Мыс Гамова. К острову Томящегося Сердца через курорт из Девяностых. ( 62 фото )

Если Приморье - это Тихоокеанский Крым, то субтропический Хасанский район - его Южный берег. Ну а Ялтой на этом Южном берегу можно назвать мыс Гамова в двух сотнях километров по дорогам от Владивостока. Как и Славянку, мы видели его в 2018-м и вернулись сюда в 2020-м. Но если в Славянке за два года появился самый настоящий космодром (который я показывал в прошлой части), то на Гамова не изменилось ничего: просто мы в тот раз не видели его самых красивых мест, а теперь решили наверстать упущенное. При этом угодив ещё и в самый пик неприглядного и лихого дальневосточного курортного сезона.

От Славянки до мыса Гамова - знакомая дорога, которую и преодолели мы, как и два года назад, автостопом. У обочин - то густой лес, скрывающий розовоглазых леопардов, то метёлки "горного камыша", который мне постоянно хотелось назвать гаоляном. Слева иногда поблёскивает море с лодками северокорейских рыбаков, справа поднимаются синие сопки по границе Китая. На потрёпанном асфальте - то пустота, то плотные кавалькады машин, немалая часть которых выглядит так: слово "хабаровчане" здесь - синоним слова "курортники", а что Хабаровский край в едином порыве за Сергея Фургала - совсем не оппозиционный миф:


Подвозят, однако, машины исключительно на 25-х номерах: у хабаровчан, едущих понежиться на море всей семьёй, в машине неизменно барахла до крыши, да и как не без гордости сказал нам один хабаровчанин на парковке, "Мы сейчас злые!". Гости из Хабаровского края, Еврейской автономии, Амурской области и северных районов Приморья здесь основные постояльцы турбаз, в то время как владивостокцам это просто не надо: живя в портовом городе, погожим деньком они просто садятся на джипы и лодки да разъезжаются по любимым бухтам. Отдыхать же дальневосточники умеют и любят, а близость самых высокотехнологичных стран мира накладывает на всё это свой отпечаток - вот один из подвозивших нас людей показывает нам гостинец из США: дрон для подводной съёмки с 200-метровым проводом.


От Славянки до мыса Гамова - полсотни километров, вот только путь здесь вовсе не прямой: ведь трасса проходит от моря чуть в стороне, а значит надо сначала выбраться на трассу из Славянки, затем спуститься с трассы в Андреевку и от неё ещё 7 километров по грунтовке добраться до посёлка Витязя у основания Гамовского полуострова. Отсутствие асфальта служит эффективным средством отсечения, а потому масштабом своих краснопузо-надувноматрасных сюжетов Андреевка вполне достойна курортных станиц где-нибудь близ Геленджика. Наша цель же впереди, под увенчанным белыми шарами радаров треугольником Туманной сопки:


Сложно поверить, что всего месяцем позже по эти пляжам бродят лишь бакланы, на улицах посёлка кафешки и лавки заколочены, а за полтора часа пешком от Андреевки до Витязя можно не встретить ни единой машины. Думаю, поймав москвича за пуговицу (только кто вообще здесь видел москвичей?), местный житель строго спросит, когда мы дальневосточникам учебный год с 1 октября сделаем: по погоде лучший месяц Японского моря - сентябрь, только вот с его началом у хабаровчан для семейного отдыха остаются выходные, а владивостокцы обходятся без турбаз. От Андреевки до Витязя нас подвезла удалая женщина средних лет на видавшем виды джипе, за полчаса пути успевшая много рассказать о сопках и долинах в глубине Приморского края, куда она с друзьями ходит с палаткой в любое время года. Про сам Витязь, где у берега лежат остовы деревянных судов, а в лесу сохранились развалины последней русской усадьбы (она же - последний польский замок) подавшегося в предприниматели шляхтича Яна Янковского, я рассказывал ещё с прошлой поездки, ну а теперь мы не задерживаясь пошли за посёлок. Бухта Витязь обращена на юг, в залив Посьет, а буквально в километре за грядой ей противолежит обращённая на север бухта Астафьева. В 2018-м нам открывался на неё и окрестные кекуры в точности такой же вид:


С той разницей, что в последних числах сентября бухта была девственно пуста, и пару часов мы купались в прозрачной воде и загорали на песочке в полном уединении, не считая увязавшейся собаки. В середине августа же пляж встретил целым палаточным лагерем, откуда музыка и хохот долетали до гор. Мимо нас в ту сторону промчался белый джип с разбитым задним стеклом и совершенно стеклянными глазами водителя, не пытавшегося ни объезжать ухабы, ни даже притормаживать на них. Поэтому без сожаления повернувшись спиной к материку, мы направились дальше по мысу - к соседней бухте Теляковского.


Идти по гребню полуострова, любуясь морем, предстояло несколько километров, но я совершенно не учёл, что находятся эти курортные берега на широте Абхазии - и вот на пол-дороги ВНЕЗАПНО начало стремительно темнеть:


На кадре выше, от нас по правую руку - залив Посьет, мудрёная система бухт, проливов и рейдов, часть которых похожа на болота, а часть может служить убежищем для крупнотоннажных судов. На кадре выше видна узкая прямая коса Назимова и живописный, пейзажами похожий на Курилы полуостров Краббе - из ближней акватории в дальнюю между ними есть пролив. На тех сопках, что ближе и темнее, стоит Краскино - исторический центр Хасанщины, где даже уцелел десяток дореволюционных домов. А вот те сопки, что потусклее и подальше - это Чёрные горы, по ту сторону которых никого не удивишь 8-рядной двухъярусной трассой, построенным за пару лет метрополитеном из 200 станций или поездом, одолевающим 1000 километров за считанные часы.
На кадре ниже, слева под ногами - залив Петра Великого. В ясную погоду где-то на горизонте смутными белыми пятнами виднеется Владивосток - по прямой до него около 80 километров. В августовской дымке же прекрасно просматриваются многочисленные необитаемые островки архипелага Римского-Корсакова и Входные острова - недо-архипелаг у самого берега:


Так и шли мы по гребню мыса, а потом я вдруг поскользнулся песке и порвал новенькие джинсы вместе с коленкой. Находчивая Оля тут же остановила проезжавший мимо джип попросить воды и гигиенических салфеток, а люди на джипе, выслушав нас, чуть потеснились да подвезли на пару километров. На самом деле эти километры здорово нам пригодились - за считанные минуты стемнело окончательно, но нам и оставалось немного - по крутому каменистому серпантину сойти к воде через озаряемый фарами лес. Порой фары светили с полян, на которых стояли палатки и навесы, горели костерки и мангалы, слышались восклицания и смех. Далёкая музыка, дымки, огни и голоса - хоть и сложно придумать что-то менее романтичное, чем постсоветских людей на курорте, ночной лес Приморья обретал в ночь с пятницы на субботу фэнтезийный вид. Фарами джипов был озарён да гарью генераторов затянут и каменистый пляж, лишь на самом краешке которого, среди валунов, мы едва сумели найти место под палатку.


Утро в бухте Теляковского встретило нас ярким солнцем и прозрачной, как в буклетиках про Сказочное Бали, водой:


Но коварство этой воды было мне уже знакомо - дно этих бухт, вообще-то входящих в Дальневосточный морской заповедник, впечатляет обилием жизни. И если разноцветные морские звёзды, какие-то ракушки да крабы-отшельники вполне безобидны, то в нескольких метрах от берега начинаются чёрные, похожие на маленькие мины, морские ежи. На донных валунах они сидят десятками, и просто задевать их рукой ещё можно, а вот наступать категорически не стоит - так, Ольге игла пробила насквозь резиновый тапок. Считается, что морские ежи ядовиты, но это не совсем так - просто острые хрупкие иглы почти невозможно извлечь целиком, а значит укол чреват воспалением.


А вот медуза-крестовик ядовита уже вполне на самом деле - где-то пишут, что смертельно, а где-то - что нет, но стрекануть может так больно, что человек просто потеряет сознание и утонет. За крестовичка мы приняли вот эту медузу, но к счастью, обознались - у него и крест под прозрачным куполом прямой, и по краям множество щупальцев, а это всего лишь безобидная ушастая аурелия, живущая в субтропических морях по всей окружности планеты.


