redfox
Памяти отца Всеволода Чаплина: записки священника ( 1 фото )
Перед вами – отрывки личных, дневниковых записей протоиерея Всеволода Чаплина из книги «Лоскутки». Вечная память отцу Всеволоду!
Христианин всегда должен быть странником. Длительные остановки на пути, «домашний» застой, бытовая короста — это не для нас. Церковь призвана быть кораблем — плывущим, не останавливаясь, через бурные воды мира сего к берегу Царства Небесного. Невозможно примирить христианство и Церковь с житейской стагнацией, посадить ее на мирскую мель. Мы всегда в движении, всегда поверх волн, ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего (Евр 13:14). И в то же время мы не должны суетиться, превращаясь из паломников, идущих к вечной святыне, в бегающих взад-вперед искателей мирских выгод и удовольствий. Ведь мы странствуем здесь, но твердо знаем, где наш Отчий дом. Именно потому, что идем к нему, мы и не нуждаемся в земных дворцах и крепостях.
Заголовок для ненаписанной статьи: «Распутинщина как широкий путь псевдодуховного возрождения». Да, это путь широкий. И легкий. И очень популярный. Не случайно после фильма «Остров» — фильма на самом деле очень хорошего и миссионерски нужного — начали звонить с телеканалов, просить: «Дайте нам поснимать старца — лучше гонимого, да где-нибудь в глуши, где нет официальной Церкви»…
Проще всего увлечься неким «единственным окном в небо», да еще и объяснить себе, что все остальное — это банальщина, официоз, «мелководье»… Вот только названия этому явлению очень простые — идолопоклонство и эзотеризм. Ни тому, ни другому в христианстве места быть не может. Любой, кто считает, что в одном храме причащаться лучше, чем в другом, — уже встал на опасный путь. А если старец стал «единственным», да еще все другие оказались «не совсем православными» — мы имеем дело уже не с Церковью, а с сектой в буквальном смысле этого слова, то есть с отколовшейся, обособившейся частицей, пусть даже принадлежащей пока к церковному телу.
Что проще: воспитывать духовное чадо в каждодневном получении «благословений» — то на учебу, то на звонок матери, то на покупку книги, — или «повозиться» с человеком, научив его принимать решения? Второй путь отнимает время, силы. Но дает гораздо больше радости и спасает священника от духовного плена среди своих же пасомых, каждодневно стоящих в очередях за теми самыми «благословениями». Да, есть люди совершенно «несмысленные», которые действительно не могут сами и шага ступить. Но, по крайней мере, попытаться воспитать не раба и не вечное «чадо», а свободного и взрослого человека — всегда стоит.
И снова о реформах… Главное — чтобы под ними не скрывалось элементарного приспособленчества, желания стать «своими» миру, с его духовной расслабленностью, с его апатичностью, с его грехами и пороками. И пусть лучшим предостережением для всех нас будет путь некоторых западных православных общин, совершивших духовное самоубийство. Начиналось все вроде бы хорошо: «открытая» Церковь «с человеческим лицом», не властвующая, но служащая, не изолированная, но живущая жизнью общества… Дальше — диктат мирян с их материальными нуждами, дальше — отмирание исповеди, поста, серьезной подготовки к причастию, что становится как бы естественным: ведь все перечисленное мешает «быть как все», быть близкими миру! Результат — духовная смерть. 70 процентов детей и 95 процентов внуков таких православных уже не помнят о вере отцов и дедов. И не надо на них обижаться. Они просто пошли до конца по пути, выбранному их учителями. Те же, если еще живы, не случайно пытаются поучать Церковь в России. У себя они никому не нужны…
Говоря о христианской этике, светские журналисты, политики, а подчас и священнослужители постоянно упоминают Десять заповедей Моисеева закона. Словно и не было Нагорной проповеди! Словно и не говорилось нам: Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, …всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал, …не противься злому, …любите врагов ваших (Мф 5:22,28,39,44) ! Сводить христианскую нравственность к ветхозаветной — это все равно что рассуждать о новейших компьютерах, приводя в пример стародавние ЭВМ с перфокартами. Часто, слишком часто, говоря об этике, мы на самом деле ставим в пример ту самую «праведность книжников и фарисеев», о которой Сам Господь нам сказал: если ваша праведность не превзойдет ее, то вы не войдете в Царство Небесное (Мф 5:20). Христианский нравственный идеал — это не удобная для повседневных нужд житейская мораль, не «правила человеческого общежития» вроде работ Дейла Карнеги. И уж тем более не горделивая самоправедность. Это решительный, радикальный призыв к святости — той, что отсекает саму мысль о грехе. Проповедниками именно этого призыва нам надо быть.
