Nikolan
Погружение в царство мертвых: жуткие парижские катакомбы на фотографиях Феликса Надара ( 12 фото )
Мало кто из жителей Парижа XIX века видел этот город таким, каким его видел фотограф Феликс Надар. В 1863 году он поднялся на огромную высоту на дирижабле «Гигант», с которого первым в мире сфотографировал виды быстро меняющегося мегаполиса, а немногим ранее побывал в настоящем царстве мертвых, расположенном под землей чуть ли не в центре города — в парижских катакомбах, фотографии которых Надар тоже показал миру первым.
Парижские катакомбы — это сеть многокилометровых подземных туннелей. С конца XVIII в эти туннели были свезены останки около шести миллионов человек, и прямо под Парижем было создано огромное подземное кладбище площадью 11 000 кв.м. Причина появления такого странного объекта проста — в те времена Париж переживал настоящий «кладбищенский кризис».
Главная проблема была с Кладбищем невинных (Cimetière des Innocents), где парижан хоронили аж с XII века. В XVIII веке оно граничило с оживленным центральным рынком стеной, возведенной еще при короле Филиппе II Августе, и, как нетрудно догадаться, соседство это было то еще. Помои с рынка зачастую выливались прямо на могилы, а части покойников, которых по какой-то причине не успевали быстро хоронить, таскали вдоль прилавков голодные собаки. А в 1780 году произошел и того более жуткий и вопиющий инцидент — в нескольких подвалах домов, примыкавших к кладбищу, обвалились стены, и из дыр вместе с нечистотами стали вываливаться покойники.
Тем не менее, французы в этой ситуации показали себя людьми прагматичными — хотя без происшествий и тут не обошлось. В 1774 году обрушение одного из тоннелей, в которых еще во времена римлян добывали гипс, уничтожило часть улицы в центре города. Именно тогда инспекция и выяснила, что катакомбы тянутся под Парижем на целых полтора километра — примечательно, что до обрушения никто вообще не интересовался, что происходит в этих туннелях. После этого власти решили, что смогут убить двух зайцев: если перенести зловонное кладбище из центра города под землю, то получится и укрепить подземные ходы, и избавить Париж от источника заразы.
В итоге к 1785 году в эти каменоломни потихоньку стали свозить покойников с Кладбища невинных и других мест захоронений. Сначала они были просто свалены там в кучи, но в начале 1800-х годов инженер Эрикар Де Тюри придумал кое-что поинтереснее — черепа и кости стали раскладывать в виде узоров, аккуратных рядов и крестов. Не забыл Де Тюри и о памятных табличках с цитатами о смерти, чтобы приходящие поскорбеть не забывали и о бренности собственного бытия.
Первых туристов стали пускать в катакомбы лишь в 1809 году. Незадолго до открытия Де Тюри заявил в прессе, что данному памятнику следует уделить особое внимание, поскольку он является ярким символом Французской революции. И это имело смысл — многие останки в катакомбах действительно принадлежали людям, погибшим в те лихие годы на баррикадах. Де Тюри смог придать смысл и нагромождениям костей, ведь судьбы всех мертвецов в этом месте, так или иначе, в итоге слились в единую, поэтому и отдельные памятники им не нужны.
Именно это и хотел запечатлеть Феликс Надар, когда отправлялся в катакомбы Парижа спустя пятьдесят лет.
Феликс Надар
Урожденный Гаспар-Феликс Турнашон, Надар решил полностью посвятить себя лишь литературному искусству и фотографии, когда ему исполнилось двадцать. В 1855 году он вместе с братом открыл свою фотостудию, где сделал первые портреты самых знаменитых французов того времени: Виктора Гюго, Жорж Санд, Шарля Бодлера и Оноре де Бальзака.
Надар был своего рода новатором — он использовал для фотографирования новый коллодионный процесс со стеклянными пластинчатыми негативами, с которых можно было снять гораздо больше копий, чем с одноразового дагерротипа.
Эксперименты Надара с искусственным светом
Помимо этого Надар также был одним из пионеров в разработке искусственного освещения. К примеру, с помощью соединенных проводами новомодных «батареек» Бунзена и магниевых ламп он мог создавать достаточное количество электрического света, чтобы фотографировать в темноте. В те дни искусство фотографии была связано исключительно с естественным солнечным светом, поэтому использование данной техники было выходящим из ряда вон.
Естественно, как только Феликс Надар смог более-менее освоится с искусственным освещением, его следующей задачей стало перенести опыты под землю. Но ему хотелось не просто пофотографировать где-нибудь в канализации — Надара интересовали именно катакомбы с мертвецами. Сделать это было не так-то просто, поскольку десятки соединенных между собой «батареек» Бунзена были слишком громоздкими, чтобы таскать их по некоторым узким подземным переходам, но Надару все же удалось сделать первые снимки этого царства мертвых.
