Нашелся он, сынок мой ( 1 фото )

– Что Вам, мужчина?

– Лотерейку дайте.

– Сами берите вон на стойке, некогда мне ... Деньги – без сдачи чтоб.

Сегодня Алла была особенно взволнованна. День такой намечался, столько надо успеть!

На почтамте-телеграфе, где она работала, с утра обычно было безлюдно. И сегодня – в понедельник, она делала отчёт. Спешила. Надо было отдать его начальнику, пока не пришел Борис.

Жених, как-никак. Хоть и невестой называть себя было как-то странно. Она уже сходила замуж однажды, и ей там не понравилось.

Думала, что так и останется с сынишкой на всю жизнь одна, пока не встретила его – Бореньку.

И работал он совсем недалеко – на самом большом в их городе заводе, совсем рядом с ее отделением почты. Забежал однажды, познакомились, закрутилось. В рабочем кабинете у Бориса стоял телефон, вот они и болтали без умолку.

А чего одной-то куковать? Да и парень хороший, и женатым не был.

И теперь у них с Борисом намечалась свадьба, а значит – суета и подготовка.

– А деньги перевести можно?

– По понедельникам не принимаю. Отчёт у меня.

Некогда было, некогда. А народ, как назло, отвлекал своими мелочными делами.

Алла уже зло кидала купленную газету на стойку, ворчала на непонимание и на бесконечные вопросы посетителей.

Не до них... Столько дел.

Она краем глаза заметила, как через порог, держась двумя руками за косяк, перешагнула старушка. Ну, вот ещё ...

Такие старушки были столь медлительны и тугодумны, что Алла решила какое-то время не обращать на нее внимание. Уткнулась в отчет – она почти его закончила.

А потом, не обращая внимание на посетительницу, начала отчёт отправлять.

Подождёт старушка, она ж не на прогулке ... дела.

– Что Вам? – Алла перебирала бумаги, квитанции, разложенные на столе. Тут был кавардак. Нужно было убрать все после отчета.

– Мне бы позвонить, милыя, – бабушка засуетилась и достала из ридикюля лист отрывного календаря.

На нем значилось – 5 сентября 1985 года. А ещё там был коряво нацарапан номер телефона с междугородним кодом.

– Вот номер, я очки забыла,– она бережно отдала Алле календарный листок.

И тут в дверь вошёл Борис, шумно, размашисто, неся за собой порывистую яркую свежесть. Алла расцвела в улыбке.

– Подождите пока, связи нет, – махнула она старушке, не глядя на нее, потому что сейчас ничего для неё не существовало, кроме него – её любимого Бориса.

Он по-свойски зашёл к ней за стойку. Они долго негромко обсуждали свадебные мелочи. Он достал список гостей, они черкали и писали заново. Потом он легонько потянул ее в подсобку и расцеловал в шею.

Ох! Её будоражил даже запах его сигарет.

Немного раскрасневшаяся, Алла вышмыгнула из подсобки, помахала вслед уходящему жениху.

Вот, неугомонный...

Ах да! Тут же старушка ждёт...

Что там у нее? Позвонить? Кажется, где-то тут календарный лист... Но где же он?

Алла пересмотрела весь стол с ещё несобранными квитанциями, немного перебрала бумаги, посмотрела на пол – не улетел ли листок? Может бабуля его забрала?

– Так что Вы хотели? – крикнула она старушке.

Та присеменила к стойке.

– Мне б позвонить, вот по номеру тому, что на листке календаря написан. Я ж Вам отдала.

И тут бы Алле и признаться, что никак не может найти она этот листок, но она не сказала этого. Если б сразу сказала ...

Но она постеснялась.

Если б хотя бы заполнила она квитанцию и переписала номер, то ... но она не сделала этого. Нужно было найти этот злополучный календарный лист.

Копаться при старушке в большом количестве бумаг было бы странно, она б заметила. Выслушивать претензии Алле не хотелось.

Алле нужно было время.

Она подняла трубку, сделала вид, что набирает номер, а потом объявила:

– Придите позже, сейчас линия перегружена, – спокойно попросила.