«Хороший человек» мира сего — воспитанный, помогающий ближнему, не задающий лишних вопросов, выполняющий все писаные и неписаные законы, верящий «во что-то где-то там» — праведности книжников и фарисеев не только не превосходит, но и не достигает. Его нравственный идеал нельзя назвать христианским, а значит, истинным. И нам не следовало бы под этот идеал подстраиваться. Не забудем, что отвержение Его истины, Его учения Господь прямо связывает с диавольским действием. Древним иудеям, даже уверовавшим в Него (Ин 8:31), но сомневавшимся и не понимавшим Его речи (см. Ин 8:43), он говорит: Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего (Ин 8:44). К апостолу Петру, пытавшемуся «отговорить» Его от крестного пути, Христос обращает те же слова, которые Он сказал на горе искушения: Отойди от Меня, сатана (Мф 16:23) ! Помня это, мы должны быть особенно чуткими к любой попытке принизить, «опростить», «инструментализировать» Евангелие, приспособить его к духу этого мира.
Наши критики любят попенять на то, что большинство наших современников, именующих себя православными, не знают в подробностях церковного учения. Так, между прочим, было и много веков назад. Но не случайно социологи говорят, что людей, обладающих пытливым умом и способных жить убеждениями, — не более 10 процентов. Для большинства же достаточно доверять Церкви, говорить себе: я этого не знаю, но соглашаюсь с тем, чему Церковь учит. Можно не разбираться в тонкостях богословия, но верить жизненным примерам, голосу и делам любви, а главное — принимать в сердце благодать Божию. Если таких людей в народе большинство — он и является православным. Даже если не отличает Флоренского от Флоровского и — о ужас! — не помнит, какой собор что постановил. Воспитать именно таких людей (не забывая, впрочем, об интеллигенции, которой необходима и пища для ума), — задача для нас более важная, чем насыщение интернета тоннами информации.
Где мера вкуса и разумности в «технической модернизации» нашего клира? Я был приятно поражен, когда мы вселялись с одним архиереем в гостиницу, и тот сразу же спросил: «У вас есть Wi-Fi»? А вот уже неприятно удивила меня фраза одного архимандрита на церковной конференции, который говорил об «интеграции креативного потенциала» православной среды. Через Wi-Fi можно передать что угодно. Но некоторые модные термины несут в себе и свой смысл, не всегда христианский по сути.
Гражданское общество — это не только интеллигентские посиделки в офисах американских фондов. Вот есть в Вятке настоятель одного храма — отец Александр Перминов. У него окормляются десятки местных байкеров. Решил он поменять на храме табличку — с «Большевистской» улицы на «Казанскую», как было до революции. Вызвали батюшку в районную администрацию, обвинили в самоуправстве. Пишите, дескать, в комиссию по топонимике, пусть там изучают вопрос, а мы его потом рассмотрим… Вскоре вокруг здания, где заседают власти, стали нарезать круги бородатые ребята на мотоциклах. Новая табличка осталась на своем месте. Как правило, без такого гражданского действия мало что в России можно изменить.
