Чныррах. Устье Амура. ( 58 фото )

Добравшись в позапрошлой части в рыбную житницу амурского устья и погуляв в прошлой части по тоскливому Николаевску-на-Амуре, отправимся ещё дальше вниз по течению - в старые сёла Красное и Чныррах на развалинах царской крепости, где речной горизонт проваливается открытым морем. Здесь же - о некоторых деталях и районах Николаевска, не поместившихся в основной пост.

Ведь в основном посте я так увлёкся историей старейшего приамурского города, своей безысходностью напомнившей мне историю то ли Шуши, то ли Кёнигсберга, что совершенно позабыл про современность. Которая, вообще-то, тут не сильно веселее: за четверть века Николаевск потерял больше половины населения, ужавшись с 36 до 17 тыс. человек. Ещё показательнее то, что сама скорость депопуляции остаётся константой: что в "лихих девностых", что в "тучных нулевых", что в "потерянных десятых" ежегодно город теряет около 500 жителей.


Среди туманных сопок за холодной рекой, высокого бурьяна, выросшего на месте покинутых частных домов, и обветшалых бараков, в которых может быть обитаема меньше половины квартир, в Николаевске не отпускает меланхолия. Здесь мне часто казалось, что я нахожусь не на ухарском Дальнем Востоке, а на спокойном и грустном Русском Севере, где-нибудь в Карелии или Архангельской области. Подозреваю, дух Севера приносит сюда не природа, а люди: николаевцы запомнились мне спокойными, молчаливыми и доброжелательными, и это было особенно ценно после ежедневного тупого хамства, сопровождавшего нас в Хабаровском крае и в "континентальном" Приморье.


Ну а самая наглядная для путешественника иллюстрация здешней нищеты - в том, что я в Николаевске остался голодным. В тесных душных магазинах из пары прилавков меня встречал убогий ассортимент с преобладанием самых дешёвых марок и почти полным, не считая сладостей, отсутствием такой еды, которую не обязательно готовить. Ещё более удручающе выглядит местный общепит - на весь город я нашёл пару-тройку заведений, в одно из которых решился зайти. Там был отделанный пенопластом розово-белый зал с тусклым "подвальным" светом, столы в клеёнчатых скатертях, телевизор с футбольным матчем и пара уставившихся в него пацанов. Из еды на прилавке у входа были только пирожки (неплохие) да всякие гуляши-пюрешки, которые буфетчица заворачивала на вынос или разогревала в микроволновке. И меня, чтобы перекусить на бегу, это вполне устраивало, а вот местные за соседними столиками сидели всей семьёй - для них это был выход в люди.


Буфет располагался у того самого перекрёстка улиц Советской и Кантера, который в прошлой части я назвал центром города. Советская тянется вдоль Амура через весь Николаевск, порой превращаясь в верхнюю набережную, и до революции называлась коротко и ясно - Первый проспект. Улица Кантера же была Портовой: она поднимается от промзоны и причалов мыса Куегда, куда трижды в неделю приходит "Метеор" из Комсомольска-на-Амуре - лучший по сочетанию качества и цены транспорт в эти края. Через этот перекрёсток проходят все немногочисленные автобусы, во дворе деревянного здания Госрыбтреста (1926-28) обитает рынок, а большинство полезных жителю заведений располагаются не дальше пары кварталов с разных сторон. В дореволюционном Николаевске Портовая ограничивала центр города, а в прошлой части - соответственно, наши прогулки по нему. Поэтому сегодня прямо от неё и начнём путь в сторону Амурского устья:


Тем более всё интересное в восточной половине Николаевска располагается на Советской. От рынка она начинает спускаться в ложбину, мимо пожалуй самой симпатичной в городе сталинки кинотеатра "Родина" (1951):


Здесь, увидев, что я фотографирую, ко мне подошёл пьянчужного вида мужик, очень вежливо поинтересовался, что у меня за фотоаппарат, да посетовал, что у него почти такой же, только вот вместо аккумуляторов батарейки. Я, конечно, рассказал, что у меня раньше тоже был фотик на батарейках и что батарейки тоже бывают многоразовыми, но где-то на краю сознания держал мысль, что скорее всего передо мной несчастный нищий, который просто выдаёт желаемое за действительное.


