ugaru
Некоторые из героев самых первых дней войны ( 8 фото )
Здравствуйте уважаемые.
Страшная война с очень опытным, сильным и безжалостным врагом. Но с первых дней, часов и даже минут войны наши воины начали демонстрировать героическое поведение. О некоторых из героев первых дней войны я хотел бы кратко вспомнить в этом посте.
Бой танка БТ-7 против авангарда 7 танковой дивизии вермахта 23 июня 1941 года
Перед командиром единственного танка Григорием Найдиным была поставлена задача оттянуть внимание пративника и постораться дать время для передислокации пехотных частей РККА. Задача, учитывя ТТХ Бетешки малоперспективная, будем честны. Но он ее выполнил с блеском!
Григорий занял позицию у местечка Рудишкяй, замаскировав танк у шоссе. Вскоре показалась колонна из 12 танков и 10 противотанковых орудий противника, а также пехота. Первым же выстрелом Найдин подбил головной танк, затем уничтожил замыкающий. Колонна встала, началась паника. Тем временем БТ-7 посылал снаряд за снарядом, не давая противнику опомниться. Вскоре вся колонна была уничтожена-противник потерял все 12 танков и 10 орудий, а также около пятидесяти солдат и офицеров убитыми
Выполнив задачу, Найдин вернулся в часть, в тот же день он уничтожил еще 3 танка противника на окраине Вильнюса. Смелые действия советского танкиста позволили задержать продвижение немцев на двое суток, и командование советской 5-й танковой дивизии сумело подготовить оборону города.
Григорий Николаевич прошел всю войну. «Золотую Звезду» Героя Советского Союза Найдин получил, но лишь 3 июня 1944 года. После войны оставался в бронетанковых войсках и в отставку вышел полковником.
Батарея из четырех 45-мм противотанковых пушек остановила продвижение 13-й и 14-й немецких танковых дивизий вермахта.
Знаменитый бой у местечка Затурцы в районе города Луцка 25 июня 1941 года. Батария под командованием младшего лейтенанта А. И. Логвиненко
Противотанкисты подпустили танки на расстояние в 300 метров и открыли огонь. Батарея была прекрасно подготовлена и как итог - около 30 вражеских танков за полчаса боя. Но при этом три орудия вместе с расчетами были уничтожены.
Расчет четвертого неповрежденного орудия тоже был неполным: заряжающий был убит, наводчик – тяжело ранен, подносчик, отправленный за снарядами, куда-то исчез. У пушки остался только командир расчета 22-летний сержант Иван Панфиленок, который и принял неравный бой, продолжавшийся еще около часа.
В какой-то момент у пушки сорвало осколками прицел, тогда Иван стал наводить 45-ку по стволу. При этом в правый бок бойца впился 28-см осколок, чего сержант не заметил в горячке боя.
Уже в госпитале от командира 1-й артиллерийской противотанковой бригады генерал-майора артиллерии Кирилла Семеновича Москаленко Иван узнал, что танки на его участке так и не прошли. В этом бою было уничтожено 43 немецких «панцера», шесть из которых — заслуга расчета Панфиленка, а 11 уничтожил лично Иван. Хотя военный совет 5-й армии представил Ивана Михайловича Панфиленка к званию Героя Советского Союза, в Москве на это не обратили внимания.
И только после личного обращения Москаленко ко Льву Мехлису Иван Панфиленок был награжден, но лишь орденом Красного Знамени. До самой своей смерти Маршал Москаленко писал письма во всевозможные инстанции, обращался ко всем без исключения послевоенным министрам обороны, чтобы восстановить справедливость. Тщетно. Но память человеческая осталась.
Иван Михайлович Панфиленок прошел всю войну и ушел от нас в 90-ые годы.
КВ-1 против 6-й немецкой танковой дивизии
Это один из самых знаменитых подвигов первых дней войны. 23 июня 1941 года на пути 6-й танковой дивизии около города Расейняй встал одиночный советский танк КВ-1, заняв позицию на единственной дороге, проходившей через болота, и перерезав немецкие коммуникации. Сначала советские танкисты сожгли колонну грузовиков с боеприпасами и продовольствием, а затем уничтожили телефонные провода, связывающие подразделения со штабом дивизии. В итоге КВ-1 на сутки прервал коммуникации с тылами боевой группы «Зекендорф» 6-й танковой дивизии из 4-й немецкой танковой группы генерал-полковника Гепнера.
