Дело протоиерея Николая Стремского приближается к развязке ( 1 фото + 3 видео )

Стрим на ютуб-канале Волга Live об обвинениях в педофилии протоиерея Николая Стремского.

5 октября я был приглашен для участия в качестве спикера на стриме ютуб-канала Волга Live, посвященного, в том числе, и делу о. Николая Стремского. Моим оппонентом выступил Владимир Шевченко, вице-президент Общественной палаты Оренбургской области. Точки зрения вы можете оценить в видео передачи Волга Live, благо обсуждаемая тема была в самом начале стрима.

Конечно, в виду ограниченности во времени и регламента многое из того, что я хотел сказать, не прозвучало. Поэтому я хотел бы в этой статье более развернуто осветить положение дел на сегодня и свое личное видение происходящего.

Действительно, вот уже 2 года длится следствие по делу Стремского, а сам батюшка все это время находится в СИЗО. Сначала он сидел в одиночной камере в полуподвальном помещении и жаловался, что даже не видит солнца. Его перевели сначала в другую камеру, а затем и в общую. За эти 2 года о. Николай перенес операцию по удалению полипов в прямой кишке, сильнейшее обострение псориаза, сопровождающегося воспалением и разрушением суставов, заразился и перенес Ковид, не говоря ужу о более мелких заболеваниях. Администрация СИЗО запрещала передавать ему дорогие импортные, но действительно эффективные медикаменты, объясняя это тем, что пенитенциарная система Оренбурга обеспечена необходимыми лекарствами. А уж как можно заразиться ковидом в СИЗО в полной изоляции, вообще непонятно. И вот такого больного человека 2 года держат в СИЗО, не смотря на все болезни и операции. Медицинские работники и врачи, с которыми я беседовал на эту тему, в полном недоумении. Как такого больного человека можно годами держать в изоляторе? У нас под домашний арест или иные ограничения отпускают гораздо более молодых и здоровых людей, стоит только им схватиться за грудь с левой стороны. Но от такого способа давления со стороны следствия никто не отказывается, а уж о надежде определенных людей на летальный исход священника я даже и говорить не буду.

Как мне сообщили участники судебного процесса, 23 сентября должно было состояться оглашение приговора, но суд опять, в который раз перенесли на конец декабря. По мнению участников процесса, затягивание и перенос судов связан, прежде всего, со слабостью доказательной базы обвинения. В ходе суда со стороны защиты выступили более сотни свидетелей, которые своими показаниями разбивали «в пух и прах» доводы обвинения. Все дети, сейчас уже совершеннолетние, неоднократно отказывались от своих подписей на заявлениях, утверждая, что иногда посулами, иногда угрозами их заставляли подписывать нужные бумаги, тем самым оговаривая батюшку.

Недавно дети опять записали и опубликовали свои видео свидетельства об этом.





И таких видео обращений множество. Я уже публиковал видео заявления тогда еще несовершеннолетних детей о том, какими методами и способами, явно противозаконными, у них добивались подписи под заявлениями. Вот одно из таких видео:



Обратите внимание, видео записано самими детьми, в изоляции в помещении интерната, что абсолютно исключает какое-либо воздействие на них со стороны защиты о. Стремского. Я в статьях обращался в Прокуратуру с просьбой отреагировать на свидетельства несовершеннолетних детей о преступлениях, совершаемых против них, о том, что одна девочка даже признается в попытке суицида. Никакой реакции, ни от кого. Ни от Прокуратуры, ни от СК, ни от нашего детского омбудсмена, которая по определению должна реагировать на такие вещи.

Вообще, у нас в стране складывается странная ситуация. Вот на днях в СМИ появилось видео пыток заключенных в туберкулезной клинике Саратовского УФСИН. Мгновенно в Саратов съехались большие начальники и проверки всеразличных органов власти, и начальник УФСИН Саратова подал в отставку. В тот момент, когда девочки из Оренбурга в видеообращении молили о помощи, Уполномоченный при президенте Российской Федерации по правам ребёнка Анна Кузнецова лично вывозила из Сирии детей российских гражданок, которые были рождены от террористов.

Конечно, и заключенные должны быть защищены от беспредела, и дети россиянок, рожденные хоть от террористов, хоть от инопланетян с четырьмя головами также должны быть спасены. Но давайте тут говорить о приоритетах. У нас внутри страны, в России, дети рассказывают о творящемся с ними беспределе, о доведении их до самоубийства, молят о помощи, а чиновники не срываются с места и не летят массово им на помощь. Они даже не посылают запросы в соответствующие органы. Они не делают ничего! Это нормально?

