Храм, который стал семьёй ( 1 фото )

В карантин я увидела, как провинциальная церковная жизнь отличается от столичной. И какие у нас все-таки прекрасные люди. Посудите сами: одна из прихожанок приютила бездомную и спасла ее от пьянства, священник в сельском храме везет всех бабушек на службу и развозит по домам — они уже семья, а во время карантина многодетные матери и люди, потерявшие работу, переводят деньги для маленького храма — чтобы он выжил.

Во время пандемии в людях словно открылось лучшее. И сегодняшние истории — именно об этом, о заботе и внимании друг к другу, без которых в тяжелые времена нам не выжить.

Записочку подайте и проходите

Ведь как у нас в Москве? Люди приходят в храм не всегда, но часто. Плюс-минус двадцать прихожан, никто и не заметит. Их там сотни на литургии. А литургий по две в день. И человек может ходить в какой-то храм несколько лет, а его не то что по имени, часто и в лицо-то не знают. И прихожане, и священники.


Елена Кучеренко

— Баба Валя умерла? А кто это?

А бабушка Валя тут каждую службу была.

— Где Маша, спрашиваешь? Какая Маша?

А Маша ребенка несколько лет в воскресную школу водила, помогала там. Потом ее молнией убило. Когда беременной вторым была. Долгожданным. И пропала семья.

Кто чем живет — для многих темный лес. Если только ты не православный активист.

А остальные?.. У кого-то кто-то родился. Кто-то заболел. Кто-то вообще из Церкви ушел. Но мало ли рождается?.. А болеют вообще все. В вере разочаровался?.. Так надо было к Христу приходить, а не к людям.

А человек просто еще Христа не встретил, а внутри храма остался один на один со своей болью, радостью и сомнениями.

— Записочку подайте и проходите. Очередь…

Повторю — не везде. Есть и большие столичные приходы-семьи. Но как сказал мне как-то один батюшка, которого из огромного московского храма, где около десятка священников, перевели в Подмосковье в маленькую церквушку:

— Здесь я, наконец, себя духовником почувствовал, а не требоисполнителем. Я теперь с людьми поговорить могу не на бегу, вникнуть. А в Москве по сто человек у аналоя. От лиц в глазах рябит, и уже не понимаешь, что тебе говорят. А сделать ничего не можешь. Быстрее-быстрее… Потом бежишь на крещение, отпевание. Мне вслед: «Батюшка, батюшка»… А у меня несколько покойников. И родные ждать устали. Кинешь через плечо: «Молитесь!», и все. А что «молитесь»? Выслушать бы… Я даже жену в роддом не могу отвезти. Некогда.

Да, в Москве за священником порой надо гоняться. И поди еще догони. Послушание, требы, отсутствие времени.

— Помните, батюшка, я вам говорила?..

— Нет, не помню…

Времени нет, но и, скажем цинично, нет жизненной практической необходимости каждого помнить и беречь. Народ и так идет потоком. Благотворители есть. И от какой-нибудь бабы Фроси неприметной ни тепло, ни холодно. И от ее копеечек.

Если только это не настоящее призвание и талант — пастырь. Который даже в самом большом стаде каждую овечку знает и за каждой бежит, завидя волка. Но Евангелие все читали.

Но это все о благополучных, докоронавирусных временах, конечно. Эпидемия показала, что и для «густонаселенных» храмов могут настать сложные дни, увы. Нет людей, нет средств. И взять их неоткуда. Тут и вспомнишь гипотетическую бабу Фросю и ее мелочь.

— Как резко все изменилось, — говорил мне еще один священник. — Все было благополучно, и как-то не считали — кто пришел, кто ушел. Не замечали особо. А теперь только благодаря каждому отдельному человеку и выжить смогли. Мне тут одна прихожанка позвонила: «Батюшка, заедете? Помочь хочу». Приезжаю — старушка, Божий одуванчик. В самоизоляции сидит. Оказалось, в наш храм ходит, а я ее, к своему стыду, если помню, то очень смутно. Пенсию отдала: «Берите, у вас же трудные времена. Много деток. А мне родные помогают». Сквозь землю чуть не провалился. Она меня знает, жалеет, а я и не замечал ее… Теперь все пересматривать надо.

«Я вас никому в обиду не дам…»

А в каком-нибудь селе каждая бабушка наперечет. Что до коронавируса, что во время, что после.

Помню, прошлой осенью поехала я к свекрови на Украину. И местный сельский священник, отец Анатолий, позвал меня к себе на службу. Едем, а он:

— Так… Еще тетю Машу надо забрать… Тетю Зину — она плохо ходит… Девушек из хора подхватим… Потом надо заехать к бабушке Вере. Она болеет, продуктов завезти.

Так и собирали приход на службу.

С прихожанкой одной познакомилась у того батюшки. Было время, когда много несправедливости терпела она от людей. Узнал отец Анатолий об этом:

— Не переживайте, я вас никому в обиду не дам, — сказал.

