мой второй межнациональный брак — это тема для отдельного триллера. Скажу только лишь, что в этом браке не наступила еще та осень, по которой считают тех самых цыплят.

«Мы похожи внешне, как брат и сестра»


Гузель: Мы познакомились в Москве на вечеринке общего друга. Такие разные и такие одинаковые одновременно.

Женя родился и вырос в Юго-Восточной Украине, я же первые 13 лет своей жизни прожила в Сибири. Если мой муж — это микс славянских кровей, то я — тюркских. Этому союзу русского украинца и башкирской татарки уже четыре года, а нашему сыну Никите — год. Имя ребенку выбирала я по принципу — любимое из не тюркских. Такой компромисс сразу устроил Женю.

В религиозном вопросе вышло чуть сложнее: я агностик, а муж и наши родители — люди в меру верующие. Поэтому после рождения Никиты мусульманские предки говорили о необходимости проведения обряда в мечети, а православные — в церкви. Однако религиозных фанатиков среди наших родственников замечено не было, поэтому и до серьезного спора дело не дошло: мы оставили выбор за Никитой, но он не определился до сих пор.

Несмотря на, казалось бы, большую разницу между нами, мы с Женей внешне похожи, как брат и сестра. Есть схожесть и в некоторых взглядах — к примеру, мы оба космополиты. Поэтому особых сложностей именно в межнациональной притирке не выявилось. Наши родители? Они нормально общаются, в гости приезжают друг к другу. И ни разу никто из них и слова не сказал против наших отношений.

Да, вот еще что. За минувшие несколько лет у меня и у Жени выявился большой интерес к кулинарным традициям наших культур. Во многом благодаря этому, мой муж — повар по призванию — решил разработать стрит-фуд проект, основанный на слиянии разных гастрономических культур. Так появился наш семейный бизнес — уличные кафе CubaЛюба, меню которых основано на миксе славянских и латинских кулинарных традиций. Тюркская составляющая проекта, впрочем, осталась за пределами кухни — я занимаюсь исключительно организационными вопросами.

«Иногда ревную свою родню к мужу»


Борис: Мы встретились и тут же полюбили друг друга. Я ее похитил. А потом среди густых облаков долго дрался на кинжалах с ее братом Абдуразаком. Вот. Мне хотелось бы рассказать именно такую историю нашего знакомства, но, увы, все было куда прозаичнее.

Заира: Да, мы с мужем познакомились на работе. Наш роман нельзя назвать служебным, потому что общаться и встречаться мы стали уже после того, как он уволился, но мы любим друг другу попенять на два бездарно потраченных года, когда работали бок о бок, как выяснилось, взаимно нравились друг другу, но ничего такого себе не позволяли! «Ну почему ты не могла подойти, обнять меня за шею и сказать: Борис, я люблю вас? Столько бы времени сэкономили!» — интересуется он. Да, потому что мы, дагестанские женщины, не позволяем себе таких вольностей, а скромно ждем в уголке, пока нас заметят!

Да, мы часто шутим про нашу национальную принадлежность, хотя никакой роли в наших отношениях она не играла. Мы оба, слава Аллаху и ребе, из адекватных светских семей и никто никого ни к какой вере друг друга не склонял. Но я очень хорошо отдаю себе отчет в том, что мне очень повезло с родными, потому что я — кубачинка по национальности, а у нас выйти замуж за «чужака» — до сих пор в некоторых семьях страшная трагедия. Мои от меня не только не отвернулись, а даже наоборот — я иногда ревную свою родню к мужу, мне кажется, что его любят больше, чем меня.

Борис: У меня есть смутное ощущение, что в головах у некоторых моих новых родственников вообще случилась небольшая несостыковка. Иногда говоря при мне о том, как прекрасно выходить замуж за «своих», они не воспринимают меня как «не своего». Типа, ну, Боря-то свой, а вот другие… Это немного смешно, но, если честно, очень приятно. Моя теща вот вообще уверяет, что я больший кубачинец, чем ее дети.

Заира: Самое первое, что мне запомнилось в плане разницы менталитетов — это когда я впервые поехала в гости к его родителям. Меня тогда поразила совершеннейшая мелочь: его мама, сидя на диване, просила своего мужа что-то там ей принести. Я до того времени и не подозревала, что во мне такие прочные корни пустил домострой, но для меня тогдашней это было немыслимо — я сижу, а Мужчина что-то там мне подносит. Но теперь, спустя почти пять лет нашей совместной жизни, я уже очень к такому привыкла. Бывает даже, что не просто сижу, а позволяю себе лежать в то время, как он наливает мне чай. Слышала бы меня моя бабушка!