Попытки уничтожить танк предпринимались неоднократно: для этого в 500 метрах была развернута батарея противотанковых 50-мм пушек, которая вскоре была уничтожена, хотя и добилась 14 прямых попаданий в танк. Тогда немцы подтянули 88-мм зенитную пушку, экипаж КВ-1 хладнокровно дождался, пока оружие развернут на позиции, а затем уничтожил его.
Видя безвыходность ситуации, танк решено было подорвать. Ночью немецкие саперы привязали к орудию танка взрывчатку, но она не смогла повредить его. В итоге было принято решение утром 25 июня вызвать пикирующие бомбардировщики Ju-87 для уничтожения танка, но в этом немцам отказало командование – самолеты были нарасхват.
Тогда гитлеровцы реализовали другой план: 50 немецких танков пошли в атаку на одинокий КВ-1, отвлекая его экипаж, пока зенитчики скрытно устанавливали на позицию 88-мм пушку. Отвлеченный танковой атакой, советский экипаж не заметил этого.
Зенитка выпустила в танк 12 снарядов, три из которых пробили броню. Танкисты погибли. Позже один из офицеров вермахта вспоминал, что его солдат буквально поразил героизм русских. Пятерых танкистов извлекли из их машины и похоронили со всеми воинскими почестями.
В 1965 году героев перезахоронили на воинском кладбище города Расейняй. По надписям на личных вещах выяснили, что двоих из них звали П.Е. Ершов и В.А Смирнов. Имена остальных троих танкистов узнать не удалось.
Т-28 на улицах Минска
А вот этот подвиг менее известен.
26 июня 1941 немцы подлходят все ближе. Старший сержант сверхсрочной службы Дмитрий Иванович Малько, заведовавший хранилищем ГСМ, очень не хотел, чтобы фашистам, двигавшимся со стороны Минска, достался танк Т-28, стоявший в боксе после капитального ремонта. Начальник склада, к которому обратился Малько, ответил: «Как мы уведем машину? Ведь к танку нет экипажа». — «Ничего, справлюсь один, — ответил сержант, — я на Халхин-Голе и в Советско-финскую служил механиком-водителем». Вместе с женой, собиравшей нехитрые пожитки, Дмитрий перенес на Т-28 аккумуляторную батарею, одел комбинезон и шлем… Колонна машин с людьми и скарбом военного городка в сопровождении танка двинулась по Могилевскому шоссе.
Но немецкие самолеты накрыли колонну. Пришлось рассредоточиться, а вот после налета танк не захотел заводиться. Начальник склада сказал Малько: «Ремонтируй и догоняй нас. Нам надо спешить, вдруг самолеты вернутся». Только к вечеру Дмитрий добрался до переправы через Березину. Своих он не нашел. На переправе скопилось много отступающих войск. Вскоре у Т-28 появился настоящий экипаж: командир-майор и четыре курсанта. Можно было вновь двинуться по Могилевскому шоссе, но вокруг уже были немцы. Малько предложил майору: «А что, если двинуться не на восток, а на запад? Если прорвемся через Минск, который я знаю как свои пять пальцев, то пройдем к Борисову по Московскому шоссе и соединимся с нашими. Что сидеть в этой ловушке?» На этом и порешили.
Вернувшись в свой городок, механик-водитель вместе с экипажем под завязку заполнил кассеты и ниши 76-миллиметровыми снарядами, а также патронными коробками. Шестьдесят снарядов и около семи тысяч патронов к пулемету прибавили уверенности членам экипажа. Танк двинулся по дороге на Минск. Майор с одним из курсантов находились в центральной башне, другой курсант — в правой, у пулемета; еще двое курсантов — один в левой башне, другой у кормового пулемета. И вот Т-28 въехал в Минск. Прямо перед ним возвышались трубы ТЭЦ, заводские корпуса, а за ними виднелся купол собора.