Геометрия стен из черепов раскрывается в резких контрастах, а длинные кадры вниз по «костяным» туннелям дают зрителю ощущение клаустрофобии и ужаса — есть даже фотографии, на которых запечатлена мрачная раскладка скелетов по местам. Однако, поскольку время экспозиции могло достигать 18 минут, Надару пришлось использовать для этого снимка манекен вместо живого рабочего.
Единственная катакомбная фотография с живым человеком — это автопортрет самого Феликса Надара, на котором он сидит у стены из костей с химикатами для съемок в ногах.
Несмотря на громоздкое оборудование, неисправности с ним и зловонные испарения аккумуляторов и магния, Надар упорно продолжал работу, чтобы запечатлеть то, что никто и никогда прежде не фотографировал. Подробнее об этом нелегком труде он написал в 1899 году в мемуарах «Когда я был фотографом» — и это упоительное чтиво.
«Вы не знаете катакомб, мадам; позвольте мне проводить вас туда. Пожалуйста, возьмите меня за руку и устремимся же к людям!» Дальше вместе с Надаром читатель спускается по «бесконечной и скользкой лестнице», следуя за «дымным запахом череды свечей», когда процессия туристов входит в оссуарий. Автор замечает, что здесь настоящий «парад великих имен Франции, равно как и малых», и что даже «осколок, на который только что наткнулась ваша нога, этот мусор без имени, возможно, один из ваших дедов».
Но не только мемуары Надара полны глубоких размышлений. В гостевой книге, которую положил в катакомбах в 1809 году еще инженер Де Тюри, реакции посетителей варьируются от тяжелых дум о смерти до веселья. Один гость катакомб в 1811 году написал: «Они были тем, что я есть, и я буду тем, что они есть». Другой чуть ниже оставил несколько иной комментарий: «Я видел смерть, она до сих пор перед моими глазами, но мой желудок ворчит, и я бы предпочел поесть».
Такие разные реакции можно увидеть в катакомбах и сегодня: некоторые посетители шутят и делают селфи, тогда как другие разглядывают черепа и кости скорее в задумчивости. Около входа на площади Денфер-Рошро (ранее называвшейся площадью Д’Энфер или «адской площадью») практически ежедневно стоят огромные очереди, а в сувенирной лавке даже можно купить магнитик на холодильник с надписью «Сохраняйте спокойствие и помните, что умрете». Туристический маршрут сейчас открыт лишь на полтора километра — в другие туннели вход посторонним строго воспрещен.
Сам Надар умер лишь в 1910 году. Сегодня его помнят не только как одного из пионеров фотографии и блестящего портретиста, но и как человека, впервые показавшего миру, как выглядит настоящее царство мертвых — мрачное, бесконечно завораживающее, но не лишенное иронии.
Парижские катакомбы — это сеть многокилометровых подземных туннелей. С конца XVIII в эти туннели были свезены останки около шести миллионов человек, и прямо под Парижем было создано огромное подземное кладбище площадью 11 000 кв.м. Причина появления такого странного объекта проста — в те времена Париж переживал настоящий «кладбищенский кризис».
Главная проблема была с Кладбищем невинных (Cimetière des Innocents), где парижан хоронили аж с XII века. В XVIII веке оно граничило с оживленным центральным рынком стеной, возведенной еще при короле Филиппе II Августе, и, как нетрудно догадаться, соседство это было то еще. Помои с рынка зачастую выливались прямо на могилы, а части покойников, которых по какой-то причине не успевали быстро хоронить, таскали вдоль прилавков голодные собаки. А в 1780 году произошел и того более жуткий и вопиющий инцидент — в нескольких подвалах домов, примыкавших к кладбищу, обвалились стены, и из дыр вместе с нечистотами стали вываливаться покойники.
Тем не менее, французы в этой ситуации показали себя людьми прагматичными — хотя без происшествий и тут не обошлось. В 1774 году обрушение одного из тоннелей, в которых еще во времена римлян добывали гипс, уничтожило часть улицы в центре города. Именно тогда инспекция и выяснила, что катакомбы тянутся под Парижем на целых полтора километра — примечательно, что до обрушения никто вообще не интересовался, что происходит в этих туннелях. После этого власти решили, что смогут убить двух зайцев: если перенести зловонное кладбище из центра города под землю, то получится и укрепить подземные ходы, и избавить Париж от источника заразы.
В итоге к 1785 году в эти каменоломни потихоньку стали свозить покойников с Кладбища невинных и других мест захоронений. Сначала они были просто свалены там в кучи, но в начале 1800-х годов инженер Эрикар Де Тюри придумал кое-что поинтереснее — черепа и кости стали раскладывать в виде узоров, аккуратных рядов и крестов. Не забыл Де Тюри и о памятных табличках с цитатами о смерти, чтобы приходящие поскорбеть не забывали и о бренности собственного бытия.