– Позже? А когда же позже, милыя?

– У меня обед с часу до двух. Вот после обеда и приходите. Должна быть связь.

– А листок Вы мне вернёте?

– Пусть у меня останется, вы же придёте сегодня.

– Верно, пусть останется. А то ещё потеряю, чего доброго, – очень быстро и просто согласилась старушка и осторожно направилась к двери.

И Алла видела в окно, как аккуратно, опираясь на палку, старушка отправилась к автобусной остановке.

Да где ж этот листок?

Алла перебрала все квитанции, лежащие на столе, заглянула во все ящики, обшарила углы, проверила стойку. Её отвлекали, но она обшарила все, посмотрела даже в подсобке, но листка старушки так и не нашла.

А может Борис прихватил его со своими бумагами? Ведь они писали тут список гостей.

Она позвонила ему на завод. Трубку взял именно он – телефон стоял рядом с его рабочим столом. Проверил бумаги, карманы, но листка не нашел. Сказал, что забегал уже в ресторан ...

Неужели выронил?

В обед Борис опять зашёл к Алле. Они вместе перекусывали.

– Теперь и делать что не знаю. Придет же..., – переживала Алла.

– Ну, скажи, что связи так и нет.

– Так завтра придет, или листок назад попросит. Я так поняла – она боится потерять, значит не записала больше нигде. Старая совсем.

– Господи, нашла о чем горевать. Набери любой номер, хоть мой вон рабочий. Скажем – не туда попала, да и все.. Или старичком прикинусь. Хи. Может любовь у неё старая. А может просто это слесаря номер какой, сломалось что-то у бабки ...

– Не похоже. Дорожит она им, видимо.

– Да брось ты, Алка, о ерунде такой переживать. Нашла о чем думать! Иди лучше сюда...., – и Борис схватил невесту в охапку.

Обед ещё не закончился, ещё только ушел Борис, а старушка уже стояла под окнами почты.

Вот напасть!

Алла мучилась, все еще пробовала найти календарный обрывок.

Старушка медленно вползла в отделение. Её опередила женщина с телеграммой. Алла оформляла телеграмму, а сама напряжённо ожидала разговора со старушкой.

– Это я, милыя. Вот, вернулась, – больше бабуля не говорила ничего, ждала.

– Сейчас...

Рука Аллы сама машинально набрала знакомый номер Бориса. Другого выхода она так и не придумала.

– Алло, алло..., – она протянула трубку старушке, – Говорите...

Господи, как просветлело лицо женщины! Она боялась брать трубку. Она смотрела на неё во все глаза и боялась.

– Я правда могу поговорить с сыном? – произнесла осевшим голосом.

– С сыном? – Алла сказала это почти в трубку, – Я не знаю! Возьмите трубку, говорите, – Аллу это ожидание угнетало и раздражало, она настойчиво отдавала трубку.

Она поняла вдруг, как сильно ждала женщина этого звонка, сколько дум продумала перед ним, как переживала ...

Алла нервничала. Что же будет?

– Сынок, Коленька, ты? – голос слабый, дрогнувший, трубку держит двумя руками, – А это я, мама. Это мама твоя. Мама. Вот нашла твой номер случайно в книжке. Думала, уж переехал ты куда. Не чаяла ... Голос твой и тот забыла. Забыла, – старушка заплакала, – Сынок ... Сыночка мой...

Она говорила и говорила. В трубке тоже раздавался голос, голос Бориса. Он отвечал, что-то рассказывал. Алла могла пойти в подсобку, взять смежный телефон и послушать, но она почему-то вся оцепенела. Ждала конца этой своей муке.

Из разговора Алла поняла, что старушка звонила наугад – номер провалялся в старой книге много лет. Звонила на авось, и не рассчитывала, что из этого что-то выйдет.

И вот ...

Подумать только, прошло столько лет, а сын на том же месте. И все в этом разговоре – и счастье, и боль, и прощение, и нежность...

" Я теперь ещё буду тебе звонить, сынок. Только ты отвечай. А я позвоню, обязательно."

И Алла совсем потерялась от осознания того, что эта ложь протянется и дальше, что старуха придет ещё, и Алла будет вынуждена опять соединять её с Борисом...