Но в том и уникальность заливов на юге Приморья - течения с юга и севера приносят сюда живность то из тропических, то из полярных вод, и причудливо закручиваясь, конструируют совершенно парадоксальные на взгляд любого биолога сообщества. И если гости с севера для русского человека привычны, то с юга проникает всякое - так, в 2011 году в этой самой бухте Теляковского одного владивостокского дайвера изувечила белая акула... Оттуда же, с юга, в Россию могли пожаловать и более высокоорганизованные враги, а потому бухты Приморья скалятся старыми ДОТами:


Не знаю, чем этот ДОТ служит теперь - крышей над головой, раздевалкой, отхожим местом? Погожим выходным днём бухта с непрерывным рядом джипов и палаток превратилась в подобие аквапарка:


Пока мы готовили завтрак да собирались - на её воду вышла целая флотилия сапов:


Из Зарубино, Андреевки, Славянки пришли лодки с отдыхающими да встали поодаль от берега - купаться с борта и обедать какими-нибудь спизулами, гребешками или ботанами:


Следом, видимо из Владивостока, подтянулись и более солидные катера:


Когда над бухтой в считанных десятках метров над водой промчался вертолёт, лёгкий американский "робинзончик", мы не придали этому особого значения. На третий его пролёт туда-обратно поняли, что он заодно с катерами и лодками:


Большинство морских названий Приморья восходят или к судам, исследовавшим эти берега, или к членам команд этих судов. А так как бухточек, мысов, скал и шхер тут множество, подозреваю, найти в их названиях можно хоть юнгу, хоть кока, хоть судового кота. Открыта и нанесена на карту бухта Теляковского была ещё в 1860-х, но название получила лишь 30 лет спустя в честь лейтенанта Владимира Теляковского, одного из участников работавшей здесь в 1891-94 годах гидрографической партии. В честь Теляковского же назван скалистый мыс, ограничивающий бухту с севера, а вот одинокая скала за ним, хорошо заметная на вводном кадре - это остров Максимова, названный в 1887 году в честь поручика Корпуса флотских штурманов:


И то, что островок получил имя раньше самой бухты - в общем-то совсем немудрено: мелкая и открытая штормам, не слишком богатая на промысловые виды, бухта Теляковского не интересовала ни рыбаков, ни морских офицеров. Её время пришло, когда оказалось, что море для отдыха годится не хуже, чем для труда. Уютная и тёплая, Теляковка оказалась лучшей бухтой мыса Гамова по сочетанию доступности и красоты, и к тому же нашлась здесь своя достопримечательность - остров Томящегося Сердца:


И народ от джипов на пляже с утра тянулся к нему, примерно как водное общество Пятигорска - к Провалу. Провозившись с завтраком до полудня и забрав из палатки ценные вещи, пошли по камням направо вдоль берега и мы. Оля надела рубашку поверх купальника и настоятельно советовала сделать то же самое мне, но я пренебрёг её советом - проведя тёплое лето в Москве, я, как мне казалось, много загорал на тихом озере под Гжелью и мог уже позволить себе не бояться солнца. От нашей стоянки до острова - метров 300-500, но при ближайшем рассмотрении всё оказалось не так-то просто - отвесные утёсы, вклинивающиеся в берег, делят Теляковку на несколько обособленных пляжей. Первый обрыв, который виден на позапрошлом кадре, мы без труда обошли вброд по колено в тёплой воде. Со второй скалой оказалось немного сложнее:


Или, скорее - страшнее: с непривычки увитый корнями сыпучий обрыв кажется серьёзной преградой, однако при нас его спокойно преодолевали в обе стороны и старушки, и толстяки, и дети. На скале - мезозойского вида сосновый лес, куда ещё одна тропа приводит сверху:


Из-за мысов и горизонта показываются острова, которых мы не видели с пляжей - вот за уже знакомыми мысом Теляковского и скалой Максимова показались Сосновый мыс и острые Бакланьи кекуры между мысом Гамова и Славянкой:


Но куда интереснее дальних видов с этого острова - ближние:


За сосновыми ветвями - скалы и вода, столь прозрачная, что в ней просматривается каждый морской ёж:


Скалу в принципе можно обойти и вброд - но только когда у тебя на шее не висит фотоаппарат, а в рюкзаке на спине - ноутбук, который я побоялся оставить в палатке: под скалой есть довольно глубокое место, преодолимое только вплавь. А так как без фото в инстаграм современному человеку посещение красот не засчитывается, перелаз через мыс многолюден, как базар:


Вот и он, остров Томящегося Сердца, за характерный силуэт имеющий и ещё одно прозвище - Шапка Наполеона. Официального названия же, хотя бы в честь судового кота с фрегата "Паллада", как я понимаю, у него вовсе нет:


Последняя преграда - небольшой пролив, который мы без труда перешли вброд:


От множество кекуров и островков, похожих в прозрачнейшей воде на парящие скалы планеты Пандора, Шапку Наполеона отличает таки действительно шапка - маленькая, но вполне настоящая сосновая роща:


Шапка сдвинута на затылок - со стороны моря остров гол и скалист, а в расщелинах повыше, заполненных дождевой водой, встречают натуральные болотца:


По острым скалам увлечённо прыгает народ, внизу носятся моторные лодки, вальяжно пыхтят катера, медленно проплывают сапы с загорелыми фигуристами девушками в купальниках. Над головой то и дело раздаётся треск экскурсионного вертолёта, и в этом натуральном аквапарке - свой особый колорит:


Сколь не переношу я интернациональные, а потому напрочь выхолощенные курорты, столь же нравятся мне такие вот курорты внутреннего пользования, где местный люд отдыхает, деонстрируя всю свою неприглядную подлинность. На Дальнем Востоке - неприхотливо, лихо, безудержно, словно на все оставшиеся деньги перед рейсом за океан.


Что же до Томящегося Сердца, то за ним даже не стоит "один очень грустный легенда" - тут всё совершенно материально. Ещё в давние времена люди, оказавшиеся на Шапке Наполеона при большой волне, вдруг начинали слышать странный, пульсирующий, совершенно сердечный стук. Постепенно нашёлся и его источник - заполненная водой расщелина, в которой лежит покатый валун. От ударов волн он начинает покачиваться и как бы биться им в такт. Говорят, когда-то он стучал даже от небольшого волнения, но приходя и не слыша стука, туристы наловчились делать острову прямой массаж сердца ногами, что созданному природой равновесию конечно же на пользу не пошло. Теперь заставить это сердце биться трудно, без участия человека его волнуют разве что такие штормы, в которые мало кто рискнёт идти на остров. И среди множества залитых водой расщелин Томящееся Сердце можно опознать по особенно мутной воде, куда каждый турист залезает ногами. Не побрезговал залезть сюда и я: стук каменного сердца правда впечатляет - из под воды он расходится по камням, а потому не в ушах звучит, а словно внутри тела, так что не зная источника, его легко принять за собственное сердцебиение.


Грустных легенд, конечно же, здесь не могли не сочинить. Вы тоже можете попробовать - думаю, у вас легенда выйдет не лучше и не хуже тех, которые рассказывают туристические буклеты и усталые гиды. Мы же, вдоволь накупавшись у скал, направились обратно. Вид с Шапки Наполеона на материк:


А за скалой скрыт ещё один пляжик, отмеченный странными конструкциями. Всё же когда у тебя соседи Китай Мировая Фабрика, Япония Какого Хрена, Корея У Которой Получилось и Исключительная Америка, это не может не проявляться в быту.


