Посейдон
Кровавый кайзер и его воинство ( 12 фото )
- преступления тевтонской военщины на театрах идущей войны, 1914-1915 гг.
Как известно всякому современному человеку, в то время, как Россия и другие державы Согласия мирно развивали науки и искусства, Германо-Пруссия, возглавляемая международным разбойником и тираном Вильгельмом Кровавым, день и ночь готовилась к тому чтобы построить стальную крупповскую клетку для Европы и всего мира. Заверяя своих соседей в неизменном миролюбии, германцы со свойственным им коварством без устали ковали гигантские броненосцы, разрушительные пушки и несущие смерть цеппелины, а в потайных комнатах Прусского Генерального штаба с тевтонской методичностью расчертывались сатанинские планы завоевательной войны.
Если британский флот, французская и русская армии, как и вооруженные силы других культурных народов, предназначались для целей исключительно оборонительных, можно сказать мирных, то германские полчища, наводнившие ныне европейские поля подобно саранче, с самого начала готовились заниматься душегубством во славу своего помешанного на всяческих насилиях верховного вождя. Приготовляясь к будущим подвигам на ниве грабежа и террора, немцы заранее надеялись укрепиться в Турции, протянуть хищные щупальца своих железных дорог к Багдаду, подчинить себе славянские народы Балкан и после этого, вооруженные новейшими средствами ведения войны, обрушиться на своих соседей.
Долгих тридцать лет австро-германский союз, созданный злым гением Бисмарка, собирался напасть на Францию, Россию, Англию, Бельгию, Сербию и другие державы - летом 1914 года долгожданный тевтонами день настал. Только так умеют немцы создавать свое "величие", только такой - окровавленной, истерзанной, разоренной, - хотят они видеть Европу, о благополучии которой не раз говаривал в своих предвоенных речах кайзер Вильгельм. Так спокойный созидательный труд европейских народов был прерван гулом германских орудий, направленных прямо в сердце беззащитных сербов и бельгийцев. Это преступление невозможно ни забыть, ни простить - оно не будет забыто и прощено.
Из приведенных ниже сборников вы можете убедиться с какой жестокостью, недостойной звания европейцев, действуют сегодня новоявленные гунны: нет конца ужасам, творимым германской солдатней, получившей наконец возможность показать себя в насилиях над монашками, детьми и даже животными.
Между тем, по последним сообщениям английской печати, получившим подтверждение во французской прессе, германцы обстреливают позиции союзных войск "живыми снарядами" - бельгийскими священниками и их дочерьми, арестованными по подозрению в симпатиях к Сердечному Согласию. В прошлом году подобный же инцидент произошел в Галиции, когда бегущие в панике австрияки открыли было пушечную стрельбу по подходившим ко Львову русским войскам, причем в качестве "снарядов" выступили виднейшие представители православного духовенства. По счастью, неприятель палил не слишком искусно и казачьи разъезды обнаружили лишь огромные воронки, в глубине которых стонали ушибленные о землю батюшки. Подобная метода военного дела несомненно будет по достоинству оценена историей, как еще один пример тевтонской жестокости.
Все драгоценности, привнесенные верующими для украшения чудотворного образа Ченстоховской Божьей матери, находящейся в Ясногорском монастыре были также похищены. Возмущенные до глубины души католики-очевидцы обратились к германцам с просьбой не чинить такого оскорбления над иконою Богоматери и не издеваться над религиозным чувством католиков.
В ответ на это немецкий майор 97-го пехотного полка фон Миллер громко заявил: - Если раздастся еще хоть один протест, то я прикажу сейчас же повесить протестанта наверху ясногорской башни.
Вечером прусские «герои» обратили внимание на монастырский погреб, в котором хранились старые вина, предназначенные на случай посещения монастыря высокими особами. Дорогое вино полилось рекой. В кутеже принимали участие не только офицеры, но и нижние чины. Когда кутеж достиг высшей точки, по распоряжению германских офицеров, из города в монастырь стырь было доставлено несколько молодых полек, принадлежащих к местному высшему обществу. В числе доставленных были дочери видных ченстоховскихъ домовладельцев гг. Ф. и В.
Началась возмутительная оргия.
Для того, чтобы усугубить издевательство, германский начальник распорядился привести в зал заложников, т.е. представителей города и духовенства, вышедших встречать немцев. Их выстроили около стены и приказали наблюдать за всей последующей возмутительной и ужасной сценой. Жена одного из заложников оказалась в числе других женщин, доставленных на оргию. Заложник умолял убить его, но не делать его свидетелем невыносимой сцены. С этою целью он пытался оскорбить немецкого офицера, но все было бесполезно. Надругательство над женщинами было публичным.
В заключение немцы тут же расстреляли двух горожан.
Война — несчастье. Всякая война неизбежно несет с собой горе и страдание для множества людей. Это всем известно. И все неизбежные страдания и тяготы войны народ примет на свои плечи и вынесет до положенного предела. Война требует великих сил и жертв. Но есть жертвы должные и жертвы напрасные. Нынешняя война еще в самом начале своем неожиданно ознаменовалась варварскими, дикими, почти невероятными для нашего времени поступками немцев. Первыми жертвами якобы высокообразованных немцев пали не вооруженные силы, а мирные беспомощные жители наших пограничных местностей.
Теперь в вихре загоравшегося мирового пожара, виновница коего Германия, уже становится трудным удерживать в памяти все те жестокие насилия и издевательства, которым подверглись тысячи русских людей, имевших несчастье оказаться в пределах Германии в дни объявления войны. Но и в страшном вихре мировых событий невозможно забыть вопиющих, кровавых выступлений немцев не на полях брани, не в честном бою, а среди мирного и покорного населения, на улицах Калиша, Ченстохова и в других местах.