Первых туристов стали пускать в катакомбы лишь в 1809 году. Незадолго до открытия Де Тюри заявил в прессе, что данному памятнику следует уделить особое внимание, поскольку он является ярким символом Французской революции. И это имело смысл — многие останки в катакомбах действительно принадлежали людям, погибшим в те лихие годы на баррикадах. Де Тюри смог придать смысл и нагромождениям костей, ведь судьбы всех мертвецов в этом месте, так или иначе, в итоге слились в единую, поэтому и отдельные памятники им не нужны.
Именно это и хотел запечатлеть Феликс Надар, когда отправлялся в катакомбы Парижа спустя пятьдесят лет.
Феликс Надар
Урожденный Гаспар-Феликс Турнашон, Надар решил полностью посвятить себя лишь литературному искусству и фотографии, когда ему исполнилось двадцать. В 1855 году он вместе с братом открыл свою фотостудию, где сделал первые портреты самых знаменитых французов того времени: Виктора Гюго, Жорж Санд, Шарля Бодлера и Оноре де Бальзака.
Надар был своего рода новатором — он использовал для фотографирования новый коллодионный процесс со стеклянными пластинчатыми негативами, с которых можно было снять гораздо больше копий, чем с одноразового дагерротипа.
Эксперименты Надара с искусственным светом
Помимо этого Надар также был одним из пионеров в разработке искусственного освещения. К примеру, с помощью соединенных проводами новомодных «батареек» Бунзена и магниевых ламп он мог создавать достаточное количество электрического света, чтобы фотографировать в темноте. В те дни искусство фотографии была связано исключительно с естественным солнечным светом, поэтому использование данной техники было выходящим из ряда вон.
Естественно, как только Феликс Надар смог более-менее освоится с искусственным освещением, его следующей задачей стало перенести опыты под землю. Но ему хотелось не просто пофотографировать где-нибудь в канализации — Надара интересовали именно катакомбы с мертвецами. Сделать это было не так-то просто, поскольку десятки соединенных между собой «батареек» Бунзена были слишком громоздкими, чтобы таскать их по некоторым узким подземным переходам, но Надару все же удалось сделать первые снимки этого царства мертвых.
Геометрия стен из черепов раскрывается в резких контрастах, а длинные кадры вниз по «костяным» туннелям дают зрителю ощущение клаустрофобии и ужаса — есть даже фотографии, на которых запечатлена мрачная раскладка скелетов по местам. Однако, поскольку время экспозиции могло достигать 18 минут, Надару пришлось использовать для этого снимка манекен вместо живого рабочего.
Единственная катакомбная фотография с живым человеком — это автопортрет самого Феликса Надара, на котором он сидит у стены из костей с химикатами для съемок в ногах.
Несмотря на громоздкое оборудование, неисправности с ним и зловонные испарения аккумуляторов и магния, Надар упорно продолжал работу, чтобы запечатлеть то, что никто и никогда прежде не фотографировал. Подробнее об этом нелегком труде он написал в 1899 году в мемуарах «Когда я был фотографом» — и это упоительное чтиво.
«Вы не знаете катакомб, мадам; позвольте мне проводить вас туда. Пожалуйста, возьмите меня за руку и устремимся же к людям!» Дальше вместе с Надаром читатель спускается по «бесконечной и скользкой лестнице», следуя за «дымным запахом череды свечей», когда процессия туристов входит в оссуарий. Автор замечает, что здесь настоящий «парад великих имен Франции, равно как и малых», и что даже «осколок, на который только что наткнулась ваша нога, этот мусор без имени, возможно, один из ваших дедов».
Но не только мемуары Надара полны глубоких размышлений. В гостевой книге, которую положил в катакомбах в 1809 году еще инженер Де Тюри, реакции посетителей варьируются от тяжелых дум о смерти до веселья. Один гость катакомб в 1811 году написал: «Они были тем, что я есть, и я буду тем, что они есть». Другой чуть ниже оставил несколько иной комментарий: «Я видел смерть, она до сих пор перед моими глазами, но мой желудок ворчит, и я бы предпочел поесть».
Такие разные реакции можно увидеть в катакомбах и сегодня: некоторые посетители шутят и делают селфи, тогда как другие разглядывают черепа и кости скорее в задумчивости. Около входа на площади Денфер-Рошро (ранее называвшейся площадью Д’Энфер или «адской площадью») практически ежедневно стоят огромные очереди, а в сувенирной лавке даже можно купить магнитик на холодильник с надписью «Сохраняйте спокойствие и помните, что умрете». Туристический маршрут сейчас открыт лишь на полтора километра — в другие туннели вход посторонним строго воспрещен.
Сам Надар умер лишь в 1910 году. Сегодня его помнят не только как одного из пионеров фотографии и блестящего портретиста, но и как человека, впервые показавшего миру, как выглядит настоящее царство мертвых — мрачное, бесконечно завораживающее, но не лишенное иронии.
Взято: Тут
220