Зелёные волосы — повод для уважения или изгнания из храма? ( 2 фото )

Детей приводят к причастию, в воскресную школу, а потом они вырастают и нередко уходят из храма. Как сделать, чтобы приход стал для них домом? Почему сегодня молодежь, которая не выросла в Церкви, не стремится узнать о ней, и даже — наоборот — отвергает? Об этом размышляет протоиерей Федор Бородин.

— Отец Федор, сегодня много говорят о работе с молодыми людьми в Церкви, создают всевозможные комиссии. Но что это за работа и какой она должна быть, не совсем понятно. Что вы об этом думаете?


Протоиерей Федор Бородин

— Мне кажется, что работу с молодежью надо разделить на два направления. Первое из них — по епархиям, благочиниям, викариатствам, приходам. Эта деятельность приносит некоторые результаты. Но все-таки самое главное — приходское направление. Наша задача — не собрать детей, подростков, юношей и девушек, чтобы они потом разошлись, а ввести в христианскую церковную жизнь, что невозможно без регулярного участия в Евхаристии.

«Работа с молодежью» — это, прежде всего, отношение к людям. И начинается она с общения с семьей на приходе. А как иначе сделать храм понятным, родным для ребенка, не вызывающим отторжения? Мы не наберем молодежь в наши храмы извне, если не начнем растить у себя на приходах. А делать это надо с того времени, когда будущий прихожанин находится еще в животе у мамы, с отношения к ней.

Чаще всего семье тяжело прийти в воскресенье в храм, особенно если она многодетная и городская. У нас очень сильна инерция советского времени, когда приходская жизнь была рассчитана на прием одного пожилого человека. Нередко приходы в принципе не продуманы для пребывания там семьи — что делать с детьми, куда им идти; как им вести себя на богослужении, если они не могут стоять на месте; где маме переодеть малыша…

Я не раз разговаривал с городскими настоятелями, строящими храмы, и только однажды услышал о желании запроектировать при храме комнату матери и ребенка. И сотни раз я слышал от верующих одну и ту же историю, что их дети не хотят ходить в ближайший храм потому, что на них там шикают, говорят: «Выйдите отсюда, вы нам мешаете молиться».

А дети — разные. Да, есть такие, которые будут стоять, как свечи, и молиться всю службу, я таких видел. Но среди моих детей таких нет. И у нас на приходе таких — меньшинство. Ребенку надо быть на богослужении то время, которое он может выдержать, чтобы он вел себя в этот период благоговейно и правильно. Это могут быть 20, 30, 15 минут.

Большинство настоятелей приходят к выводу, что мать с ребенком должна прийти за такое время до причастия, чтобы оно для ребенка оставалось желанным, радостным и светлым событием. Что при этом делать, если семья — многодетная, где есть старшие, которым надо прийти к началу литургии, где есть младенец и непоседа-трехлетка?

— Если решить эту проблему, то это поможет молодежи остаться в храме?

— Увеличит шансы. Одна семья — наши прихожане — вместе с детьми, студентами и школьниками сейчас живет в Европе. Я чуть не расплакался, когда услышал от главы семейства, что на вопрос, где их родина, дети ответили: «Храм на Маросейке».

Детям нужно просто нормальное, человеческое отношение. Оно начинается с того, что мама, которая доехала сначала на автобусе, потом с пересадкой в метро, с младенцем или ожидающая, например, третьего или четвертого ребенка, приходит зимой в храм, а ей сразу помогают — вот сюда можно повесить одежду, сюда — поставить коляску; здесь вы можете помыть вашего ребенка.

Мечта сделать специальную комнату для родителей с малышами у меня была давно. И вот мы воплотили ее в нижнем помещении храма. Мы провели туда аудиотрансляцию службы, повесили там иконы, поставили подсвечники — чтобы она воспринималась как продолжение храмового пространства. Но там есть большой манеж для малышей с мягким полом и с игрушками, столики для рисования, разные игры и пеленальные столы.

И вот приходит семья. Отец со старшими уходит к началу литургии наверх. Мама с малышом или несколькими сидит внизу. Дети никому не мешают, при этом мама молится вместе со всеми, она слушает службу. Перед причастием она берет малыша и уходит с ним наверх.

Без решения таких проблем нельзя говорить о работе с молодежью.

Сердце ребенка должно прикипеть к храму, а как оно прикипит, если он не встретит там настоящей любви к себе? В храме детям должны радоваться.

Куда им прийти, чтобы послушать о нашей Церкви

Дальше дети идут в воскресную школу, она становится для них родным миром, там формируется круг общения. Надо предвидеть, что этот ребенок вырастет, окончит школу, пойдет в институт, или в училище, или в рабочий коллектив и там будет окружен людьми, в основном, не церковными. Некоторые из которых называют себя верующими, некоторые — нет.