Это была первая нѣмецкая каска, которую я увидѣла. Ахъ! почему она не была и послѣдней! Черезъ полчаса послѣ появленія велосипедиста раздался трубный сигналъ и глухо донеслась воркотня барабановъ. Милиція оттѣснила толпу къ троттуару, a посрединѣ улицы потекла прусская пѣхота. Говорили, что это былъ 105-ый полкъ. Между первымъ батальономъ и вторымъ ѣхалъ верхомъ на лошади майоръ. Высокій, нѣсколько одутловатый блондинъ, съ жестокимъ противнымъ выраженіемъ лица, съ моноклемъ въ глазу, какъ впрочемъ и всѣ окружавшіе его офицеры. Всѣ они, кромѣ майора, охотно разглядывались на женщинъ, получше одѣтыхъ и болѣе красивыхъ... Они же объясняли толпѣ, что ихъ майоръ Прейскеръ, комендантъ Калиша! Вслѣдъ за тѣмъ въ толпѣ раздался жиденькій крикъ:— Hoch, Hoch Вильгельмъ! — и въ Прейскера полетѣло нѣсколько цвѣтковъ.
Солдаты нѣмецкіе держали себя вызывающе и жить въ казармахъ категорически отказались, заявивъ, что тамъ слишкомъ дурно пахнетъ!.. Всевозможные приказы и ограниченія объявлялись отъ имени Прейскера почти каждый часъ, а самъ онъ и весь его штабъ пили, пили и пили безъ памяти... Слѣдуя примѣру начальства, безъ всякой мѣры пили и солдаты. Они якшались съ городскими подонками, которые и угощали нѣмцевъ награбленнымъ спиртомъ.
И онъ приказываетъ своимъ солдатамъ задерживать всѣхъ проходящихъ мужчинъ и гнать ихъ на Магистратскую площадь. Когда солдаты нагнали туда человѣкъ около 700 имъ было приказано лечь ничкомъ на землю и оставаться въ такомъ положеніи, касаясь головой камней мостовой. Явившись затѣмъ самъ на площадь, Прейскеръ устроилъ здѣсь отвратительную, какъ онъ выразился, „сцену покаянія". Окруживъ площадь своими солдатами, онъ приказалъимъ бить прикладомъ по головѣ каждаго, кто хоть нѣсколько приподниметъ голову вверхъ.
Такъ продолжалось нѣсколько часовъ пока злоба славнаго «майора» нѣсколько пріутихла. Но видъ избитыхъ его солдатами до крови ни въ чемъ неповинныхъ людей, не насытилъ еще его «жажды мшенія. Замѣтивъ стоявшихъ въ нѣкоторомъ отдаленіи двухъ русскихъ чиновниковъ въ форменныхъ фуражкахъ съ кокардами, Прейскеръ вдругъ вскипѣлъ и крикнулъ:— А это что еще тамъ за люди въ фуражкахъ съ русскими кокардами. Привести ихъ сюда!
Ему доложили, что это русскіе чиновники: магистратский и акцизный. Прейскеръ отлично видѣлъэто и самъ, но притворился что не знаетъ, что это за люди. «Это навѣрно,переодѣтые русскіе офицеры. Разстрѣлятьихъ!» приказалъ онъ. Несчастныхъ поволокли, приставили къ стѣнѣ, предъ ними выстроились солдаты. — Огонь! — раздалась команда и два трупа свалились на землю. Но Прейскеру этого показалось еще мало. Онъ все придумывалъ, чѣмъ бы ему еще ударить по неповинному ни въ чемъ городу. И выдумалъ.
«Требую немедленно доставить мнѣ 50.000 р. контрибуции, которую я налагаю на городъ». Ему доложили, что на уплату контрибуціи нѣтъ денегъ.— Что! нѣтъ денегъ?—вскйпѣлъ онъ. - Книги сюда! A гдѣ же эти 500.000 р., что записаны въ книги казначейства? Что? Казначей Соколовъ сжегъ ихъ? Donner Wetter! Разстрѣлять казначея Соколова! Прейскеръ прекрасно зналъ что казначей Соколовъ выполнилъ лишь свой долгъ, сжегши довѣренныя ему казенныя деньги передъ вступленіемъ непріятеля въ городъ, но онъ, все-таки, приказалъ его разстрѣлять. Несчастнаго Соколова схватили и разстрѣляли. Послѣ всѣхъ этихъ ужасовъ, Прейскеръ, опасаясь, вѣроятно, мести, приказалъ своему отряду выступить изъ Калиша въ расположенный вблизи города поселокъ Носковъ.
Миллионы проклятий посылают лучшие ученые всего мира за неслыханные злодеяния, творимые армией Гогенцоллернов.
А ему все еще мало.
Страна немецкая задыхается от безработицы, от голода, от налогов, от дороговизны жизненных продуктов.
Вдовы и сироты не осушают слез от переживаемого горя...
Стон ужасный, стон не менее его проклятых орудий, стон над всею страной.
А ему все еще мало.
Он идет, окруженный блестящей свитой придворных, как на светский бал любоваться на страшную, ужасную битву народов под Нанси...
Любуясь битвой и льющейся кровью, глаза его пылают адским огнем, — он, как хищный вампир смакует губами при виде растерзанных трупов, грудами наваленных по полю битвы.
Его сердце радуют дымящиеся раны несчастных и кровь, залившая поля. А стоны умирающих ласкают его душу.
Взор его еле обнимает долины, заваленные человеческими телами.
...
— Где деньги казначейства, — 150.000 рублей? - спросил у Соколова немец Прейскер.
Я их сжег, — ответил Соколов. — На каком основании вы это сделали? — спросил Псейскер. — Мн это было приказано сделать по телеграфу,— сказал Соколов. — Расстрелять его!- крикнул Прейскер, побагровев от злости.
