Научный подвиг этнографа Кузнецовой ( 1 фото )

Подвиги совершают не только на войне и не только во время катастроф. В истории науки также нередки ситуации, когда ради получения знаний ученые терпели лишения и преодолевали невероятные трудности, а иной раз рисковали жизнью. В этом ряду стоит и научный подвиг советского этнографа Варвары Григорьевны Кузнецовой.

Становление ученого

Варвара Кузнецова трудностей не боялась с самых ранних лет. В юности работала учительницей в национальной марийской школе, по комсомольской путевке поехала на лесозаготовки на Дальний Восток. Окончив истфак Ленинградского университета, устроилась в 1939 году на должность научного сотрудника Государственного музея этнографии народов СССР. Всю блокаду провела в Ленинграде: трудилась на строительстве оборонительных сооружений, в рядах пожарного отделения спасала музей от попадавших в него зажигательных бомб, затем работала в госпитале.

После окончания войны она поступила в аспирантуру по специальности «Этнография северной Азии». Ее первый научный доклад был посвящен чукчам. Определив, таким образом, область своих научных интересов, Варвара, разумеется, не могла остаться в стороне, когда началась подготовка к большой комплексной экспедиции на Чукотку.

Как этнографы изучали чукчей

Чукчи (самоназвание «луораветлан» — «настоящие люди») – один из коренных народов крайнего северо-востока Азии.

Вопреки представлениям, сформированным известными анекдотами, чукчи – народ воинственный, гордый и жесткий, привыкший выживать в невероятно сложных условиях крайнего Севера. Этнографическое изучение чукчей представляет огромный интерес еще и потому, что быт и уклад жизни этого народа, по всей видимости, очень похожи на уклад наших далеких палеолитических предков в ледниковом периоде.

Первый фундаментальный труд о чукчах создал в конце XIX века русский этнограф В.Г. Богораз. Огромный вклад в изучение языка, истории и культуры этого народа внесла Северо-Тихоокеанская экспедиция, работавшая в этом регионе на средства американского мецената Джесупа на рубеже веков. Была проделана колоссальная работа по комплексному изучению народов, живущих по обеим сторонам Берингова пролива. Азиатскую часть исследований провели Богораз и его коллега В. Иохельсон.

Впоследствии этнической историей чукчей занимались советские ученые Г.М. Левин, И.С. Вдовин и другие.

Экспедиция, предпринятая в 1948 году, была задумана, отчасти, как продолжение Джесуповской. В частности, предполагалось выяснить пути проникновения древних людей на Американский континент, лучше понять историю взаимоотношений здешних народов.

Научный подвиг Кузнецовой

Экспедиция отбыла на Чукотку в апреле 1948 года. Варвара Кузнецова работала, как говорят этнографы, в полевых условиях, то есть, жила среди кочевых чукчей в течении трех лет. Это было в районе реки Амгуэмы, в наиболее удаленных от цивилизации частях тундры.

Отправляясь в эту даль, она, разумеется, отдавала себе отчет в том, что будет непросто. Но пережив лесоповал и блокаду, молодая женщина не особенно боялась. Она полагала, что раз на Чукотке имеются колхозы (в газетах писали, что есть), она сможет устроиться на какую-нибудь административную должность. К работе в поле ее готовил выдающийся лингвист И.С. Вдовин, учивший чукотский язык еще у Богораза. До сих пор неясно, как Варвара ухитрилась скрыть от него свое незнание чукотского языка. В путь она отправилась, взяв с собой чукотский букварь,  легкомысленно полагая, что этого достаточно.

Кроме того, институт этнографии выдал ей спальный мешок из меха и овечий полушубок (который в условиях тундры оказался совершенно бесполезным). Еще у Варвары Григорьевны было несколько ящиков разных необходимых вещей. Прежде всего — фотоаппарат и пленки, а также бумага и карандаши для письма. Подарки для чукчей – бусы, зеркальца, иголки с нитками, наперстки и другие мелочи – тоже заняли целый ящик.

Добравшись до места, этнограф поняла, как она ошиблась. Колхоз «Тундровик» существовал только на бумаге. На деле он представлял собой большую чукотскую семью, кочевавшую по необозримой тундре. Председателем был Тымнэнэнтын – глава этого чукотского клана.

Вначале Кузнецову принимали, как гостью. Но позднее стали воспринимать как обузу. Работать наравне со всеми Кузнецова не могла, просто не имела нужных навыков, но кормить ее приходилось, поскольку она была русская, а русских чукчи привыкли воспринимать вроде как начальников. Мало ли что они скажут, если эта странная женщина вдруг умрет? Был найден компромиссный вариант: Варвару стали плохо кормить и практически издеваться над ней, давая ей понять, что она тут никому не нужна.

Особенно тяжело стало, когда умерла жена Тымнэнэнтына, и он взял другую. Молодайка взъелась на Варвару, плевала ей в лицо, не позволяла спать в пологе – так называется теплая часть чукотского жилища, кормила практически объедками. Зато Варвара Кузнецова стала свидетельницей и описала настоящий чукотский свадебный обряд – едва ли не первая из этнографов.

Чукчам не нравилось, что она жжет по ночам свечи, делая записи. Они считали, что так Варвара колдует, наводя порчу. Однажды хозяин в сердцах уничтожил один из ее дневников. Питаться приходилось такими «аппетитными» блюдами, как содержимое оленьего желудка и волчеедина (недоеденное волками оленье мясо).

Вот несколько записей, сделанный Кузнецовой во время ее скитаний.

«Как я страдаю от вшей и грязи, до крови расчесываю тело»

«За утренним чаем Тымн[энэнты]н сказал мне, что я совсем не думаю и не беспокоюсь, что скоро наступит зима — данные им две шкуры мне на одежду так и лежат никем не обработанные. Я сказала — Раглин’аут не сможет сделать? Хозяйка посмотрела на меня и ответила — конечно, нет, женщина одна, нет женщины-​работницы... Я начала счищать мездру шкуры. Жарко, тяжело».

«Для меня это был тяжелый, гнетущий день. Вчерашнее, вечером высказанное недовольство Тымн[энэнты]на, хозяйка возвела в квадрат и сегодня в его отсутствие кричала на меня, как на рабыню или еще хуже, как на скотину. — Иди за хворостом, работай, только кушаешь. Я стала выбивать айкол... Этих айкол много, после 4-х или 5 выбитых шкур я остановилась отдохнуть. — Если ленишься выбивать айкол, иди за хворостом, — опять завопила она».

«Хозяева, как и всегда, кушали хорошие жирные куски, мне — полусырую пленку мяса. Всегда полуголодная, истощенная, исхудавшая, наяву вижу кастрюлю с горячей кашей. Хлеб, картошка, каша, все равно что, лишь бы досыта поесть, не ощущать бы ежедневно полуголода. Моя жизнь у Тымн[энэнты]на хуже блокадного периода в Ленинграде, лишь бомбежек да обстрелов нет, а голод мой мучительнее блокадного».

Вернувшись после трехлетней экспедиции, Кузнецова защитила диссертацию. Но больше заниматься наукой не смогла, сказались тяжелые условия жизни, они спровоцировали образование кисты головного мозга.