Как СССР начинал денацификацию Латвии ( 1 фото )

80 лет назад, 5 октября 1939 года, между Советским Союзом и Латвией был заключен Пакт о взаимопомощи. В июне следующего года при поддержке РККА была проведена смена власти в Риге. Были попраны демократические нормы? Полноте, режим самопровозглашенного президента Улманиса был типично нацистским, и еще в середине 30-х попрал все мыслимые нормы даже формальной демократии. Так что СССР занялся в 1939 году всего лишь тем, чем занялись победители гитлеризма в 1945-м – выкорчевыванием человеконенавистнических идей и их носителей…

Сам вышеупомянутый Пакт был подписан в Москве главами МИДов СССР и Латвии. Был ли он вынужденным с латвийской стороны? Формально – нет, за его подписание единогласно проголосовали все без исключения члены латвийского правительства. Реально, конечно же, давление советской стороны, во всяком случае невысказанное, в духе «я знаю, что ты знаешь, что я знаю», имело место быть.

В конце концов, прибалтийские незалежные якобы страны, получившие свою незалежность в первую очередь на немецких штыках кайзеровской армии в последние, неудачные для распадающейся российской армии годы Первой мировой войны, тоже пытались договориться с ведущими мировыми игроками накануне войны Второй мировой.

Но серьезные игроки, вполне логично, «глубоко имели в виду» «хотелки» маленьких, но гордых республик. То есть Берлин, в принципе, был бы и не прочь распространить сферу своего влияния еще и на Прибалтику. которую считал своей со времен ее оккупации разными там Тевтонскими и Ливонскими орденами рыцарей-грабителей в Средние века.

Но первоочередной задачей там все же считали заключения перемирия с СССР, дабы без проблем закончить завоевание большей части Европы. Политики которой, в свою очередь, спали и видели, как бы побыстрее натравить Гитлера на Страну Советов, чей «преступный большевисткий режим» виделся им намного опаснее нацистского.

В итоге, согласно дополнительным секретным протоколам к Пакту о ненападении между Москвой и Берлином от 23 августа 1939 года, Прибалтика была признана сферой интересов Советского Союза. Что, по сути, было всего лишь констатацией исторической справедливости, согласно которой последним государством в полном смысле слова (а не жалким карликовым лимитрофом), в состав которого входили прибалтийские земли, была Российская империя. Ну а немецкая эпоха отделялась от российской не просто веками, но и столетиями шведского владычества.

* * *

Так что когда Вермахт в ходе рекордно короткого (чуть больше месяца) блицкрига «умножил на ноль» армию гордых шляхтичей (до этого нападения самих мечтавших идти воевать против СССР в союзе с «непобедимым Рейхом»), для Москвы настало время заняться выполнением пока еще отложенных пунктов Пакта о ненападении с Германией.

Грубо говоря, наводить порядок на отторгнутых от России исключительно, благодаря профнепригодности буржуазных политиков Февральской революции, территориях. Эти политиканы и так почти полностью развалили великое государство, процесс чего удалось остановить титаническими усилиями лишь большевикам.

С другой стороны, наведение полного порядка было все же больше «программой-максимумом». Минимумом было хотя бы обезопасить Прибалтику от превращения в возможных плацдарм гитлеровской агрессии против СССР, для чего требовалось разместить там советские военные базы.

Латвийское руководство, надо отдать ему должное, особо этим планам не сопротивлялось. Понимало ведь, что их любимый геополитический союзник, фюрер, банально их «сдал» своему партнеру по переговорам для обеспечения так нужного Берлину нейтралитета Москвы в первые годы Второй Мировой, так что Риге лучше было, как говорится, «сидеть и не рыпаться».

Посему Пакт о взаимопомощи между СССР и Латвией был подписан в кратчайшие сроки. Вслед за чем в последнюю вошли части РККА и корабли РККФ. Кстати говоря, в отнюдь не запредельных количествах, не в виде «гигантской захватнической армады». Общая численность нашего ограниченного военного контингента составляла всего 25 тысяч человек.

Да, всего. Потому что численность латвийской только армии в это время составляла 30 с лишним тысяч военнослужащих! А власти располагали еще и «айзсаргами» – формально, ополчением, но не уступающим по численности армейцам, те же 30 тысяч бойцов. Это только мужчин, с женщинами и подростками (типа немецкого «Гитлерюгенда») их было почти в 2 раза больше. Причем на вооружении у них были не только винтовки и «Браунинги», но и танки, и даже вполне себе боеспособный авиационный полк!

Но, несмотря на наличие у Риги более чем превосходящих военных сил, приказать им выступить против советской агрессии никто не рискнул. Не было шансов победить? Ну, вообще-то, финская армия была намного меньше латвийской, однако, разгромить ее в финскую кампанию 1940 года РККА так и не удалось, хоть финнов, конечно, и изрядно потрепали.

Думается, все же сыграла роль причина, о которой очень не любят распространяться в нынешней незалежной Литве, далеко не все ее граждане видели в Советской стране врага. Ну а те, кто видел, в значительной части был «молодец против овец». Способный угрожать безоружным «врагам латышкой нации», но никак не рисковать своей драгоценной жизнью в борьбе против серьезного противника. То есть быть карателем, палачом, но не доблестным воином.

Потом, конечно, когда Гитлеру потребовалось мобилизовать на войну с СССР всех, кого можно, латвийских эсесовцев – после столь милых им сердцу акций против «евреев, комиссаров и большевиков», а также мирного населения – таки направили в качестве «пушечного мяса» воевать с РККА. Но попробовали бы они отказаться от этого «щедрого предложения», вмиг бы оказались «на ноль помноженными» самими немцами.