Соколову хотели перед расстрелом завязать глаза. — Прочь! Не завязывать глаз!— крикнул Соколов. Десять немецких пуль уложили его на месте, на глазах многочисленной, состоящей из малолетних детишек семьи.
Оставленных на острове Рюген немцы заставили, между прочим, работать над осушениемъ болот, обещая заплатить за это по одной марке в день на человека. По истечении недели русские отправили к военным властям острова депутацию с предложением уплатить обещанное.
Все депутаты были расстреляны.
...
В опустевших квартирах пруссаки устраивали настоящие оргии. Они подыскивали те квартиры, где имелись рояли. Раздавались звуки музыки и песни, как в мирное время. Изредка только слышны были в квартирах выстрелы: это опьяневшие тевтоны убивали друг друга.
Нет в мире сердца, которое не содрогнулось бы от ужаса и гнева при известиях о творимых жестокостях немцами-варварами над цивилизованными народами Сербии, России и Бельгии! Эти варвары - палачи в образе цивилизованных людей, точно стада взбесившихся диких зверей рассыпаются по мирным селениям и городам, заливают кровью все на своем пути, а тем более там, где жители ни кем не защищены.
Заливая кровью, эти бандиты-варвары разрушают все, что создавалось многими веками и считалось священным, дорогим для многих народов.
Вместе с разрушением святая святых, эти варвары убивают беззащитных стариков, детей, женщин и оскорбляют их самыми постыдными гнусными поступками невыразимыми человеческим языком.
Нет на человеческом языке слова, что-бы передать все творимые ужасы этими варварами в своем опьянении от пролитой крови. Сердце разрывается от боли при чтении тех ужасов, какие творят эти люди-звери, именуемые немцами и считающиеся до сего времени почему-то культурными людьми.
...
При начале войны, на русско-австрийской границе, в мирную усадьбу врываются немцы-варвары, и накидываются на беззащитных обитателей. Перепуганные обитатели, завидя немцев-варваров бегут в ужасе, куда кто может.
Один старик владелец небольшого дома, завидя немцев хочет, чтобы эти варвары не надругались над его дочерьми, спрятать их. Он берет их поспешно за руки и уводит в старый заросший сад... Но злодеи это заметили... Они бросаются через изгородь сада и хватают старика-отца, вырывая у него юных дочерей... Ни плач, ни стоны, ни мольбы дочерей, оставить их и пощадить их отца не трогают варваров, они избивают до полусмерти старика-отца, а над ними совершают не человеческие глумления.
Одной сестре удалось ночью убежать, она ползком добралась до русского отряда еле живая и рассказала всю гнусную историю, постигшую их.
Вторая сестра была найдена еле живой, а отец-старик, не перенесший ужаса, умер.
«Каков поп, таков и приход», гласит старая русская пословица, и в настоящее время она вполне применима к немцам. «Приход» германского императора, его войска, вполне прониклись тевтонским духом времен ужасного по бесчеловечной жесткости средневековья, и по приказу своего вождя они не щадят ни стариков, ни женщин, ни детей... Не так давно мы русские, покупая какую-либо вещь немецкого производства, обращали внимание на пресловутое немецкое фабричное клеймо: «Made in Germany!» Так вот и теперь и на будущее время, когда не только нам, но и всем вообще жителям любой, действительно культурной страны, попадется что-либо с подобным немецким клеймом, то да вспомнится в ту же минуту каждому, что клеймо это являет собой символ «крови, ужаса и нечеловеческой жестокости»... И отныне рука каждого русского не должна прикоснуться к вещи, носящей позорное «Made in Germany».
...
В Неерксонене германцы разрезали одному старику руку на три продольных полосы, а потом повесили его за ноги и сожгли живого.
В Орсмале у многих лиц были отрезаны половые органы. Молодые девушки и дети были изнасилованы. В Бирваерте немцы перебили детей и девушек, изнасиловав последних.
Беззащитных невооруженных поселян деревни Цехлен, храбрые немецкие воины привязали к деревьям и расстреляли, деревню же сожгли.
Вышеприведенные примеры немецких зверств ясно говорят о том, что вслед за своим безумным и жестоким вождем, одинаково обезумели и его войска.
Дѣйствительность иногда бываетъ неожиданнѣе всякой фантазіи и ужаснѣе всякаго кошмара. Намъ не нужно ни сильныхъ выраженій, ни красочныхъ сравненій для того чтобы изобразить весь ужасъ передаваемыхъ нами фактовъ, которые всякаго безпристрастнаго историка заставить записать современныхъ нѣмцевъ въ „Черную книгу" варваровъ и дикарей. Безконечный вопль страданій несчастной Туганъ-Барановской, у которой сдираютъ кожу съ черепа, плачь дѣтей героя долга казначея Соколова, искалѣченныя жизни изнасилованныхъ въ Ченстоховѣ, крики несчастныхъ сошедшихъ съ ума во время ужаснаго обратнаго путешествія изъ Германіи, всѣ эти картины такъ живо стоять передъ глазами каждаго русскаго, что не нуждаются въ особомъ художественномъ талантѣ для ихъ изложенія.
Великія и малыя державы, хранящія завѣты христіанской культуры, единственныя основы порядка, свободы и истиннаго прогресса, ведутъ съ тевтонскими насильниками борьбу не на животь, а на смерть. Прусскому милитаризму — источнику баснословныхъ расходовъ, разоряющему трудящееся человѣчество, долженъ быть положенъ конецъ. Человѣчество не можетъ и не должно выносить гнета Германцевъ, этихъ дикарей, пользующихся всѣми средствами усовершенствованной техники для уничтоженія и истребленія всего встрѣчаемаго ими на пути ихъ безумнаго властолюбія.
