РУССКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ УБИВАЮТ. ГЛАВНЫЕ ПАЛАЧИ – ЕГЭ, ПОСТОЯННЫЕ РЕФОРМЫ И УНИЗИТЕЛЬНЫЕ КОНТРАКТЫ ( 1 фото )

СТУДЕНТКА РУДН ВО ВРЕМЯ ПРАКТИЧЕСКИХ ЗАНЯТИЙ. ФОТО: ДЕНИС ГРИШКИН / АГН "МОСКВА"

АЛЕКСАНДР ЧАУСОВ

В вузах России разгар сессии. Студенты, пережившие изоляцию, частично переведённые на удалённый формат обучения, зубрят билеты и побаиваются своих экзаменаторов. Они даже не подозревают, насколько тяжело приходится сейчас их педагогам. Слишком много потерь понесла высшая школа в России с начала нулевых и слишком многие преподаватели не выдерживают нагрузки. Царьград разбирался, что именно заставляет педагогов увольняться из вузов.

Пандемия коронавируса ускорила образовательные реформы в России, сделав дистанционное обучение и "единую цифровую образовательную среду" делом уже не просто ближайшего будущего, но практически настоящего.

В официальном докладе "Образовательная политика России на современном этапе" главной целью этих реформ заявлено создание

механизма устойчивого развития системы образования, обеспечения её соответствия вызовам XXI века, социальным и экономическим потребностям развития страны, запросам личности, общества, государства.

Цель выглядит благой, если не обращать внимания на два раза употреблённое слово "развитие". Это не только плохой стиль, но и тенденция. О тенденции позже, а пока заметим, что по ходу достижения благой цели личный состав преподавателей вузов массово дезертирует. Ещё до пандемии, в 2018–2019 годах, по официальной статистике, количество педагогов высшей школы в стране сократилось на 9 тысяч человек. Пандемия, разумеется, ускорила эти процессы. Но не стала первопричиной.

Работа уходит в песок

Преподаватели увольняются из-за тотальной вакцинации, из-за гиперконтроля и подозрений в отсутствии лояльности, из-за немыслимого вала цифровой и "аналоговой" бюрократии. Так по простым исполнителям, по педагогам прокатывается колесо внедряемых "сверху" чиновниками реформ.

Евгения М. (имя изменено – прим. ред.) преподаёт в одном из провинциальных вузов. Стаж работы – 15 лет, ею выпущены в мир сотни специалистов. Но сейчас женщина пришла к печальному выводу: пора увольняться. Профессиональное выгорание не пойдёт на пользу ни ей, ни её студентам.

Дело даже не в маленькой зарплате. Огромное число педагогов идёт преподавать "из любви к искусству". Мы действительно хотим чему-то научить, дать людям знания и навыки, путёвку в жизнь. Но в последние годы у всё большего числа преподавателей создаётся ощущение того, что вся наша бурная деятельность уходит в песок,

 – поделилась Евгения чувствами с "Первым русским" и продолжила: "У нас просто не хватает сил и времени делать то, ради чего мы пришли в высшую школу. А если нет возможности заниматься любимым делом, поскольку эти возможности отбирает сама система, то в чём тогда смысл пребывания педагога в учебном заведении? Зачем ему там оставаться, если он не может полноценно учить?"

Именно так, под громкие реляции о том, что современная система образования в России становится всё более современной и семимильными шагами уходит в цифровое будущее, эта самая система теряет людей. Да и само качество образования в стране как вызывало, так и продолжает вызывать вопросы.

Гнилой фундамент: ЕГЭ и проигранный "болонский процесс"

Система образования как заведённая непрестанно реформируется с нулевых.

Сперва изменения касались фундаментальных основ организации педагогического процесса. Чиновники от образования проводили их без учёта критики со стороны преподавательского и родительского сообщества. Стоит напомнить, что первыми масштабными шагами в этом направлении были введение Единого государственного экзамена (ЕГЭ) и постепенный переход к так называемой "болонской системе". То есть переход от пятилетней подготовки специалистов к обучению за четыре года бакалавров, а потом ещё в течение двух лет – магистров.

Изначально система вводилась в первую очередь для того, чтобы наши аттестационные документы в рамках "болонского процесса" признавались в большинстве европейских стран. На практике же система есть, а толку – чуть: дипломы русских вузов признаются свободно только в двенадцати странах Европы. В остальных зарубежных государствах отечественные дипломы требуют дополнительной проверки — то есть переаттестации специалистов, их получивших.

И зачем, спрашивается, мы ломали хорошо зарекомендовавшую себя систему? Не напоминает ли это наше отступление из Восточной Европы под "гарантии" нерасширения НАТО на восток?

ЕГЭ, кстати, тоже не выполняет свои основные задачи. Ещё в 2018 году по поводу этого экзамена, который должен был победить коррупцию, высказался Сергей Рукшин, профессор кафедры математического анализа РГПУ им. А. И. Герцена:

20 лет назад нам обещали, что по результатам ЕГЭ будут даваться кредиты на полную или частичную оплату образования. К сожалению, обещанных сертификатов так и не появилось, про них благополучно забыли.

Справился ли ЕГЭ с коррупцией? Нет. Он её убрал из приёмных комиссий вузов, но переместил затраты родителей и коррупционную составляющую совершенно в другие сферы. Во-первых, это невиданное расширение и удорожание репетиторского рынка. Во-вторых, это сфера олимпиад,

– отметил тогда эксперт. Добавить нечего. Просто одна группа коррупционеров победила другую. Ирония и саморазоблачение: всеми силами продвигавшая ЕГЭ Высшая школа экономики сохранила за собой право принимать абитуриентов по результатам "вступительных испытаний".