* * *

Впрочем, последних будет неправильно обвинять в признании латышей совершенно аполитичными. У тех до начала Второй мировой уже были весьма солидные традиции нацизма собственного, окончательно выкристаллизовавшиеся после устроенного премьером Улманисом государственного переворота в 1934 году.

При полном джентльменском наборе образца какой-нибудь милой сердцу дядюшки Сэма латиноамериканской диктатуры – с роспуском парламента (и даже арестом трети его депутатов), запретом большей части политических партий, 179 общественных организаций (и правых, и левых), 29 профсоюзов, 31 газеты. А помогали Улманису местные «силовики» – в первую очередь, вышеупомянутый «Айзсарг».

Все дело было в том, что сии «ополченцы», по сути, были «армией одной партии» (по преимуществу) – Крестьянской. Основным активом партии были тамошние фермеры. Это если на либеральном новоязе, а на более привычном «староязе» – обычное кулачье, «крепкие хозяева», нещадно эксплуатировавшие нищих батраков. Мечта и «великого реформатора» Столыпина, и даже многих нынешних западных режимов, видящих в таких кулаках свою главную социальную опору.

Но за первое десятилетие свалившейся на голову латышам незалежности, лидеры Крестьянской партии «дорулились» до таких «зияющих высот», что на выборах в Сейм в 1931 году еле-еле набрали 14 мест из сотни. Причем, самому их лидеру, неоднократному премьеру и поочередному обладателю почти всех министерских «портфелей» Улманису, удалось стать депутатом лишь благодаря благородному поступку своего однопартийца, от мандата отказавшемуся.

И хотя путем хитроумных межфракционных переговоров будущему диктатору Латвии и удалось стать премьером, было ясно, что на следующих выборах он «пролетит, как фанера над Парижем». А потому, устроив добротный заговор с верхушкой силовиков (армии и полиции), и, главное, задействовав «Айзсарг», он с минимальными усилиями захватил власть в стране. После чего, помимо прочего, окончательно превратил ополчение в личную партийную гвардию – практически полную кальку с СА и СС недоброй памяти НСДАП под руководством своего духовного брата Адольфа Гитлера.

Основным направлением политики Улманиса стал уже окончательно безудержный национализм, пусть и с элементами социальной политики, возрастания роли государства в экономике. Достаточно сказать, что только дополнительных мест госслужащих он создал около 8 тысяч – это для чуть меньше двухмиллионного населения Латвии очень даже много, с учетом того, что и наличный госаппарат никто не сокращал. Разве что изгнали из него всех инородцев (русских, поляков, евреев и т.д.) для формирования к ним большей неприязни титульной нации переименованных высочайшим указом в «чужеродцев».

Заодно самопровозглашенный президент-диктатор распустил большую часть русских культурных обществ, закрыл русские гимназии и газеты и вообще официально стал культивировать лозунг «Латвия – для латышей!». Как раз и подкупая самых подлых представителей коренной нации теми же чиновничьими должностями, за получение которых облагодетельствованные должны были верой и правдой служить своему фюреру в том же доморощенном СС, «Айзсарге». Доля госслужащих в котором составляла непропорционально высокие 25%!

* * *

Так что на этом фоне просто смешно выглядят претензии записных защитников демократии (особенно из-за океана) к Москве – что она, дескать, «в 1940 году попрала молодые прибалтийские демократии военной силой». Ну нельзя упразднить то, чего нет! Даже многими западными историками режим Улманиса (а также родственные по духу диктаторские режимы Эстонии и Литвы) прямо называются фашистскими!

Да ведь союзники по антигитлеровской коалиции в своих оккупационных зонах после мая 1945 проводили весьма серьезные мероприятия по денацификации местного населения, пораженного бациллой коричневой чумы! Кого было можно, перевоспитывали, а самых откровенных гитлеровских «отморозков» сажали, а то и вешали.

Ну а Советский Союз приступил к реализации этого, пусть трудного и неблагодарного, но очень нужного процесса практически с начала Второй мировой – вот и вся разница. В самом деле, как страна, заслуженно гордившаяся своим интернационализмом, могла мириться с существованием под своим боком откровенно нацистских режимов, к тому же в любой момент могущих открыто стать на сторону заклятого врага СССР – гитлеровской Германии?

Так что, в принципе, «маленькие, но гордые» прибалтийские страны можно было присоединять без всяких лишних формальностей уже в октябре 1939 года. Просто Москва поступила гуманнее, не доводя ситуацию до угрозы военного противостояния с их нацистским активом. Предпочтя сначала разместить там свои военные базы, а затем помочь здоровым силам будущих прибалтийских республик СССР сбросить с себя оковы коричневой заразы.

Жаль, что это однозначно нужное начинание по вине «Меченого» и «Беловежской тройки» было прервано в 1991 году. И теперь положение в бывших советских Литве, Латвии и Эстонии очень сложно отличить от такового при отце латышкой нации, местном фюрере Улманисе, а также его коллегах по другим прибалтийским столицам. Во всяком случае, в плане проведения буквально зоологической ненависти к «русским оккупантам» – лишения их права голоса, обучения на родном языке и других форм дискриминации.

Не понимают эти деятели, что фашизм все равно исторически обречен. Особенно, если его рискуют поднимать на щит рядом с великой страной – победителем фашизма. Но, как говорится, сколько веревочке не виться – все одно конец будет…

Юрий НОСОВСКИЙ