Что же мы клевещем на средневековых ландскнехтов! То, что сейчас совершают солдаты всемирного Каина, далеко оставило за собою неистовства наемных убийц германских королей, князьков и феодалов полузабытого времени. Никакому бессовестному клеветнику не пришло бы в голову выдумать на своих врагов то, что занесено теперь в летописи позорной истории германского народа, обесчещенного дикими ордами кровавого Вильгельма.
...
Кошмарная история рассказана в „Столичной Молве“ (№ 382) со слов сотрудника встречавшего на Финляндском вокзале приезжих из Германии. „Разговаривая с одним из приехавших, я обратил внимание на молодого, сравнительно, человека, которого изъвагона выводили двое носильщиков. Полупомешанный его взгляд, трясущаяся голова, нервное поддергивавшие лица внушали глубокое сострадание.
Рядом с ним шла, еле держась на ногах и заметно качаясь, дама, лет 20 с небольшим. —Кто это? —спросил я у своего знакомого. — Это известный в Ловиче доктор Б., а молодая дама — его жена,— ответил мне тот.
Молодая чета возвращалась из Карлсбада с группой русских, человек 20. Что-то ужасное, неподдающееся описанию, пришлось претерпеть во время странствования по германским железным дорогам несчастным путешественникам. Но ни с чем не могут сравниться ужасы несчастных, которые они испытывали по прибытии с товарным поездом в городъ Острово. — От Острово германские власти отказались везти нас дальше, — рассказывал мой собеседник.
Нас разместили в городской ратуше в комнатах для арестантов. Голодные, в самомъ подавленномъ настроении, разлеглись мы на холодном каменном полу. Наступила ночь. Пережитые за день волнения утомили нас до крайности: мы стали засыпать. Я лежал рядом с доктором Б. и другими мужчинами по одной стороне комнаты, а наши дамы разместились на другой ее части.
Вдруг около полуночи меня разбудил неистовый крик. Вскочив на ноги, я в первое мгновенье не отдавал себе отчета, где я нахожусь. Рассмотреть ничего было нельзя. Стояла сплошная темень. Возле меня метались и кричали товарищи по несчастью. Из массы голосов страшной нотой звучал крик доктора Б. — Боже, Боже, они увели мою жену.
Кто-то догадался зажечь спичку. Действительно, жена доктора исчезла, а с нею пропали еще 4 молодые дамы. В углу стояла на коленях и рыдала пожилая г-жа Т.
Через несколько мгновений за дверью, закрытой на ключ, раздались глухие рыдания. Мы все, обезумевшие от ужаса, столпились вокруг бившегося в истерике доктора Б. Прошла еще минута, и мы толпою взломали запертую дверь. Но, увы, за дверью стояло 6 вооруженных шуцмановъ.
Они встретили нас саблями и загнали обратно в камеру, где били нас до потери сознания. Под утро, когда мы все лежали почти без сознания, дверь в место нашего заключения открылось, и туда немецкие солдаты втолкнули 5 истерзанных женщин.
Светало... На угол, где в глухих рыданиях бились на полу обесчещенные женщины, никто из нас не осмелился смотреть. Сердце в груди ныло страшно, и, казалось, хотело прекратить биться. Сознание непоправимого горя, налетавшего на наших несчастных спутниц, охватило всех. — Докторъ Б., — закончил мой собеседник, — как вы видите сами, почти помешался, его жена, — это тень. Она способна каждую минуту покончить с собою самоубийством. Четверо остальных наших спутниц остались в больницах Торнео, при чем одна из них со страшной болезнью. А мы, мы перед вами.
Разразившаяся благодаря предательскому поведенію двухъ нѣмецкихъ государствъ — Германіи и Австріи — война, сдѣлавшаяся теперь почти общеевропейской, грозитъ несомнѣнно тяжелыми послѣдствіямидля населенія принимающихъ въ этой войнѣ участіе странъ. Въ своей безумной погонѣ за достиженіемъ той степени военнаго могущества, которая, въ сущности, совершенно не вызывалась необходимостью, Германія сама тратила огромнѣйшія средства и тѣмъ заставляла остальныя Европейскія державы производить непомѣрныя траты на вооруженіе. Благодаря такому положенію вещей, Европа обратилась въ концѣ концовъ въ настояшій вооруженный лагерь,отдѣльныя части котораго ежеминутно готовы были обрушиться другъ на друга. Миръ, правда, держался, — но, на отточенномъ императоромъ Вильгельмомъ остріѣ меча, которымъ онъ постоянно размахивалъ, держа его въ своемъ бронированномъ кулакѣ. Если, такимъ образомъ, всѣ народы сгибались подъ бременемъ воинствующей политики этого зарвавшагося въ своемъ самомнѣніи тевтонца и въ мирное время, то легко себѣ представить — что получится, когда подсчитаются результаты идущей теперь войны.
...
Памятуя прошлое, мы по старой привычкѣ высоко до сихъ поръ ставили германскую культуру, мы въ полномъ смыслѣ слова были ею очарованы, ставили ее себѣ въ примѣръ. Но, теперь эту цѣнностьприходится переоцѣнить, ибо событія послѣднихъ дней слишкомъ ясно обнаружили то заблужденіе, въ которомъ мы такъ давно по отношенію къ нѣмцамъ находимся. Тѣ разоблаченія нравственныхъ качествъ — начиная оть самаго германскаго императора и кончая его послѣднимъ солдатомъ, —к оторыя принесла съ собою война, показываетъ, что не преклоняться передъ германцами мы должны, а презирать ихъ, какъ таящихъ въ себѣ самыя отвратительныя свойства, могущая быть присущими только врагамъ рода человѣческаго. И передъ смрадомъ этихъ свойствъ меркнетъ даже, все то, что успѣла внести въ прошломъ въ общечеловѣческую сокровищницу нѣмецкая цивилизація. Дальнѣйшееизложеніе фактовъ все это съ ужасающею обнаженностью подтверждаетъ. Поэтому, никакого сожалѣнія къ судьбѣ Германіи и ея подголоска Австріи — быть не должно.
