Ленин и граждане ( 1 фото )

Захватив Зимний дворец, большевики разогнали Учредительное собрание, напали на Украину и помирились в Брест-Литовске с кайзером. Вчерашние союзники по Антанте отвернулись, а внутри страны ругались предателями, но Владимир Ильич Ленин всё предусмотрел: он переименовал большевиков в коммунистов, переехал в Москву — и был таков.

Теперь, когда империалисты сцепились на Западе, отбивая друг у друга французские равнины, можно было спокойно начинать гражданскую войну на уничтожение паразитов и других жителей. Для этого у коммунистов имелись террор и Троцкий. Террор позволял расправляться с людьми задолго до того, как они становились врагами, а Троцкий был просто Лев, пускай и Давидович.

Каждый занялся своим делом: люди в кожанках стреляли в безоружных, бойцы в будёновках — в кого прикажут, а между ними в Кремле расположился Ленин и поил кошек молочком.

Подавляющее большинство населения России было неграмотным, поэтому воюющие стороны определяли себя по цвету. Которые были за большевиков, коммунистов и за то, чтоб всем «буржуям кишки выпустить», — те называли себя красными, а кто стоял «за единую и неделимую», с проливами и возобновлением только что проигранной войны до победного конца, — тот шёл к белым.

Все остальные более-менее равномерно распределились между зелёными, чёрными и серо-буро-малиновыми.

Помимо политических, у коммунистов имелись ещё и противники национальные — бывшие жители царской империи, рассчитывавшие зажить в отдельных от России государствах. Этим они вызывали негодование и у красных, и у белых, но если генералы без лишних слов приказывали стрелять и вешать, то ленинская линия была куда тоньше.

Когда коммунисты могли напасть на какой-нибудь народ, то они так и поступали, однако если обстоятельства считались неблагоприятными, то с народом заключался мирный договор, и нападение откладывалось до лучших времён. Благодаря этому, а также условному признанию временных прав на существование этих самых народов, ленинская тактика приносила красным лёгкие победы и уберегала их тяжёлых поражений.

Пока Ленин занимался национальной политикой, Троцкий приступил к организации Красной армии: вернул всеобщий воинский призыв и поставил над призывниками бывших царских офицеров, обидно прозванных военспецами. Дело сразу пошло — военспецы командовали, красноармейцы помирали, а за тем, чтобы этот процесс не нарушался, внимательно следили комиссары в пыльных шлемах.

У белых такой стройной организации не было, мобилизовать масс они тоже не умели, а потому полагались на английские танки, казацкую конницу и колеблющуюся интеллигенцию. Однако танки поступали нерегулярно и мало, казаки больше думали о грабеже, а интеллигенция очень не любила военного произвола.

Не менее благоприятным обстоятельством для коммунистов стало и то, что их обещание передать фабрики рабочим, а землю крестьянам находило среди последних определённую поддержку. Белая же идея заключалась главным образом в отсутствии какой-либо идеи, за исключением естественного желания избавиться от Ленина и его чекистов. Это было немало, но для победы всё же совершенно недостаточно.

Вот если бы за белыми стояли обе столицы, мощный карательный аппарат или хотя бы союзники, то всё это не имело бы особого значения. Но столиц за ними не было, аппарат износился ещё при царе, а обессилевшая Антанта отделывалась вялыми французскими интервенциями в Одессу, да время от времени подбрасывала немного оружия.

А Ленину ничего подбрасывать не требовалось, потому как промышленные мощности и великорусское население всегда оставались при нём, при нём.

Вожди у белого движения тоже были так себе: одного почти сразу убили, другой на всех дулся и наступал веером, а третий вообще сухопутного дела не знал, поскольку был адмиральского сословия. Четвёртый же — барон (но не цыганский, а чёрный, хоть и датский), оказался со всех четырёх сторон хорош, но это его и сгубило, потому как стороны были крымские.

Так Владимир Ильич и Лев Давидович завоевали для Иосифа Виссарионовича одну шестую часть суши и немножко водички.

(с)