Но есть, конечно, какие-то правила и стереотипы, которые впитаны с детства. И ты живешь с ними, совершенно не замечая, пока кто-то не выхватит их фонариком. Например, как-то я стала сокрушаться по поводу того, что его дочь-подросток совсем не убирается в комнате. А он, смеясь, спросил меня, почему меня это не волнует в отношении сына? «Так она же девочка, с девочкам так нельзя!» — уверенно сказала я то, что слышала с детства. «А какая разница-то? — спросил меня муж, в этот самые момент моющий на кухне посуду. «И правда, совсем никакой!» — кротко отвечаю я, понимая, что в этот момент у меня отвалился маленький хвостик, который я таскала всю жизнь, не осознавая, что можно и без него.

У нас есть свои любимые семейные шуточки вроде: «Ты не вымыл посуду, потому что ты не любишь дагов?». Он любит ржать над моей «даргинскостью» (даргинцы считаются самой практичной нацией в Дагестане), а я пеняю на его «недоеврейскость», потому что он очень легко, гораздо легче меня расстается с деньгами.

Вообще же я смеюсь над тем, что Боря стал гораздо большим дагестанцем, чем я. Я часто отлыниваю от родственных сборищ — я быстро от них устаю. А он это любит, ему хватает терпения выслушать каждого, даже если речь идет о какой-то совершенно ему незнакомой четвероюродной родне. Мы регулярно ездим в мою родную Махачкалу и Кубачи. Ему это нравится, у него там теперь куча знакомых, своя тусовка, в которую меня не зовут! Дошло до того, что он знакомит меня с новыми людьми в городе, в котором я выросла.

Борис: Столкновение культур? Со мной такого вообще никогда не случалось. Меня в принципе привлекают разные люди. Половину своего детства я провел в Абхазии. И уверяю, что испытываю к абхазам не меньше любви, чем к кубачинцам. Но так уж вышло, что я стал частью большой кубачинской семьи. И эта семья оказалась очень классной. Что меня удивляет в кубачинцах вообще? Да многое. Во-первых, они практически не пьянеют. Шутка. Во-вторых… Кубачи — аул с богатейшей культурой, интереснейшими традициями и кучей заморочек, может, вполне очевидных для тех, кто вырос в Дагестане, но совершенно удивительных для тех, кто, как я, всю жизнь прожил в Москве.

Заира: Конечно, не все всегда радужно, ведь мы создали семью уже взрослыми и с большим багажом прошлого: у меня взрослый непростой сын, у него девочки в не самом простом возрасте и тоже взрослый сын. Проблемы возникают даже с едой: все дети любят разное, и мы часто ломаем голову над тем, что бы такое приготовить на ужин, чтобы не задеть ничьи чувства и всех накормить. Иногда я смотрю на нас со стороны и думаю: как же это у нас все так здорово сложилось? Как мы все не поубивали друг друга? Спасает юмор. Мы все очень любим посмеяться, у нас всех похожее чувство юмора. И макароны. Их едят все.

«Симины родители передают мне приветы»


Артем: Сима, хотя мне больше нравится ее полное имя — Серафима, чистокровная чувашка. А я не очень чистый украинец: имеется четвертушка русской крови и где-то 1/16 греческой. Познакомились мы в летнем образовательном лагере на Селигере. Никакой романтики — все строго по делу: оба журналисты, оба оказались там по работе. Еще лет пять оставались просто хорошими знакомыми. А потом — закружилось-завертелось. И дочка Настя стала результатом этого вот кружения.

Сима утверждает, что никакой разницы в нашем менталитете она не ощущает. Я тоже. Мы о многих вещах думаем близко и в одном направлении. Зато ощущается разница возрастная и мировоззренческая, что ли. Мне 47, ей 29. Одни и те же события и явления мы оцениваем по-разному. Из-за этого часто спорим.

Сима: Я считаю его безнадежным старпером, он меня — потерянным поколением.

Артем: Как отнеслись к нашим отношениям родители? Моя мама (русская и греческая крови у меня от нее) восприняла спокойно. Симины родители, по ее словам, консервативны и потому считают, что главное для женщины — выйти замуж.

Сима: Не обязательно удачно, лишь бы хоть кто-то позарился. Не уверена, что это национальное. Скорее, деревенское практичное: мама выросла в довольно глухой деревне, а папа — в небольшом городке, где люди тоже ближе к деревенской ментальности. Поэтому, когда сообщила родителям, что выхожу замуж, они ответили: «Ну наконец-то!»