В Москве появляется огромное количество молодых (и не очень) людей, одиноких или «перебивающихся» случайными связями, но предъявляющих крайне высокие требования к материальным условиям для создания семьи. Брак воспринимается прежде всего как способ подняться по имущественно-социальной лестнице, причем минимум ступенек на десять. Скажешь такому молодому человеку или девушке: обрати внимание на того, кто рядом, — реакция следует очень унылая. «Нет, это не тот вариант. Вот я видел (а) такого-то (такую-то) с машиной за сто тысяч, вот об этом еще стоит подумать». Результат — тоска, прожигание жизни, бесконечные поиски пары в богатых странах. Если и удается создать семью с человеком не своего круга, очень часто это в первые же годы заканчивается скандалами и разводами. Виновато же в огромной степени телевидение. Промывание мозгов картинами «шикарной жизни» убивает любовь. Делает человека неспособным глядеть в глаза, а не на модные дорогие «примочки».
Позднее взросление серьезно меняет характер нашего общества. Один сикхский религиозный лидер как-то сказал, что в его традиции формирование личности должно заканчиваться в десять лет, после чего человек уже сам отвечает за свою судьбу. В традиционном русском обществе юноша или девушка становились взрослыми лет в 14-15. Сейчас образование заканчивается в лучшем случае лет в 25. В худшем — человек превращается в «вечного студента». Я знавал одного раба Божия, который окончил институт, семинарию, академию, поучился в Англии и Америке, а сейчас — приближаясь к шестому десятку — подрабатывает на Западе в качестве внештатного «молодого ученого» (это что-то вроде старшего аспиранта). Что ж, осталось протянуть еще пятнадцать-двадцать лет — и можно будет поступать на курсы для пенсионеров…
Впрочем, бывает и так: человек устроился на работу, вступил в брак, родил детей — и все это будто бы свалилось на него как снег на голову, не встретив серьезного отношения и чувства сопричастности. Инфантилизм порождает массу проблем и одновременно побуждает обвинять в них родителей, общество, духовника, правительство, американский империализм и жидомасонский заговор. Взять в свои руки собственную судьбу инфантил не хочет и боится. Порой единственное, что может изменить его, — это перемена привычной среды и образа жизни, разрыв с застойным спокойствием и с теми, на кого он привык возлагать свои «бремена», в первую очередь бремя ответственности.
Святитель Московский Филарет писал: «Нет времени, которым не опасаясь можно было бы пренебрегать, ибо во всякое время можно спастись или погибнуть». Одна минута может решить нашу судьбу в вечности, как решила она судьбу благоразумного разбойника. И время — а его у нас, городских жителей, так мало — нужно научиться использовать. Мне, например, приходится править документы и читать новости практически повсюду — в очереди на посадку в самолет, вообще в любой дороге, а иногда, грешным делом — на заседаниях… Но иначе невозможно. Ибо, если ты будешь заниматься этим в «присутственные» часы, ты лишишь себя общения с людьми, которые хотят поговорить о своих нуждах. Причем многие — о срочных вопросах, возникающих по ходу каждого дня. Я давно понял, что в ежедневном расписании нужно оставлять около двух часов на «неожиданные» дела, связанные как раз с тем, что кому-то срочно нужна твоя помощь. Если расписывать весь день по минутам, то ты просто не сможешь откликнуться или будешь вынужден сделать это настолько кратко и формально, что сам такой подход обидит человека.
Вместе с тем необходимо уделять время для молитвы, для чтения, для культуры… И это реально — если только ты твердо решил так поступать. Не могу понять людей, которые говорят на исповеди, что не имеют 15-20 минут на утреннюю или вечернюю молитву, но одновременно грешат привязанностью к телесериалам. «Личное время», если оно вообще должно быть у христианина, — это время для развития ума, очищения сердца, созидания души!
«Священство выше царства»… Да, выше. Святой Иоанн Златоуст пишет: «Земные властители имеют власть связывать, но только тело; а эти узы связывают самую душу и проникают в небеса; что священники совершают на земле, то Бог довершает на небе». Но не дай нам Бог измерять высоту священства и Церкви политическими мерками, «рейтингами» и «индексами влияния». Высота пастырской и пророческой миссии — не в уровне земной власти, а в том, что Церковь дает — сразу или со временем — оценку всему, что происходит в этом мире, в том числе любым решениям власть имущих. Церковь судит историю. И любой юродивый может оказаться в этом смысле выше, чем царь, президент, олигарх или телевизионная «совесть нации».