На протяжении этих двух лет, пока о. Николай сидел в СИЗО, следствие в чем только не пыталось еще обвинить его. Из последнего, о. Николая пытались обвинить в том, что он якобы купил в Москве некое шпионское устройство для записи, которое потом обнаружили в машине его старшей дочери. Пытались возбудить еще одно уголовное дело. Но видимо здравый смысл у некоторых правоохранителей все же возобладал, и в возбуждении дела было отказано. Или попытки обвинения в том, что Стремский якобы в пьяном голом виде бегал с топором за детьми и попутно изрубил всю электрическую проводку. Но и это было опровергнуто в суде показаниями самих детей и электрика, который обслуживал весь комплекс зданий обители.  Но, как говорится, Show Must Go On, и театр абсурда продолжается.

Все это говорит о двух очевидных вещах - предвзятости следствия и слабости доказательной базы. Поговорим о них подробнее.

***

В стриме на Волга Live я сказал, что в стране уже несколько лет существует кампания по дискредитации православных священников, которые осуществили очень значимые, выбивающиеся из среднего уровня, проекты религиозной, общественной и социальной направленности. В пример я привел священника из Татарстана о. Андрея Стребкова, который получил грант от патриарха Кирилла, купил на него автобус, оборудовал его под передвижной Храм и ездил по отдаленным селам и деревням, проводил службы, крестил, исповедовал, причащал людей. Мало того, он на протяжении многих лет организовывал детские летние выездные лагеря в отдаленных и живописных районах Татарстана. А вот это уже не прощается. Нашлась девочка, которая обвинила священника в сексуальных действиях, хотя все остальные дети это опровергали и отрицали. Обвинение было настолько слабым, что Стребкова даже не арестовали, а подписку о неразглашении он отказался давать сам. Так мне попали некоторые материалы уголовного дела, которые исчерпывающе доказывают невиновность священника и оговоре.

Но на суде все равно прозвучал обвинительный приговор, который сейчас обжалуется. Для меня идентичность методов следствия в обоих случаях очевидна. Одни и те же коррупционные методы, одни и те же способы подкупа. Если в деле о. Андрея девочка хвасталась в соцсетях своим новеньким БМВ и выкладывала фотографии, то в деле о. Николая его старшая дочь Елена, которая сначала вместе с мужем отсидела в СИЗО почти 3 месяца, а потом была выпущена, и теперь именно на ее показаниях основано обвинение, щеголяла на новеньком Гелендвагене. Мало того, находясь под подпиской и ограничениями в Оренбурге, она умудрилась неоднократно появляться в Саракташе, ездить на охоту и даже украсть из гаража отца Лексус, легализовать его и продать. И ей все позволяли, лишь бы в суде она давала нужные показания.

Я уже писал и называл имена сейчас уже генералов МВД, которые, по моему мнению, были организаторами дела по обвинению в педофилии о. Стремского. Их перевод в Оренбург поразительно совпал с началом дела, а уход на повышение – с началом судебных заседаний. Как говорится, мавр сделал свое дело – мавр может уходить с повышением и новыми звездами на погонах. Но я не писал о представителях еще одного ведомства, которые тоже сыграли свою роль – оперативников Оренбургского УФСБ. Когда дети Стремского мне рассказывали об угрозах, давлении и незаконных действия представителей именно этого ведомства, я поначалу не верил. Но потом стала приходить информация, что оперативники из УФСБ стали выезжать в Москву и беседовать с меценатами, дарителями Свято-Троицкой обители и семьи Стремских. И, что самое интересное, их совершенно не интересовали выдвинутые обвинения в педофилии, а исключительно финансовые потоки, на какие цели были потрачены средства, какая недвижимость была куплена.

То есть цели у руководителя были сугубо меркантильные. А ради этого, видимо, можно пожертвовать благополучием самой большой семьи в России и Саракташским чудом – Свято-Троицкой обителью милосердия вместе с храмами, школой, домом милосердия, в котором проживали старики и монашки. Я не мог понять, зачем, ведь до ареста о. Николая местное Управление УФСБ крайне благосклонно относилось к нему и его детищу, всячески помогало. Пока не увидел кадровые перестановки, совпавшие с началом преследования Стремского. Собственно, каждый может посмотреть, кто пришел на должность главы Управления, откуда пришел, и находящиеся в открытом доступе достаточно скудные сведения о его «боевом пути» в разных силовых ведомствах. А дальше надо просто сложить все различные факты, чтобы понять, что российский заказчик или заказчики, возможно, сидят в правительстве России.