Но в целом мы живем во времена, когда в обществе идет откат от позитивного отношения к Церкви. У нас рядом с храмом есть высшее учебное заведение, и шесть-семь лет назад у его студентов было ровное отношение к Церкви, уважительное и вежливое.

Сейчас студенты от любой попытки завязать разговор или приглашения в наш просветительский центр просто шарахаются. То есть сейчас среди студентов быть православным, иметь отношение к вере, быть церковным стало дурным тоном.

— Почему?

— Я считаю, что мы упустили огромное количество возможностей. Покажите мне в Москве центр работы с интеллигенцией? Их просто нет. Хотя бы появились вероучительные курсы, но это же капля в море по сравнению с сотнями тысяч людей интеллектуального труда Москвы. Мы с ними не работаем. У нас в целом так устроена миссионерская работа, что миссионер должен уметь работать и с высоколобым физиком, и с лингвистом, и с рабочим.

В таком большом городе, как Москва, должно быть место, где работают с технической интеллигенцией, с художественной интеллигенцией, с музыкантами, со студентами, вчерашними студентами и так далее.

Человек заинтересовался: «Куда мне прийти, послушать о вашей Церкви?» Идти на исповедь он пока боится, не может. Ему надо послушать о вере, поговорить. Если он, допустим, музыкант, ему нужен центр, где его встретит профессиональный музыкант, ставший священником.

У нас нет центров работы со студенчеством. Недавно я разговаривал с одним священником, который много лет преподает в светском вузе, и он говорит: «Нас примерно 15 священников в Москве, которые регулярно ходят в светские вузы, где еще пускают. После каждой лекции обязательно подходят один-два, иногда три студента и говорят: “Куда прийти? Где можно встретиться и это все обсудить?” А мне их некуда пригласить». Нет такой площадки, которая была бы церковной, но внебогослужебной, вне храма. Сейчас, слава Богу, такое место готовится при РПУ (Российский православный университет. — Прим. ред.) — большой общемосковский клуб студентов. Но сколько лет мы потеряли! А эти студенты ушли в жизнь, никак не соприкоснувшись с Церковью.

Но еще давайте не будем забывать, что человек сам выбирает свой путь. Есть люди, которые четверть века считали себя традиционно православными, при этом не начинали церковной жизни. Евангелие не читали, участие в таинствах им было не интересно.

Нельзя топтаться в церковном притворе 25 лет — ты или войдешь, или выйдешь.

Поэтому общее отношение к Церкви меняется — возникает разделение, размежевание. Человек не живет евхаристической жизнью, не молится, не знает заповедей Христовых. Если он не в курсе даров Церкви, которые получают христиане, что его в ней держит? А тут идет еще волна критики и нападок на Церковь. И вот очень просто складывается: «А я знаю, почему 25 лет не хожу в храм, а потому, что поп ездит на мерседесе».

А наш молодой человек, становясь студентом, приходит в эту среду, в которой большинство — против Церкви. На него начинают выливать антицерковные аргументы, а он просто не готов к этой полемике, потому что внутри прихода она не возникала. Что может его держать? Евхаристическая жизнь, когда ему дорог и любим Христос, и второе — именно приходское верующее сообщество ровесников. То есть у него должны быть друзья-единомышленники по вере к окончанию школы.— Воскресная школа формирует такую среду?

— Да, но для этого она должна не только передавать знания, но и стать местом, где можно подружиться. Надо, чтобы кроме учебы там было множество разных мероприятий — лагеря, походы, игры, где дети, а потом и подростки проводят друг с другом время. Чтобы каждый имел бы возможность найти себе друзей, в идеале, или хотя бы одного друга, или подругу. Детям надо дать возможность сидеть рядом и общаться.

У нас при храме есть клуб ветеранов воскресной школы. Это место, куда могут прийти, когда им хочется, выпускники воскресной школы — студенты, пообщаться друг с другом, попеть песни, посмотреть фильм, обсудить его, попить чаю, отметить день рождения. Для них мы выделили отдельную комнату, которую они расписали, как им нравится.

Когда для старших ты — часть некой массы

— Стоит ли делиться опытом — брать, например, в ваши традиционные байдарочные походы и другие приходы?

— Когда мне предлагают: «А давайте организуем совместный поход с другим приходом! Будем перенимать опыт на уровне епархии?», — я понимаю, что это невозможно. Просто потому, что результата не будет.

Что такое приходская работа — это включение человека в жизнь прихода, чтобы приход стал для него родным, а не какое-то отдельное движение.