Нет ...

– Сколько с меня, дочка? – сказано ласково, с глазами горящими счастьем, – Вот возьми сколь надо, я опять очки забыла, – она протянула весь кошелек.

Алла раскраснелась от волнения. Что? Ах да, деньги! За это она ещё должна взять деньги, звонок же "междугородний".

Алла отсчитала сумму чуть меньше положенного. Иначе догадается старушка, что обман.

– Сынок мой, Коленька, нашелся..., спасибо тебе, милыя!

– Так мне-то за что?

– А за то, что нашелся, вот и спасибо. С лёгкой твоей руки... А я завтра опять приду. Во сколько лучше-то?

– Да как хотите – приходите. Мне все равно.

– Вот и хорошо. Значит, с утра и приду... А номер теперь есть у вас. Да? Нашелся он, сынок мой ...

Старушка и уходила совсем по-другому. Казалось, этот "разговор с сыном" придал ей силы. Ловко перешагнула через порог и с улыбкой быстро застучала клюкой по улице.

А Алла, отпустив народ, набрала Бориса.

– Борь, что мы наделали!

– Ловко, да? Вот я – артист. Пропал во мне великий актер, – он смеялся, – Ты деньги-то с нее взяла?

– Какие деньги? А, да, взяла, – при чем здесь эти деньги, Алла ещё не понимала. Ей просто было стыдно.

– Ну вот! Талант должен быть вознагражден. Заработали. Семейный заработок у нас уже.

– Борь, она ж и завтра придет.

– И хорошо. Звони – еще заработаем.

– Ну что ты, это ж ... Это преступление.

– Какое преступление!? Старая бабка в маразме сына своего узнать не может, а ты... В конце концов, мы такой подарок ей сделали – с сынком поговорила. За это стоит и заплатить.

– А если спросит она тебя чего завтра, чего ты не знаешь?

– Не дрейф, подруга, положись на меня...

– Борь, не хорошо это...

– Чего плохого-то. И бабка довольна, и нам – деньга.

В эту ночь Алла спала плохо. Вечером накричала на сына, за ерунду какую-то накричала, да ещё и под зад поддала. Так и уснул он со всхлипами.

А утром...

Утром у почты её уже ждала старушка. Видно было, что совсем давно стоит – устало прислонилась к перилам почтового крыльца.

Аллу такое зло накрыло! Старушка собралась зайти, но Алла отрезала:

– Рано пришли, еще полчаса до открытия, – она закрыла перед ней дверь.

Бросила сумку и раздражённо уставилась на телефон.

– Борь, ты на месте? Она пришла...

И опять старушка говорила и говорила с "сыном", а Алла слушала, сидя в подсобке, пока нервы не сдали совсем и она не нажала на рычаг, прерывая связь...

– Время кончилось. Сегодня больше нельзя, больше не будет связи..., – вышла из подсобки.

– Ах, жаль, как, милыя. Как жаль, – старушка мотала головой искренне расстроенная, – Не договорили. Сынок мой анженером стал, подумай-ка... Не договорили...Завтра тогда приеду. Завтра.

И опять Алла взяла плату.

А потом вспоминала и жалела, что прервала разговор. Какими глазами смотрела на неё старушка, как страдала она, как стояла потом под окнами и все смотрела на них, наверное, в надежде, что позовут её обратно, что появилась связь.

Старушка приходила ежедневно. И Алла соединяла её с Борисом или выкручивалась, как могла, когда Бориса на работе не было. То линия была перегружена, то технические поломки, то трубку на том конце не брали.

При встречах жаловалась Борису на старушку, говорила, что надоела она ей своими визитами. Спрашивала его совета – как быть?

– Да отправь ты ее на фиг, раз надоела тебе. Делов-то. Скажи, трубку не берут там, да и все. Уехал сын. Давай скажу, что уезжаю.

– Ну, а спросит – куда, а попросит звонить, что ответишь? Как теперь ей без сына-то?

