Dolune
«Милый сердцу синий флаг»: топ-5 военных песен Конфедеративных Штатов Америки ( 11 фото )
Война между штатами оказала огромное влияние на музыкальную культуру Америки. Упёртые конфедераты-южане до сих пор распевают некоторые песни, появившиеся после Гражданской. Мы расскажем вам о пяти самых интересных.
Появившись на свет в результате сепаратизма (гуд-бай, старушка Англия!), Америка на своей территории такого безобразия допустить не пожелала — борьба с непризнанным государством, Конфедеративными Штатами, заняла целых четыре года. Фактически именно Гражданская война в США 1861–1865 годов дала старт рождению нации: закопав в могилы более полумиллиона человек США действительно стали United, то есть объединёнными, — Соединёнными Штатами.
Конфедерация умерла политически, но осталась жива в культуре и массовом сознании — война между штатами до сих пор является центральным событием всей американской истории. Ни Американская революция, ни Великая депрессия, ни Вторая мировая и холодная войны не оказали такого влияния на формирование страны. Про песенное наследие и говорить нечего: из фольклора того времени выросла кантри-музыка, в свою очередь дав рождение тьме жанров.
Dixie (Дикси)
Самая известная песня того времени. Нечастый случай в истории, когда одно произведение разом накрывает всю поляну ассоциаций: тут тебе и предвоенные годы, и собственно война, и армии конфедератов в серых мундирах, и послевоенный Юг. Ну и неутихающая популярность, даже несмотря на прошедшие полтора столетия.
Как и положено, у песни был автор, но она сразу же стала народной — буквально с самого первого исполнения в 1859 году её стали распевать от Мэна до Флориды. Написал эту композицию, что интересно, северянин Декатур Эммет — но южане её возлюбили без промедлений. Сравнение притянуто за уши, но представим, что в 1918 году какой-нибудь поэт-большевик написал бы лирическую песенку, скажем, о Кубани — которую с радостью подхватила Добровольческая армия, да и Первая конная горланила бы с удовольствием.
Вообще, Эммет сваял «Дикси» (само понятие означает Юг — всё, что южнее Пенсильвании) в качестве пустячка-с, танцевального номера для шоу менестрелей; так, проходная вещица, изящная пиеска. Пелась она с густым южным акцентом — от лица негра, вспоминающего беззаботные дни на плантации где он родился: «Эх, сейчас бы в край магнолий-азалий, побродить по хлопковым полям, брошу всё и двину на Юг».
Как часто бывает, такая, как бы сказали позже, «китчевая поделка», тут же обрела бронзовую стать — «Дикси» воспринимали всерьёз. С началом боевых действий как грибы после дождя стали возникать переделки — на Юге постарались избавиться от балагана и наскоро склепали строчки в духе «к оружию, граждане, родина в опасности!». Прокатило — парни в сером, упрямо сжав зубы, шли под неё в бой и без дураков умирали: за край родной, за Юг любимый.
е-факто она стала гимном Конфедерации (де-юре южане так и не озаботились придать ей официальный статус).
Северян это бесило страшно — эти, значит, взбунтовавшиеся плантаторы нашу песню отжали? Не бывать тому — и тут же писали свои, правильные строки.
Сколько вариантов «Дикси» было написано за ту войну — даже фольклористы не знают; говорят, много. С появлением грамзаписи её кинулись записывать все, кому не лень, — правда, за пределами США, она особой популярности не обрела. Ну а со второй половины ХХ века песню регулярно обвиняют в расизме. Потомки конфедератов пока успешно отбиваются.
Rebel Soldier (Солдат-южанин)
Слово rebel — мятежник — настолько прочно вошло в контекст Гражданской войны, что даже элементарного пояснения не требует. Данное понятие приклеилось к южным штатам ещё в феврале 1861 года, когда семь территорий на собрании в Монтгомери, штат Алабама, провозгласили новое государственное образование: Конфедеративные Штаты Америки, или Конфедерацию.
С точки зрения Союзного правительства, это был самый натуральный мятеж против законной администрации и состояния государства (со всех других точек, впрочем, тоже). Соответственно, южан — солдат и обычных граждан — иначе как «мятежники» не именовали. Сами они таким обращением гордились — разве в начале своей истории американские колонии не подняли мятеж против узурпаторской Англии? Ну вот, мы и продолжаем славные традиции борьбы за свободу.
