ЕГЭ оказался под следствием ( 3 фото )

За дело или попусту глава Следственного комитета раскритиковал единый госэкзамен

София Сачивко

626


Материал комментируют:


Дмитрий Журавлев

Председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин призывает отменить единый государственный экзамен (ЕГЭ) и возродить советскую школу образования.

«Она была лучшей в мире, это все признавали всегда, и на это должны быть направлены наши законодательные предложения. Отменить ЕГЭ - это просто пытка какая-то для молодежи», — заявил он на конференции «Роль права в обеспечении благополучия человека».

Раскритиковал глава СК также современные учебники по истории и виртуализацию высшего образования, в результате которой теряется контакт преподавателя и студентов.

Предложение Александра Бастрыкина поддерживает и заместитель председателя Государственной думы Петр Толстой.

«ЕГЭ — не просто пытка для молодёжи, а абсолютно тупиковая ветвь развития системы образования. И отказаться от этой формы „оценки“ знаний следовало ещё на этапе пилотного проекта», — написал он на своей социальной странице.

Правда, возвращаться депутат предлагает не к советской, а к русской системе образования, с ее подходами к воспитанию человека и гражданина.

«Чего хотели добиться люди, ломавшие наше образование и вслепую копировавшие западный опыт? … Сегодня битва за образование, а следовательно — за наших детей, это один из главных приоритетов», — уверен он.

Петр Толстой считает, что отмена ЕГЭ может стать достойным вкладом в победу в этом нелегком сражении. А вот его коллега Светлана Бессараб полагает, что истина где-то посередине.

«Благодаря ЕГЭ множество наших детей поступили в самые престижные вузы страны. Такая дорога была объективно для них закрыта, когда были обычные экзамены, и мы сняли многие вопросы коррумпированности», — пояснила она RT.

Споры вокруг ЕГЭ идут давно, за много лет существования эта система претерпела определенные изменения, однако отказываться от нее власти не хотят. Как ранее заявили в Рособрнадзоре, полный отказ от ЕГЭ необоснован.

«Это может привести к понижению качества образования, так как единые подходы и процедуры, организованные на федеральном уровне, мотивируют школьников к обучению», — уверены в ведомстве.

Кроме того, там считают ЕГЭ эффективным механизмом отбора абитуриентов для поступления в вузы. Сторонником такой формы проверки знаний является и помощник президента, экс-министр образования и науки Андрей Фурсенко, который считает, что ЕГЭ — «это некий уровень вступительных испытаний, билет, где человек демонстрирует возможность учиться дальше». Правда, чиновник не отрицает, что кроме плюсов ЕГЭ имеет и минусы.

— Когда все это началось, я относилась к этому с ужасом, — рассказала декан факультета международного бизнеса и делового администрирования Института бизнеса и делового администрирования (ИБДА) РАНХиГС, доктор философских наук, профессор Ирина Колесникова.

— Ужасно, потому что смысл ЕГЭ сводится к тому, что люди учатся угадывать правильные ответы. Натаскивание на технику выполнения этих заданий уводит на двадцать пятый план способность мыслить, рассуждать, аргументировать, формулировать и вообще думать.

С другой стороны, ЕГЭ, к которому мы сейчас немножко попривыкли, определенное техническое удобство создает, освобождая от необходимости проводить собственный экзамен. Но, понимаете, я рассуждаю не как штабной, а как окопный генерал, то есть как человек, который сталкивается с этим каждый год и все понимает.

Вернутся к традиционной системе, мне кажется, уже не получится, надо искать какие-то гибридные формы, не сводя все к ЕГЭ. В каких-то моментах тестовая форма уместна, в каких-то от нее надо отказываться. Даже не потому что столько сил вложено разработчиками ЕГЭ и уже сформировалась привычка, а потому что в этом есть определенное рациональное зерно.

Подготовку к экзаменам надо дифференцировать в зависимости от предмета. Я не представляю, как можно проводить ЕГЭ по литературе. Какого цвета была лошадь у Болконского? Это не серьезно.

Конечно, детям надо учиться работать с информацией, потому что в современном мире интеллект приобретает дополнительный вес. Чем больше информации, тем больше требуется мозгов, чтобы отбирать необходимую, находить главное, отметать второстепенное.

«СП»: — Что можно оставить на ЕГЭ, тестовую форму?

— Наверное, физика, математика. Точные науки, которые допускают оцифровку. Там это возможно, а гуманитарные вещи из сферы ЕГЭ надо выводить, потому что мы возвращаемся в не лучшие моменты советского прошлого, когда гуманитарная составляющая образования была фактически выхолощена.

