Перерождение ( 1 фото )

Когда Дима предложил отдать наши последние деньги нищему, я, не зная, как реагировать, просто посмеялся и сказал, что нам тогда придётся топать до дома пешком. Диму этот ответ, кажется, устроил, так как через минуту он уже поддевал пальцем последний рубль, что никак не хотел выбираться из маленького кармашка кошелька на этот собачий холод. И я его полностью понимал. В такую погоду хотелось ехать домой, сидя в нагретом печкой салоне какого-нибудь Uber, но никак не топча заветренную грязь из песка и подтаявшего снега.

Лохматый бомж в прожжённой сигаретами синей болоньевой куртке и коричневых вельветовых брюках принял деньги как-то безучастно, в ответ лениво осенив нас неполным крестом, невнятно пробормотав что-то о благодарности Всевышнего и нашем вечном здравии. Убрав деньги во внутренний карман куртки, он снова вытянул руку, повернув желтой ладонью кверху.

― Не, ну ты смотри на него. Да он же пропьет всё! ― не в силах смириться с утратой, набросился я на Димку, когда мы отошли от мужика на десяток метров.

― Ты бы с радостью сделал то же самое.

― Это другое. Посмотри на него ― здоровый мужик! Он разве не в состоянии пойти работать?

― А ты не в состоянии пройтись пешком? Посмотри на себя ― заплыл весь и закис, ― Димка не хамил и не повышал голос, просто указывал на те вещи, которые я и сам прекрасно знал.

Я бубнил ещё минут десять, пока губы не обветрились и не треснули. Облизнув их в очередной раз, я почувствовал соленый привкус крови и наконец замолчал.

Сырой ветер вырывался из дворов, залезая мне под куртку и щекоча ребра. Хотелось как можно скорее добраться до родного квартала, где всегда было немного теплее. Может, это потому, что район находился близ химического завода, а возможно, меня грели мысли о том, что до́ма ждет суп с клецками и бутылка егермейстера.

Я ускорил шаг, но Дима предпочел не торопиться и всячески тормозил меня, намекая на то, что нужно насладиться и без того коротким днём.

― Машину толкнуть не поможете? ― окрикнули нас два здоровенных «лба», явно налегающие всё своё свободное время на спорт.

― Поможем! ― охотно согласился Дима.

Мне хотелось выть от злости и безысходности. Ну почему? Почему я всегда должен идти у него на поводу? У меня ведь даже перчаток нет. Эти двое явно не выглядят слабаками ― вполне бы справились сами.

Дима, кажется, не разделял моего недовольства и охотно встал в стойку, уперев ноги в асфальт. Пришлось помогать, иначе я бы выглядел полным козлом.

― У меня рукава теперь в грязи, ― жаловался я, ища глазами чистый снег.

― Хватит ныть! Будь у тебя машина и попади ты в подобную ситуацию, сам был бы рад, если бы тебе помогли.

― Но у меня нет машины! И уже давно! А эти двое вполне справились бы сами! Два кабана, которые эту машину поднимут и руками перенесут! ― я снова выплёскивал своё недовольство наружу, и кровь на губах потекла с новой силой.

Дима меня даже не слушал. Он спокойно шёл себе дальше, смотря по сторонам, словно выискивая, где ещё прыснуть своим великодушием.

Успокоиться ему было не так просто. То фантик поднимет, то подбежит к подъезду и придержит дверь. Всё это выглядело смешно и немного бесило. В мире творится черт-те что: голод, войны, пандемии, коррупция ― а этот тип своими потугами борется со вселенским злом при помощи йодовой сеточки. Вот именно так это и выглядело.

С Димой мы познакомились недавно, но он, как репейник, зацепившийся за штаны, всюду следовал за мной, распространяя свои семена.

Деньги у нас, кстати, закончились сегодня тоже не просто так. Мы как раз собирались покидать офис нашего арендодателя, у которого мы снимаем склад. Он забыл записать показания счетчиков за прошлый месяц и не выставил счет. Это было настоящее новогоднее чудо, хотя на дворе стояла середина марта.

― Вы нам в том месяце электричество не посчитали, ― резанул меня словами, точно тупым ножом, Дима, когда мы прощались со стариком.

Тот улыбнулся и назвал Димку хорошим парнем.

«Хороший парень не будет сам себе палки в колеса вставлять!» ― думал я, доставая из кошелька последние смятые купюры, но вслух ничего не сказал, а лишь улыбался.

Скажу честно, Диму я ненавидел и хотел от него избавиться. Он не понимал намеков, не понимал угроз. Любой нормальный тип уже давно бы обиделся и ушел, но в том-то и проблема, что Дима не был нормальным.

Поначалу к нему начали тянуться все мои друзья, постепенно оттесняя меня в тень. Он очаровал всех своей добротой и отзывчивостью, а меня бесило, что он не лицемерил и был таким в действительности.

Постепенно я начал замечать, что Димой заинтересовалась моя супруга. Нет, я, конечно, не ревнив, ведь моя жена не из ветреных, но покоя все равно больше не было. Они часто разговаривали, шутили несмешные шутки, в коих не было той перчинки, которую я называл юмором, а моя жена ― грязью и пошлостью. Всё у этого парня было с улыбкой: дела, слова, отношение к деньгам и даже я. Он улыбался мне всякий раз, когда я пытался его оскорбить или унизить.

Ничего не выходило. Я начал пить. И его спаивал за свой счет. Диме это не нравилось, он всегда ныл, что алкоголь разрушает его. Это-то мне и было нужно.

Я стал водить его по кабакам и закусочным. Поил его сначала дорогим алкоголем и медленно перешел на сивушную подделку. Дима почти скатился и стал таким же, как и я, почти потеряв свою индивидуальность. Но тут вступилась моя жена. По сути, это была измена в чистом виде, и я ненавидел её за это.

Она присела нам обоим на мозг. Меня отчитывала за то, что я зачем-то всё порчу, а Диму ― за то, что поддается. В итоге он пошел на поправку, а я совсем зачах. Я знал, что она уйдет к нему, и это случилось сегодня.

Мы поднялись на родной этаж, разулись и зашли в квартиру. Дима чувствовал себя хозяином моего жилья, моей жизни, моей жены. Он вытащил откуда-то букет полуживых цветов, которые купил у бабушки возле остановки.

Я посмеялся над ним, но промолчал. Жена пригласила нас за стол, поставила тарелку супа с клецками и нарезала хлеб. Я попросил достать бутылку егермейстера, но она сказала, что давно отдала её соседу. Я хотел было накричать на неё... Но тут она поцеловала меня так сильно, как никогда в жизни не целовала, и поблагодарила за то, что я так сильно изменился.

― Я люблю тебя, Дим, ― сказала она.

И я исчез. Раз и навсегда. Дима победил. Он выселил меня из собственного тела. Никакого больше Дмитрия Сергеевича, злого и подлого жмота, что никого и никогда не ставил вровень с собой. Никакого алкоголя. Теперь был только Дима ― добрый и отзывчивый, вечно молодой парень. Он появился в тот день, когда я оказался в одном шаге от смерти. Добрые люди вытащили меня из горящего авто. Тогда-то он и родился. Дима был частью меня, способной на добро и созидание. И со временем эта часть победила, оставив всю злобу и ненависть позади.

Александр Райн