Попадаются тут и старые домики - но скорее 1920-х годов: о том, как Николаевск подчистую сожгли во время стычки с японцами красные партизаны, я рассказывал в прошлой части. И хотя с воссозданием отдельных построек тут заморачиваться не стали, всё же раннесоветские дома в Николаевске часто мимикрируют под дореволюционные:


Конкретно в этом, на углу Советской и Гоголя, в 1975-2008 годах располагался краеведческий музей. Его нынешнее здание я показывал в прошлой части, а экспонаты - в контексте приамурских сёл.


Советская в восточной половине не так живописна, как в западной - там с неё видны заамурские сопки и русло, 3-километровой шириной превосходящее город. Здесь же за первым рядом домов лишь бетон и металл промзоны с подпирающими небо трубами Николаевской ТЭЦ (1973, 130 МВт):


Абсолютная доминанта города, она кажется непропорционально огромной, подходящей скорее областному центру раз так в 10-20 крупнее. И работает теперь она вряд ли на полную мощность - ведь основным потребителем её энергии был вовсе не город, и потребитель этот ныне мёртв. Промзона тянется между Советской улицей и Амуром ещё на пару километров, но за её забором - тишина:


Подняв Николаевск из пепла Гражданской войны и даже сделав его в 1934 году центром огромной Нижнеамурской области, Советы одарили бывший купеческий город мощным градообразующим предприятием. В 1937-40 годах была построена верфь в подчинении Наркомата Пищепрома, а в 1939-43 - судоремонтный завод для созданной тогда же Северной Тихоокеанской флотилии, охранявшей от самураев охотские берега. Первыми "изделиями" верфи, помимо деревянных рыбацких лодок, стали земснаряды: главный судозавод Дальнего Востока строился в полутысяче километров выше по реке вместе с Комсомольском-на-Амуре, а значит сквозь мелководные банки Амурского лимана надо было проложить канал, доступный крейсерам или подлодкам. Под противостояние с Японией заводу удалось получить одно из лучших в СССР оснащение - станки в Николаевск везли аж с той стороны океана по ленд-лизу. Однако ещё до конца войны верфь перешла к выпуску своей основной продукции: ведь Наркомату Пищепрома она принадлежала вовсе не для конспирации. Амурский лиман в 1920-30-х годах, когда Южный Сахалин и Курилы принадлежали Японии, а Камчатка и Магадан были слишком малолюдны, служил для СССР главной рыбной житницей на Тихом океане, давая более трети уловов Дальнего Востока.
И странное здание с кадра выше - видимо, заводоуправление времён строительства верфи, а вот, чуть дальше по улице - ДК Корабелов 1950-х годов:


Северная Тихоокеанская флотилия была расформирована, разойдясь между Тихоокеанским флотом и береговой охраной, уже в 1945 году. В 1954 влилась в Хабаровский край и Нижнеамурская область. Судостроение сделалось по сути единственным смыслом существования Николаевска как немаленького по меркам этих суровых мест города. В 1960 году верфь и судоремонтный завод объединились в Николаевский судостроительный завод, а в 1964-67 годах был введён в строй огромный крытый стапель, куда лучше видимый (см. позапрошлую часть) с воды Амура. На которую отсюда иногда выходили сухогрузы класса "река-море", но в первую очередь - сейнеры, траулеры и другие промысловые суда. Размер и сложность изделий неуклонно росли, к началу 1970-х годов заводу понадобилась собственная ТЭЦ, и в годы своего расцвета он мог строить суда длиной до 120 метров и водоизмещением до 5000 тонн - это много, учитывая, что флагман Тихоокеанского флота ракетный крейсер "Варяг" всего вдвое крупнее. Вместе с ТЭЦ судозавод работал на нужды города, выпуская одежду, мебель и даже дачные домики "под ключ". Ну а с распадом СССР Николаевск стремительно повторил судьбу Николаева, превратившись в Город Безработных Корабелов. На Буге, правда, можно было сажать яблони и разводить свиней, ездить на заработки за границу или на худой конец скакать, а вот на Амуре альтернатив куда как меньше - потому и пустеет Николаевск, как оставшаяся без шахт Воркута. И лишь "изделия" мёртвого завода продолжают бороздить дальневосточные моря - рождённые в том цеху сейнеры попадали мне в кадр на Южных Курилах.