Гуманитарные дисциплины предполагают возможность и способность сформулировать и обосновать собственное мнение. Собственное мнение в формате ЕГЭ не проходит. Более того, детей этому не учат, и это большая беда. Без этого нет никакого критического мышления, о котором говорят очень часто формально. Критическое мышление предполагает способность критически посмотреть на мнение других, обосновать свое. Когда все сводится к набору баллов, технике угадывания ответов, к процедурным, а не смысловым вещам, то это выхолащивание не только сути гуманитарного образования, но и образования вообще.

Эти пробелы приходится восполнять на первом курсе. Ребята хорошие, они не виноваты, что учились в таких требованиях. Их надо просто поправить.

«СП»: — К Вам каждый год приходят абитуриенты. За эти годы уровень образования как изменился?

— Еще раз хочу отделить детей от качества образования. Ребята очень хорошие бывают, мотивированные, правильно ориентированные, но в части образованности, хотя бы набора сведений, осмысленной информации, наблюдается определенное обнищание. Они не знают элементарных вещей, имен, истории. Когда преподаешь гуманитарные дисциплины с этим сталкиваешься фронтально.

Есть русский язык, математика, иностранный язык, худо-бедно, а история, литература остаются на периферии, я уже не говорю про географию. Спрашиваешь на собеседовании столицы государств — не знают столицу Австрии, абсолютно непроходимый вариант столица Португалии, а уж спросить столицу Таджикистана, откуда к нам приезжают работать люди — это вообще катастрофа.

Люди изучают английский язык, но редкая удача если могут отделить английских писателей от американских. Джек Лондон — англичанин, потому что Лондон! Давно не спрашиваю о современных российских.

Генеральный директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев затрудняется сказать, что подвигло главу Следкома на такое заявление.

— Увидел чьи-то собственноручные показания — на три буквы пять орфографических ошибок или что-то еще?

У нас две проблемы, которые в ЕГЭ фокусируются. Первая — мы вместо знаний и мировоззрения даем компетенции, превращаем любое образование в ПТУ, которое сводится к формуле «тут нажать, там выскочит — лови». Это узко-технологический подход, когда не надо их делать людьми, научить понимать мир, который их окружает, а надо научить выполнять работу.

Какой бы крутой не был вуз (школа, суперлицей), он сегодня все больше занимается не формированием личности, мировоззрения на основе знаний, а выстраиванием компетенций — как написать «бумажку» в одну страничку и т. д. Зачем это делается, вопрос не ставится.

Почему это связано с ЕГЭ? Потому что его основная проблема — это не просто наличие электронного экзамена, а то что такой экзамен не позволяет поставить вопрос «почему». Он дает возможность поставить только вопрос «что». Можно поставить в ЕГЭ вопрос, в каком году была вона, но вписать в ЕГЭ, почему она была уже места не хватит. В результате мы получаем людей, которые не знают, а помнят, а при наличии интернета даже и не помнят. Там они все черпают, а больше им не надо. Им не объяснили, что надо что-то понять. Слово «понять» из ЕГЭ выпадает сразу. Это вторая проблема.

Этот гениальный план мы взяли в Израиле, но израильтяне удивляются, потому что у них разные дети учатся в одних школах, ЕГЭ для них (их аналог) — способ отсортировать детей, которые ничего не знают, от тех, кто что-то знает. Это только первая ступень грубой сортировки! Потом идет обычное образование, обычные экзамены, вопросы, по которым оценивается способность думать. В Швейцарии также подобная система всего лишь определяет, в какие сферы, в какой класс пойдет ребенок — с углублённым изучением истории или в класс подготовки в ПТУ. Это отнюдь не является правом для поступления в ключевые вузы страны.

Даже там, где ЕГЭ есть, он является вспомогательным инструментом, а у нас он единственный, и мы этим дико гордимся. Сторонники ЕГЭ говорят, что это объективная информация, честный экзамен, дети не страдают. Это ложь. ЕГЭ не является объективным экзаменом. Был случай в начале 2000-х, когда у нас в университет поступили по ЕГЭ 20 детей, которые не знали русского языка. На вопрос местному министру образования как сие получилось, было сказано, что это дети председателей колхозов, кто им меньше 100 баллов поставит.

Как первичная грубая схема ЕГЭ работает. Как способ оценить человеческие способности — работает в обратную сторону. Способный человек, скорее всего, ЕГЭ не напишет, не успеет, потому что над вопросами задумываться начнет.

«СП»: — Может Бастрыкин прав, и с ЕГЭ надо заканчивать?

— И с ЕГЭ, и со всей системой электронного экзамена. Причем жестко.