Рожденный в СССР: Двор моего детства ( 50 фото )

Двор моего детства был сосредоточием всего, всех забав и игр, всех правил и понятий, мерилом отношений и грибницей дружб, как потом выяснилось на всю жизнь… Двор жил, как большой единый организм. Зимой впадал в спячку, за исключением малышни, что день-деньской крутилась возле большой горки, которую строили всем миром и заливали. С первых весенних, теплых дней он просыпался для активной жизни, что затихала только к поздней осени. Двор был Вселенной.


И деревней с патриархальным, узаконенным укладом, не смотря на то, что центр города и жил здесь пролетариат.


Все всё друг про друга знали, вплоть до сокровенных мелочей. По сути, та же коммуналка в расширенном формате. Шила в мешке не утаишь. Ни радости, ни горя тоже. Помню несколько шумных свадеб, что справлялись прямо во дворе, куда со всей округи сносились стулья и столы. Помню громкие скандалы с выносом на публику. Все было обыденно и просто, как в фильме «Брак по-итальянски». Валять ваньку и ломать комедию, не было нужды…


Во дворе царила строгая иерархия возрастов и ценностей. Приподьездные скамейки оккупировали бабки. Мужики сидели за двумя большими деревянными столами, мусоля карты, звучно шмякая костяшки домино или мудря над шахматами. Молодежь группировалась по интересам, и каждая из групп имела свой угол для занятий. Но все ж, все вместе, все на виду. Был также «задний двор», весь в зарослях акаций и густой травы.
Для пацанят, вроде меня, это была полузапретная, влекущая страна, изнанка. Там взрослым дозволялось выпивать и вставлять в речь крепкое словцо, обсуждая насущные вопросы. Во дворе было нельзя.


Любой из взрослых, видя лажу, мог сделать замечание любому младше возрастом, и никто б не поднял бучу: «Как ты посмел моему, моей чего-то там указывать!» Наоборот, еще б поблагодарили, что вовремя одернул. Картинка из молокососов, пьющих пиво в песочнице или на качелях, как сегодня, была уму непостижима. Даже Куря, главный боец двора и атаман всех пацанов, которому в ту пору было восемнадцать стеснялся во дворе курить, хотя ему по рангу было можно. Что уж говорить тут про бухло. Сам бы Куря накостылял любому шкету за одну попытку попробовать запретные плоды…


Не припоминаю бессмысленного толченья во дворе. Дел было всегда по горло. Помимо футболяна, «напильничков», лапты и — разновидность городков — «царя», мы разбивались на отряды, чтоб поиграть в войнушку. Жаркий спор лишь вызывала дележка на «своих» и «немцев». Быть «немцами», само собою, было западло. Решал все жребий. Вооруженные ружьями из палок и игрушечными пистолетами, мы начинали затяжную операцию по выслеживанию друг друга. Кто первым незамеченным накрыл другого, тот и победил. Тактика и стратегия требовала рейдов в соседние дворы, хоть это нам не то, что запрещалось, но, скажем, не приветствовалось.


Летом возле каждого дома на асфальте мелом расчерченные клетки. Это классики. Так называлась игра, в которую играли девчонки. А как серьезно относились к “Казакам разбойникам”. Усаживались на скамейки, играли в испорченный телефон, или складывали руки лодочкой и что-то нужно было тайно переложить друг другу. Девочки постоянно, прыгали через резинку, что-то вязали, вышивали и вели свои разрисованные тетрадки с интересными стишками, анкетами для подружек и гадалками.


У мальчишек так же были свои игры. Характерными их особенностями было использование чего-то запрещенного, неодобрение взрослых и опасность для здоровья. И это не наркотики и секс, как подумают многие. Пацанские забавы – это, рогатки, самопалы, тарзанки и, конечно же перочинный нож! Нож являлся символом причастности к силе и его использовали для игр вне стен школы. Самая известная игра с ножом называлась «Земля». Два игрока рисовали на земле большой круг, разделенный пополам. Нужно было метать нож в кусок земли противника и по его положению определялось, какой кусок тверди будет отходить оккупанту. Играли до того момента, пока одному из игроков не оставалось на земле места куда можно поставить ногу.


Но стали раздаваться голоса: Саша, домой, Лена, домой. Это родители созывают своих детей по домам. Расходились нехотя, но знали, что завтра встретимся опять.


Вечером выходили подростки, собирались в беседках, болтали, хихикали, мальчишки бренчали на гитарах. Появлялись первые симпатии, влюбленности.


Двор был Вселенной в квадрате. Он был площадкой любых игр, которые только могло нам подсказать воображение. «Палки-стукалки сам за себя», «Лапта», «Рыбак и рыбки», «Пятнашки». Так же очень популярными были игры с мячом, такие как «Квадрат», «Десяточка» и «Вышибалы».


За основу сюжетно-ролевых игр брали самые «модные» на тот момент фильмы «Неуловимые мстители», «Чингачгук» или «Три мушкетера». Все эти игры были захватывающие, со сценарием пленения и очень подвижные. А после показа по телевизору «Робин Гуда» весь двор стрелял из самодельных луков.


