В ПРЕДЕЛАХ РАЗУМНОГО ( 1 фото )

– Помнишь дядю Витю Анохина? – Лиза сполоснула под струёй воды последнюю тарелку и, положив её на столешницу, закрыла кран.
– Кто это? – не отрываясь от телефона, равнодушно отозвался Максим.
– На свадьбе у нас был. Высокий такой, толстый. Муж Насти Анохиной.
– Чей муж?
– Насти Анохиной из Калуги. Мама тогда попросила её пригласить - она наша какая-то там дальняя родственница. А она с мужем приехала.
– Нет у меня никакой родственницы в Калуге.
– Да не твоя родственница. Наша с мамой. Маленькая такая, в сиреневом платье ещё была.

Максим на секунду оторвался от телефона и бросил на жену взгляд, в котором недвусмысленно читалось всё, что он думает о Насте, её муже и обо всех сиреневых платьях мира. Впрочем, и о лимонных тоже.
– Ну и? – нетерпеливо произнес он, в надежде, что если он сделает вид, что помнит хоть что-то из перечисленного, разговор с женой закончится быстрее.
– Говорят, с ума сошел.
– Кто?!
– Ну, муж её. Дядя Витя.

Максим почесал подбородок, затем нос и уже после потёр правый глаз, пожал плечами и снова уткнулся в телефон.
– Сначала стал забывать обуваться перед тем, как на улицу выходит, – не обращая внимания на почёсывания мужа, продолжила Лиза, – затем ему показалось, что у него гниют почки. В больнице сказали, что с почками всё нормально, он им не поверил и стал какие-то травы собирать, отвары делать и пить. Причём Насте говорил, что травы эти нужно собирать ночью, потому что днём они не спят и им больно, когда их срывают. Настя думала, что он так шутит, а он, как оказалось, действительно в это верил. Но это всё мелочи. Вот когда он стал в лифте ночевать, она уже и вызвала врачей. Ну... из психушки.
– В лифте ночевать? – фыркнул Максим.
– Да, брал одеяло, подушку, стелился там и спал. А если кто-то лифт вызывал, он на них мог и с кулаками накинуться. Ему казалось, что они по его спальне ходят и спать не дают.
– Да уж... – приподнял брови Максим, но тут же, забыв об этой истории, снова погрузился в листание новостей.
– Жалко его, – вздохнула Лиза, – веселый такой был на свадьбе, танцевал ещё так смешно.

– Говорят, что если человек сойдёт с ума, то он об этом всё равно никогда не узнает.
– Это почему ещё?
Максим закинул ногу на ногу и принял позу лектора. Ему нравилось иногда блеснуть знаниями, подчерпнутыми из интернета.
– В его сознании, в его реальности все происходящее логично. Он действительно думает, что у него гниют почки и что лифт – это его спальня. Это для нас он сумасшедший, а его мозг, его больное сознание подстраиваются под его действия и дают им логическое объяснение. Другими словами, сумасшедшие всегда искренне считают себя здоровыми. Поверь мне, этот дядя Витя чувствует себя вполне нормально – чего его жалеть?
– Ой, много ты знаешь, – отмахнулась Лиза и принялась складывать посуду в сушильный шкаф, – я тебе это для чего рассказала? Чтобы ты умничал?
– Да я, вообще, понятия не имею – зачем ты мне это рассказала. Я, хоть убей, не помню никакого дядю Витю.

– А тебе сказать – почему? – хлопнув дверцей, подбоченилась Лиза.
– Ой, не начинай... – отмахнулся Максим.
Но Лиза уже начала.
– Потому что ты нажрался на нашей свадьбе, как свинья! Как вспомню - до сих пор стыдно. Тоже мне, жених...
– Я хотя бы один раз нажрался, а твой папаша всю жизнь не просыхает.
– Что?! Ты моего отца не трогай, понял? Кто тебе помог на работу устроиться?
– А причем тут работа? Мы, кажется, не о ней говорили.
– Да оторвись ты от своего телефона уже!
– И что? Оторвался. Куда мне смотреть? На тебя что ли?
– Нет, на соседку нашу с шестого этажа, с которой ты любезничаешь постоянно возле подъезда.
– А что, мне теперь ни с кем разговаривать нельзя?
– Что-то ты когда её видишь, в телефон не утыкаешься!
– А потому что она на меня хотя бы не орёт без повода!
– Ну так и женился бы на ней! Чего ты глаза выпучил?
– Ну так и ты бы замуж выходила за своего дружочка Алёшеньку!
– О боже, вспомнил...
– А что, может мне ещё вспомнить, как ты...

