Четыре кита гибридного кривосудия президента Украины ( 1 фото )

Сегодня, 11 апреля 2019 года, весь нормальный мир отмечает Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Его установили в память об интернациональном восстании узников концлагеря Бухенвальд, произошедшем 11 апреля 1945 года. А у меня первый месяц со второго дня рождения.

Мне так и сказали друзья, сумевшие 11 марта сего года вывести меня из киевской больницы, под которой уже собирались «люди в штатском» и курируемые им представители одной из неонацистской организации. Первые должны были проследить и доложить по инстанциям (в управление «Т», которое даже лидер неофашистского «Национального корпуса» и нардеп Андрей Билецкий обвинял в подготовке покушения на себя любимого и такого якобы нужного власти), что вторые «закрыли вопрос» — «порешили сепара». То есть меня, которого еще 5 марта 2019 года обвинили в призывах к нарушению территориальной целостности Украины. По части 2 статьи 110 Уголовного кодекса Украины. При современной украинской демократии она в простонародье так и называется – «за сепаратизм». Круче нее только статья 111 – «за госизмену». Мне бы дали 10 лет тюрьмы, а «госизменникам» неотвратимо светят «три пятилетки». Например, руководителю РИА «Новости-Украина» Кириллу Вышинскому, за которым потянули и меня. Все дело в том, что я еще 16 марта 2014 года на ресурсе Кирилла опубликовал статью, в которой анализировал уход Крыма из Украины под Россию. И осмелился утверждать, что во многим в этом уходе виновата украинская власть: типа если бы она после госпереворота 21 февраля того же года не давила на крымчан, не пугала их, а села за стол переговоров, то исход мог бы быть совсем другой. Но, как вы понимаете, я, оказывается, посягнул на «святое»: назвал госпереворот госпереворотом и не заклеймил «агрессию Путина», о которой тогда, кстати, еще так громко не говорили – боялись, что Путин еще где-нибудь ответит, а Запад не успеет отреагировать.

Я даже не догадываюсь, почему они со мной так долго тянули. То ли международная реакция на убийство Олеся Бузины так на них подействовала, и их кураторы сказали им, что «настоящие демократы» не убивают журналистов на улицах. То ли выжидали более удобный момент, чтобы опять резонансно грохнуть и таки заставить замолчать критиков, напугав их смертями. То ли у них – это скорее всего — явно разваливалось дело Кирилла Вышинского, которого обвинили в «госизмене», а доказательств не нашли. Вот они и решили сварганить «группу сепаров и изменников» — так оно надежнее и, как им кажется, внушительнее и правдоподобнее для биомассы, которая «повоняет и забудет». А кому надо, те сделают выводы и замолчат – приближался же первый тур президентских выборов, и все говорили, что Порошенко на них пролетит, как высохший свиной кизяк в украинской степи под ветром.

Короче, когда я пребывал в полуобморочном состоянии в больнице, туда и начали стягиваться верные и безжалостные патриоты. Одну ночь им, наверное, помешали «решить проблему» то ли медсестрички, которые часто меняли капельницы, то ли не конца принятое «твердое» решение. Вторую ночь возле меня, оказывается, дежурили друзья, которым и сообщили: «активисты» СБУ-Т заказали меня одним нацикам. Но те отказались и сообщили моим друзьям, что стражи безопасности обязательно пойдут к другим карателям, которым все равно, кого «мочить», лишь бы за Украину и лишь бы им за это ничего не было. Как убийцам Олеся Бузины.

Так и получилось. Они кружили вокруг больницы, поднимаясь на этаж к палате, в которой я лежал, как добровольный конвой приговоренного. И друзья меня смогли «эвакуировать» — вывели в чужой одежде и кепке, надвинутой на лицо. Говорят, что меня кто-то из убийц узнал по комнатным тапочкам, но вовремя не просигнализировал, и я скрылся. От такого правосудия, которой на Украине уже давно называют «кривосудием». И что самое противное: если бы СБУ читала украинские законы или Уголовный кодекс, то она бы знала, что меня можно объявить в розыск и приказать арестовать (что они сейчас и сделали), но я ничего противоправного не совершал. Ибо в УК Украины есть статья 39 – «Крайняя необходимость». А в ней четко сказано: «1. Не является преступлением причинение вреда правоохраняемым интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности либо охраняемым законом правам этого человека или других лиц, а также общественным интересам либо интересам государства, если эту опасность в данной обстановке нельзя было устранить иными средствами и если при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости…

…3. Лицо не подлежит уголовной ответственности за превышение пределов крайней необходимости, если вследствие сильного душевного волнения, вызванного угрожающей опасностью, оно не могло оценить соответствие причиненного вреда этой опасности».