Традиции традициями, но, когда тебе приходится в целях борьбы за эту самую свободу шагать в разваливающейся обуви, с тяжёлым ружьём и скаткой за сотни миль от дома под палящим солнцем и вьюжной метелью, довольствуясь галетами да водой, ночевать у костра и стоять в карауле, — бравурный настрой быстро пропадает.
Песня Rebel Soldier («Солдат-южанин» или «Солдат-мятежник») как раз об этом: «Я солдат-южанин, покинул дом родной, трупы и увечья, и дым стоит стеной, буду жить и дальше, коль не лягу под холмом, ведь я солдат-мятежник, и где-то там мой дом».
Грустная композиция, печальная — настоящая военная, между прочим. С ней связана одна любопытная загадка. — английская песня начала XIX века о двух бродягах (есть, кстати, как мужской, так и женский варианты). Потом появились ирландская и шотландская версии, песня с иммигрантами попала в Америку и в солдатском варианте возникла не ранее 1862 года.
Конфедераты в 1861 году
Что самое удивительное — песня существовала только в устной традиции, на бумаге её не записывали вплоть до первой трети века ХХ (притом, что староанглийский вариант опубликовали давным-давно). Почему так получилось — не доискались даже авторитетные этнографы из National Geographic. Так что автора при всём желании установить уже не получится.
Что любопытно, у неё есть и северный, союзный вариант — но о нём помнят только знатоки фольклора.
Bonnie blue flag (Милый сердцу синий флаг)
Гимн сепаратизму во всей его мощи — а также хронология сецессии (отделения) штатов. Вторая по популярности песня среди конфедератов. В отличие от других музыкальных композиций того времени — по-настоящему запрещённая на Севере. По происхождению — натуральнейший винегрет и солянка.
Ирландец Гарри Маккарти, по живости характера в пятнадцатилетнем возрасте эмигрировавший в Америку, написал множество песен. Как часто и бывает, в истории осталась лишь одна. Весной 1861 года, когда уже грохотали первые залпы войны, он быстренько набросал новые слова на старую мелодию вальса своей исторической родины (Irish Jaunting Car).
Пафос зашкаливал: «Пока Союз был верен принципам, мы были братьями; но как только эти предатели с Севера покусились на святое, на наши права (на отделение), мы гордо подняли наш милый сердцу синий флаг с единственной звездой».
«Милый сердцу синий флаг», картина Дона Трояни
Интересно, что ирландец Маккарти использовал шотландское словечко bonnie — именно что «милый сердцу, дорогой» — для описания флага. Символика считывалась мгновенно: первый такой синий флаг с единственной белой звездой был у самозваной Республики Западной Флориды (1810) — территории, восставшей против испанского владычества и продержавшейся три месяца.
Потом эту традицию продолжил Техас — тогда независимая республика — под тем же флагом. С того времени серебряная звезда на синем поле превратилась в символ свободы и восстания против всякой тирании; не случайно на остальных флагах КША белые звезды располагаются именно на синем фоне.
Флаги КША
В 1861 же году это знамя стало первым полуофициальным флагом нового государства. Маккарти также удалось втиснуть в строчки историческую хронику: сначала, значит, отделилась Южная Каролина, за ней Алабама, Миссисипи, Джорджия и так далее (хронологически это не совсем так, но «заклёпочников» били даже тогда).
Песня произвела фурор!
Маккарти изъездил с ней весь Юг, исполнил сотни раз, и в эпоху, когда не было интернетов и торрентов, песню очень скоро знали даже на самых отдалённых фермах.
Поскольку премьера состоялась в Новом Орлеане, одно из местных издательств срочно стало печатать ноты и слова — с 1861 по 1864 годы её издавали девять раз! Это даже не рекорд, а что-то большее.
На этом новоорлеанцы и погорели — когда в мае 1862 года город оккупировали части союзного генерала Батлера, то по приказу военной администрации, «…владение любой собственностью и/или имуществом так называемых Конфедеративных Штатов в какой-бы то ни было форме… является актом измены… нарушители подлежат суровому наказанию…». То есть хранение нот, а также публичное распевание этой песни — как минимум штраф, как максимум тюрьма.