Как известно всякому современному человеку, в то время, как Россия и другие державы Согласия мирно развивали науки и искусства, Германо-Пруссия, возглавляемая международным разбойником и тираном Вильгельмом Кровавым, день и ночь готовилась к тому чтобы построить стальную крупповскую клетку для Европы и всего мира. Заверяя своих соседей в неизменном миролюбии, германцы со свойственным им коварством без устали ковали гигантские броненосцы, разрушительные пушки и несущие смерть цеппелины, а в потайных комнатах Прусского Генерального штаба с тевтонской методичностью расчертывались сатанинские планы завоевательной войны.
Если британский флот, французская и русская армии, как и вооруженные силы других культурных народов, предназначались для целей исключительно оборонительных, можно сказать мирных, то германские полчища, наводнившие ныне европейские поля подобно саранче, с самого начала готовились заниматься душегубством во славу своего помешанного на всяческих насилиях верховного вождя. Приготовляясь к будущим подвигам на ниве грабежа и террора, немцы заранее надеялись укрепиться в Турции, протянуть хищные щупальца своих железных дорог к Багдаду, подчинить себе славянские народы Балкан и после этого, вооруженные новейшими средствами ведения войны, обрушиться на своих соседей.
Долгих тридцать лет австро-германский союз, созданный злым гением Бисмарка, собирался напасть на Францию, Россию, Англию, Бельгию, Сербию и другие державы - летом 1914 года долгожданный тевтонами день настал. Только так умеют немцы создавать свое "величие", только такой - окровавленной, истерзанной, разоренной, - хотят они видеть Европу, о благополучии которой не раз говаривал в своих предвоенных речах кайзер Вильгельм. Так спокойный созидательный труд европейских народов был прерван гулом германских орудий, направленных прямо в сердце беззащитных сербов и бельгийцев. Это преступление невозможно ни забыть, ни простить - оно не будет забыто и прощено.
Из приведенных ниже сборников вы можете убедиться с какой жестокостью, недостойной звания европейцев, действуют сегодня новоявленные гунны: нет конца ужасам, творимым германской солдатней, получившей наконец возможность показать себя в насилиях над монашками, детьми и даже животными.
Между тем, по последним сообщениям английской печати, получившим подтверждение во французской прессе, германцы обстреливают позиции союзных войск "живыми снарядами" - бельгийскими священниками и их дочерьми, арестованными по подозрению в симпатиях к Сердечному Согласию. В прошлом году подобный же инцидент произошел в Галиции, когда бегущие в панике австрияки открыли было пушечную стрельбу по подходившим ко Львову русским войскам, причем в качестве "снарядов" выступили виднейшие представители православного духовенства. По счастью, неприятель палил не слишком искусно и казачьи разъезды обнаружили лишь огромные воронки, в глубине которых стонали ушибленные о землю батюшки. Подобная метода военного дела несомненно будет по достоинству оценена историей, как еще один пример тевтонской жестокости.
Все драгоценности, привнесенные верующими для украшения чудотворного образа Ченстоховской Божьей матери, находящейся в Ясногорском монастыре были также похищены. Возмущенные до глубины души католики-очевидцы обратились к германцам с просьбой не чинить такого оскорбления над иконою Богоматери и не издеваться над религиозным чувством католиков.
В ответ на это немецкий майор 97-го пехотного полка фон Миллер громко заявил: - Если раздастся еще хоть один протест, то я прикажу сейчас же повесить протестанта наверху ясногорской башни.
Вечером прусские «герои» обратили внимание на монастырский погреб, в котором хранились старые вина, предназначенные на случай посещения монастыря высокими особами. Дорогое вино полилось рекой. В кутеже принимали участие не только офицеры, но и нижние чины. Когда кутеж достиг высшей точки, по распоряжению германских офицеров, из города в монастырь стырь было доставлено несколько молодых полек, принадлежащих к местному высшему обществу. В числе доставленных были дочери видных ченстоховскихъ домовладельцев гг. Ф. и В.
Началась возмутительная оргия.
Для того, чтобы усугубить издевательство, германский начальник распорядился привести в зал заложников, т.е. представителей города и духовенства, вышедших встречать немцев. Их выстроили около стены и приказали наблюдать за всей последующей возмутительной и ужасной сценой. Жена одного из заложников оказалась в числе других женщин, доставленных на оргию. Заложник умолял убить его, но не делать его свидетелем невыносимой сцены. С этою целью он пытался оскорбить немецкого офицера, но все было бесполезно. Надругательство над женщинами было публичным.
В заключение немцы тут же расстреляли двух горожан.
Война — несчастье. Всякая война неизбежно несет с собой горе и страдание для множества людей. Это всем известно. И все неизбежные страдания и тяготы войны народ примет на свои плечи и вынесет до положенного предела. Война требует великих сил и жертв. Но есть жертвы должные и жертвы напрасные. Нынешняя война еще в самом начале своем неожиданно ознаменовалась варварскими, дикими, почти невероятными для нашего времени поступками немцев. Первыми жертвами якобы высокообразованных немцев пали не вооруженные силы, а мирные беспомощные жители наших пограничных местностей.
Теперь в вихре загоравшегося мирового пожара, виновница коего Германия, уже становится трудным удерживать в памяти все те жестокие насилия и издевательства, которым подверглись тысячи русских людей, имевших несчастье оказаться в пределах Германии в дни объявления войны. Но и в страшном вихре мировых событий невозможно забыть вопиющих, кровавых выступлений немцев не на полях брани, не в честном бою, а среди мирного и покорного населения, на улицах Калиша, Ченстохова и в других местах.