– Да нам-то какая разница! Чего ты к этой старухе привязалась? Пошла она в баню. Деньги только не возвращай. Наши они. И свадьба у нас скоро! – он придвинул Аллу к себе, – Эх и гульнем, Алка!

И у нее совсем не закружилась голова от волнения с этими его прикосновениями, как прежде, не прыгнуло внутри радостное сердце. Её раздражал запах его сигарет.

Сейчас она думала о старушке. И это раздражение день ото дня накапливалось, как снежный ком.

– Алла, давай вечером в кинишку сходим. Ребята хвалили.

– А Кольку с кем оставлю, Борь? Боится он вечером.

– Ничего с ним не случится, мужик же растет. Пошли.

– Нет, не пойду. Мал он ещё, чтоб вечером одного оставлять.

– Ты чего, Ал, обиделась что ли на что?

– Нет, просто ... Просто старушка эта из головы не выходит. Еле ходит она, копейки уже пересчитывает и подозреваю, что не доедает ради разговоров этих с тобой. Смотрела она тут на булку в руках малыша. Голодная она, Борь. А я уж и не беру с нее много, но люди ж кругом, бывает, что и нельзя не взять. А ты все врешь и врешь...

– Я что ли вру? Да я ж тебя выручаю, глупая.

– Не могу я так больше, Борь. Стыдно мне, понимаешь?

– Ничего не понимаю. Чего стыдно-то? Бабка ходит – счастливая... А деньги, деньги лишними не бывают.

– Господи, ну что ж ты ...такой! Совсем без сердца что ли?

Алла уже не понимала себя. Сейчас в Борисе её раздражало все. И они начали сначала ссориться по пустякам, а однажды повздорили и сильно.

А как же любовь, а приближающаяся свадьба?

Старушка опять ждала возле почты. И опять с раннего ранья. Дрожала, как осенний лист. Заболела что ли?

– Проходите, присаживайтесь. Сейчас соединю я Вас. Что-то плохо Вы выглядите, замёрзли?

– Есть чуток. С пяти тут. Не спится мне, все разговора с сыном жду, – старушка и говорила совсем больным голосом.

Она привалилась к стойке, откашлялась и взяла трубку. Алла отправилась в подсобку и подняла трубку смежного телефона.

– Это я, сынок. Здравствуй!

– Здравствуй! И не надоело тебе это?

– Что? Что, сынок?

– Говорю, достала ты меня своими звонками, мамаша! Пристала, как банный лист к ж..., и не отдерешь. Может хватит уже звонить каждый день ....

Алла нажала рычаг и почти бегом выбежала из подсобки. Вот скотина Боря – мстит ей за ссору.

– Ох, простите. Я, кажется, не с тем номером Вас соединила.

Старушка смотрела на телефонную трубку, издающую короткие пронзительные гудки и не слышала Аллу.

– Вы слышите меня? Слышите? – Алла обошла стойку и взяла трубку из рук старушки.

Мужчина в военной форме, посетитель, помог бабушку усадить.

– Это я виновата. Я не с тем номером Вас соединила. Простите. Это был не тот номер.

– Ну, что ж Вы, девушка, – видя состояние старушки, попенял военный, – Так и до инфаркта недалеко. Может скорую?

Старушка, наконец, пришла в себя.

– Да что ты, милыя, ты не виновата. Тот номер, тот. Я ж голос сына из тыщи узнаю. Ты не виновата. Это я виновата во всем... Виновата пред ним. Да...

Она смотрела в одну точку, но никого не хотела отвлекать. Поднялась и, тяжело опираясь на клюку, пошла к выходу.

Алла вернулась за стойку, обслуживала военного, а на почту заходили ещё посетители. Зашёл и здорово выпивший мужчина, он шатался.

Краем глаза Алла все ещё наблюдала в окно уходящую старушку.

Ну, вот и все. Хорошо, что конец этой истории. Как же она потрепала ей нервы! А теперь все кончилось, старушка больше не придет – и прекрасно.

Жизнь опять войдёт в привычную колею. Без этой тянущей совесть лжи.

И хорошо. И хорошо...

Алла обслуживала клиентов и повторяла это "и хорошо".

– А почем этот журнал у вас?

