Новая волна эмиграции сильно проигрывает «старой» ( 1 фото )

Фото: afterrussia.world

Текст: Николай Стороженко

Ряд музыкантов, эмигрировавших из России на фоне СВО, выпустили совместный сборник песен, сравнив себя с пассажирами «философского парохода» столетней давности. Это не просто попытка привлечь внимание к своему творчеству, но и вызов для тех, кто остался. Подобное сравнение само по себе указывает на неадекватность «либеральной волны» эмиграции 2022 года.

Сборник After Russia (то есть «После России») приурочен «к 100-летию первой эмиграции из России». Так его, а заодно и себя позиционируют участники проекта: «Ногу Свело!», «Порнофильмы», «АлоэВера», Монеточка, Tequillajazzz и некоторые другие музыканты, в том числе признанные в России иноагентами.

То есть событие это, скорее, общественно-политическое, чем музыкальное. И участники проекта претендуют на то, что им есть что нам сказать. Такая претензия требует отдельного комментария.

Цифры и факты

То, что «сборник приурочен к 100-летию первой эмиграции из России, которая проходила в 1922–1923 годах», говорится, в частности, на сайте проекта.

В реальности послереволюционная эмиграция из России началась раньше 1922–1923 годов. Собственно, сразу после революции и началась, то есть в 1917 году, а 1922–1923 годы – это ее завершающий аккорд, когда на пяти так называемых философских пароходах из страны уплыли Иван Ильин, Николай Бердяев, Питирим Сорокин и другие большие умы.

Но и послереволюционная эмиграция в целом не была «первой», о чем должно быть известно и школьнику. И при Иване Грозном была волна эмиграции (князь Курбский), и в Смутное время была – немало народу в польском обозе уехало.

Впоследствии тоже хватало таких, кто предпочитал быстро убежать на Запад вместо того, чтобы долго-долго ехать на Восток. Как государство Россия справила свое первое тысячелетие еще в позапрошлом веке. В ее истории хватает всего – и эмиграций в том числе.

Кстати, с 1921 по 1931 годы в Советскую Россию вернулись более 181 тыс. человек. И большая их часть – 121 тыс. вернулись в 1921-м. То есть за год-два до того периода, в котором создатели After Russia разглядели «первую эмиграцию».

Этот пробел в их исторических знаниях – не главный. Отсылка к 1922–1923 годам сомнительна еще и потому, что уплывшие, например, на «философских пароходах» не были эмигрантами в истинном смысле этого слова. Они не уезжали из России добровольно, порывая с родиной по политическим мотивам. Их из России выслали по политическим мотивам.

Несмотря на тысячи уехавших ранее, эти люди оставались на родине и уезжать не планировали. Чтобы избавиться от них, лидерам революции пришлось прибегнуть к насилию.

«Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно», – так объяснил решение Лев Троцкий.

Слово «вышвырнуть» в данном случае описывает не только принудительный характер убытия, но и сопутствующие обстоятельства.

«Высылаемым разрешалось взять: одно зимнее и одно летнее пальто, один костюм, по две штуки всякого белья, две денные рубашки, две ночные, две пары кальсон, две пары чулок. Золотые вещи, драгоценные камни, за исключением венчальных колец, были к вывозу запрещены; даже и нательные кресты надо было снимать с шеи. Кроме вещей разрешалось, впрочем, взять небольшое количество валюты, если не ошибаюсь, по 20 долларов на человека; но откуда ее взять, когда за хранение ее полагалась тюрьма, а в отдельных случаях даже и смертная казнь», – так описаны события столетней давности в мемуарах одного из пассажиров «философского парохода».

Это совсем не похоже на обстоятельства отъезда современных артистов, журналистов и блогеров, которые свободно сдают-продают по доверенности свои квартиры или выводят депозиты через крипту – и отнюдь не по 20 долларов.

Эмиграция им. Даннинга-Крюгера

И на пароходах, и своим ходом Советскую Россию покинули очень разные люди. Одни имена забыты всеми, другие известны всем: в эмиграции порой оказывались люди национального значения. Помимо названных выше, это Константин Бальмонт, Федор Шаляпин, Сергей Рахманинов.

Какие-то неубедительные в XXI веке получаются «пароходы» с Монеточкой или «АлоэВера». Ладно, нету глыб. Но ведь и булыжников нету. Только щебень.

Если уж проводить аналогии, то не с Сорокиным и Рахманиновым, а с Аграфеной Заволжской:

«Увозил меня полковник за кордон / Был он бледный, как покойник, миль пардон».

Это, кстати, тоже часть русской культуры. Но как-то сдюжила без нее Россия.

Но основной смысл претензии к аналогии с событиями 100-летней давности не сводился к фразе «раньше были времена, а теперь – мгновения». Штука в том, что нынешние эмигранты «не тянут» не только собственным масштабом, но и масштабом своих поступков – но трагически этого не осознают.

Тот же Шаляпин памятен не только тем, что он безусловный вокальный гений, но и тем, что во время Первой мировой войны на его пожертвования были открыты два госпиталя, и тем, что, живя в эмиграции, сохранял российское гражданство.

Кому и на что жертвуют сегодняшние эмигранты? Паспорта каких стран они вожделеют получить?

Очень немногие пассажиры настоящих «философских пароходов» превратили свой отъезд в самостоятельную ценность и средство заработка. Проще говоря, не начали расписываться в лояльности к иностранным правительствам, не стали сотрудничать с врагами своей родины, не желали ей открыто распада, военного поражения и так далее.

И это не случайность. Шаляпин, например, уехал (и советская власть запретила ему возвращаться), а Мария Дейша-Сионицкая осталась, работала, преподавала, организовывала концерты, растила смену. И невозможно себе представить Шаляпина, грозящего, что он будет стрелять в Марию Дейша-Сионицкую, как какой-нибудь Артур Смольянинов (признан в РФ иностранным агентом).

Таким образом, послереволюционная эмиграция и философские пароходы – сами по себе, Покровский и Монеточка – сами по себе. Не смешивать, не взбалтывать.

Попытка провести между ними аналогию и выдать общее (те уехали – и мы уехали) за некую преемственность – это великая пошлость людей, привыкших считать себя Россией, но не знающих и не понимающих ни ее историю, ни своего места в ней.