Максим и Лиза были женаты одиннадцать лет. Возможно даже, что когда-то они любили друг друга. Возможно. Иначе у них не родился бы сын, которому в этом году исполнилось девять лет.
Но сейчас редкий день проходил без ссоры, причем для её начала достаточно было самой безобидной мелочи - косого взгляда, неосторожного слова, непомытой кружки у кровати, рубашки, накинутой на спинку стула. Из маленькой искры в минуту возгоралось такое пламя, которое могло бушевать весь день, а затем ещё несколько суток тлеть, в ожидании нового порыва упреков и претензий.
После очередной ссоры она мечтала о том, как встретит принца на белом коне, который увезет ее в далёкие дали, где её жизнь станет похожей на сказку.
Он представлял, как встретит ту самую, с которой ему будет легко и спокойно всю оставшуюся жизнь.
И оба понимали, что это всего лишь мечты, которым не суждено сбыться.
А утром они просыпались, пили кофе, перекидываясь парой ничего не значащих фраз, каждый шёл на свою работу, вечером они возвращались домой, ужинали, укладывали сына, и сами ложились спать.

Так случилось и сегодня.
Когда Максим потушил свет в спальне, Лиза уже лежала в кровати, повернутая лицом к стене.
Развалившись на своей половине, Максим поставил будильник на телефоне, положил его на прикроватную тумбочку и закрыл глаза.
– Максим.
– А?
– А ты вот сегодня говорил про сумасшедших... Это правда?
– Что именно?
– Ну, что они не понимают, что сошли с ума.
– Наверное. Я не знаю.
– Слушай, а может, мы тоже сумасшедшие?
Максим ничего не ответил.
– Мы же каждый день ссоримся. Каждый день! И все равно живём вместе. Выходит, что в нашем сознании такая жизнь – она кажется нам нормальной. Но это же не так? Так не должно быть. Это же ненормально!
– Ой, думаешь, мы одни такие? А Горобецкие? Светка с Димкой. Эти вообще дерутся и ничего. А Романовы? А эти... как их? С твоей работы... Длинный такой и жена у него - блондинка.
– Красновы.
– Точно, Красновы. Сколько раз они уже расходились? И все равно вместе. Ничего, живут же как-то люди.
– Получается, что все мы давно сошли с ума и просто не понимаем этого. И мы, и Горобецкие, и Романовы, и Красновы, и еще тысячи таких же несчастных людей.
– А ты что, несчастная что ли?
– А ты счастливый?

Максим набрал воздуха в грудь, чтобы ответить что-нибудь едкое, но затем лишь махнул рукой и, отвернувшись на другой бок, укутался в одеяло. Лиза вздохнула и замолчала, но тишина продлилась недолго.
– Ты входную дверь закрыл на щеколду?
– Не помню.
– Пойди и закрой.
– Тебе надо, ты и иди.
– Я, кажется, тебя попросила.
– А я, кажется, тебе ответил.
– То есть, тебе недостаточно моей просьбы?
– Но тебе же недостаточно, когда я прошу замолчать и дать мне поспать.
– Ах, вот как? А когда я тебя прошу...

А в это время где-то под Калугой, на больничной койке психиатрической лечебницы, закинув руки за голову, лежал дядя Витя Анохин и молча смотрел в потрескавшийся потолок с облупленной штукатуркой.
Он только что сделал важное открытие – если сделать быстрый вдох, досчитать до девяти и медленно выдохнуть, то почки перестают гнить и начинают регенерировать.
Дядя Витя ждал утра, чтобы поделиться этой радостной вестью с большой финиковой пальмой, которая стояла в коридоре. Он и сейчас рассказал бы ей о своем открытии, но на дворе была ночь и пальма крепко спала.
Дядя Витя тоже хотел спать, но никак не мог уснуть – больничная палата казалась ему настолько огромной, что это его немного пугало.
Аккуратно, стараясь не шуметь, он сполз на пол и забрался под койку. Потянув одеяло и простынь вниз, он завесил ими своё укрытие по бокам. И дяде Вите стало спокойно, хорошо и даже больше – он почувствовал себя счастливым.

Один безумно счастливый человек лежал на холодном полу, огороженный от мира толстыми металлическими дверями и даже не подозревал, что его сейчас обсуждают два несчастных человека с незапертой входной дверью. Несчастных в пределах разумного, конечно же.

ЧеширКо