Это была первая нѣмецкая каска, которую я увидѣла. Ахъ! почему она не была и послѣдней! Черезъ полчаса послѣ появленія велосипедиста раздался трубный сигналъ и глухо донеслась воркотня барабановъ. Милиція оттѣснила толпу къ троттуару, a посрединѣ улицы потекла прусская пѣхота. Говорили, что это былъ 105-ый полкъ. Между первымъ батальономъ и вторымъ ѣхалъ верхомъ на лошади майоръ. Высокій, нѣсколько одутловатый блондинъ, съ жестокимъ противнымъ выраженіемъ лица, съ моноклемъ въ глазу, какъ впрочемъ и всѣ окружавшіе его офицеры. Всѣ они, кромѣ майора, охотно разглядывались на женщинъ, получше одѣтыхъ и болѣе красивыхъ... Они же объясняли толпѣ, что ихъ майоръ Прейскеръ, комендантъ Калиша! Вслѣдъ за тѣмъ въ толпѣ раздался жиденькій крикъ:— Hoch, Hoch Вильгельмъ! — и въ Прейскера полетѣло нѣсколько цвѣтковъ.
Солдаты нѣмецкіе держали себя вызывающе и жить въ казармахъ категорически отказались, заявивъ, что тамъ слишкомъ дурно пахнетъ!.. Всевозможные приказы и ограниченія объявлялись отъ имени Прейскера почти каждый часъ, а самъ онъ и весь его штабъ пили, пили и пили безъ памяти... Слѣдуя примѣру начальства, безъ всякой мѣры пили и солдаты. Они якшались съ городскими подонками, которые и угощали нѣмцевъ награбленнымъ спиртомъ.
И онъ приказываетъ своимъ солдатамъ задерживать всѣхъ проходящихъ мужчинъ и гнать ихъ на Магистратскую площадь. Когда солдаты нагнали туда человѣкъ около 700 имъ было приказано лечь ничкомъ на землю и оставаться въ такомъ положеніи, касаясь головой камней мостовой. Явившись затѣмъ самъ на площадь, Прейскеръ устроилъ здѣсь отвратительную, какъ онъ выразился, „сцену покаянія". Окруживъ площадь своими солдатами, онъ приказалъимъ бить прикладомъ по головѣ каждаго, кто хоть нѣсколько приподниметъ голову вверхъ.
Такъ продолжалось нѣсколько часовъ пока злоба славнаго «майора» нѣсколько пріутихла. Но видъ избитыхъ его солдатами до крови ни въ чемъ неповинныхъ людей, не насытилъ еще его «жажды мшенія. Замѣтивъ стоявшихъ въ нѣкоторомъ отдаленіи двухъ русскихъ чиновниковъ въ форменныхъ фуражкахъ съ кокардами, Прейскеръ вдругъ вскипѣлъ и крикнулъ:— А это что еще тамъ за люди въ фуражкахъ съ русскими кокардами. Привести ихъ сюда!
Ему доложили, что это русскіе чиновники: магистратский и акцизный. Прейскеръ отлично видѣлъэто и самъ, но притворился что не знаетъ, что это за люди. «Это навѣрно,переодѣтые русскіе офицеры. Разстрѣлятьихъ!» приказалъ онъ. Несчастныхъ поволокли, приставили къ стѣнѣ, предъ ними выстроились солдаты. — Огонь! — раздалась команда и два трупа свалились на землю. Но Прейскеру этого показалось еще мало. Онъ все придумывалъ, чѣмъ бы ему еще ударить по неповинному ни въ чемъ городу. И выдумалъ.
«Требую немедленно доставить мнѣ 50.000 р. контрибуции, которую я налагаю на городъ». Ему доложили, что на уплату контрибуціи нѣтъ денегъ.— Что! нѣтъ денегъ?—вскйпѣлъ онъ. - Книги сюда! A гдѣ же эти 500.000 р., что записаны въ книги казначейства? Что? Казначей Соколовъ сжегъ ихъ? Donner Wetter! Разстрѣлять казначея Соколова! Прейскеръ прекрасно зналъ что казначей Соколовъ выполнилъ лишь свой долгъ, сжегши довѣренныя ему казенныя деньги передъ вступленіемъ непріятеля въ городъ, но онъ, все-таки, приказалъ его разстрѣлять. Несчастнаго Соколова схватили и разстрѣляли. Послѣ всѣхъ этихъ ужасовъ, Прейскеръ, опасаясь, вѣроятно, мести, приказалъ своему отряду выступить изъ Калиша въ расположенный вблизи города поселокъ Носковъ.
Миллионы проклятий посылают лучшие ученые всего мира за неслыханные злодеяния, творимые армией Гогенцоллернов.
А ему все еще мало.
Страна немецкая задыхается от безработицы, от голода, от налогов, от дороговизны жизненных продуктов.
Вдовы и сироты не осушают слез от переживаемого горя...
Стон ужасный, стон не менее его проклятых орудий, стон над всею страной.
А ему все еще мало.
Он идет, окруженный блестящей свитой придворных, как на светский бал любоваться на страшную, ужасную битву народов под Нанси...
Любуясь битвой и льющейся кровью, глаза его пылают адским огнем, — он, как хищный вампир смакует губами при виде растерзанных трупов, грудами наваленных по полю битвы.
Его сердце радуют дымящиеся раны несчастных и кровь, залившая поля. А стоны умирающих ласкают его душу.
Взор его еле обнимает долины, заваленные человеческими телами.
...
— Где деньги казначейства, — 150.000 рублей? - спросил у Соколова немец Прейскер.
Я их сжег, — ответил Соколов. — На каком основании вы это сделали? — спросил Псейскер. — Мн это было приказано сделать по телеграфу,— сказал Соколов. — Расстрелять его!- крикнул Прейскер, побагровев от злости.
Соколову хотели перед расстрелом завязать глаза. — Прочь! Не завязывать глаз!— крикнул Соколов. Десять немецких пуль уложили его на месте, на глазах многочисленной, состоящей из малолетних детишек семьи.
