"Д'Артаньян и три мушкетёра". Почему режиссёр не любил свой фильм ( 6 фото )

В одном из интервью режиссёр Георгий Юнгвальд-Хилькевич признался, что не очень любит фильм "Д'Артаньян и три мушкетёра". "Ну как, скажите, мне его любить, если он рождался на моем горбу, — и отнюдь не в переносном смысле. Бюджет был нищенский, техники нормальной нема, мало того что снимали «Конвас-автоматом», самой поганой в мире — ручной! — камерой, из-за отсутствия операторской машины, чтобы снять что-то в движении, я высовывался в окно такси, ложился на живот, а оператор Саша Полынников мне на спину ставил этот самый «Конвас» в пятнадцать-двадцать килограммов весом. Мы ехали параллельно скачущим или бегущим героям и снимали"


"А д’Артаньян всех времен и народов? Так бы вы его и видели! Боярский же чуть не погиб! Когда делали через десятки лет "Возвращение мушкетеров, или Сокровища кардинала Мазарини", у нас был целый год на то, чтобы актеры научились фехтовать. Но на первом фильме — ни сном ни духом! Нет, Миша-то блистательно фехтовал, а вот тот, кто бежал ему навстречу, совсем наоборот. В азарте он размахался шпагой и... проткнул Боярскому небо: два сантиметра до мозга оставалось!"


"Скорая" еле кровь остановила, наложили швы и объявили, что голоса у него не будет. А нам для съемок нужен был Дом моряка — старинное здание, одно из самых красивых в Одессе. Накануне директриса, не будь дура, заявила: "Если Боярский вечером даст концерт, разрешу. На нет — и мое нет". Ну и Миша собирался петь... Вот вам и "Пора-пора-порадуемся на своем веку..."! Место съемок в полном пролете ровно в тот момент, когда Фрейндлих и Трофимов уже в полете, то есть на пути в Одессу. Такой дурдом начался! Но Боярский сотворил невозможное. В тот же вечер, после операции, пошел и спел. Гениальный парень! И вот что удивительно, точно Господь его за этот подвиг вознаградил: к изумлению врачей, от того, что Миша пел, у него зарубцевался шов и он не потерял голос"


"Все это здорово звучит, когда рассказываешь как об уже пережитом, тогда же было совсем не здорово — мне с актерами-мушкетерами вообще пришлось нахлебаться всякого. Михаил Боярский сказал однажды: "Хил сделал меня, вытесал, как папа Карло — Буратино. А это не особенно приятное занятие". Так оно и было — отчасти"


Надо сказать, что режиссером этого фильма я стал, только чтобы отдать свой личный долг великому французскому фантазеру Александру Дюма за «Трех мушкетеров», вложив в свою картину всю любовь к произведению, благодаря которому не спятил, пролежав, как мумия, год в гипсе. В ранней юности интенсивными занятиями спортом я заработал серьезную болезнь. Сначала улегся в гипс, потом еще два года скакал то в гипсе, то в кожаном саркофаге-туторе. В свои четырнадцать я лежал неподвижно, как кусок железяки. Сказать, что это очень тяжело, — не сказать ничего. Единственной радостью были книги и рисование, чем я и занимался после падения температуры и прекратившихся диких болей — круглые сутки. Перечитал книг за три года болезни несметное количество. И наконец мне попался Дюма. И этот роман стал моим спасением не только в моральном, но и в физическом смысле. Перечитывая его бесконечно, я просто жил в нем совершенно полноценной и захватывающей жизнью. Любил, целовал, дрался, фехтовал, скакал на лошади — и все было настолько реально, что у меня на самом деле напрягались и развивались мышцы! Это помогло не только выжить, но и избежать атрофии. Так что мечта экранизировать спасительный роман вполне закономерна.


М. Боярский, Г. Юнгвальд-Хилькевич и В. Баллон на съёмках "Трёх мушкетеров"