Впоследствии Дмитрий Иванович Малько вспоминал: «Проехали железнодорожный переезд, пути трамвайного кольца и оказались на улице Ворошилова. Здесь было много предприятий, но все их корпуса стояли теперь полуразрушенными, с темными проемами дверей и окон. Потом наша машина поравнялась с длинным темно-красным зданием ликеро-водочного завода. Вот здесь мы и увидели первых фашистов. Их было десятка два. Немецкие солдаты грузили в машину ящики с бутылками и не обратили никакого внимания на внезапно появившийся одинокий танк. Когда до сгрудившихся у грузовика немцев осталось метров пятьдесят, заработала правая башня танка. Я видел в смотровую щель, как гитлеровцы падали у автомашины. Некоторые пытались было вскарабкаться на высокую арку ворот и спрятаться во дворе, но это не удалось. Буквально за несколько минут с группой фашистов было покончено.
Я направил танк на грузовик и раздавил его. Затем мы переехали по деревянному мосту через Свислочь и свернули направо, на Гарбарную, ныне Ульяновскую, улицу. Миновали рынок (там теперь находится стадион), и вдруг из-за угла улицы Ленина навстречу выскочила колонна мотоциклистов. Фашисты двигались как на параде — ровными рядами, у тех, что за рулем, локти широко расставлены, на лицах — наглая уверенность. Майор не сразу дал команду на открытие огня. Но вот я почувствовал его руку на левом плече — и бросил танк влево. Первые ряды мотоциклистов врезались в лобовую броню танка, и машина раздавила их. Следовавшие за ними повернули вправо, и тут же я получил новый сигнал от майора и повернул танк вправо. Свернувших мотоциклистов ждала та же участь. Я видел в смотровое отверстие перекошенные от ужаса лица гитлеровцев.
За считаные минуты колонна оказалась полностью разгромленной. Пулеметы смолкли, я вывел танк на середину улицы… Начался крутой подъем на улицу Энгельса. Поравнялись со сквером у Театра имени Янки Купалы и обстреляли группу немцев, скопившихся там. Ведя на ходу огонь, мы ворвались на центральную — Советскую улицу… Далее свернул на Пролетарскую, которая теперь носит имя Янки Купалы, и вынужден был остановиться. Вся улица оказалась забитой вражеской техникой: вдоль нее стояли машины с оружием и боеприпасами, автоцистерны. Слева, у реки, громоздились какие-то ящики, полевые кухни, в Свислочи купались солдаты. А за рекой, в парке Горького, укрылись под деревьями танки и самоходки. Т-28 открыл по врагу огонь из всех средств. Майор прильнул к прицелу пушки, посылая в скопление машин снаряд за снарядом, а курсанты расстреливали противника из пулеметов. На меня дождем сыпались горячие гильзы. Пламя охватило не только колонну машин, но и соседние дома, перекинулось через Свислочь на деревья парка.
Почти вся вражеская колонна, запрудившая Пролетарскую улицу, была разметана. Майор дал команду развернуться. Я снова выехал на Советскую улицу, повернул вправо. Проехали мост через Свислочь, мимо электростанции. Здесь, справа, в парке имени Горького стояли десятка два автомашин, несколько танков и самоходок. Гитлеровцы задирали вверх головы, ожидая налета советских самолетов: со стороны Пролетарской улицы все еще доносились глухие взрывы рвущихся боеприпасов, что можно было принять за бомбежку.
Так же как и на Пролетарской, первой заговорила пушка нашего танка, вслед за ней ударили пулеметы центральной и правой башен… Укрытые броней, мы не могли видеть, как за действиями нашего танка наблюдали горожане. И все же я замечал в смотровое отверстие, как кое-где из-за развалин высовывались наши советские люди и махали нам руками. И вот я увидел впереди Комаровку — деревянные домики, рынок, развилку дорог. Обрадовался: ведь от Комаровки всего два-три километра до городской окраины. Мелькнула мысль: «Может, удастся прорваться?» Но не удалось. В районе старого кладбища я скосил глаза в сторону и в тот же миг заметил у чугунной ограды вспышку выстрела. Вслед за ней почти у самого борта машины плеснулся взрыв. Очухались фашисты. Очередной снаряд ударил в башню, но срикошетил. Майор дергал меня за воротник — просил прибавить газу. Однако танк и без того шел на предельной скорости. Мы приближались к спасительной Комаровке. Еще минута-другая… И в это мгновение невероятной силы удар потряс танк. «Покинуть машину», — приказал майор. Я через люк механика-водителя выбрался наружу. «Живо в огороды», — крикнул майор. Я побежал через улицу, вскочил во двор какого-то дома из красного кирпича. По лицу текла кровь, я стер ее носовым платком и зажал рану. Последнее, что осталось в памяти, — это сильный грохот в той стороне, где остался наш танк, — взорвались оставшиеся снаряды». Так закончился рейд танка Т-28 по оккупированному фашистами Минску.