И не дал. И никого не дает. Потому что там община — семья. И священник — отец в этой семье. Все всех знают, все друг другу помогают.

Отвлекусь немного. Помню, поразила меня история. Заметила я тогда на службе чудную женщину. Очень нарядную, скажем так. В шляпке, кружевах, рюшах, бусах… На шляпке — цветочки. И во всем этом она следила за подсвечником.

Я поулыбалась про себя. Понаблюдала за ней, как за возможным персонажем своего будущего рассказа. И начала разглядывать другую, похожую на бездомную. А потом мне рассказали, что бездомная (а она такая и есть) раньше еще и пила. А первая, которая в рюшах, решила ее спасти. И спасла-таки. У себя поселила и заботится.

Обратно с батюшкой ехали, опять бабушек развозили. И каждая из дома выносила ему то яички, то молоко, то фрукты какие-то. Денег нет, но поддержать священника хочется. А он им лекарства, еще что-то. Так и выживают. И каждый человек там не только в лицо знакомый, но родной и дорогой, которого берегут.

«Вы же, москвичи, не умеете ничего…»

Но это украинская история. В этом году мы пересиживали карантин в далекой деревне, где у нас старенький дом. И познакомились близко с местным священником — отцом Львом.

На службе в его маленьком храме пять-шесть бабушек, монахиня и послушница из маленькой пустыни неподалеку, где нет храма, ну и теперь мы. Еще периодически приезжает семья из города. Все.

А откуда народу взяться, если в деревне той каждый третий дом — заброшенный.

Иногда батюшка вообще служит один. Дьякона нет, пономаря нет.

Отец Лев, как и отец Анатолий, всех собирает на службу и развозит обратно. Как-то, еще до нашего знакомства, был дождливый день. Мы с девчонками после помазания сразу пошли домой, чтобы совсем ливня не дождаться. А бабушки мне на следующий день говорили:

— Ой, батюшка так переживал, что вы его не дождались. Он бы подвез…

А еще он мечтает купить старенький микроавтобус, чтобы всех бабушек «грузить» за один раз. И о воскресной школе мечтает и гостевом доме у храма. И о том, чтобы пришло к нему на службу побольше людей.

И все этого хотят. Детям моим рады. Задувают свечи? Слава Богу! Подсвечник чуть не свалили? Опять же, слава Богу — что не упал. Маша бегает по храму? Еще больше слава Богу!

— Приезжайте чаще. Детки на службе у нас наконец-то. Радость-то какая!..

Мужчина как-то забрел случайно. Подозрительного вида, вот честно. Я по московской привычке сумочку к себе прижала. А бабульки:

— Ах, сыночек-сыночек. Звать тебя как? Вот, свечечку бери. Не знаешь, кому ставить? Мы тебя научим. Проходи, милый, проходи.

Рады! Человек в храм пришел. У всех душа к Богу тянется.

А отец Лев не только знает всех своих немногочисленных прихожан по имени, фамилии и году рождения, а также обстоятельства их жизни, горести и радости, но и помнит, кто и когда в последний раз был на службе. И если кого-то вдруг нет, переживает — не случилось ли чего.

Так же, как и у отца Анатолия, бабушки своего отца Льва угощают — кто яйца даст, кто клубники, кто мешок картошки. И он тоже своих прихожанок постоянно одаривает. И старается никого не обойти, чтобы обид не было. Старики же как дети: «А почему ей — да, а мне — нет».

По его «наводке» подкармливают местные жители и нас.

— Лена, заезжай, картошки дам, батюшка Лев сказал: «У нас теперь многодетные есть, надо им помогать».

— Если нужно, с огородом тебе поможем. Вы же москвичи — не умеете ничего.

Ну да, по мнению местных жителей, москвичи из физического труда только на клавиши телефона умеют нажимать. Хотя в моем случае так и есть. И бабушкам тем не понять моего восторга, когда у меня на моем позорном и бесперспективном, по их мнению, огородике пробился унылый чахлый пучок кинзы. Впервые в жизни. До этого у меня дома вяли даже кактусы. Зачем, правда, я посадила эту кинзу, мне самой до сих пор непонятно. Я ее терпеть не могу. Но жевала я ее с радостным замиранием сердца — свое, с огорода, я теперь хозяюшка.

Узнал отец Лев, что машина у нас барахлит, увез ее куда-то к знакомому автослесарю. Муж мой сказал, что окна надо бы в доме поменять — мастера нашел. А потом, после их замены, с нами вместе убирался — грязь и обломки выносил, мебель двигал. Я тогда удивилась очень, а он:

— Служба Богу — это не только в алтаре. Она и после — когда вместе с людьми что-то делаешь. И это в радость.

Поп на мерседесе

В той нашей деревеньке священнику по-другому и не выжить. Только с общиной одной семьей.