Сколько жителей Нового Орлеана арестовали за такое — неизвестно; одни говорят — сотни, другие — тысячи. Но то, что синие мундиры регулярно хватали южан за простое насвистывание этой мелодии — факт исторический. Был ещё и юнионистский вариант, но он как-то не прижился — ну представьте себе песню про краскома и чекиста товарища Голицына? Во-во…
Yellow Rose of Texas (Жёлтая роза Техаса)
«Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…», а также «во многой мудрости много печали» — когда узнаёшь, как собственно появилось на свет произведение (для многих любимое), то не то что печаль охватит, некоторые и ругаться начинают.
Ведь если сказать, что любимый кабацкими лабухами шлягер «Москва златоглавая», упорно выдаваемый артистами за дореволюционный романс со слезой-с и с надрывом-с, — это на самом деле опереточная еврейская песня 1920-х годов, на которую русские слова написали вообще в 1940-х, то возмущению не будет предела. То же самое и с Yellow Rose of Texas («Жёлтая роза Техаса»).
Скажи упёртому южанину (а такие ещё остались в Америке, несмотря на свирепый разгул политкорректности), что любимая песня техасцев-конфедератов — это на самом деле страдания влюблённого негра по мулатке, он плюнет под ноги и начнёт любимый дробовик заряжать, чтобы, значит, лгуна и смутьяна успокоить.
Правда — штука, вообще, неприятная, поэтому историков порой не любят — напишут, стервецы, иногда такое, что у патриотов кулаки чесаться начинают и руки к дреколью тянутся.
Так вот, изначально, да — всё тот же балаган менестрелей, где негр (в те времена они считались глупыми, но преданными — собачка такая домашняя), кривляясь и приплясывая, напевает (понятно, что с корявым акцентом) : «Ах, где же ты моя мулатка-шоколадка, к тебе лечу, увидеть хочу». В США как-то исторически принято было называть мулатов yellow, «жёлтый», — это у нас их деликатно «кофе с молоком» именовали. И «Жёлтая роза» в данном случае — не цветок, а девушка, чья кожа светлее, чем эбеновое дерево.
Когда грянула война и срочно потребовались песни для поднятия боевого духа, помимо оригинальных композиций авторы бросились переделывать что-то уже имеющееся. Переделали и «Жёлтую розу» — рядовых солдат не очень волновали страдания влюблённого негра: главное, что там говорилось о Техасе, и маршировать под неё было хорошо. В ХХ веке песня получила второе рождение: её адаптировали под себя поющие ковбои, и в итоге она стала прочно ассоциироваться с Техасом и цветами, что растут в этом штате.
А началось всё с балагана, да.
I’m a Good Ol’ Rebel (Я мятежник неподдельный)
Юг после Войны представлял собой зрелище печальное — не то чтобы бывшая Конфедерация совсем уж лежала в руинах, но была близка к тому. Экономика разрушена, дороги разбиты, церкви закрыты, старый порядок унёс ветер, рабы освобождены… что делать, куда бежать? Вдобавок обрушилась новая напасть — Реконструкция, политика жесточайшего подавления Юга.
Радикалы в конгрессе пустились в откровенную месть — всех южан объявили предателями, около 200 тысяч видных южных деятелей просто лишили гражданства (для справки — генералу Роберту Ли гражданство Америки вернули только в 1976 (!) году, шибко посмертно). Проще говоря, белых южан посчитали за нежить, которую надо изничтожить. Неудивительно, что десятки тысяч из них собрали в узлы то немногое имущество, что осталось, и направились прочь из «этой страны» в Мексику и Бразилию.
Капитуляция Северовирджинской армии, художник — Кен Райли
Слова, которые они говорили напоследок, лучше не повторять по цензурным соображениям. Но наиболее приличные из них воспроизвёл в своей песне I’m a Good Ol’ Rebel («Я мятежник неподдельный») бывший майор армии Конфедерации Джеймс Рэндольф — то, как видит послевоенное время бывший солдат, упёртый такой мятежник старой закваски. «Плевал я на вашу «страну свободных» и ненавижу ваше всё: конституцию, республику, герб, ваш этот Союз, эту тряпку полосатую, которую вы знаменем называете», ну и так далее по тексту.
«Я, мол, три года воевал вместе с генералом Ли, убивая северян: 300 тысяч мы в могилы зарыли, ой, хорошо, но мало, надо бы три миллиона».