Малько выходила старушка, спрятав сержанта в подвале. Затем Дмитрий, уйдя в лес, наткнулся на группу окруженцев и вместе с ними вышел к городу Рославлю Смоленской области.Добрался до своих.
Старший сержант получил назначение в 17-ю отдельную танковую бригаду. Одиннадцать раз горел в танках, но после выписки из госпиталя всегда возвращался в строй. 2 июля 1944 года танковый корпус, в котором воевал Малько, вышел на подступы к Минску. Жальше его воспоминания: «Я вел свой танк по изрытой снарядами улице Минска… Когда въехали на Комаровку, я увидел у развилки улицы обгоревший остов танка и узнал в нем свой Т-28. От волнения у меня сдавило горло. С разрешения командира я остановился у обгорелой машины, выскочил из люка своей «тридцатьчетверки» и подошел к остову танка, который уже покрылся ржавчиной. Центральная башня была сорвана, в моторной части зияла огромная дыра, правая гусеница перебита, и куски ее валялись тут же. Но даже в таком безжизненном и искореженном виде танк все еще выглядел довольно внушительно».
В апреле 1945 года гвардии старший лейтенант Дмитрий Малько участвовал в штурме Кенигсберга. В Восточной Пруссии и закончилась для него война. В 1967 года Дмитрий Иванович разыскал одного из курсантов своего экипажа — Николая Педана, который поведал, что майор и трое курсантов скончались у него на глазах от ран. Указом Президиума Верховного Совета СССР Малько в 1966 году, спустя 25 лет после удивительного танкового рейда, был награжден опять же орденом Отечественной войны I степени.
Вот экипаж героического танка:
– командир танка, он же башенный стрелок майор Васечкин (имя неизвестно);
– механик-водитель старший сержант Дмитрий Малько;
– башенный заряжающий курсант Федор Наумов;
– пулеметчик левой башни курсант Сергей (фамилия неизвестна);
– пулеметчик правой башни курсант Николай Педан;
– пулеметчик кормового пулемета курсант Александр Рачицкий.
Вечная память героям!
Страшная война с очень опытным, сильным и безжалостным врагом. Но с первых дней, часов и даже минут войны наши воины начали демонстрировать героическое поведение. О некоторых из героев первых дней войны я хотел бы кратко вспомнить в этом посте.
Бой танка БТ-7 против авангарда 7 танковой дивизии вермахта 23 июня 1941 года
Перед командиром единственного танка Григорием Найдиным была поставлена задача оттянуть внимание пративника и постораться дать время для передислокации пехотных частей РККА. Задача, учитывя ТТХ Бетешки малоперспективная, будем честны. Но он ее выполнил с блеском!
Григорий занял позицию у местечка Рудишкяй, замаскировав танк у шоссе. Вскоре показалась колонна из 12 танков и 10 противотанковых орудий противника, а также пехота. Первым же выстрелом Найдин подбил головной танк, затем уничтожил замыкающий. Колонна встала, началась паника. Тем временем БТ-7 посылал снаряд за снарядом, не давая противнику опомниться. Вскоре вся колонна была уничтожена-противник потерял все 12 танков и 10 орудий, а также около пятидесяти солдат и офицеров убитыми
Выполнив задачу, Найдин вернулся в часть, в тот же день он уничтожил еще 3 танка противника на окраине Вильнюса. Смелые действия советского танкиста позволили задержать продвижение немцев на двое суток, и командование советской 5-й танковой дивизии сумело подготовить оборону города.
Григорий Николаевич прошел всю войну. «Золотую Звезду» Героя Советского Союза Найдин получил, но лишь 3 июня 1944 года. После войны оставался в бронетанковых войсках и в отставку вышел полковником.
Батарея из четырех 45-мм противотанковых пушек остановила продвижение 13-й и 14-й немецких танковых дивизий вермахта.
Знаменитый бой у местечка Затурцы в районе города Луцка 25 июня 1941 года. Батария под командованием младшего лейтенанта А. И. Логвиненко
Противотанкисты подпустили танки на расстояние в 300 метров и открыли огонь. Батарея была прекрасно подготовлена и как итог - около 30 вражеских танков за полчаса боя. Но при этом три орудия вместе с расчетами были уничтожены.
