Олег Дмитриев: Внутрь Нотр-Дама лезть было нельзя – завалит! Для пожара хватает искры ( 2 фото )

Форвард Олег Дмитриев завершил футбольную карьеру в 2005 году, выступая за «Зенит»-2. До этого он в течение восьми сезонов выступал за «Зенит», составляя на первых порах пару с Владимиром Куликом в атаке. Болельщики, наблюдавшие за «Зенитом» в девяностые, помнят этот талантливый дуэт. Также Олег играл за казанский «Рубин», петербургские «Динамо» и «Петротрест».


После футбола он выбрал необычный путь – стал пожарным. И уже одиннадцать лет работает в 58-й Пожарно-спасательной части Фрунзенского района. Становился чемпионом Петербурга по мастерству пожаротушения!  Обозреватель «Спорта День за Днем» спросил у Олега, как мог сгореть собор Парижской Богоматери и кто в этом виноват.

Разгильдяйство, халатность приводят к таким историям 

– Как мог загореться cобор Парижской Богоматери? – Насколько я слышал, там ремонтные работы собирались делать, реконструкция планировалась, какие-то статуи выносили. Видимо, из-за конструкций замкнуло. Поджог-то навряд ли.

– А что значит «замкнуло»? Из-за чего? – Ну, может, они сваркой занимались, чем-то еще. Искра отлетела – и все. Делов-то.

– Очевидно, что пожар стал возможен из-за деревянных лесов, окружавших Нотр-Дам. В каких случаях используют деревянные леса, в каких – из других материалов? – По-разному. Кому как нравится.

– И что – достаточно одной искры, чтобы спалить такую громаду? – Скорее всего, так.  

– Халатность, раздолбайство? – Дело случая. У нас такое тоже часто бывает. Человеческий фактор. Всегда пожар из-за чего-то случается. Никто же не хотел, чтобы так получилось.

– Какая еще может быть причина возгорания? Сварка, сигарета?.. – Не думаю, что там разрешали курить. Все, конечно, могло быть, но это вряд ли.

– У таких объектов должна быть повышенная система пожарной безопасности? —  Думаю, да. У нас, например, в Питере строит здания Газпром. Там тоже усиленная пожарная охрана.

– Это дополнительное оборудование, системы?

– Нет, дополнительные люди просто привлекаются, и все. Каждый отвечает за определенный участок.

– Как тушить объекты такого масштаба? В вашей практике такое было? – Площадь бывала похожая. Склады, конечно, не сопоставишь с этим собором… Но вертолет, конечно, там помог бы. Но, насколько я понял, с вертолета нельзя было, потому что стены сделаны из такого материала, что могли рухнуть от напора воды. Поэтому вертолетами нельзя было тушить.

– Клубы дыма вертолетам не мешают? – Да нет. Они знают, как делать это все. Просто нельзя было это делать.

– В чем сложность ликвидации больших пожаров? – Быстро не получится. Если здания из нескольких уровней, обрушения могут быть. Техника безопасности выходит на первое место. Туда никто не полезет вот так вот, сразу.

– Какой алгоритм тушения? Снаружи? – Конечно. Изнутри будешь тушить, – тебя там завалит. Можно было поливать, да и все. Смысла лезть вовнутрь не было. Там все выгорело. Ждали обрушения, и все.

– Частично оно состоялось – в виде падающих башен. Но удалось сохранить несущие конструкции, стены.   – Несущие конструкции настолько крепкие, что они редко когда выгорают. Перегородки – да.

– Просто с машин поливали, насколько можно было достать? Но там же высота какая… – Пожарная лестница выдвигается, оттуда подается… Длина бывает до семидесяти метров.

– Пламя распространятся быстрее, когда возгорание снизу или сверху? – Конечно, снизу. Все наверх идет сразу. А если наверху, то сгорает в основном верхушка. Нижние уровни успевают подстраховать. Собор в Париже горел быстро, так как были обрушения. Там уже не подстраховать.  

– Теперь нужна полная реставрация или что-то можно сохранить? – Точно не знаю, в каком состоянии сейчас собор. Но, думаю, будут строить заново. А может, реконструировать. Ведь строить заново – это значит убирать старое. А это история. Будут пытаться реконструировать, наверное.

– Вам довелось там бывать, видеть собор вживую? – Нет. Много где был в Париже, но к собору не подходил. Почему-то так получилось.

– На ваш профессиональный взгляд – это чудовищное ЧП? Или что? – Это катастрофа не только для Франции, но и для всего мира. Очень многие люди переживают.

– Я так и не понимаю, как мог случится такой пожар. Такое впечатление, что Нотр-Дам специально окружили лесами, чтобы он загорелся. – Я не думаю, что специально. Полиция будет разбираться. Требования серьезные к реставраторам предъявляются. Пунктов очень много. Курение – в первую очередь.

– Вам какие самые масштабные пожары приходилось тушить? – Всего и не вспомнишь. Самое тяжелое – это склады, конечно. Площади большие. Если еще баллоны кислородные, так еще сложнее. Близко не подойдешь.

– То есть умысла в этой истории не видите? – Мне кажется, умысла не было. Хотя всякое может быть. Никто не ожидал, что империализм себя так проявит (смеется). Может, кто-то и специально.