– Что?

– Почём журнальчик, говорю?

– Простите... Я ...

Она вдруг метнулась к двери и прямо в тоненькой кофточке выскочила на холодную осеннюю улицу. Посетители удивлённо замерли.

– Э! Ты куда? А кто меня с Новгородом соединять будет? – кричал выпивший мужчина.

Алла неслась к автобусной остановке. Только б успеть. Ведь она так и не знает адреса старушки. Только б успеть!

Она успела. Бабушка понуро сидела на скамье, не дойдя до остановки. Видимо, сил не хватило. Алла бросилась к ней, присела в ногах и залепетала, как обиженный маленький ребенок.

– Простите, простите, простите меня. Это все я, все я... Я потеряла ваш лист календаря ещё тогда, в самый первый раз. Это не ваш был сын, это Борька, жених мой. Это не ваш Коля, это Борька с вами говорил всегда. Простите меня, простите....

Прохожие оглядывались. Старушка сначала ничего не поняла, просто испугалась такого напора девушки, успокаивала её.

– Не волнуйся так, не волнуйся, милыя. Это я виновата...

– Нет, не Вы. Это я...

И Алла опять и опять объясняла бабушке свой обман. Объясняла, пока та не поняла.

– Не Коленька? Как – не Коленька?

– Пойдёмте, пойдёмте со мной! Я вас чаем напою, перекусим. Деньги вам все верну. Пойдёмте.

На почте военный успокаивал разбушевавшегося пьяницу. Тот схватился за стойку и неистово тряс её, понося всех вокруг и требуя услугу.

Алла усадила бабушку в подсобке и быстро обслужила клиентов, и пьяницу тоже соединила с Новгородом, и тот, как будто протрезвел – общался с женщиной.

А потом они с бабулей пили чай. Алла все каялась в содеянном, а Вера Изотовна рассказывала ей о сыне.

Он приезжал тогда, в 85-м, ещё когда они жили в Саратове. Оставил телефон, а потом они поссорились крепко. Обида была долгая... А вскоре они с новым мужем переехали.

Когда материнское сердце остыло, оттаяло, пробовала она телефон найти, да так и не смогла. Искала сына долго по инстанциям, но ...

Утеряла связь с сыном окончательно.

А недавно взяла в руки старую книгу. Случайно совсем взяла, а там он – листок этот с телефоном.

– Как Бог послал на старости лет..., – она улыбнулась, а потом потускнела взглядом – вспомнила события последние, – Но, видать, и прям Бог наказывает.

– А я не пойду замуж, Вера Изотовна. Подумала – нет, не пойду. Не смогу я с ним, хоть и сама не подарок. Лучше уж одна. Проживу как-нибудь. Жила же раньше. А Вы не унывайте. Я помогу Вам сына найти. Да и одну не оставлю. Теперь уж точно. С сынишкой Вас познакомлю. Его, кстати, тоже Колей звать. Виновата я перед Вами, ох, виновата.

Алла вызвала Вере Изотовне такси, совсем старушка обессилела от таких волнений.

А когда попрощалась и возвращалась обратно на почту, наклонилась, чтоб подобрать бумажный почтовый мусор. Начала мять в руках, чтоб выбросить, как вдруг... у неё в руках – календарный лист от 5 сентября 1985 года, а на нем – номер телефона. Откуда он тут, на полу?

И вспомнилось, как пьяный посетитель рьяно тряс стойку. Неужели лист все это время был там – застрявшим между стойкой и стенкой стола? Да, только так и могло быть...

Алла моментально набрала номер.

– Они переехали, сейчас дам новый их телефон, – милый женский голос.

И вот уже низкий голос на том конце провода ...

– Да, я Николай Пантелеймонов. Да, мать – Вера Изотовна. Вы нашли ее? А я искал и не смог...

– Как я счастлива, Николай, как счастлива! Я ... Я слов не нахожу. Я плачу, Николай. Она сегодня же приедет на почту, я привезу её. Она позвонит. Вы только дома будьте. Ждите звонка от матери ... Умоляю Богом, ждите! А я поехала за ней, поехала уже, Николай...