Расчет четвертого неповрежденного орудия тоже был неполным: заряжающий был убит, наводчик – тяжело ранен, подносчик, отправленный за снарядами, куда-то исчез. У пушки остался только командир расчета 22-летний сержант Иван Панфиленок, который и принял неравный бой, продолжавшийся еще около часа.
В какой-то момент у пушки сорвало осколками прицел, тогда Иван стал наводить 45-ку по стволу. При этом в правый бок бойца впился 28-см осколок, чего сержант не заметил в горячке боя.
Уже в госпитале от командира 1-й артиллерийской противотанковой бригады генерал-майора артиллерии Кирилла Семеновича Москаленко Иван узнал, что танки на его участке так и не прошли. В этом бою было уничтожено 43 немецких «панцера», шесть из которых — заслуга расчета Панфиленка, а 11 уничтожил лично Иван. Хотя военный совет 5-й армии представил Ивана Михайловича Панфиленка к званию Героя Советского Союза, в Москве на это не обратили внимания.
И только после личного обращения Москаленко ко Льву Мехлису Иван Панфиленок был награжден, но лишь орденом Красного Знамени. До самой своей смерти Маршал Москаленко писал письма во всевозможные инстанции, обращался ко всем без исключения послевоенным министрам обороны, чтобы восстановить справедливость. Тщетно. Но память человеческая осталась.
Иван Михайлович Панфиленок прошел всю войну и ушел от нас в 90-ые годы.
КВ-1 против 6-й немецкой танковой дивизии
Это один из самых знаменитых подвигов первых дней войны. 23 июня 1941 года на пути 6-й танковой дивизии около города Расейняй встал одиночный советский танк КВ-1, заняв позицию на единственной дороге, проходившей через болота, и перерезав немецкие коммуникации. Сначала советские танкисты сожгли колонну грузовиков с боеприпасами и продовольствием, а затем уничтожили телефонные провода, связывающие подразделения со штабом дивизии. В итоге КВ-1 на сутки прервал коммуникации с тылами боевой группы «Зекендорф» 6-й танковой дивизии из 4-й немецкой танковой группы генерал-полковника Гепнера.
Попытки уничтожить танк предпринимались неоднократно: для этого в 500 метрах была развернута батарея противотанковых 50-мм пушек, которая вскоре была уничтожена, хотя и добилась 14 прямых попаданий в танк. Тогда немцы подтянули 88-мм зенитную пушку, экипаж КВ-1 хладнокровно дождался, пока оружие развернут на позиции, а затем уничтожил его.
Видя безвыходность ситуации, танк решено было подорвать. Ночью немецкие саперы привязали к орудию танка взрывчатку, но она не смогла повредить его. В итоге было принято решение утром 25 июня вызвать пикирующие бомбардировщики Ju-87 для уничтожения танка, но в этом немцам отказало командование – самолеты были нарасхват.
Тогда гитлеровцы реализовали другой план: 50 немецких танков пошли в атаку на одинокий КВ-1, отвлекая его экипаж, пока зенитчики скрытно устанавливали на позицию 88-мм пушку. Отвлеченный танковой атакой, советский экипаж не заметил этого.
Зенитка выпустила в танк 12 снарядов, три из которых пробили броню. Танкисты погибли. Позже один из офицеров вермахта вспоминал, что его солдат буквально поразил героизм русских. Пятерых танкистов извлекли из их машины и похоронили со всеми воинскими почестями.
В 1965 году героев перезахоронили на воинском кладбище города Расейняй. По надписям на личных вещах выяснили, что двоих из них звали П.Е. Ершов и В.А Смирнов. Имена остальных троих танкистов узнать не удалось.
Т-28 на улицах Минска
А вот этот подвиг менее известен.
26 июня 1941 немцы подлходят все ближе. Старший сержант сверхсрочной службы Дмитрий Иванович Малько, заведовавший хранилищем ГСМ, очень не хотел, чтобы фашистам, двигавшимся со стороны Минска, достался танк Т-28, стоявший в боксе после капитального ремонта. Начальник склада, к которому обратился Малько, ответил: «Как мы уведем машину? Ведь к танку нет экипажа». — «Ничего, справлюсь один, — ответил сержант, — я на Халхин-Голе и в Советско-финскую служил механиком-водителем». Вместе с женой, собиравшей нехитрые пожитки, Дмитрий перенес на Т-28 аккумуляторную батарею, одел комбинезон и шлем… Колонна машин с людьми и скарбом военного городка в сопровождении танка двинулась по Могилевскому шоссе.