История «мира сего» развивается в сторону усложнения общественных процессов. Законы, нормы политкорректности, расходящиеся интерпретации поведения людей и народов становятся все более хитросплетенными. Проект Евроконституции (240 страниц, 465 статей, 5 протоколов, 3 декларации!) многие избиратели «прокатили» просто потому, что не смогли прочесть. Экономические правила и различные директивы Евросоюза толком неизвестны даже многим его чиновникам. И не случайно, если посмотреть в окна какого-нибудь из зданий Еврокомиссии — правительства ЕС в Брюсселе — там можно увидеть весьма ответственных лиц, часами раскладывающих компьютерные пасьянсы… Вспоминаешь слова Исаии, словно обращенные к Европе: Мудрость твоя и знание твое — они сбили тебя с пути, и ты говорила в сердце твоем: я, и никто кроме меня (Ис 47:10).
Впрочем, некоторые видят в нарастающей сложности глобального управления знак прогресса. И даже удивляются, как человечество жило раньше — наверное, просто прозябало в дремучей темноте? На самом деле, слыша о современных правовых и бюрократических нагромождениях, я исподволь вспоминаю хорошо всем нам знакомые слова: «Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено — там ни одного». Верующим людям не нужно усложнять правила поведения в обществе. Чистое, духовно просвещенное сердце заменит им сотни кодексов и тысячи инструкций. Сложность исторического процесса — это лишь еще один знак духовного кризиса человечества. На пороге конца этого мира в нем наверняка будут действовать сложнейшие законы, регламентирующие все до мелочей, но никому не известные и не понятные.
Отец Георгий Митрофанов рассказывал в интервью об описаниях чудес, которые присылают в Синодальную комиссию по канонизации. Было среди них и такое: по молитве к одному старцу у человека «улучшилось душевное состояние и даже появилось желание работать». Вот ведь что бывает! Редко, правда…
На одной конференции некий лютеранский пастор сказал: «Давайте уберем из Евангелия слово «Бог», и оно станет платформой для диалога с атеистами». Может, тогда лучше вообще о Евангелии не говорить? Там так много «недиалогичного»… Оставить только про левую щеку, да добавить что-нибудь про экологию и демократию.
Христианин всегда должен быть странником. Длительные остановки на пути, «домашний» застой, бытовая короста — это не для нас. Церковь призвана быть кораблем — плывущим, не останавливаясь, через бурные воды мира сего к берегу Царства Небесного. Невозможно примирить христианство и Церковь с житейской стагнацией, посадить ее на мирскую мель. Мы всегда в движении, всегда поверх волн, ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего (Евр 13:14). И в то же время мы не должны суетиться, превращаясь из паломников, идущих к вечной святыне, в бегающих взад-вперед искателей мирских выгод и удовольствий. Ведь мы странствуем здесь, но твердо знаем, где наш Отчий дом. Именно потому, что идем к нему, мы и не нуждаемся в земных дворцах и крепостях.
Заголовок для ненаписанной статьи: «Распутинщина как широкий путь псевдодуховного возрождения». Да, это путь широкий. И легкий. И очень популярный. Не случайно после фильма «Остров» — фильма на самом деле очень хорошего и миссионерски нужного — начали звонить с телеканалов, просить: «Дайте нам поснимать старца — лучше гонимого, да где-нибудь в глуши, где нет официальной Церкви»…
Проще всего увлечься неким «единственным окном в небо», да еще и объяснить себе, что все остальное — это банальщина, официоз, «мелководье»… Вот только названия этому явлению очень простые — идолопоклонство и эзотеризм. Ни тому, ни другому в христианстве места быть не может. Любой, кто считает, что в одном храме причащаться лучше, чем в другом, — уже встал на опасный путь. А если старец стал «единственным», да еще все другие оказались «не совсем православными» — мы имеем дело уже не с Церковью, а с сектой в буквальном смысле этого слова, то есть с отколовшейся, обособившейся частицей, пусть даже принадлежащей пока к церковному телу.
