Про Ивана Грозного и социализм ( 1 фото )

В ФБ прошел очередной спор по поводу личности Ивана Грозного – спор, в общем-то, стандартный. В том смысле, что и противники, и защитники царя приводят, в общем-то, стандартные аргументы: с одной стороны в «немотивированной жестокости» и «психическом заболевании», с другой – в укреплении и централизации земель. Ничего удивительного тут, разумеется, нет: последний реально правящий Рюрикович (его сына не считаем) на самом деле стал спорной фигурой еще более трех столетий назад. С момента воцарения новой династии, которая – по вполне понятным причинам – для укрепления своей легитимности выводила Грозного достаточно сомнительным персонажем. (Собственно, на 90% современный образ царя порожден Карамзиным в его «Истории государства Российского» – со всеми вытекающими отсюда последствиями.)

Тем не менее, есть в данном случае и достаточно интересный момент. А именно: сама постановка вопроса о том, каким был тот или иной исторический деятель? Причем – в отличие от более близких фигур – образ Ивана IV тут важен тем, что он жил очень давно, и вряд ли имеет реальных сторонников и противников. (Надеюсь, не надо говорить, что вопрос о правах боярских родов утратил свой смысл еще в XVIII столетии.) Поэтому в действительности обсуждение его являет собой проявление гораздо более фундаментального спора. А именно: спора о возможности «этического» рассмотрения исторических событий. Иначе говоря – о разборе их с т.з. понятий «добра» и «зла».

Наверное тут не надо говорить о том, в чем тут реальная проблема. Поскольку и так понятно, что это самое «добро» и «зло» на самом деле в разных культурах весьма различны, а так же – весьма различны на разных исторических этапах. Тем не менее, и это еще не все. Поскольку если мы станем рассматривать эти самые «культуры» вглубь веков, то с легкостью заметим, что до самого недавнего времени все «этические» категории в них ограничивались только высшими классами. В том смысле, что разного рода «варфоломеевские ночи» и «альбигойские резни» - которые нам кажутся ужасными падениями – в действительности были падением лишь для господ. (Массы как кошмарили до этого, так и продолжали кошмарить во время и после данных событий.) Равно как и пресловутые «подъемы» этичности - вроде эпохи Просвещения, которая традиционно рассматривается, как время торжества разума и этики – касались только «благородных господ». (Которые действительно «делались гуманнее друг к другу».) Положение простолюдинов же при этом мало менялось.

Точнее, конечно, оно менялось: иногда – как во время той же Тридцатилетней войны в Германии – жить становилось совсем невыносимо. (Настолько, что треть населения данной страны просто вымерло.) Иногда же жизнь несколько налаживалась. Но связывать это с пресловутой этикой просто смешно – реальной причиной подобного рода изменений жизни масс всегда становилась экономика. (Например, причиной уже помянутой Тридцатилетней войны стало нарастание конфликта между «старыми» экономическими акторами, вроде РКЦ и Габсбургской империи – могущество которых основывалось на феодальной ренте – и «новыми», опирающимися прежде всего на буржуазные отношения в растущих городах.) Более того – очень часто именно «этически положительные» деятели своими действиями приводили к ухудшению жизни народа. (Как та же Екатерина II в Российской Империи. Которая старалась подвести мироустройство к идеалам Просвещения – и тем самым «освободила дворянство» от необходимости службы и значительно доли государственных наказаний. Тем самым спровоцировав усиление помещичьего гнета.)

Поэтому, если честно, то все апелляции «к этике» выглядят не просто странными, а откровенно манипулятивными. Ну, в самом деле, насколько реально увеличила общие страдания масс та же опричнина Грозного? Думаю, все понимают, что вопрос это риторический. (Разумеется, если не брать откровенно фэнтазийные примеры вроде умерщвления 30 тыс. населения Новгорода – которого, во-первых, там и не было. А во-вторых, сделать это было просто невозможно имеющимися у царя средствами.) При этом, конечно, не стоит забывать, что сам Иван IV к «тягловым сословиям» относился исключительно, как к ресурсу – то есть, никакой особой заботы о нем проявлять он не мог. Более того: любые его действия, в любом случае, приводили к ухудшению жизни народа. (Поскольку средства-то на все войны, строительства и пр. дела изымались исключительно «у мужика».) Однако этим он ничем не отличался от своих предшественников и своих последователей.

Поэтому никакие «этические оценки» в данном случае – а равно и в других многочисленных случаях – ничего не меняют. Но значит ли это, что все правители «равнозначны», и что все «выбранные» ими пути должны приниматься нами одинаково. Разумеется, нет! В том смысле, что человеческая история – как уже не раз говорилось – имеет очевидную направленность. (Еще раз: если бы данной направленности не было, то мы бы до сих пор «сидели в пещерах». Сиречь – само наличие прогресса показывает, что есть «хорошие» и «плохие» вещи, и что делание «плохих» приносит зло, а хороших – добро.)

Но какой же путь можно считать в данном случае «хорошим»? В том смысле, что – как уже было сказано – страдания большинства в любом случае не отменялись. И вот тут мы приходим к совершенно очевидному – но при этом мало кем принимающимся – ответу. А именно: хорош тот путь, который способен привести к построению общества, снижающего страдания в будущем. Если говорить проще – тот, который ведет к социализму. (Если кто в социализм «не верит» - то есть, не признает возможность строительства социума подобного типа – то, по существу, не верит и в прогресс. Сиречь – считает, что текущее развитие цивилизации есть или результат случайных изменений. Или же – что он определяется воздействием какой-то «высшей воли».) А значит, рассматривая исторических деятелей прошлого, мы должны руководствоваться именно этим фактором.

Конечно же, можно не называть слово «социализм» явно, заменяя его разного рода эвфемизмами, вроде «гуманистическое общество» или, в крайнем случае, «социально-ориентированное общество», но сути это не изменит. Поскольку, в любом случае, речь пойдет о социуме, ориентированном на обеспечение интересов большинства при ограничении возможности меньшинства к замене этих интересов своими. Именно создание этого общества в первой половине прошлого века, по существу, и изменило «тысячелетнюю» модель жизни общества, когда 99% его представителей существовали в вечной «юдоли страданий», вытягивая на себе все затраты на социальное строительство.

Причем, базовым изменением, приведшим в свою очередь к значительной перестройке жизни во всем мире – начиная с создания массовой системы социальных благ и заканчивая разрушением колониальной системы – стала Великая Октябрьская Революция 1917 года. Она же – первый этап Великой Социальной Революции, которая в конечном итоге должна привести к указанному выше состоянию. Т.е., к превращению общества из «инструмента жизни 1%» в «инструмент жизни 100%» людей. (Разумеется, тут можно выделить еще «предварительный этап» - начавшийся с Великой Французской Революции 1789 года, и проявившийся в серии буржуазных революций в Европе – но особого смысла в этом нет.)

То есть, проще говоря, оценивая деяния того же Ивана Грозного, мы должны, прежде всего, понять: привели ли они к Революции 1917 года или нет? (Как бы не комично прозвучала подобная задача.) Впрочем, в действительности ничего комичного тут нет: на самом деле вся Мировая история – как уже было сказано – выступает лишь «предварительным этапом» к истинно человеческой истории. (В которой каждый носитель разума становится «самоцелью» - а не инструментом для других с вероятностью в 99%.) И – как это не странно – в действиях каждого «исторического агента» можно найти то, что приближает или удаляет указанное положение. (То есть, определить «по отношению к 1917 году» можно не только Ивана IV, но и, скажем, Юлия Цезаря.)

Но об этом будет сказано в следующем посте…