Артем: В общем, нас приняли. Симины родители регулярно передают мне приветы по телефону. А моя мама еще и комментирует ее посты в социальных сетях.

Так что никому ни под кого специально «прогибаться» не пришлось. Я вообще интернационалист-конформист, легко подстраиваюсь под разные компании и сообщества. Например, на Кубани очень быстро начинаю органично «гэкать» и «шокать», а в Архангельске — вставлять в речь характерные местные словечки и междометия.

Сима: Мы с мужем обрусевшие — разговариваем исключительно на русском. Я почти не говорю по-чувашски: национальному языку в школьной программе уделяется довольно мало времени, недостающие знания додают родители. Как правило, чувашским владеют деревенские ребята, я же родилась в столице Чувашии — Чебоксарах. Папа с мамой в совершенстве знают чувашский, но не сочли нужным обучить и меня. Папа занимался со мной английским, этот язык я знаю гораздо лучше родного.

Артем: Что мы переняли из традиций и обычаев друг друга? Ну, вот обычаи… К примеру, Серафима терпеть не может сало. И это замечательно! Мне же больше достанется. Зато я с большим удовольствием пью чувашское пиво — есть там парочка приличных темных сортов.

Сима: А традиций по факту никаких и нет. Но я бы с удовольствием съездила в Ужгород, где Темыч провел детство.

Артем: Крушение национальных стереотипов у меня произошло много раньше. Рос я в Закарпатье у бабушки с дедушкой. Бегло читал на украинском и также бегло по-украински, как мне казалось, говорил. Правда, когда я побывал на родине отца, Хмельниччине, и в других областях, оказалось, что мой «захидняцкий», то есть характерный для западной части Украины суржик, не слишком соответствует тамошнему говору. И тому украинскому, который в ходу в центральной части, а уж тем более на юге.

Сима: У меня не было и нет стереотипов относительно «хохлов», поскольку я знаю довольно много представителей этой национальности и помимо мужа.

«У меня не кавказские требования к мужчине»


Лилу: Я метиска: папа у меня аварец, а мама — даргинка. А Женя говорит, что он русский, но на самом деле кто его знает…

Познакомились ты в Tinder. Это было мое «последнее свидание с кем-то из интернета», но Женя слишком много меня смешил, поэтому наши свидания как-то незаметно переросли во что-то большее.

Мы сразу нашли общий язык и интересы. Женя для меня — рыцарь, принц, джигит. Но у меня, конечно, абсолютно не кавказские требования к мужчине. Большинство дагестанских девушек мечтают о «белых конях», дворцах и семерых сыновьях. Для меня же важно было найти в человеке чувство юмора и любовь к приключениям…

С момента нашего знакомства прошел уже год, но я до сих пор не чувствую какой-то разницы между нами, да и вообще не вижу в Жене каких-то «русских особенностей». Впрочем, и я сама не совсем типичная дагестанка. Я уже очень давно живу в Москве, да и в целом моя семья никогда не придерживалась особенных кавказских традиций. В общем, принимать Жене во мне было нечего. Как и мне от него. Мы не отмечаем никакие религиозные праздники, оба атеисты, неприхотливы в еде, поэтому привыкать нам пришлось только к друг другу… Хотя, нет! Я познакомила Женю и его семью с чуду. Это блюдо сразу влюбляет в себя, а моя мама, которая его готовит, становится звездой компании. Теперь на очереди все виды хинкала.

Все вообще получилось как-то… хорошо. Ни мою маму, ни моего брата, ни родителей Жени не смущало, что мы из разных культур. С их стороны не было никаких обсуждений наших отношений, да и вообще разговоров на эту тему не было. Моя мама интересовалась человеческими качествами моего парня, но не более.

Мне с первой встречи очень понравились родители Жени, а он понравился моей маме. Наши родители молодые, с чувством юмора и без каких-либо глупых стереотипов. Мы сразу нашли общий язык. Так что между всеми сложились легкие дружеские отношения. Я с удовольствием провожу время с его семьей, а, если бы не Женина аллергия на кота, то и у моей мамы мы тусили бы почаще.

Я очень надеюсь, что когда-нибудь мы с ним побываем на моей родине. Мне очень хочется показать Жене Дагестан, который я помню и люблю: море, горы, самых гостеприимных людей, вкуснейшую еду и воздух. Но надеюсь, что уже сейчас Женя знает, что дагестанцы могут быть разными, а не только такими, какими их показывают в новостных сводках.

Борис Войцеховский