Что проще: воспитывать духовное чадо в каждодневном получении «благословений» — то на учебу, то на звонок матери, то на покупку книги, — или «повозиться» с человеком, научив его принимать решения? Второй путь отнимает время, силы. Но дает гораздо больше радости и спасает священника от духовного плена среди своих же пасомых, каждодневно стоящих в очередях за теми самыми «благословениями». Да, есть люди совершенно «несмысленные», которые действительно не могут сами и шага ступить. Но, по крайней мере, попытаться воспитать не раба и не вечное «чадо», а свободного и взрослого человека — всегда стоит.
И снова о реформах… Главное — чтобы под ними не скрывалось элементарного приспособленчества, желания стать «своими» миру, с его духовной расслабленностью, с его апатичностью, с его грехами и пороками. И пусть лучшим предостережением для всех нас будет путь некоторых западных православных общин, совершивших духовное самоубийство. Начиналось все вроде бы хорошо: «открытая» Церковь «с человеческим лицом», не властвующая, но служащая, не изолированная, но живущая жизнью общества… Дальше — диктат мирян с их материальными нуждами, дальше — отмирание исповеди, поста, серьезной подготовки к причастию, что становится как бы естественным: ведь все перечисленное мешает «быть как все», быть близкими миру! Результат — духовная смерть. 70 процентов детей и 95 процентов внуков таких православных уже не помнят о вере отцов и дедов. И не надо на них обижаться. Они просто пошли до конца по пути, выбранному их учителями. Те же, если еще живы, не случайно пытаются поучать Церковь в России. У себя они никому не нужны…
Говоря о христианской этике, светские журналисты, политики, а подчас и священнослужители постоянно упоминают Десять заповедей Моисеева закона. Словно и не было Нагорной проповеди! Словно и не говорилось нам: Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, …всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал, …не противься злому, …любите врагов ваших (Мф 5:22,28,39,44) ! Сводить христианскую нравственность к ветхозаветной — это все равно что рассуждать о новейших компьютерах, приводя в пример стародавние ЭВМ с перфокартами. Часто, слишком часто, говоря об этике, мы на самом деле ставим в пример ту самую «праведность книжников и фарисеев», о которой Сам Господь нам сказал: если ваша праведность не превзойдет ее, то вы не войдете в Царство Небесное (Мф 5:20). Христианский нравственный идеал — это не удобная для повседневных нужд житейская мораль, не «правила человеческого общежития» вроде работ Дейла Карнеги. И уж тем более не горделивая самоправедность. Это решительный, радикальный призыв к святости — той, что отсекает саму мысль о грехе. Проповедниками именно этого призыва нам надо быть.
«Хороший человек» мира сего — воспитанный, помогающий ближнему, не задающий лишних вопросов, выполняющий все писаные и неписаные законы, верящий «во что-то где-то там» — праведности книжников и фарисеев не только не превосходит, но и не достигает. Его нравственный идеал нельзя назвать христианским, а значит, истинным. И нам не следовало бы под этот идеал подстраиваться. Не забудем, что отвержение Его истины, Его учения Господь прямо связывает с диавольским действием. Древним иудеям, даже уверовавшим в Него (Ин 8:31), но сомневавшимся и не понимавшим Его речи (см. Ин 8:43), он говорит: Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего (Ин 8:44). К апостолу Петру, пытавшемуся «отговорить» Его от крестного пути, Христос обращает те же слова, которые Он сказал на горе искушения: Отойди от Меня, сатана (Мф 16:23) ! Помня это, мы должны быть особенно чуткими к любой попытке принизить, «опростить», «инструментализировать» Евангелие, приспособить его к духу этого мира.
Наши критики любят попенять на то, что большинство наших современников, именующих себя православными, не знают в подробностях церковного учения. Так, между прочим, было и много веков назад. Но не случайно социологи говорят, что людей, обладающих пытливым умом и способных жить убеждениями, — не более 10 процентов. Для большинства же достаточно доверять Церкви, говорить себе: я этого не знаю, но соглашаюсь с тем, чему Церковь учит. Можно не разбираться в тонкостях богословия, но верить жизненным примерам, голосу и делам любви, а главное — принимать в сердце благодать Божию. Если таких людей в народе большинство — он и является православным. Даже если не отличает Флоренского от Флоровского и — о ужас! — не помнит, какой собор что постановил. Воспитать именно таких людей (не забывая, впрочем, об интеллигенции, которой необходима и пища для ума), — задача для нас более важная, чем насыщение интернета тоннами информации.