У скалы проходившие мимо женщины бросили "О, кто-то обгорел!", и я даже не сразу понял, что это относилось ко мне. Идея пойти без рубашки только начинала аукаться - дойдя до палатки, я понял, что красным стал, словно креветка-ботан, а ночью почти не спал - мне было больно пошевелиться. Места, куда сквозь пенку упирались камни, быстро начинали зудеть. Хмурым утром одежда тёрла кожу, словно наждак, и если бы не маленький рюкзачок с ноутом, который я брал в поход к острову, я бы и вовсе лишился мобильности - а так хотя бы спина осталась цела и на плечах можно было нащупать почти безболезненные места для лямок. Погода испортилась, с каменного берега один за другим уносились вверх джипы. Куда-то туда же поковыляли и мы:


Ведь и бухта Теляковского, лежащая почти на одной линии с Туманной горой - отнюдь не конец мыса. Там дальше, над Опасной бухтой, стоит маяк Гамова (1901), внешне в общем типовой для Дальнего Востока, но впечатляющий тем, что в реестре он №1. Чуть ближе, на отроге Туманной горы, расположилась 220-я батарея. Поднявшись по серпантину к дороге, мы решили попробовать добраться и до них - идти выходило 3 километра до батареи и 5 до маяка. Тут нас удачно подхватил то ли микро-вездеход, то ли гипертрофированный квадроцикл с совершенно авиационным воем движка:


И "до пушек" мужики нас без вопросов подкинули, а там сделалось ясно, что дальше идти смысла нет - сопки накрыл густой серый туман, или скорее бус - завеса из водяной пыли. Он застил виды бухт и архипелагов, а как пояснили мне местные, и к маяку идти пропал всякий смысл - ведь маяк не просто действует, а охраняется, и с общедоступных мест в таком тумане нам его не увидать.


Парковка у 220-й батареи, однако, впечатлила нас уже своим автопарком: хаммеры - это на самом деле экскурсионные автобусы! Катаются по внедорожным красотам мыса Гамова, но - за 3000 рублей с человека, причём присоединиться за эти деньги мы могли бы хоть прямо здесь. Туристов армейские джипы привезли вполне цивильных, ну а заметный на кадре выше корейский бусик с чёрным номерами Минобороны...


...принадлежал смотрителю 220-й батареи - колоритнейшему пожилому моряку.


220-я батарея, построенная в 1940-43 годах - "младшая сестра" мощнейшей в СССР Ворошиловской батареи по прозвищу Змей-Горыныч, которую я показывал в 2018 году. Не секрет, что наша континентальной держава никогда не имела господствовавших в океане флотов, однако как сейчас России нет равных в организации ПВО, так и в прошлые века не было равных в устройстве береговой обороны. Петербург в 19-м веке и Владивосток в первой половине 20-го века прикрыли мощнейшие в истории морские крепости, к которым ни одна вражеская эскадра даже не пыталась подойти. "Город Нашенский" защищали десятки батарей и фортов на островах и сопках, но они представляли собой лишь вторую линию обороны. Первая же была завершена в начале Великой Отечественной, и слагали её три батареи, на карте образовывавшие почти равносторонний треугольник. Непосредственно перед городом, на острове Русском, расположилась Ворошиловская батарея с мощнейшими отечественными орудиями калибра 305-мм, созданными ещё при царе для "русских дредноутов" типа "Севастополь". Спрятанная в распадке, невидимая с моря, она могла послать полутонный снаряд на 40 километров, а одного точного попадания хватило бы почти любому из тогдашних кораблей. Но дополняли этого монстра две батареи поменьше - восточная №26 на острове Аскольд и западная №220 на мысе Гамова. Их оснастили 180-миллиметровыми орудиями МБ-2-180 производства Обуховского завода, представлявшими собой береговую модификацию башенных орудий лёгких крейсеров типа "Киров". Перекрёстный огонь трёх батарей не оставлял шансов кораблям, рискнувшим угрожать Владивостоку. Но шедевр береговой артиллерии устарел спустя пару десятилетий, когда пришло время куда как более точных, быстрых и смертоносных ракет.