Оставленных на острове Рюген немцы заставили, между прочим, работать над осушениемъ болот, обещая заплатить за это по одной марке в день на человека. По истечении недели русские отправили к военным властям острова депутацию с предложением уплатить обещанное.
Все депутаты были расстреляны.
...
В опустевших квартирах пруссаки устраивали настоящие оргии. Они подыскивали те квартиры, где имелись рояли. Раздавались звуки музыки и песни, как в мирное время. Изредка только слышны были в квартирах выстрелы: это опьяневшие тевтоны убивали друг друга.
Нет в мире сердца, которое не содрогнулось бы от ужаса и гнева при известиях о творимых жестокостях немцами-варварами над цивилизованными народами Сербии, России и Бельгии! Эти варвары - палачи в образе цивилизованных людей, точно стада взбесившихся диких зверей рассыпаются по мирным селениям и городам, заливают кровью все на своем пути, а тем более там, где жители ни кем не защищены.
Заливая кровью, эти бандиты-варвары разрушают все, что создавалось многими веками и считалось священным, дорогим для многих народов.
Вместе с разрушением святая святых, эти варвары убивают беззащитных стариков, детей, женщин и оскорбляют их самыми постыдными гнусными поступками невыразимыми человеческим языком.
Нет на человеческом языке слова, что-бы передать все творимые ужасы этими варварами в своем опьянении от пролитой крови. Сердце разрывается от боли при чтении тех ужасов, какие творят эти люди-звери, именуемые немцами и считающиеся до сего времени почему-то культурными людьми.
...
При начале войны, на русско-австрийской границе, в мирную усадьбу врываются немцы-варвары, и накидываются на беззащитных обитателей. Перепуганные обитатели, завидя немцев-варваров бегут в ужасе, куда кто может.
Один старик владелец небольшого дома, завидя немцев хочет, чтобы эти варвары не надругались над его дочерьми, спрятать их. Он берет их поспешно за руки и уводит в старый заросший сад... Но злодеи это заметили... Они бросаются через изгородь сада и хватают старика-отца, вырывая у него юных дочерей... Ни плач, ни стоны, ни мольбы дочерей, оставить их и пощадить их отца не трогают варваров, они избивают до полусмерти старика-отца, а над ними совершают не человеческие глумления.
Одной сестре удалось ночью убежать, она ползком добралась до русского отряда еле живая и рассказала всю гнусную историю, постигшую их.
Вторая сестра была найдена еле живой, а отец-старик, не перенесший ужаса, умер.
«Каков поп, таков и приход», гласит старая русская пословица, и в настоящее время она вполне применима к немцам. «Приход» германского императора, его войска, вполне прониклись тевтонским духом времен ужасного по бесчеловечной жесткости средневековья, и по приказу своего вождя они не щадят ни стариков, ни женщин, ни детей... Не так давно мы русские, покупая какую-либо вещь немецкого производства, обращали внимание на пресловутое немецкое фабричное клеймо: «Made in Germany!» Так вот и теперь и на будущее время, когда не только нам, но и всем вообще жителям любой, действительно культурной страны, попадется что-либо с подобным немецким клеймом, то да вспомнится в ту же минуту каждому, что клеймо это являет собой символ «крови, ужаса и нечеловеческой жестокости»... И отныне рука каждого русского не должна прикоснуться к вещи, носящей позорное «Made in Germany».
...
В Неерксонене германцы разрезали одному старику руку на три продольных полосы, а потом повесили его за ноги и сожгли живого.
В Орсмале у многих лиц были отрезаны половые органы. Молодые девушки и дети были изнасилованы. В Бирваерте немцы перебили детей и девушек, изнасиловав последних.
Беззащитных невооруженных поселян деревни Цехлен, храбрые немецкие воины привязали к деревьям и расстреляли, деревню же сожгли.
Вышеприведенные примеры немецких зверств ясно говорят о том, что вслед за своим безумным и жестоким вождем, одинаково обезумели и его войска.
Дѣйствительность иногда бываетъ неожиданнѣе всякой фантазіи и ужаснѣе всякаго кошмара. Намъ не нужно ни сильныхъ выраженій, ни красочныхъ сравненій для того чтобы изобразить весь ужасъ передаваемыхъ нами фактовъ, которые всякаго безпристрастнаго историка заставить записать современныхъ нѣмцевъ въ „Черную книгу" варваровъ и дикарей. Безконечный вопль страданій несчастной Туганъ-Барановской, у которой сдираютъ кожу съ черепа, плачь дѣтей героя долга казначея Соколова, искалѣченныя жизни изнасилованныхъ въ Ченстоховѣ, крики несчастныхъ сошедшихъ съ ума во время ужаснаго обратнаго путешествія изъ Германіи, всѣ эти картины такъ живо стоять передъ глазами каждаго русскаго, что не нуждаются въ особомъ художественномъ талантѣ для ихъ изложенія.
Великія и малыя державы, хранящія завѣты христіанской культуры, единственныя основы порядка, свободы и истиннаго прогресса, ведутъ съ тевтонскими насильниками борьбу не на животь, а на смерть. Прусскому милитаризму — источнику баснословныхъ расходовъ, разоряющему трудящееся человѣчество, долженъ быть положенъ конецъ. Человѣчество не можетъ и не должно выносить гнета Германцевъ, этихъ дикарей, пользующихся всѣми средствами усовершенствованной техники для уничтоженія и истребленія всего встрѣчаемаго ими на пути ихъ безумнаго властолюбія.
Что же мы клевещем на средневековых ландскнехтов! То, что сейчас совершают солдаты всемирного Каина, далеко оставило за собою неистовства наемных убийц германских королей, князьков и феодалов полузабытого времени. Никакому бессовестному клеветнику не пришло бы в голову выдумать на своих врагов то, что занесено теперь в летописи позорной истории германского народа, обесчещенного дикими ордами кровавого Вильгельма.