Конечно, мало кто, кроме организаторов, может догадываться или знать, кто стоит за этой кампанией дискредитации православных священников по такой позорной статье. Но любые действия, назначения, перестановки, внезапно появившиеся у нужных людей активы и финансовые потоки оставляют свои следы. А вот эти следы можно увидеть и проанализировать. Безусловно, любой анализ будет субъективным. Но такие поразительные совпадения исключены даже научно, по теории вероятности. И такой анализ привел меня к выводу, субъективному выводу, что в деле протоиерея Николая Стремского, помимо меркантильных интересов, сошлись интересы некоторых политических сил, религиозных организаций и так называемого «голубого лобби», а ниточки тянутся в наш Кабинет министров. Но я могу и ошибаться.

***

Как я сказал в стриме, скорее всего в отношении о. Николая будет вынесен обвинительный приговор. И скорее всего по статье, очень далекой от первоначальных обвинений в педофилии. К сожалению, наша правоохранительная и судебная системы сейчас устроены так, что если выносить оправдательный приговор, то на скамье подсудимых должны оказаться множество сотрудников различных ведомств, которые фальсифицировали улики, документы, оказывали давление на людей и совершали иные поступки, подпадающие под Уголовный кодекс. Но этого не будет, так как у любого, даже самого честного, судьи есть работа, начальство, семья, дети, дом, имущество. А вынеся любой обвинительный приговор, судья автоматически хоронит в архивах все документально подтвержденные фальсификации и тем самым избавляет от ответственности множество людей. А среди этих людей могут быть и сват, и брат, и сосед по коттеджу или клубу.

Я присутствовал на судебных заседаниях, когда свидетели в суде под присягой заявляли, что протоколы их допросов и показаний сфальсифицированы, подписи подделаны, даже описания их одежды недостоверны, они так не одеваются. Прокурор хватался за голову и недоумевал, кто подписывал обвинительное заключение, основанное на таких фальсификациях. Но даже в этом случае судья пришла к соглашению с обвинением и защитой и вынесла обвинительный приговор. Хотя грозящие по инкриминируемой обвиняемому статье грозило от 8 до 12 лет, он настолько устал от затраченных усилий, нервов и денег, что согласился и получил штраф в 30 тысяч рублей, и все закончилось. Но что самое интересное, в соответствии с частью 3 статьи 226 ГПК РФ в случае, если при рассмотрении дела суд обнаруживает в действиях стороны, других участников процесса, должностного лица или иного лица признаки преступления, суд сообщает об этом в органы дознания или предварительного следствия. Судья обязан это сделать, но практически никогда не делает, каким бы честным и принципиальным он не был. Все фальсификации оседают навечно в архивах, а должностные лица спокойно продолжают делать то же самое. И эта безнаказанность в последнее время растет, как снежный ком, грозя достичь такой красной линии, когда само общество закипит. И тогда последствия будут непредсказуемы. А пока ситуация такова.

И нам, российскому обществу и журналистам, остается только взывать к чести, совести и профессионализму судей, призывать их неуклонно соблюдать Закон, не взирая ни на что. Конечно, это тяжело, но должен же кто-то показать другим пример, а честные журналисты всегда поддержат.

Что же касается о. Николая Стремского, меня особо поражает то, с какой кротостью он переносит все выпавшие на его долю страдания и невзгоды. Что, даже имея основания, он ни разу не возроптал против священноначалия, против Церкви, а спокойно относится к своей участи. Рано или поздно все это закончится. Навряд ли о. Николай вернется к прежней работе, это не позволит, как минимум, состояние здоровья. Но может кто-то из его сыновей, священников, продолжит дело жизни отца, найдет возможность возродить Саракташское чудо и приумножить его. Хотя в любом случае заказчики дела своей цели добились – священство частично дискредитировано позорной уголовной статьей, уникальный религиозный, общественный и социальный проект практически закрыт, произошла дискредитации российской семьи путем распада самой большой семьи в России, запуганные меценаты в большинстве больше не будут жертвовать средства и поддерживать подобные проекты. Это уже произошло. Как говорится, «ложки нашлись, но осадочек остался».

Александр Никишин