Теперь положение батарей двойственное: Советская Армия по привычке продолжала содержать объекты в боеготовном виде, но распад СССР и схлопывание бюджетов заставило военных сбросить этот балласт. Земля под батареями, однако, всё равно осталось за Минобороны, и чуть оправившись от поражений, нанесённых армии свободным рынком, военные смекнули, что из этих объектов получатся отличные музеи. На Ворошиловской батарее музей действует с конца 1990-х, здесь же за орудиями присматривал да привечал туристов тот самый матрос. Теперь, как я понимаю, он работает вполне официально, но вместе с тем - полностью автономно: берёт с туристов по 150 рублей за вход, а на вырученные деньги покупает лампочки, краску или топливо для генераторов.


От бетонного портала вглубь холма уводит коридор, или скорее блиндаж с необычным сечением перевёрнутой трапеции. В нём - небольшая экспозиция, а дальше лишь освещение отличает этот музей от заброшенных объектов.


Орудийный блок состоит из трёх ярусов, каждый из которых в свою очередь делится на сквозную сверху донизу орудийную шахту и опоясывающие её галереи. На среднем ярусе галерея вмещает казарму - расчёт каждой БМ-2-180 составлял ни много ни мало 50 человек. В шахте - характерные металлические "полки" с круглыми проёмами для полузарядов. Заряд - это то, что взрывается внутри ствола, отправляя снаряд наружу, ну а полузаряды - потому что закладывалось их под каждый снаряд по два: они отличались устройством и массой, а потому комбинации полузарядов позволяли сильно варьировать дальность стрельбы.


В металлическом стволе в середине шахты находился механизм подачи снарядов и полузарядов:


Снарядный погреб располагался в галерее на нижнем ярусе. Спешно достраивавшаяся во время Великой Отечественной, в которую Япония могла вступить, батарея №220 считается "упрощённой" (например, её объекты не соединены потернами), но вместе с тем и более защищённой - толщина стен наземных сооружений достигает 2,8 метров.


Шлёпающие шаги по мокрому полу; тяжёлые холодные капли, падающие тут и там; крепкий запах ржавчины; крутые лестницы, по которым не вскарабкаться, не запачков рук - всё это впечатляет само по себе и я бы сказал, не нуждается в большем благоустройстве, чем электрическое освещение. Со второго яруса можно подняться и на третий - непосредственно в орудийную башню, которая изнутри выглядит так:


До недавнего времени там можно было видеть шильдики Обуховского завода, флажки с надписью "товсъ" и многие другие колоритные детали, фото которых есть, например, здесь. Но по словам смотрителя, он не углядел - в силу разных причин оставил батарею на несколько лет, а вернувшись, обнаружил, сколь многое за это время было украдено. Впрочем, той башне, куда он продаёт билеты, ещё повезло. В отличие от второй, расположенной в полукилометре далее - в 2018-м всё Приморье обсуждало, как какие-то уроды отрезали орудию стволы, а уроды тем временем, как выяснилось, спокойно продолжали своё чёрное дело...


Так что теперь здесь остался лишь бетонный остов, где даже музеефицировать нечего:



В орудийной шахте каким-то образом осталось хоть немного металла, но саму башню охотники за металлоломом, судя по масштабам своей деятельности явно бывшие не забулдыгами из гаражей, срезали подчистую.


По окрестным склонам разбросаны и другие объекты 220-й - как например командный пункт, силовая установка или остатки казарм, но осматривать их в серой мокрой пелене не было никакого желания. Я до последнего надеялся, что туман разойдётся и мы таки сходим к маяку, но вместо этого бус начал превращаться в дождь. По раскисшей дороге, боясь поскользнуться на грязи, периодически морщась от боли, когда лямки и пояс рюкзака скребли по обгоревшей коже, мы побрели к Андреевке. Через пару километров нас подхватил очередной джип с симпатичной молодой парой, рассудившей, что негоже в дождь бросать пешехода на обочине.


Если на ветреном мысу было довольно холодно, то стоящая в тихой бухте Андреевка встретила совершенно тропической духотой, когда тёплый влажный воздух буквально липнет к телу. Длинная раскисшая улица напомнила мне Молочное и Геническ по состоянию на середину 1990-х, где я отдыхал тогда с бабушкой, копившей деньги на то, чтоб свозить внуков к морю, годами. Аляповатые ларьки, громкая и дешёвая музыка из кафешек со стробоскопами под потолком, прохожие в купальниках, тапках и полотенцах, и жадные, ушлые взгляды стоящих под навесами продавцов - вроде и гадостная атмосфера, но сколько же в ней ностальгии!