Другими словами, если человеку угрожает смерть и он хочет спастись, то в состоянии крайней необходимости он имеет право нарушить какие-то несущественные нормы и законы. Например, потому, что в статье 27 Конституции Украины сказано: «Каждый человек имеет неотъемлемое право на жизнь. Никто не может быть произвольно лишен жизни. Обязанность государства — защищать жизнь человека. Каждый имеет право защищать свою жизнь и здоровье, жизнь и здоровье других людей от противоправных посягательств». А еще раньше, в статье 3 общих положений Конституции же утверждается: «Человек, его жизнь и здоровье, честь и достоинство, неприкосновенность и безопасность признаются на Украине наивысшей социальной ценностью. Права и свободы человека и их гарантии определяют содержание и направленность деятельности государства. Государство отвечает перед человеком за свою деятельность. Утверждение и обеспечение прав и свобод человека является главной обязанностью государства».

Но какая, к черту, Конституция, когда гарант ее проигрывает выборы и нужно зачищать всех, кто им недоволен и критичен к нему. Вот они и зачищают.

Но я даже не об этом сейчас. Я – об украинском кривосудии, перед которым для украинцев нет спасения. И о том, что люди часто и банально не задумываются над тем, в каком государстве они живут, пока это государстве не «наедет» на них всей своей тупой мощью. Как журналист, часто защищающий своих коллег в судах, описывая судебные перипетии «нечуваной свободы слова» по-порошенковски, я знал об этом. Но только когда дело коснулось непосредственно и меня, понял всю глубину, цинизм, пагубность и подлость системы, которая лицемерно выстроена на Украине, чтобы под славословия демократии защищать власть. Я все испытал на своей шкуре, как до этого испытали и сейчас испытывают украинские журналисты-жертвы «демократии от майдана»: Руслан Коцаба (отсидел в тюряге более 500 дней и сейчас его хотят вернуть туда же) и Василий Муравицкий (ему «светит от 12 до 15 лет), Дмитрий Василец и Евгений Тимонин (оба получили по 9 лет тюрьмы, почти по два года провели в тюряге, были оправданы, но СБУ не сдается), Кирилл Вышинский и многие другие, кто отмучился в застенках. кто там еще сидит или сядет во славу «демократии по-украински». Точнее, повторяю, – по-порошенковски: при этом президенте система кривосудия была отточена и запрограммирована, апробирована и систематизирована до уровня безотказного часового механизма. Или гильотины, которая неизменно падет вниз, когда палачу говорят «фас» — ведь скольких ни уже убили!

Кривосудие на Украине при постмайданной власти Порошенко – однозначно гибридное. Оно как бы использует законные нормы, но вливает в них совсем иной смысл и допускает совсем незаконные процедуры при якобы соблюдении законности.

Во-первых, гибридное кривосудие при выдвижении обвинений опирается не на факты, а на мнения и выводы тех, кто обвиняет. Когда меня обыскивали дома 14 с половиной часов, то искали не факты или доказательства моей вины (призывы к сепаратизму), а приобщали к вещдокам слова из статей, выводы о которых делала преподаватель Академии СБУ и доктор филологических наук. Именно она говорила, что я виновен лишь на основании того, что я использую «нарративы и меркеры российской пропаганды». «Вы же знаете, он достаточно умен, чтобы прямо призывать к отделению территорий. Поэтому он просто оправдывает сепаратизм намеками и иносказательностью», — убеждала сия дама следователей, у которых начало явно сносить «крышу» при слове «нарративы». Вот под эти «нарративы и маркеры» они и пытались что-то найти из моих личных вещей. Не нашли, и потому приобщали что попало: визитки россиян, блокнот с изображением георгиевской ленты, то да се. Точно так же Васильцу и Тимонину дали по 9 лет за якобы «информационное содействие терроризму», следователями СБУ и прокурорами же придуманное. Ибо в законе о борьбе с терроризмом нет такой дефиниции.

Во-вторых, в основу всех обвинений кладется не доказанное нарушение законов, а политическая целесообразность: кого надо посадить, того и посадим. То есть, кто сейчас вреден для власти, тот и должен сидеть и не вякать. В 30-е годы прошлого века в основу репрессивного законодательства была положена так называемая революционная целесообразность: все, кто против революции, – на нары или под стенку. Сегодня это целесообразность конъюнктурная, политическая. При разных режимах она разная. Сейчас она лежит в основе защиты Порошенко и репрессий против его врагов и соперников. А также – против СМИ и журналистов, которые его критикуют. А со временем под эту политическую целесообразность попадут и все недовольные властью и уже подпадают.