Где мера вкуса и разумности в «технической модернизации» нашего клира? Я был приятно поражен, когда мы вселялись с одним архиереем в гостиницу, и тот сразу же спросил: «У вас есть Wi-Fi»? А вот уже неприятно удивила меня фраза одного архимандрита на церковной конференции, который говорил об «интеграции креативного потенциала» православной среды. Через Wi-Fi можно передать что угодно. Но некоторые модные термины несут в себе и свой смысл, не всегда христианский по сути.
Гражданское общество — это не только интеллигентские посиделки в офисах американских фондов. Вот есть в Вятке настоятель одного храма — отец Александр Перминов. У него окормляются десятки местных байкеров. Решил он поменять на храме табличку — с «Большевистской» улицы на «Казанскую», как было до революции. Вызвали батюшку в районную администрацию, обвинили в самоуправстве. Пишите, дескать, в комиссию по топонимике, пусть там изучают вопрос, а мы его потом рассмотрим… Вскоре вокруг здания, где заседают власти, стали нарезать круги бородатые ребята на мотоциклах. Новая табличка осталась на своем месте. Как правило, без такого гражданского действия мало что в России можно изменить.
В Москве появляется огромное количество молодых (и не очень) людей, одиноких или «перебивающихся» случайными связями, но предъявляющих крайне высокие требования к материальным условиям для создания семьи. Брак воспринимается прежде всего как способ подняться по имущественно-социальной лестнице, причем минимум ступенек на десять. Скажешь такому молодому человеку или девушке: обрати внимание на того, кто рядом, — реакция следует очень унылая. «Нет, это не тот вариант. Вот я видел (а) такого-то (такую-то) с машиной за сто тысяч, вот об этом еще стоит подумать». Результат — тоска, прожигание жизни, бесконечные поиски пары в богатых странах. Если и удается создать семью с человеком не своего круга, очень часто это в первые же годы заканчивается скандалами и разводами. Виновато же в огромной степени телевидение. Промывание мозгов картинами «шикарной жизни» убивает любовь. Делает человека неспособным глядеть в глаза, а не на модные дорогие «примочки».
Позднее взросление серьезно меняет характер нашего общества. Один сикхский религиозный лидер как-то сказал, что в его традиции формирование личности должно заканчиваться в десять лет, после чего человек уже сам отвечает за свою судьбу. В традиционном русском обществе юноша или девушка становились взрослыми лет в 14-15. Сейчас образование заканчивается в лучшем случае лет в 25. В худшем — человек превращается в «вечного студента». Я знавал одного раба Божия, который окончил институт, семинарию, академию, поучился в Англии и Америке, а сейчас — приближаясь к шестому десятку — подрабатывает на Западе в качестве внештатного «молодого ученого» (это что-то вроде старшего аспиранта). Что ж, осталось протянуть еще пятнадцать-двадцать лет — и можно будет поступать на курсы для пенсионеров…
Впрочем, бывает и так: человек устроился на работу, вступил в брак, родил детей — и все это будто бы свалилось на него как снег на голову, не встретив серьезного отношения и чувства сопричастности. Инфантилизм порождает массу проблем и одновременно побуждает обвинять в них родителей, общество, духовника, правительство, американский империализм и жидомасонский заговор. Взять в свои руки собственную судьбу инфантил не хочет и боится. Порой единственное, что может изменить его, — это перемена привычной среды и образа жизни, разрыв с застойным спокойствием и с теми, на кого он привык возлагать свои «бремена», в первую очередь бремя ответственности.