В глянувшейся нам кафешке - веранда прямо у моря, а вот руки помыть тут негде и туалет только типа "сортир". Я заказал шашлыка и ухи, а в ларьке напротив купил жареную камбалу - но всё оказалось на удивление вкусным и свежим.


Дальневосточник продолжал гулять - целый ОН, да ещё и с семейством, на море приехал, и кто такая вообще эта погода, чтобы ему мешать?!


На стыке курортной Андреевки с Андреевкой "для своих" (где есть полтысячи жителей) обнаружился Привоз у мостика через Андреевку-речку. Речка до 1972 года называлась Улунчи, село же появилось здесь в 1924 году и названия, восходящего к близлежащему мысу Андреева, не меняло.


На привозе, как видите, продают в основном морепродукты да купальные принадлежности. Вдоль главной улицы - множество колоритных ларьков от вернисажа до харчевни.


Самые привлекательные - конечно же те, что с крабами и креветками, которые расходятся быстро и потому вполне свежи. О морепродуктах Дальнего Востока я когда-то делал отдельный пост.


Владивостокцев, в отличие от хабаровчан, не удивишь морскими гадами. Вот другая местная фишка, более всего озадачивающая своим названием - "картошка 3D":


Так и прошли мы насквозь почти всю Андреевку, и я с удивлением вспоминал, какой увидел её двумя годами ранее - с пустыми ветреными улицами и звенящей тишиной. Грунтовка на заднем плане - это и есть дорога к трассе, и на парковке у её начала мы стали ловить машину.


Конечно же, сначала я хотел уехать на такси, но таксисты, дежурившие ближе к Привозу, за 6 километров до трассы выставили цену 400 рублей. Уехать стопом оказалось не так-то просто - машин мимо ползло огромное количество, но обилие людей, транспорта, вывесок, живности сливалось в какое-то бестолковое мельтешение, на фоне которого мы со своими рюкзаками даже и не особо бросались в глаза. Вот рядом притормозило такси, и его водительница, миниатюрнейшая азиаточка с густым аляповатым макияжем, достала термос и бутерброды. Я подошёл:
-Сколько до поворота?
-Какого поворота? - ответ её прозвучал с каким-то странным напряжением и даже злобой, будто следующей репликой она ожидала от меня агрессивных домогательств.
-Ну чтобы на трассу выехать.
-600 рублей.
-Да тут же 6 километров! Почему так много?
В ответ таксистка визгливо огрызнулась:
-Я туда не поеду! Спросите кого-нибудь ещё!
Пожав плечами, я подошёл к другой машине, водитель которой, молодой парень татарского вида, обедал дошираком. На меня он сразу посмотрел, что называется, "как на г...но".
-Почём до трассы?
-Какой ещё трассы? - ответил он, скучающе растягивая гласные.
-Ну чтобы во Владик ехать.
-А ты сам сколько предложишь?
-Ну рублей 200.
-200 рублей? До трассы? Ты вообще адекватен?
-Ну а сколько надо?
-Смотри сам: мы до Славянки за 2 рубля [т.е. за 2000] возим, а туда втрое дальше.
-Слушай, ну я же не этот поворот имею в виду! - я понял, что таксист говорит про Раздольное на 3/4 пути до Владивостока, - а тот, который тут рядом, 6 километров. Ну где автобус ходит.
-Вообще не понимаю, о чём ты сейчас говоришь.
Я включил карту в maps.me и показал пальцем на расположенную близ поворота железнодорожную платформу Сухановка. Таксист посмотрел на телефон, а потом на меня откровенно брезгливо:
-Не повезу. Или рубль давай. Мне работать надо, у меня клиенты. И тебя туда никто не повезёт, вообще-то.
Похожий диалог состоялся и с третьим водителем, а затем я вновь постучался к азиаточке с аляповатым макияжем. Та в ответ почти что забилась в истерике:
-Не повезу! Вы что, совсем маленький что ли?! Не понимаете ничего?! Если я вас туда отвезу за 200 рубелей - мне же колёса проколют!
В общем, что за система у местных таксистов (половина из которых, к слову, с логотипами "Максима"), я так и не понял, и видимо надо было много дерьма хлебнуть по жизни, чтоб такие вещи сходу понимать. Из Андреевки нас в итоге вывезла бойкая баба из тех, что ездят в город торговать дикоросами и для соседей да друзей что хочешь из города привезут. А вскоре подвернулся минивэн с добрейшим долговязым дядькой, который вёз во Владивосток, в соседний квартал с нашей гостиницей, какие-то красивые камни для дачи.


