НЕПОСТИЖИМОЕ ( 1 фото )

Однажды, на излете советского коммунизма, во время учебы в клинической ординатуре по психиатрии я в кругу коллег завел речь о том, что врачи были не вправе насильственно кормить через зонд академика Сахарова, находившегося в ссылке и объявившего голодовку, что это было нарушением врачебной этики с их стороны. Мои старшие товарищи (не все, к счастью; кто-то молчал и явно разделял мое мнение) гневно обрушились на меня: «Неужели ты позволишь человеку умереть голодной смертью?! Какой же ты врач после этого?!». И далее следовали рассуждения о том, что любой суицид, в том числе упорная голодовка, всегда является симптомом психического расстройства.

Я почти безуспешно возражал, что человек имеет право сделать собственный выбор между жизнью и смертью, и что он, испытывая невыносимые душевные и моральные терзания в отсутствие всяких психических расстройств, может считать самоубийство единственным выходом для себя и единственным аргументом в безнадежном споре с людьми, на стороне которых – вся мощь государственной машины. Мы можем и, наверное, должны отговаривать его, но не имеем права на насилие.

Старая история. Недоволен мироустройством, хочешь уйти из жизни – значит, душевнобольной.

Николай I объявил Петра Яковлевича Чаадаева сумасшедшим за его «Философические письма». И то сказать: может ли здоровый человек не восхищаться великой российской государственностью?

Советским диссидентам ставили диагноз несуществующей в природе вялотекущей шизофрении за их гражданскую позицию. Все научные обоснования таких психиатрических решений сводились (да и до сих пор сводятся защитниками идеалов советской психиатрии) к единственному аргументу: нормальный человек не станет заниматься протестной деятельностью, он будет исправно ходить на родной завод и выполнять план социалистического соревнования, а если вышел на площадь с плакатом нелояльного содержания – значит, одержим сверхценными идеями и, следовательно, обязан лечиться, причем без собственного согласия.

Когда Ирина Славина покончила с собой у здания полицейского управления, тут же посыпались высказывания: «Да как она могла! Оставила мужа и ребенка... Сверхценные идеи... Секта... Должна была бороться... Ей следовало пройти курс лечения антидепрессантами... Здоровый человек на такой поступок не пойдет...».

Пойдет. В отчаянии и невыносимых жизненных обстоятельствах. Будучи больше не в силах выносить унижение и насилие над собой.

Когда нам, индивидам простого разбора, непонятны мотивы поступки людей гораздо более высокой нравственной организации или, что еще обиднее, когда мы ощущаем собственную неспособность к совершаемым ими поступкам, тогда, конечно, мы найдем утешительные для нас объяснения: «Да они просто больные... Чего им не хватало... Нормальный человек такого не сделает... Все живут, и ничего...».

Существуют вещи, которые нельзя объяснить людям, если они сами этих вещей не понимают.

Юрий Сиволап