В-третьих, однозначно репрессивный характер статей УК, которые выдвигают, обвиняя. Например, упомянутые статьи 110 и 111 лепят всем, кому ни попадя из тех, кого хотят «закрыть». А знаете, почему? Потому что эти статьи не имеют иной меры пресечения, как взятие под стражу обвиняемого и заподозренного. Обвинили кого угодно в «сепаратизме» или «госизмене», и сразу под арест, на нары. Ни подписки о невыезде, ни выхода под личное поручительство, ни залога, ни домашнего ареста – сразу в клетку. И доказывать, что он невиновен, закрытый должен именно в тюрьме. А при сегодняшней судебной системе и политической целесообразности он может это делать год, два, три, или, как «регионал» Александр Ефремов, четыре и пять. Васильца и Тимонина «мариновали» почти два года – надеялись сломать. А когда не получилось, дали по 9 лет. Главный же эффект для власти достигается очень просто и якобы по закону – человек закрывается в тюрьме или СИЗО и больше не может бороться с этой властью. Например, журналист не может работать – писать. Потому-то всех и закрывают. Им мало отобрать, как у меня при обыске, компьютер, ноутбук и телефон — им надо, повторяю, посадить, изолировать. И справедливости ради нужно сказать, что эти статьи придумали не порохоботы или майдауны. Статьи предусмотрительно были придуманы при других таких трусливых укро-властях. Но только порохоботы научились и стали бесстыдно, виртуозно и та массово их использовать. Против «врагов», среди которых может оказаться любой.

И, наконец, в-четвертых, занимаются порошенковским кривосудием те, кто должен стоять на страже правопорядка и законности. То есть правоохранительные органы (СБУ, МВД) и вся прокурорская структура, которые работают откровенно не только исходя из политической целесообразности по духу, но и по беспределу по форме. Когда меня обыскивали, были нарушены, как минимум, семь статей УК. От нарушения неприкосновенности жилья (ко мне вломились силой и обманом, статья 162) и посягательства на жизнь журналиста и препятствования журналистской деятельности (меня толкали, хватали за руки и запросто могли прибить при сопротивлении незнакомым взломщикам, статьи 171, 345-1 и 348-1) до превышения власти или служебных полномочий правоохранительными органами (вламывались силой и обманом, статья 365) и постановления судом заведомо неправомочного приговора, решения или постановления (у меня не имели прав отбирать средства производства – компьютер и прочее, так как я не скрывал источник своих статей в СМИ, которые мне ставили в вину, статья 375).

Любой юрист или даже прокурорский, полицейский либо эсбэушник может посмотреть и убедиться, что я прав. Но меня на период выборов нужно было «закрыть», спасти власти от моей критики и «пришить» к делу Вышинского, вот они и беспридельничали.

Да так, что это заметили даже на «благословенном Западе». В докладе Управления Верховного комиссара ООН по правам человека, который был обнародован как раз когда меня пытались «паковать» или «мочить», так и сказано: «…Нередко правоохранители и сами прибегают к притеснениям… Органы власти по-своему интерпретировали положения уголовного законодательства о терроризме, государственной измене и посягательстве на территориальную целостность Украины. Это происходило во время рассмотрений дел против журналистов, блогеров и пользователей соцсетей за размещение или репост информации, которая рассматривалась как антиукраинская». И вы думаете, власти Украины или ее правоохранительные органы обратили на это внимание? Как бы не так. Они же демократы с майдана, который сам Запад и замутил. А ворон ворону в седалище не клюнет.

Короче, вот они, четыре «кита» украинского кривосудия. И об этом можно говорить бесконечно, потому что преступления украинской власти против любых свобод и любого инакомыслия уже не знают ни границ, ни удержу. И я не зря только об этом написал в Международный день освобождения узников гитлеровского режима. И потому что идеологические постулаты Гитлера о «расово чистой нации» сегодня лежат в основе деятельности украинской власти Порошенко. И потому, что если Порошенко и его порохоботов не остановить, то не исключено, что придется освобождать и узников порошенковских концлагерей, куда упрячут всех недовольных. А что, с Порошенко станется. Он же не стесняется использовать армию в Донбассе против части собственного же народа, хотя это и запрещено Конституцией Украины. Так что ему помешает и концлагеря организовать, как его об этом просят особо рьяные патриоты, предлагающие для начала фильтрационные лагеря для «ваты» и «сепаров» — жителей мятежных ДНР и ЛНР. Вот кто только будет освобождать этих узников?

Владимир Скачко, Антифашист