Подозрительные контрактники

Многие молодые и талантливые педагоги, которые приходят преподавать в вуз после аспирантуры, через некоторое время просто сбегают. Их пугают даже не низкие зарплаты, а бюрократия, принуждения к псевдоноваторству и цифровизации всего и вся.

Вы знаете, что в колледжах и вузах педагоги чаще всего работают не "по трудовой", подразумевающей сотрудничество до пенсионной доски, а по срочным контрактам, рассчитанным на год, а то и на семь-девять месяцев? Потом эти договоры нужно перезаключать. И так годами. Помимо того, что это постоянно возвращает специалиста к бюрократическим вопросам, чисто психологически эти краткосрочные контракты как бы делают из человека "вечно подозреваемого в нелояльности". Будешь неудобным – окажешься на улице совершенно законно.

А ведь речь идёт именно о педагогах – людях, которым жизненно необходимо чувство собственного достоинства и профессиональной гордости, которые позволяют полноправно передавать знания ученикам. Иначе передача этих знаний будет искажена, а то и невозможна.

При этом руководство вузов в рамках гиперконтроля требует от педагогов не просто дублирования в разных формах того, что написано в рабочих программах, но и проявления определённой "педагогической активности" в строго отведённых цифровых местах.

Выглядит это так. Допустим, в ряде вузов с дистанционным форматом обучения педагогам в обязательном порядке положено общаться со студентами на форумах этих вузов. В специальных разделах. Объяснять, если им что-то непонятно. В обязательном, повторяем, порядке. Иначе это вызывает подозрения у кураторов в том, что педагог не занимается со студентами. Ответа на вопрос, что делать, если всем студентам всё понятно – естественно, не знает никто. Ну или зачем именно этот форум и почему, если уж так важен отчёт по "цифровой активности", куратору недостаточно скринов переписки со студентом из мессенджера?

Оцифрованы надёжно

Пандемия резко ускорила цифровизацию образования. Проблема в том, как именно это происходит.

Допустим, что цифровизация учебных процессов – действительно благо. Что́ это благо должно нести хотя бы на уровне деклараций? Облегчение преподавательского бюрократического бремени. Логично ведь: у учителя всё на одном сервере, а то и в одной системе с красивым именем Moodle (специальная цифровая площадка для дистанционного обучения с "открытым кодом" и предположительно очень удобным и простым интерфейсом), и это вроде как должно облегчать ему жизнь.

Но парадокс в том, что для того, чтобы педагог освоил эту "простую и ориентированную на пользователя систему", ему тоже почему-то нужно учиться на специальных курсах. В среднем такие курсы длятся около месяца и занимают 72 часа. Параллельно с основной работой, разумеется.

И здесь возникает вопрос: это что же за "простая система", учиться работе в которой нужно так долго, 36 дней по 2 часа? Вы можете себе представить необходимость подобного курса, например, для обучения Microsoft Word или Google Chrome? Думается, что нет. А вот "передовой" Moodle надо осваивать месяц. И это снова дополнительная нагрузка для педагога. А потом ему предстоит работать в этой "простой" программе, требующей, по сути, навыков веб-разработки для персональной отладки.

"Есть у революции начало, нет у революции конца"

Помимо оцифровывания учебных процессов, почти ежегодно меняется Федеральный государственный образовательный стандарт (ФГОС) высшей школы, из-за чего преподавателям приходится каждый раз готовить заново всю свою документацию. Прибавим сюда и многолетнюю "эволюцию" написания рабочих программ (РП) педагогов.

Ещё в начале десятых годов программа курса на семестр занимала 6-8 страниц текста со всеми выкладками и нужна была преподавателю в качестве "шпаргалки" и вузу, чтобы в общих чертах понимать, чему педагог учит. Потом на смену этой форме пришли рабочие программы, где нужно было прописывать "зачётные единицы", компетенции из списка и много прочих пунктов. Эти РП стали занимать по 60-80 страниц. Их перестали понимать даже педагоги, которые пишут их собственными руками. И ещё примерно раз в полгода-год преподаватель вынужден переделывать эти РП, ведь педагогическая реформа в России продолжается. Как говорится, "есть у революции начало, нет у революции конца".

И тут мы возвращаемся к коварному слову "развитие", подчёркнутому в начале текста. Эта система заточена на постоянное развитие, то есть реформаторство, на постоянное видоизменение, новые планы, стратегии, новые идеи, весь смысл которых – оправдать наличие раздутых министерских кадров, а главное – государственных закупок разных "разработок", "дорожных карт", "инновационных методик".

Единственное постоянное развитие, которое нужно системе образования, – это развитие школьника и студента как человека и гражданина. Всё остальное – от лукавого. Понятно, что указку и доску со временем заменяем сенсорным экраном, а перьевую ручку с чернилами – планшетом, но закладывать принцип постоянного обновления – значит убивать весь педагогический опыт.

Что с того?

Система образования в России модернизируется и реформируется уже около двадцати лет. И уровень выпускников, по нашему оценочному мнению, становится всё ниже.

Так, может быть, прекратить уже мифическое "развитие", закончить ежегодно насиловать ФГОС – и начать работать хоть в какой-то стабильной схеме, где не надо каждый год подстраиваться под карьерные и коммерческие интересы нового замминистра?