– Что имеете в виду? – У них же год назад в Париже было много всяких эксцессов. Может, спланированная акция. Сравнивают с атакой террористов на башни Нью-Йорка. Общество во Франции разнородное, много выходцев из разных стран. Хотя повторюсь: не думаю, что умысел.

– Первые мысли, когда увидели кадры из Парижа? – От пожара никто не застрахован. Сегодня нет, завтра есть.

– Мир хрупок, беззащитен, если мы сами не хотим его защищать?  – Много есть нюансов, при соблюдении которых можно всего этого не допускать. Но люди… Расхлябанность, невнимательность, халатность приводят к таким трагедиям. Русскому человеку скажешь, он рукой в ответ махнет: «А, ладно…» Когда все случается, уже поздно.

– Но тут – Франция, Париж.

– Там сейчас кого только нет. Не знаю, может, для реконструкции собора наняли таких же работников, как у нас бывает, знаете… «Дешевая рабочая сила». И вот.      

Жизнь и смерть на моей работе разделяют секунды

– Сколько продолжается ваша карьера пожарного? – Уже одиннадцать лет.  

– Серьезных травм нет? – Тьфу-тьфу, нет.

– Работаете по Питеру и Ленобласти? – В основном по Питеру. В Ленобласть вызывают. Но в основном в помощь другим.

– Были случаи, когда вы сильно рисковали? С явной опасностью для жизни? Понятно, что каждая ликвидация – риск…  —  Насчет угрозы своей жизни, такого не было. А вот людей, которых спасали, это да. Там жизнь и смерть разделяют секунды. Особенно когда горели квартиры и люди не могли выбраться.

– Как к этому можно привыкнуть? Или до сих пор каждый вызов как первый раз? – Поначалу да, было сложно. Когда опыт приходит и уже знаешь, что делать…

– Поначалу – шок, стресс? – Конечно.

– Депрессии не было? Не хотелось бросить?

– Нет, такого не было.

– С другой стороны, кто-то должен спасать жизни. – Это моя работа. Бывало, что и не успевали. Когда не успевали, осадок оставался.

– Надо в вашей шкуре побывать, чтобы даже не понять, а представить, что это за профессия… – Обычно люди думают, что работа пожарного простая: приехал, потушил, уехал. Хотя здесь так много нужно знать: как все это делать, как распланировать…На самом деле все непросто.

– Почему выбрали такую профессию?       – Да я уже не помню… Образования у меня не было. Пока учился в Лесгафта, надо было где-то работать. Друзья посоветовали. Там как раз набирали людей. Я пошел. А когда уже пять лет отучился, не хотелось ничего менять. Втянулся.

– Остались там же, куда пришли? – Да, 58-я ПСЧ Фрунзенского района.

– Спортивная карьера помогает в профессии? – Конечно. До сих пор играю за ветеранов, вот недавно на турнир в Череповец ездили. Там ЦСКА, «Спартак», местная команда.

– А за «Зенит» кто играет? – Серега Дмитриев, Сашка Захариков, Костя Коноплев, Денис Угаров, Сашка Спивак.

– Они удивляются, что вы пожарный? – Уже нет, давно знают.

– Раньше подкалывали?

– Удивлялись. Спрашивали: «Как обстановка в городе?» (Смеется.)

– А пожарные, когда вы пришли в часть много лет назад, узнали футболиста «Зенита»? – Да. У нас там турниры проводятся всякие среди пожарных частей. В основном по мини-футболу.

– Физподготовка помогает в работе? – У нас есть нормативы, упражнения. Это все есть. Физическая подготовка, конечно, нужна.

– Сколько вызовов в среднем? – Раз на раз не приходится. Бывает до двадцати за сутки. А бывает раз-два. Наша часть много ездит в помощь другим частям, у нас техники много.

– Двадцать вызовов? – Ну по мелочам. Поездишь – приходишь уставший.

– По мелочам – это где-то что-то замкнуло? – Да. Много ложных вызовов. Звонят – на самом деле ничего нет.

– Как отмечают, поощряют пожарных за хорошую службу? – Медалей у нас нет. Мы относимся не к МЧС, а к городу. Без погон, как говорится. Как отмечают? Премии выписывают. Грамоты вручают.

– Нет знаков отличий? Все рядовые? – Есть начальник караула, есть командир отделения и есть просто пожарный.

– Зарплата – средняя по России? – Смотря с кем сравнивать. Если с нашими футболистами современными, то…   (Смеется.)

– С ними никого не сравнишь. – Если брать график «Сутки через трое», то вполне достаточно.

– Речь о 50–70 тысячах рублей в месяц? – Да.

— До пенсии далеко? Она у вас раньше?   – У нас по состоянию здоровья. Комиссия каждый год. Никакого ценза нет.

– До какого возраста задерживаются ветераны? – Ну в моем карауле есть старше меня. Мне сколько сейчас…46? Есть кому 50.

– Работаешь, пока здоровье позволяет? – Можно так сказать.

– Пенсия хорошая будет? – Не знаю. Пенсионный возраст продлевают. Может, люди не доживут до пенсии.

– Как семья, дети? – Нормально. Жена, ребенок. Сын во второй класс пошел. Сын от первого брака учится в институте.