Перед гостиницей я волновался: солнечные ожоги и не думали проходить, а на входе, по ковидной моде, девочки-администраторы измеряли клиентам температуру. Принимать душ мне пришлось с водой комнатной температуры, а ночью едва-едва спалось. С утра мы пошли на вокзал, закинули рюкзаки в камеру хранения, причём два на одну бирку, поскольку впервые на памяти в камере хранения не было мест - нам досталось последнее. Дальше мы намеревались немного погулять по городу, однако не тут-то было!

Во влажной тёплой духоте я вспотел, и понемногу начал чувствовать, как в складках кожи на животе и боку (последствия самоизоляции, что уж там!) усиливается жжение. Оля зашла в магазин тканей докупить кое-что к предстоящему походу, я же, стоя у входа, чувствовал, как начинаю лезть на стену. Зуд переходил в боль, и когда Оля вышла, я уже понимал, что ТАК больно мне было дай бог несколько раз за всю жизнь. Вот уже я свалился на лавочку около аптеки, а Оля купила там пантенол. Жжение приходило спазмами, от которых я порой начинал кричать, и густая белая пена пантенола облегчала это жжение дай бог минут на 20. Пантенол впитывался, я начинал бы успокаиваться, и вдруг боль вспыхивала с новой силой, и повторялось это не раз и не два. Всё это время я сидел, задрав на раздражённом месте рубашку, и обмахивал себе бок - лишь движение воздуха тут помогало. Наконец, в аптеке догадались посоветовать нам другое решение и за 40 рублей продали "Снежок". Прежде я никогда не видел такой штуки: плотный пакет, внутри которого - белые гранулы и ещё один пакет с мутной жидкостью. От удара кулаком по внешнему пакету внутренний пакет лопается, а жидкость вступает с гранулами в реакцию с интенсивным поглощением тепла. "Снежок" действительно приобретает температуру свежего снега, которой, по идее, должно хватать на 40 минут. На мне "Снежок" нагрелся до комнатной температуры раза этак в два быстрее, но ко всеобщему - и моему, и Оли, и аптекарей, - удивлению таки погасил боль в первые же минуты.
В 2018-м купание на мысе Гамова стоило мне затяжной простуды, которую пришлось лечить уколами антибиотиков. В 2020-м по итогам водных процедур я чуть не зачесался до смерти. Кажется, если вдруг окажусь я на мысе Гамова в третий раз - его бухточками лучше любоваться с берега...


Но пока мы прощаемся с морем. Из Владивостока мы начали долгий путь на запад, вглубь Евразии, и первая остановка - в ночи пути. В следующих двух частях - о тайге в самом сердце Уссурийского края.

БАЙКАЛО-АМУРСКИЙ МАРШРУТ

Приморье, Приамурье, БАМ. Обзор и оглавление №1
Иркутск, Прибайкалье и Кубань. Обзор и главление №2.
Приморье

Возвращение в Славянку. Космодром "Морской старт".
Возвращение на мыс Гамова. Бухта Теляковского и 220-я батарея.
"Удэгейская легенда". В дебрях уссурийского края.
"Удэгейская легенда". Дерсу и староверы.
Приамурье - см. оглавление №1.
БАМ - см. оглавление №1.
Прибайкалье - см. оглавление №2.
Краснодарский край - см. оглавление №2.