...
Кошмарная история рассказана в „Столичной Молве“ (№ 382) со слов сотрудника встречавшего на Финляндском вокзале приезжих из Германии. „Разговаривая с одним из приехавших, я обратил внимание на молодого, сравнительно, человека, которого изъвагона выводили двое носильщиков. Полупомешанный его взгляд, трясущаяся голова, нервное поддергивавшие лица внушали глубокое сострадание.
Рядом с ним шла, еле держась на ногах и заметно качаясь, дама, лет 20 с небольшим. —Кто это? —спросил я у своего знакомого. — Это известный в Ловиче доктор Б., а молодая дама — его жена,— ответил мне тот.
Молодая чета возвращалась из Карлсбада с группой русских, человек 20. Что-то ужасное, неподдающееся описанию, пришлось претерпеть во время странствования по германским железным дорогам несчастным путешественникам. Но ни с чем не могут сравниться ужасы несчастных, которые они испытывали по прибытии с товарным поездом в городъ Острово. — От Острово германские власти отказались везти нас дальше, — рассказывал мой собеседник.
Нас разместили в городской ратуше в комнатах для арестантов. Голодные, в самомъ подавленномъ настроении, разлеглись мы на холодном каменном полу. Наступила ночь. Пережитые за день волнения утомили нас до крайности: мы стали засыпать. Я лежал рядом с доктором Б. и другими мужчинами по одной стороне комнаты, а наши дамы разместились на другой ее части.
Вдруг около полуночи меня разбудил неистовый крик. Вскочив на ноги, я в первое мгновенье не отдавал себе отчета, где я нахожусь. Рассмотреть ничего было нельзя. Стояла сплошная темень. Возле меня метались и кричали товарищи по несчастью. Из массы голосов страшной нотой звучал крик доктора Б. — Боже, Боже, они увели мою жену.
Кто-то догадался зажечь спичку. Действительно, жена доктора исчезла, а с нею пропали еще 4 молодые дамы. В углу стояла на коленях и рыдала пожилая г-жа Т.
Через несколько мгновений за дверью, закрытой на ключ, раздались глухие рыдания. Мы все, обезумевшие от ужаса, столпились вокруг бившегося в истерике доктора Б. Прошла еще минута, и мы толпою взломали запертую дверь. Но, увы, за дверью стояло 6 вооруженных шуцмановъ.
Они встретили нас саблями и загнали обратно в камеру, где били нас до потери сознания. Под утро, когда мы все лежали почти без сознания, дверь в место нашего заключения открылось, и туда немецкие солдаты втолкнули 5 истерзанных женщин.
Светало... На угол, где в глухих рыданиях бились на полу обесчещенные женщины, никто из нас не осмелился смотреть. Сердце в груди ныло страшно, и, казалось, хотело прекратить биться. Сознание непоправимого горя, налетавшего на наших несчастных спутниц, охватило всех. — Докторъ Б., — закончил мой собеседник, — как вы видите сами, почти помешался, его жена, — это тень. Она способна каждую минуту покончить с собою самоубийством. Четверо остальных наших спутниц остались в больницах Торнео, при чем одна из них со страшной болезнью. А мы, мы перед вами.
Разразившаяся благодаря предательскому поведенію двухъ нѣмецкихъ государствъ — Германіи и Австріи — война, сдѣлавшаяся теперь почти общеевропейской, грозитъ несомнѣнно тяжелыми послѣдствіямидля населенія принимающихъ въ этой войнѣ участіе странъ. Въ своей безумной погонѣ за достиженіемъ той степени военнаго могущества, которая, въ сущности, совершенно не вызывалась необходимостью, Германія сама тратила огромнѣйшія средства и тѣмъ заставляла остальныя Европейскія державы производить непомѣрныя траты на вооруженіе. Благодаря такому положенію вещей, Европа обратилась въ концѣ концовъ въ настояшій вооруженный лагерь,отдѣльныя части котораго ежеминутно готовы были обрушиться другъ на друга. Миръ, правда, держался, — но, на отточенномъ императоромъ Вильгельмомъ остріѣ меча, которымъ онъ постоянно размахивалъ, держа его въ своемъ бронированномъ кулакѣ. Если, такимъ образомъ, всѣ народы сгибались подъ бременемъ воинствующей политики этого зарвавшагося въ своемъ самомнѣніи тевтонца и въ мирное время, то легко себѣ представить — что получится, когда подсчитаются результаты идущей теперь войны.
...
Памятуя прошлое, мы по старой привычкѣ высоко до сихъ поръ ставили германскую культуру, мы въ полномъ смыслѣ слова были ею очарованы, ставили ее себѣ въ примѣръ. Но, теперь эту цѣнностьприходится переоцѣнить, ибо событія послѣднихъ дней слишкомъ ясно обнаружили то заблужденіе, въ которомъ мы такъ давно по отношенію къ нѣмцамъ находимся. Тѣ разоблаченія нравственныхъ качествъ — начиная оть самаго германскаго императора и кончая его послѣднимъ солдатомъ, —к оторыя принесла съ собою война, показываетъ, что не преклоняться передъ германцами мы должны, а презирать ихъ, какъ таящихъ въ себѣ самыя отвратительныя свойства, могущая быть присущими только врагамъ рода человѣческаго. И передъ смрадомъ этихъ свойствъ меркнетъ даже, все то, что успѣла внести въ прошломъ въ общечеловѣческую сокровищницу нѣмецкая цивилизація. Дальнѣйшееизложеніе фактовъ все это съ ужасающею обнаженностью подтверждаетъ. Поэтому, никакого сожалѣнія къ судьбѣ Германіи и ея подголоска Австріи — быть не должно.
Взято: Тут
901