Но немецкие самолеты накрыли колонну. Пришлось рассредоточиться, а вот после налета танк не захотел заводиться. Начальник склада сказал Малько: «Ремонтируй и догоняй нас. Нам надо спешить, вдруг самолеты вернутся». Только к вечеру Дмитрий добрался до переправы через Березину. Своих он не нашел. На переправе скопилось много отступающих войск. Вскоре у Т-28 появился настоящий экипаж: командир-майор и четыре курсанта. Можно было вновь двинуться по Могилевскому шоссе, но вокруг уже были немцы. Малько предложил майору: «А что, если двинуться не на восток, а на запад? Если прорвемся через Минск, который я знаю как свои пять пальцев, то пройдем к Борисову по Московскому шоссе и соединимся с нашими. Что сидеть в этой ловушке?» На этом и порешили.
Вернувшись в свой городок, механик-водитель вместе с экипажем под завязку заполнил кассеты и ниши 76-миллиметровыми снарядами, а также патронными коробками. Шестьдесят снарядов и около семи тысяч патронов к пулемету прибавили уверенности членам экипажа. Танк двинулся по дороге на Минск. Майор с одним из курсантов находились в центральной башне, другой курсант — в правой, у пулемета; еще двое курсантов — один в левой башне, другой у кормового пулемета. И вот Т-28 въехал в Минск. Прямо перед ним возвышались трубы ТЭЦ, заводские корпуса, а за ними виднелся купол собора.
Впоследствии Дмитрий Иванович Малько вспоминал: «Проехали железнодорожный переезд, пути трамвайного кольца и оказались на улице Ворошилова. Здесь было много предприятий, но все их корпуса стояли теперь полуразрушенными, с темными проемами дверей и окон. Потом наша машина поравнялась с длинным темно-красным зданием ликеро-водочного завода. Вот здесь мы и увидели первых фашистов. Их было десятка два. Немецкие солдаты грузили в машину ящики с бутылками и не обратили никакого внимания на внезапно появившийся одинокий танк. Когда до сгрудившихся у грузовика немцев осталось метров пятьдесят, заработала правая башня танка. Я видел в смотровую щель, как гитлеровцы падали у автомашины. Некоторые пытались было вскарабкаться на высокую арку ворот и спрятаться во дворе, но это не удалось. Буквально за несколько минут с группой фашистов было покончено.
Я направил танк на грузовик и раздавил его. Затем мы переехали по деревянному мосту через Свислочь и свернули направо, на Гарбарную, ныне Ульяновскую, улицу. Миновали рынок (там теперь находится стадион), и вдруг из-за угла улицы Ленина навстречу выскочила колонна мотоциклистов. Фашисты двигались как на параде — ровными рядами, у тех, что за рулем, локти широко расставлены, на лицах — наглая уверенность. Майор не сразу дал команду на открытие огня. Но вот я почувствовал его руку на левом плече — и бросил танк влево. Первые ряды мотоциклистов врезались в лобовую броню танка, и машина раздавила их. Следовавшие за ними повернули вправо, и тут же я получил новый сигнал от майора и повернул танк вправо. Свернувших мотоциклистов ждала та же участь. Я видел в смотровое отверстие перекошенные от ужаса лица гитлеровцев.
За считаные минуты колонна оказалась полностью разгромленной. Пулеметы смолкли, я вывел танк на середину улицы… Начался крутой подъем на улицу Энгельса. Поравнялись со сквером у Театра имени Янки Купалы и обстреляли группу немцев, скопившихся там. Ведя на ходу огонь, мы ворвались на центральную — Советскую улицу… Далее свернул на Пролетарскую, которая теперь носит имя Янки Купалы, и вынужден был остановиться. Вся улица оказалась забитой вражеской техникой: вдоль нее стояли машины с оружием и боеприпасами, автоцистерны. Слева, у реки, громоздились какие-то ящики, полевые кухни, в Свислочи купались солдаты. А за рекой, в парке Горького, укрылись под деревьями танки и самоходки. Т-28 открыл по врагу огонь из всех средств. Майор прильнул к прицелу пушки, посылая в скопление машин снаряд за снарядом, а курсанты расстреливали противника из пулеметов. На меня дождем сыпались горячие гильзы. Пламя охватило не только колонну машин, но и соседние дома, перекинулось через Свислочь на деревья парка.