Формально, впрочем, завод ещё существует, его территория по-прежнему охраняется, а в цехах виден не разворованный металл. В штате гигантского предприятия ещё числится 9 человек. На высотке заводоуправления остались вывески, но в окнах - бельма фанер:


В пристройке за весьма невразумительными витражами обнаружился китайский ресторан, дорогой даже по московским меркам, а в условиях ковида явно не очень-то китайский:


Советская улица здесь плавно поворачивает, устремляясь к выезду из города:


И увидеть на этой улице можно даже такую удивительную для Дальнего Востока вещь, как общественный транспорт! Сложно поверить, но ПАЗик из Николаевска в Чныррах ходит не три раза в неделю, а ежедневно, делая 10 рейсов по будням и 6 по выходным. Ещё фантастичнее, что билет на него не 200 рублей стоит, а всего-то 50. Не знаю, можно ли подсесть на ПАЗик в районе судозавода, но точно можно слезть - уезжал я от остановки близ улицы Кантера, а здесь гулял уже на обратном пути. На выезде город отступает, как занавес, открывая амурский простор:


Слева белые резервуары нефтебазы отмечают Красное, а справа виднеется конечная - Чныррах на одноимённом мысу. Ещё правее меж плоскими островами в 6-километровом русле пропадает горизонт - там находится устье Амура:


Николаевск провожает жизнеутверждающей табличкой "Музей", кажущей на раскисшие колеи, тянущиеся вглубь леса. Доехав автобусом в Чныррах, в Красное я пошёл пешком, но в итоге не остался без попутки, водитель которой, очень доброжелательный и начитанный мужичок со скакавшей по салону собакой, и рассказал мне о том, что пару лет назад тут в лесу нашли какой-то старый бункер и решили из него сделать музей. Через каких-то знакомых он даже точно знал, что для музея уже шились исторические костюмы за умопомрачительные деньги, и подумывал сводить туда семью... Останавливало его то, что он не знал, чем дело кончилось, открыли в бункере музей или же нет. Мимо указателя он проезжал каждый день, но экзотический гость на пассажирском сидении стал, наконец, поводом свернуть на лесную дорожку.


Отъехав от асфальта на полкилометра, мы упёрлись в такие буераки и ухабы, что ни у меня, ни у водителя не осталось ни малейших сомнений - создание музея табличкой и ограничилось. Водитель уехал назад, а я таки углубился в лес, наполненный дальневосточный душной влагой. От буераков направо уходила просека ЛЭП, налево - тёмная невзрачная тропинка. По ней и пошёл я, в какой-то момент круто повернув и выйдя из тени и духоты на поляну. В бугре над поляной угадывалась какая-то искусственность, и поднявшись, я обнаружил железную дверь прямо в склоне:


Она вела в тёмные коридоры и затхлые казематы с битым камнем и глубокими лужами на земляном полу:


И без малейших признаков не то что музея, а даже каких-то попыток его обустроить:


В самом дальнем зале я увидел тусклый свет, просачивающийся откуда-то сверху, и вновь выйдя на поверхность, обогнул бугор - с обратной стороны из его склона щурились амбарзуры:


Название "Чныррахская крепость" - условно: по сути речь идёт о трёх разных крепостях, строившихся в разные эпохи почти без привязки к предшественнице. И конкретно этот объект принадлежал последней из них - Базе СТОФ, в отличие от хабаровской Базы КАФ усиленной в тех же 1939-45 годах береговыми укреплениями. Здесь, с видом на устье Амура, но за линиями огня батарей, располагался её командный пункт. Сейчас из этих амбразур виден только лес, а в те времена от них спускалась просека в речном створе. И по тому, как густо она заросла, можно понять, что военные ушли с этих позиций задолго до распада Союза:


Вернувшись на асфальт, продолжим путь вниз вдоль Амура:


В 7 километрах от Николаевска встречает Красное - крупное село (1 тыс. жителей) за нефтебазой, внешне похожее скорее на дальнюю окраину. Тот же самый водитель с собачкой не поленился ради меня сделать круг по его неасфальтированным улицам - среди малоэтажек из силикатного кирпича и покосившихся изб сохранилось и кое-что от Чныррахской крепости:


Три крепости Чнырраха были порождением трёх войн - Второй Мировой, русско-японской и Крымской. Тихоокеанский флот зародился в начале 18 века в Охотске, через который уходили к новым берегам экспедиции Витуса Беринга и Русско-Американской компании. Они и позволили Россия завладеть макушкой Тихого океана, и вот в 1849 году граф Николай Муравьёв, назначенный генерал-губернатором Восточной Сибири, развернул кипучую деятельность на Камчатке. "В Авачинской губе могли бы поместиться все флоты мира" - и сейчас довольно известное клише в том городе, где полночь, что уж говорить про эпоху, когда у кораблей был совсем другой тоннаж? В начале 1850-х годов именно Петропавловск-на-Камчатке превратился в важнейший восточный форпост России и центр колонизации Дальнего Востока, откуда начал свои амурский экспедиции Геннадий Невельской, самовольно заложивший в 1850 году военный пост в устье Амура и объявивший это устье русской землёй. Невельского за такое хотели лишить всех титулов да разжаловать в матросы, но заступился за смутьяна лично государь, сказавший историческую фразу "Где был поднят русский флаг, он опускаться не должен". Царские советники за дерзостью Невельского ожидали конфликта с Китаем, и тогда даже помыслить не могли о том, что Геннадий Иванович спас для России Дальний Восток. Николай I мнил себя "жандармом Европы", и пока где-то бегал Левша, в похмельном бреду крича "передайте государю, что англичане ружья кирпичом не чистят!", царь мыслил категориями времён Наполеоновской войны. Та скорость, с которой в 1855 году эту иллюзию разрушили англичане, свела Николая I в могилу, но помимо Крыма театром военных действий для "владычицы морей" сделался весь мир. Петропавловск-на-Камчатке героически отбил морской штурм, так что английский контр-адмирал, не вынеся позора, пустил себе пулю в висок. Но командование понимало, что скоро враги вернутся с куда большими силами, и тут-то оказалась спасительной дерзость Невельского: Сибирская флотилия, вместе с преимущественно военным населением, эвакуировалась из Авачинской губы в устье Амура. Сюда же стянулись военные посты с Сахалина и Татарского пролива, а англичане и французы детально, до последнего галечки на пляжах, обрыскали всё побережье Дальнего Востока, но так и не догадались о том, что Татарский пролив ведёт в Охотское море, и в устье Амура их ждут не бескрайние мангры, а вполне судоходный лиман. Но в 1855-й явно был не тем годом, когда Россия могла недооценивать англичан, а стало быть - нельзя было полагаться на одну лишь потаённость гавани.


Обломок фортификационной стены в самом Николаевске я показывал в прошлой части - непосредственно в Крымскую войну успели построить лишь городскую батарею на мысе Куегда и форт Александра Невского на Чныррахе, да и те полностью довели до ума лишь в 1858 году. Завершили стройку по изначальному плану в 1865-70-м, но кажется, от "первой" Чныррахской крепости кроме той загадочной стены близ порта более ничего не осталось. Не сделав ни единого выстрела и не развиваясь, крепость лежала мёртвым грузом, и когда на туманном горизонте замаячила война с Японией, военные сочли, что проще построить крепость заново, чем возиться с её реконструкцией. Так в 1903-14 годах появилась гораздо более сложная и обширная Морская крепость III класса Николаевск-на-Амуре, состоявшая из двух автономных крепостей с общими тыловыми объектами - Чныррахской на левом берегу и Таракановской на правом. Что сейчас представляет собой Таракановская крепость - кажется, толком не знает никто: к её позициям на высоких сопках нет полноценных дорог, а энтузиасты из Хабаровска или Владивостока пока не собрались устроить туда экспедицию. Чныррахская крепость же, благодаря своей близости к городу - весьма известная достопримечательность Хабаровского края, которую ни один путеводитель вниманием не обойдёт. Красное между речек Верхняя и Нижняя Патха было основано в 1903 году как телеграфная станция и база сапёров 40-го Восточного-Сибирского стрелкового полка. Красный домик с кадра выше водитель отрекомендовал мне как дом коменданта, а я могу в нём заподозрить телеграфную станцию. По соседству - бутовый магазейн, то есть оружейный склад:


А на окраине - ещё пара длинных казарм (1910), которые я заснял ультразумом сквозь совсем не идеально чистое стекло автобуса. По врагам Чныррахская крепость не сделала ни единого выстрела, зато в 1906 году полтора месяца была охвачена восстанием артиллеристов, боровшихся впрочем не за освобождение трудящихся, а за облегчение условий службы, повышение жалования и снижение цен в городских магазинах. Добившись своего, солдаты толком и перестали понимать, что им делать, и в конце концов, устав от противостояния с офицерами, сдали лидеров восстания под трибунал. Осадок, впрочем, от тех событий явно остался: в 1920 году, когда Николаевск заняли японские интервенты, здесь стоял "белый" русский гарнизон, в котором нашлось немало тайных "красных", включая, например, радиста. Многих успели выявить и расстрелять, но не без помощи "кротов" в конце зимы 1920 года красные партизаны заняли сначала Чныррахскую крепость, а затем и сам Николаевск. Отступив в тайгу перед подходом японского подкрепления, партизаны сожгли город, а вот разрушить крепость, видать, просто не успели. Восстановленная советской властью до боеспособного состояния, к концу 1930-х годов она вновь успела безнадёжно устареть, и в 1939-45 годах, теперь как укрепления Базы СТОФ, была вновь построена заново и почти без опоры на старые объекты. Лес за казармами скрывает брошенный редут, а сами казармы прослужили военным и "второй" крепости, и "третьей". Не знаю точно, когда военные отсюда ушли, но уже в 1952 году казармы передали геологам из экспедиции с непроизносимым названием "Далькварцсамоцветы", работавшей северо-западнее Николаевска, в Многовершинном, Тугуре и Чумикане и на Шантарских островах. Как я понимаю, за геологами эти казармы числятся и ныне, хотя основной посёлок экспедиции с силикатными малоэтажками лежит на другом берегу Нижней Патхи, куда автобус заезжает отдельно.


От Красного до Чнырраха - около 4 километров, только через сопку перевалить. На её склонах - дачи, но в этом странном краю даже они не лишены колорита:




Вот и сам Чныррах, небольшое село (300 жителей) на одноимённом мысу, встречающее ржавеющим резервуаром. Не знаю точно, каких он мог быть времён, но почти уверен, что изначально тут хранилась солярка для крепостной электростанции или кораблей СТОФ. Теперь же, как я понимаю, это просто водонапорная башня:


Треугольный мыс Чныррах втыкается в русло Амура:


На нём и построили ещё в Крымскую войну первый элемент крепости - форт Александра Невского. В 1911-12 годах на его куртинах оборудовали минную мастерскую с бетоным погребом и электростанцию, которая, видимо, и предопределила дальнейшую судьбу мыса - большую часть форта занимает теперь рыбзавод:


Прикрывала его батарея на острове Воспри, от которой остался хорошо заметный заросший бугор:


На месте собственно Чныррахской батареи теперь заброшенный ДОТ времён Базы СТОФ:


Но основным звеном обороны "второй" Чныррахской крепости стала зелёная сопка, хорошо заметная на заднем плане кадра выше. Вернее, пара сопок - левее Сигнальная, правее Владимирская, так же известная как Преображенская. В зелени до сих пор можно разглядеть серпантин - он уже зарос кустами, но пока ещё не деревьями, а по весне склон идёт полосами - на горизонтальных изгибах дороги снег тает медленнее, чем на склоне. Лес скрывает десяток военных развалин - батарей, редутов, командных пунктов и даже целого Преображенского форта на самой вершине, фактически главного сооружения всей Николаевской крепости. Но я не решился лезть на сопку сквозь мокрые кусты, когда поджимает время.


Тем более Чныррах и сам по себе оказался весьма колоритен. Здесь уже не предместье, а вполне самодостаточный посёлок, в котором пахнет рыбьей чешуей и донным илом.


За заборами подстерегали грандиозные псы, а взгляды местных были так тяжелы, что казалось, будто они тыкают мне в спину доской или поленом. Рыба - дар и проклятие Нижнего Амура, и я не знаю, кем местные меня подозревали - журналистом, который вскроет все их схемы, или вором, позарившимся на нажитое непосильным и нелегальным трудом.