Помню, я как-то спросила одного городского батюшку:

— А если вас в село далекое куда-нибудь переведут?

— Священник как солдат. Куда благословят, туда и едет. Но я не хочу. Как семью там кормить?

Я его понимаю, будь я матушкой, я бы тоже, наверное, не захотела. Не всем по силам такие подвиги. Но ведь кому-то и в таких местах надо молиться. Вот и служит там отец Лев.

Я иногда о попах на мерседесах читаю, которых, кроме треб, не интересует ничего. Какой там Христос… Есть такие, кто же спорит. Но ведь и рядом с Самим Христом Иуда был. За одним столом сидел, пил-ел, а потом предал.

А у отца Льва доход месячный в том храме — около 8 тысяч. Из них шесть нужно отдать хору. Хор сейчас — это Маша, которая четвертого ребенка ждет. Остальное — свет и так далее. Вот и весь мерседес. Так что, по его словам, карантин особо и не почувствовали. Как раньше ничего не было, так и сейчас нет. И ничего, отец Лев не унывает. Хотя у самого сын недавно родился.

— Вот помню, был месяц, когда много праздников, — рассказывал он мне. — Считаю — целых 10 служб выходит. А это значит, что оплата хору больше, чем весь наш месячный доход. Помолился я: «Господи, что делать-то? Не оставь Ты нас!»… Перекрестился и все праздники в расписание поставил… Вдруг человек приходит: «Батюшка, это тебе! Распорядись, как сам считаешь нужным». И протягивает десять тысяч. Как раз на хор. Милостив Господь… А в Москву нет, не хочу… Суетливо. Тут выйдешь — простор. И люди хорошие. Вам картошки, кстати, не надо? Мне столько прихожанки мои надавали, могу поделиться…

«Люди у нас — сокровище»

Но на одной картошке далеко не уедешь. Даже в деревне. И вот я подхожу ко второй теме моей колонки. Какие у нас прекрасные люди.

Выяснилось тогда, что в том храме много чего не хватает. С хором тем же батюшка всегда как на пороховой бочке. Будут деньги, нет. А не заплатить нельзя, все ведь нуждаются. И труд должен быть оплачен — сам священник в этом абсолютно уверен. Разную церковную утварь приобрести нужно, облачения.

— Черное и голубое. Хотя нет, черное еще хорошее. Мне его еще покойный наместник местного монастыря отдал. Свое, старенькое, — делился с нами отец Лев. — А вот голубое нужно… Еще бы бабушкам кондиционер поставить. Жарко им, бедным, летом… Аналой… Не на что… Но Господь не оставит, я верю. Написала я об этом в интернете, попросила помочь. Но, честно говоря, на существенную сумму не рассчитывала. Никто же не умер, не болеет, беды никакой нет.

И каково же было мое удивление, когда откликнулось такое количество людей со всей страны! Нет, я и раньше делала небольшие сборы, и в помощь священникам тоже, но тут было что-то удивительное. И все очень быстро.

Когда набралось несколько десятков тысяч, батюшка растерянно развел руками:

— Я даже не знаю, что теперь делать с такими деньжищами.

Кому-то супчик жидковат, кому-то жемчуг маловат… Что это для московского храма? Копейки.

А люди продолжали переводить. И потрясло меня тогда, что откликались многодетные семьи, которым самим тяжело сейчас. Люди, потерявшие из-за карантина работу, провинциальное духовенство, которое сейчас в такой же ситуации, мамы-одиночки… Просто неравнодушные люди.

— Господь видит нашу нужду, — говорил отец Лев и повторял: — А люди у нас — сокровище! Я теперь год за хор спокоен. Облачение заказал уже…

Сотни имен переписал он в свой помянник. И за каждого молится. С любовью и благодарностью.

Да, люди, вы — сокровище! Это правда. Я уже не раз в этом убеждалась. Но во время карантина это было особенно видно. Видно, как вы поддерживали друг друга.

Кто-то развозил стареньким бабушкам продукты, кто-то пошел волонтером в больницу, кто-то начал бесплатно заниматься с чьими-то детьми по интернету. Кто-то помог собрать деньги на лечение. Кто-то ремонтировал бесплатно чью-то дачу, чтобы многодетная семья смогла уехать из Москвы. Кто-то перевел деньги маме-одиночке, чтобы она смогла оплатить съемную квартиру. А сколько людей просто вытащило на себе семьи священников, которые, после закрытия храмов, оказались на грани выживания… А ведь всем было трудно.

Пандемия как будто открыла в людях самое лучшее. И даже те, которые на других раньше будто бы и внимания не обращали, как я в начале писала, вдруг стали теми самыми евангельскими ближними. Пришла беда, и открылись сердца. И стал настоящим человек. А может, и был, только я не видела.

Прав отец Лев — сокровище! И хочется поклониться всем в ноги! Спасибо вам, люди! Рядом с вами не страшно!