Почти вся вражеская колонна, запрудившая Пролетарскую улицу, была разметана. Майор дал команду развернуться. Я снова выехал на Советскую улицу, повернул вправо. Проехали мост через Свислочь, мимо электростанции. Здесь, справа, в парке имени Горького стояли десятка два автомашин, несколько танков и самоходок. Гитлеровцы задирали вверх головы, ожидая налета советских самолетов: со стороны Пролетарской улицы все еще доносились глухие взрывы рвущихся боеприпасов, что можно было принять за бомбежку.
Так же как и на Пролетарской, первой заговорила пушка нашего танка, вслед за ней ударили пулеметы центральной и правой башен… Укрытые броней, мы не могли видеть, как за действиями нашего танка наблюдали горожане. И все же я замечал в смотровое отверстие, как кое-где из-за развалин высовывались наши советские люди и махали нам руками. И вот я увидел впереди Комаровку — деревянные домики, рынок, развилку дорог. Обрадовался: ведь от Комаровки всего два-три километра до городской окраины. Мелькнула мысль: «Может, удастся прорваться?» Но не удалось. В районе старого кладбища я скосил глаза в сторону и в тот же миг заметил у чугунной ограды вспышку выстрела. Вслед за ней почти у самого борта машины плеснулся взрыв. Очухались фашисты. Очередной снаряд ударил в башню, но срикошетил. Майор дергал меня за воротник — просил прибавить газу. Однако танк и без того шел на предельной скорости. Мы приближались к спасительной Комаровке. Еще минута-другая… И в это мгновение невероятной силы удар потряс танк. «Покинуть машину», — приказал майор. Я через люк механика-водителя выбрался наружу. «Живо в огороды», — крикнул майор. Я побежал через улицу, вскочил во двор какого-то дома из красного кирпича. По лицу текла кровь, я стер ее носовым платком и зажал рану. Последнее, что осталось в памяти, — это сильный грохот в той стороне, где остался наш танк, — взорвались оставшиеся снаряды». Так закончился рейд танка Т-28 по оккупированному фашистами Минску.
Малько выходила старушка, спрятав сержанта в подвале. Затем Дмитрий, уйдя в лес, наткнулся на группу окруженцев и вместе с ними вышел к городу Рославлю Смоленской области.Добрался до своих.
Старший сержант получил назначение в 17-ю отдельную танковую бригаду. Одиннадцать раз горел в танках, но после выписки из госпиталя всегда возвращался в строй. 2 июля 1944 года танковый корпус, в котором воевал Малько, вышел на подступы к Минску. Жальше его воспоминания: «Я вел свой танк по изрытой снарядами улице Минска… Когда въехали на Комаровку, я увидел у развилки улицы обгоревший остов танка и узнал в нем свой Т-28. От волнения у меня сдавило горло. С разрешения командира я остановился у обгорелой машины, выскочил из люка своей «тридцатьчетверки» и подошел к остову танка, который уже покрылся ржавчиной. Центральная башня была сорвана, в моторной части зияла огромная дыра, правая гусеница перебита, и куски ее валялись тут же. Но даже в таком безжизненном и искореженном виде танк все еще выглядел довольно внушительно».
В апреле 1945 года гвардии старший лейтенант Дмитрий Малько участвовал в штурме Кенигсберга. В Восточной Пруссии и закончилась для него война. В 1967 года Дмитрий Иванович разыскал одного из курсантов своего экипажа — Николая Педана, который поведал, что майор и трое курсантов скончались у него на глазах от ран. Указом Президиума Верховного Совета СССР Малько в 1966 году, спустя 25 лет после удивительного танкового рейда, был награжден опять же орденом Отечественной войны I степени.
Вот экипаж героического танка:
– командир танка, он же башенный стрелок майор Васечкин (имя неизвестно);
– механик-водитель старший сержант Дмитрий Малько;
– башенный заряжающий курсант Федор Наумов;
– пулеметчик левой башни курсант Сергей (фамилия неизвестна);
– пулеметчик правой башни курсант Николай Педан;
– пулеметчик кормового пулемета курсант Александр Рачицкий.
Вечная память героям!
Взято: Тут
672