Во дворах - картошка: такое количество дач, к которым от городского причала даже ходит "Омик", в окрестностях Николаевска вовсе не случайно.


Да и подобную милоту ожидаешь увидеть на заборе скорее у дачника, чем у сурового рыболова:


В тишине и сырости я дошёл до рыбзавода и от шлагбаума сфотографировал обветшалую громаду минного погреба (1911-14):


-А сфотай нас, арсеньевских пацанов ох...евших! - добродушно-лениво окликнули меня ребята на лавочке. Что бы и не сфоткать, - подумал я, да перекинулся с ними парой слов. Показательно, что приехали сюда пацаны не с Сырдарьи, Днепра или Волги, а из соседнего Приморья - в отличие от рудников или великих строек, на путину рыбопромышленники приглашают рабочих в порядке удаления от рыбзавода. Ну а на лавочках сидели да без дела слонялись вокруг работяги лишь потому, что путина только ожидалась со дня на день:


Бывший форт Александра Невского существует как бы сам по себе от Чнырраха - окрестности рыбзавода здорово контрастируют своей оживлённостью с мрачной тишиной основной части посёлка.


Напротив проходной - сквер с несколькими советскими скульптурами, на который глядят поликлиника, Дом культуры...


...и общежития разных эпох от мрачного барака годов этак 1950-х:


До вполне уютной силикатной трёхэтажки с очаровательным китом на торце - и совсем не удивлюсь, если строили её для китобоев:


Китобои, конечно, изрядно проредили морских гигантов, и всё же Охотское море по-прежнему весьма богато на китов. Серые киты не редкие гости Северного Сахалина, где по осени они кормятся в богатой планктоном тёплой воде, вытекающей из лагунных заливов. Но самым китовым местом России традиционно считаются необитаемые Шантарские острова, или даже скорее противолежащие им на материке бухты, где серые и гренландские киты бродят стадами, за которыми охотятся косатки. Ещё на Шантарах красивые дикие скалы, остатки старовечерских селений (!) и часовня от Фёдора Конюхов, а остров Большой Шантар скрывает остатки американских машин китзавода. Если в устье Амура на рубеже 19-20 веков хозяйничали японцы, то Шантарские острова в 1852-1907 года по факту были американской колонией: акватория архипелага стала внутренними водами России лишь в 1910 году. В тот август я чуть не уехал на Шантары гидом от "Неизвестной России", но в итоге то ли из-за эпидемии, то ли из-за малоизвестности этих мест группа так и не набралась. И идея поехать туда гидом пришла мне неспроста: 2-недельный "вэйл-вотчинг" на турбазу Онгачан (которую я сходу прозвал Северным Чунга-Чунгой) обойдётся в 120-180 тысяч рублей, что мне не очень-то по карману. Так что вместо живых китов - лишь кости да усы, через которые они фильтруют планктон, в "природном" зале николаевского музея:


По дамбе, напоминающей вал батареи, но скорее построенной для защиты от наводнений и волн, я пошёл к оконечности мыса:


Николаевск из Чнырраха виден гораздо лучше, чем Чныррах из Николаевска:


Но издалека город кажется серой массой силикатного кирпича и бетона, в которой выделяются лишь трубы ТЭЦ да главки Никольской церкви, построенной при Дальневосточной республике на деньги японского купца Мототаро Симады (см. прошлую часть).


Вот и оконечность мыса с тремя вышками, к которым когда-то видимо, крепилась сеть:


Колоритный "городок на сваях" у берега - это один из знакомых нам по прошлой части заездков. Устанавливаемые прямо в русле, они представляют собой длинную сеть на вбитых сваях, которая лишь направляет косяки идущей на нерест рыбы, в "глаголь" - ловушку, опускающуюся во время лова. Главная рыба низовий Амура - кета, хода которой теперь и ждали. Впрочем, даже во время путины всё это работает отнюдь не круглосуточно: часть дней официально запретные для лова. Проходит рыба в это время, конечно, к нерестилищам, чтобы было, кого ловить в следующем году, но мужика дальневосточного не проведёшь - он-то точно знает, что вся его кета идёт к хитрым китайцам, которые давно купили алчных москвичей!