Святитель Московский Филарет писал: «Нет времени, которым не опасаясь можно было бы пренебрегать, ибо во всякое время можно спастись или погибнуть». Одна минута может решить нашу судьбу в вечности, как решила она судьбу благоразумного разбойника. И время — а его у нас, городских жителей, так мало — нужно научиться использовать. Мне, например, приходится править документы и читать новости практически повсюду — в очереди на посадку в самолет, вообще в любой дороге, а иногда, грешным делом — на заседаниях… Но иначе невозможно. Ибо, если ты будешь заниматься этим в «присутственные» часы, ты лишишь себя общения с людьми, которые хотят поговорить о своих нуждах. Причем многие — о срочных вопросах, возникающих по ходу каждого дня. Я давно понял, что в ежедневном расписании нужно оставлять около двух часов на «неожиданные» дела, связанные как раз с тем, что кому-то срочно нужна твоя помощь. Если расписывать весь день по минутам, то ты просто не сможешь откликнуться или будешь вынужден сделать это настолько кратко и формально, что сам такой подход обидит человека.
Вместе с тем необходимо уделять время для молитвы, для чтения, для культуры… И это реально — если только ты твердо решил так поступать. Не могу понять людей, которые говорят на исповеди, что не имеют 15-20 минут на утреннюю или вечернюю молитву, но одновременно грешат привязанностью к телесериалам. «Личное время», если оно вообще должно быть у христианина, — это время для развития ума, очищения сердца, созидания души!
«Священство выше царства»… Да, выше. Святой Иоанн Златоуст пишет: «Земные властители имеют власть связывать, но только тело; а эти узы связывают самую душу и проникают в небеса; что священники совершают на земле, то Бог довершает на небе». Но не дай нам Бог измерять высоту священства и Церкви политическими мерками, «рейтингами» и «индексами влияния». Высота пастырской и пророческой миссии — не в уровне земной власти, а в том, что Церковь дает — сразу или со временем — оценку всему, что происходит в этом мире, в том числе любым решениям власть имущих. Церковь судит историю. И любой юродивый может оказаться в этом смысле выше, чем царь, президент, олигарх или телевизионная «совесть нации».
История «мира сего» развивается в сторону усложнения общественных процессов. Законы, нормы политкорректности, расходящиеся интерпретации поведения людей и народов становятся все более хитросплетенными. Проект Евроконституции (240 страниц, 465 статей, 5 протоколов, 3 декларации!) многие избиратели «прокатили» просто потому, что не смогли прочесть. Экономические правила и различные директивы Евросоюза толком неизвестны даже многим его чиновникам. И не случайно, если посмотреть в окна какого-нибудь из зданий Еврокомиссии — правительства ЕС в Брюсселе — там можно увидеть весьма ответственных лиц, часами раскладывающих компьютерные пасьянсы… Вспоминаешь слова Исаии, словно обращенные к Европе: Мудрость твоя и знание твое — они сбили тебя с пути, и ты говорила в сердце твоем: я, и никто кроме меня (Ис 47:10).
Впрочем, некоторые видят в нарастающей сложности глобального управления знак прогресса. И даже удивляются, как человечество жило раньше — наверное, просто прозябало в дремучей темноте? На самом деле, слыша о современных правовых и бюрократических нагромождениях, я исподволь вспоминаю хорошо всем нам знакомые слова: «Где просто, там ангелов со сто, а где мудрено — там ни одного». Верующим людям не нужно усложнять правила поведения в обществе. Чистое, духовно просвещенное сердце заменит им сотни кодексов и тысячи инструкций. Сложность исторического процесса — это лишь еще один знак духовного кризиса человечества. На пороге конца этого мира в нем наверняка будут действовать сложнейшие законы, регламентирующие все до мелочей, но никому не известные и не понятные.
Отец Георгий Митрофанов рассказывал в интервью об описаниях чудес, которые присылают в Синодальную комиссию по канонизации. Было среди них и такое: по молитве к одному старцу у человека «улучшилось душевное состояние и даже появилось желание работать». Вот ведь что бывает! Редко, правда…
На одной конференции некий лютеранский пастор сказал: «Давайте уберем из Евангелия слово «Бог», и оно станет платформой для диалога с атеистами». Может, тогда лучше вообще о Евангелии не говорить? Там так много «недиалогичного»… Оставить только про левую щеку, да добавить что-нибудь про экологию и демократию.
Взято: Тут
622