Несколько лет назад в отделе по работе с молодежью меня просили назвать фамилию, имя, отчество лидера молодежного движения прихода. А у нас его нет, я не могу его назначить, назвать нас движением или еще чем-то, ввести какой-то устав, потому что вижу: большинство народу сразу отпадет.

Молодежь и подростки боятся формализации. Для них важно просто человеческое, уважительное и внимательное общение с ними со стороны священнослужителей и старших прихожан, и — общение друг с другом.

Каждый приход должен быть готов со вниманием, с уважением относиться к конкретному молодому человеку. Он очень болезненно воспринимает, если для священника он — часть некой массы, если он лично не важен, не интересен. И очень болезненно молодые люди относятся к любому проявлению неуважения. Например, девушка покрасила волосы в ярко-зеленый или красный цвета, или молодой человек повесил себе серьгу в ухо и сделал какую-то невероятную прическу — это точно не повод выгонять, тыркать, делать замечания. Иначе вы просто потеряете их.


Протоиерей Федор Бородин с семьей. Фото: Анна Гальперина

— В адрес такого внимания к молодежи можно услышать упреки, что молодым людям интересно только движение вокруг них, тусовка, а не серьезное и глубокое отношение. Мол, получается некое заигрывание. Вы согласны?

— Нет, не согласен. В книге Деяний святых апостолов есть знаменитые слова про учеников Христовых: «И они постоянно пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах» (Деян. 2:42). Здесь же ни одно слово не случайно. И учеников Христа объединяет и Евхаристия, и общение. Общение людей, объединенных верой в Господа Иисуса Христа, само по себе ценно, хотя, конечно, Евхаристия важнее.

Для нас, взрослых, общение — сесть за стол, попить чаю, поехать в паломничество, на экскурсию сходить, поговорить о живописи, об истории. Для подростков — посмотреть фильм; обсудить то, что они увидели в интернете, какое-то новое движение.

Такое общение может быть дико для нас, при нашем советском воспитании мы не могли себе представить, чтобы подростки так себя вели в то время. Но, если они не грешат, это общение надо беречь. Дайте им возможность общаться при храме, и они останутся в рамках евхаристической жизни и тогда, когда у них это бурление пройдет годам к 25.

Мы же своих детей любим и терпим. Если мы им скажем: все, ничего нельзя, то они просто от нас закроются.

Если мне те темы, на которые они общаются, неинтересны, но я все равно с ними их обсуждаю — это не заигрывание, это педагогика. Я для себя сделал такой вывод, основываясь на общении со своими детьми и детьми из прихода: ребенку и подростку бесконечно важно услышать, что он взрослому интересен и дорог.

Вот папа пришел к ребенку и рассказывает сказку, которая интересна ребенку, а не нравоучительно говорит про то, как переходить дорогу правильно или неправильно. И тогда у сына с отцом вырастает сердечная связь, и он доверяет ему и в большом, и в малом.

В общем-то с подростками тоже так.

— Историко-культурный центр «Открытие» и досуговый центр «Архондарик» при вашем приходе задуманы в том числе и для молодежи, и не только для приходской.

— В нашем историко-культурном центре «Открытие» мы работаем, в основном, для взрослой аудитории.

Лично мне достаточно сложно работать с молодежью, не выращенной у нас. Чаще всего студент — бескомпромиссный человек, если он не циник. Считает, что должно быть только так и никак иначе, а то, что не по ему, все «бред» и «до свидания». Нужно быть очень компетентным в какой-то области, которая для них важна, быть на голову их выше. Например, для студентов-математиков это должен быть человек, который в математике примерно на уровне их преподавателей или хотя бы студентов старших курсов.

Люди разных возрастов интересуются вероучительными курсами. В девяностые-нулевые мы крестили миллионы людей, но ничему их не научили. И есть очень много тех, которые хотели бы услышать систематическое изложение вероучения Православной Церкви, но не три раза в неделю два года, а за 15–20 встреч.

Очень много крещеных людей, которые присматриваются к Церкви, боятся зайти в храм и приступить к таинствам. Они ищут место, где бы послушать о Христе и Церкви. И для начала большинству из них надо просто понять, что священник — это человек, с которым можно просто поговорить.

Но все-таки для молодежи нужен свой, особый формат, более привычный и интересный. Досуговый центр «Архондарик» — это продолжение «Открытия». Но одновременно — это кафе, похожее на Петровскую кофейню, например. Место, где уютно, красиво, где к молодому человеку относятся с уважением, ему рады.

Но в чем-то мы упустили время, поэтому надо думать, что можно сделать сейчас, придумывать новые форматы и способы общения с людьми.