С дамбы я спустился к берегу. В песке, полузанесённая им, валялся огромная рыбина, или вернее её остов - хребет толщиной в руку и шкура, колыхавшая в воде как клеёнка. Мне хотелось сфотографировать столь грандиозные останки, но в итоге я выдержал своё личное табу никогда не фотографировать трупы.


Вместо этого я полез на одну из вышек, надеясь чуть лучше разглядеть далёкое устье Амура:


Китайцы не зря зовут Амур реку Чёрным Драконом (Хэйлунцзян) - на карте это место и правда кажется пастью с острыми клыками мысов - слева Чныррах у нас под ногами, и далёкий Чхиль, скрывающий Оремиф и Чадоах. Справа - хорошо заметный Вассе и опять же скрытый за горами Пронге. Теоретически, дорога уходит и дальше за Чныррах, к рыбацкому посёлку Озерпах непосредственно на Амурском лимане, а где-то у тех дачек на мысе Большой Чхиль сохранилась самая мощная и зрелищная СТОФовская батарея... но добраться туда можно разве что на попутке, и закладывать на это лучше целый день, что мне совсем не подходило по расписанию транспорта.


Там, где в реку вклинивается Чныррах, русло сужается до 4,5 километров, но пасть Чёрного Дракона распахнута то ли на 10, то ли на 16 километров. Границей реки и моря служит длинный остров Оремиф, по ту сторону которого начинается Амурский лиман - мелководная, полупресная, прогретая солнцем и потому богатая жизнью акватория между материком и самым севером Сахалина. Татарский пролив, пролив Невельского, Амурский лиман и Сахалинский залив образуют единый проход между островом и континентом, и какие из его сегментов принадлежат Японскому, а какие Охотскому морю, учёные не сошлись во мнении до сих пор. Лиман считался ранее чем-то наподобие Волжских раскатов, гигантской болотистой отмелью, которую туземцы переходят вброд, а вот корабль не преодолеет. Именно знание того, что это не так, позволило русскому флоту переждать в устье Амура Крымскую войну. Иначе, глядишь, была бы здесь британская или французская колония, какая-нибудь Новая Бретань или Нью-Хайленд, к концу 19 века купленная Североамериканскими Штатами. Для кораблей времён Крымской войны глубины Амурского лимана были вполне подходящими, а вот применительно к нашему времени картографы прошлого оказались скорее правы, чем нет: на большей части лимана глубина не превышает 3,5 метров. Прорвавшись через банки Амурского лимана, непосредственно по руслу морские суда могли бы свободно доходить до Комсомольска-на-Амуре, а то и до Хабаровска, но прокопать для них канал сквозь весь лиман - не факт, что даже китайцам под силу. Великие реки России не ведут в Мировой океан...


Из Николаевска-на-Амуре я вернулся в Комсомольск-на-Амуре автобусом, и путь этот занял 17 часов. Там дожидалась меня Оля, купившая таки дошедшую до города кету и сготовившая из неё на хостельной кухне пяток разных блюд на три дня вперёд. Из Комсомольска мы отправились на запад по БАМу - но то совсем другая история, с которой я пока повременю. Может быть даже до лета, поскольку есть мысли летом снова податься на БАМ.

В ближайшее время же с российского Дальнего Востока переместимся на турецкий, а из карантинного 2020-го - в благодтаный 2019-й год.

ПРИАМУРЬЕ (2018-20)

Дальний Восток-2018. Оглавление.
Байкало-Амурский маршрут (2020). Оглавление.
Средний Амур (2018)

Благовещенск. Амур.
Благовещенск. Зея.
Благовещенск. Старый город.
Благовещенск. Окраины.
Биробиджан.
Хабаровск. Амурский утёс.
Хабаровск. Вокзал, Военная гора и общий колорит.
Хабаровск. Улица Муравьёва-Амурского.
Хабаровск. Дома и улицы.
Хабаровск. Мост и база КАФ.
Нижний Амур (2020)

Комсомольск-на-Амуре. Вокзал и Амур.
Комсомольск-на-Амуре. Проспект Ленина и Дзёмги.
По Амуру. Комсомольск - Мариинское.
По Амуру. Ульчский район.
По Амуру. Окрестности Николаевска.
Николаевск-на-Амуре.
По Амуру. Чныррах и устье.