А когда в соседских садах начинали созревать яболоки начиналась операция по отслеживанию «тыблок», что уже не вызывают оскомину и судорогу от кислоты. Сьедобные плоды тут же становились страшной тайной от соседских конкурентов, яблоню «пасли». До драк не доходило, но «право собственности» отстаивалось жестко. Так или иначе, яблоки вызревать не успевали, хоть никакого недостатка в витаминах не было. Просто игра и узы братства, плюс охотничий азарт.


Особым мраком тайны, в прямом и переносном смысле, были покрыты набеги на подвалы, где были общие кладовки. Стоило добыть ключ или найти лазейку в зарешеченном окне, как мы тут же становились флибустьерами, берущими дощатые, щелястые кладовки на абордаж. Жильцы складировали там всякий нужный и ненужный хлам. Верхом пиратского везенья была трехлитровка с компотом или вареньем. Это был пир горой вплоть до поноса.


Сказать, чтоб взрослые не ведали об очередном набеге и его предполагаемых участниках, нельзя. Но как бы закрывали на то глаза, списывая на неизбежный возрастной период. Красть-то, по большому счету, там было нечего… Гораздо круче могло влететь за несанкционированное проникновенье на чердак, откуда «слуховые окна» вели на крышу. Вот тут держись! Только пару раз мы в компании взрослых парней лежал на покатой, теплой крыше, слушая рассказы и млея от страха и восторга…


На пограничной территории между нашим и соседними дворами находился овощной.


И, начиная с августа на салабонов, то есть нас, возлагалась огромная ответственность – отслеживать прибытие грузовиков с арбузами. Едва завидев, надо было подорваться и оповестить старших пацанов, покуда не набежали конкуренты. Пять-шесть ребят помогали двум пьяным грузчикам кидать арбузы, за что нам позволялось откатить, сколько унесем. С трудом, короткими рывками, дотаранив бесценный груз до заднего двора, мы усаживались в круг, и начинался жор. «Разведке» полагалась доля наравне. Главное было не лопнуть и не обоссаться раньше, чем дойдешь до дома…


Еще одними красными днями в календаре были совместные походы в кинотеатр. Премьеры тогда были не часты, да нас и не на все водили. Поэтому любое посещение киношки сносило крышу напрочь.


Двор жил дальше, каждый день даря сюрпризы и открытия. Вспоминая сегодняшним умом этот уютный мир, невольно сравниваешь… Ах, как тогда он многим казался тесным, как докучал этот коллективный быт и власть «народного контроля». Так хотелось уединенности и личного мирка, куда не сунет нос никто. Ну, вот, имеем…


Только опять же сегодняшним умом осознаешь, что никакой бы террорист с авоськой гексогена или педофил — тогда и слово-то такого никто не ведал — не прошел бы не замеченным. Да, что там, мышь не проскочила бы. Все на виду и в курсе. Любовь и ненависть, дружба, зависть – все из одного котла.


Помнишь детство своё… Синяки на коленках…
Руки в свежих царапинах, лица в пыли…
Как всей дружной гурьбой мастерили тележки
Из тех старых колёс, что на свалке нашли.


И под ветра гуденье летели с горушки,
Непременно в крапиве терялся наш след…
А потом из колонки шипящую воду
Пили быстро, взахлёб…Как был нежен рассвет…


Помнишь яркие краски на наших кроватках,
Между прочим, с высоким наличьем свинца.
Чёрный хлеб за 16 (всего – то!) копеек,
Вентилятор, что летом жужжит без конца.


Мы весь день проводили в немыслимых спорах,
Возвращались домой, как зажгут фонари…
Мы до дрожи, подолгу плескались на речке
И почти до икоты смеяться могли.


Уходили с утра проглотивши свой завтрак,
И никто никогда нас не мог отыскать,
Ведь мобильников не было (это же надо!)…
Мы могли бесконечно во что - то играть!


Мы могли объедаться пирожными вдоволь,
Но никто на толстел – мы носились всегда…
А какой была вкусной, всего за копейку,
В жаркий день в автомате у рынка вода!


Мы в колхозном саду воровали черешню,
Нам от мам доставалось нередко потом.
И, сопя всей ватагой, строгали игрушки,
И играли в футбол нашим дружным двором,


И никто не катался на велике в шлеме,
Мы дрались, руки – ноги ломали порой,
И никто не бежал, если вдруг что случалось,
С грозной жалобой в суд… В общем, мир был другой.


У нас не было видиков, телеприставок,
И компьютеров тоже… Но были друзья…
Мы летели без спросу к ближайшему дому
Посмотреть детский фильм… Мы не знали «нельзя»…


У нас не было в школах, как нынче, охраны,
Домофонов и кодов подъездных дверей…
Как бы выжить смогли мы сейчас в этом мире,
Жизнь отныне не та… что – то треснуло в ней.


Покатилось, рассыпалось, съехало с трассы
И увязло в размытой дождём колее…
У тогдашних, у нас, было право на выбор,
Было право на риск, на ошибку – вдвойне.


Мы учились отстаивать в жарких дебатах
Убеждения, взгляды и мысли свои…
Мы учились творить, восхищались прекрасным,
В рощах пели для нас по ночам соловьи.


Наше детство и юность закончилось раньше
До того как правительство сделку свершив,
Обменяв на свободу - сухарики, чипсы,
Интернет – на порывы ребячьей души.


Нет, сейчас всё для блага и только с согласья…
На экране ТV запрещённого нет…
Я устало смотрю на безбедное детство,
Прижимая к груди мой счастливый билет

















Спасибо