Милая песня получилась, душевная. Настолько душевная, что по послевоенному Югу распространилась со скоростью лесного пожара — правда пели её вполголоса и подальше от чуткого уха патрулей в синих мундирах, а то недолго и в каталажку было загреметь. Что поделать, свобода слова — федерального, конечно, слова: кто ж бывших мятежников за людей считает?
I’m a Good Ol’ Rebel
«Мятежник» фактически стал документом эпохи — то, что на самом деле думали южане о «послевоенном восстановлении и единении». Потом, конечно, историки задним числом нарисовали более мягкую картину — мол, так только отдельные упрямые фермеры думали, а в целом-то Юг быстро принял новую жизнь. Да-да, поэтому-то эту песню с удовольствием до конца жизни распевали на своих встречах бывшие конфедераты — к вящей досаде северян.
Современных американских «воинов за социальную справедливость» она бесит до сих пор.
Серж дю Тойт
Появившись на свет в результате сепаратизма (гуд-бай, старушка Англия!), Америка на своей территории такого безобразия допустить не пожелала — борьба с непризнанным государством, Конфедеративными Штатами, заняла целых четыре года. Фактически именно Гражданская война в США 1861–1865 годов дала старт рождению нации: закопав в могилы более полумиллиона человек США действительно стали United, то есть объединёнными, — Соединёнными Штатами.
Конфедерация умерла политически, но осталась жива в культуре и массовом сознании — война между штатами до сих пор является центральным событием всей американской истории. Ни Американская революция, ни Великая депрессия, ни Вторая мировая и холодная войны не оказали такого влияния на формирование страны. Про песенное наследие и говорить нечего: из фольклора того времени выросла кантри-музыка, в свою очередь дав рождение тьме жанров.
Dixie (Дикси)
Самая известная песня того времени. Нечастый случай в истории, когда одно произведение разом накрывает всю поляну ассоциаций: тут тебе и предвоенные годы, и собственно война, и армии конфедератов в серых мундирах, и послевоенный Юг. Ну и неутихающая популярность, даже несмотря на прошедшие полтора столетия.
Как и положено, у песни был автор, но она сразу же стала народной — буквально с самого первого исполнения в 1859 году её стали распевать от Мэна до Флориды. Написал эту композицию, что интересно, северянин Декатур Эммет — но южане её возлюбили без промедлений. Сравнение притянуто за уши, но представим, что в 1918 году какой-нибудь поэт-большевик написал бы лирическую песенку, скажем, о Кубани — которую с радостью подхватила Добровольческая армия, да и Первая конная горланила бы с удовольствием.
Вообще, Эммет сваял «Дикси» (само понятие означает Юг — всё, что южнее Пенсильвании) в качестве пустячка-с, танцевального номера для шоу менестрелей; так, проходная вещица, изящная пиеска. Пелась она с густым южным акцентом — от лица негра, вспоминающего беззаботные дни на плантации где он родился: «Эх, сейчас бы в край магнолий-азалий, побродить по хлопковым полям, брошу всё и двину на Юг».
Как часто бывает, такая, как бы сказали позже, «китчевая поделка», тут же обрела бронзовую стать — «Дикси» воспринимали всерьёз. С началом боевых действий как грибы после дождя стали возникать переделки — на Юге постарались избавиться от балагана и наскоро склепали строчки в духе «к оружию, граждане, родина в опасности!». Прокатило — парни в сером, упрямо сжав зубы, шли под неё в бой и без дураков умирали: за край родной, за Юг любимый.
е-факто она стала гимном Конфедерации (де-юре южане так и не озаботились придать ей официальный статус).
Северян это бесило страшно — эти, значит, взбунтовавшиеся плантаторы нашу песню отжали? Не бывать тому — и тут же писали свои, правильные строки.
Сколько вариантов «Дикси» было написано за ту войну — даже фольклористы не знают; говорят, много. С появлением грамзаписи её кинулись записывать все, кому не лень, — правда, за пределами США, она особой популярности не обрела. Ну а со второй половины ХХ века песню регулярно обвиняют в расизме. Потомки конфедератов пока успешно отбиваются.
Rebel Soldier (Солдат-южанин)
Слово rebel — мятежник — настолько прочно вошло в контекст Гражданской войны, что даже элементарного пояснения не требует. Данное понятие приклеилось к южным штатам ещё в феврале 1861 года, когда семь территорий на собрании в Монтгомери, штат Алабама, провозгласили новое государственное образование: Конфедеративные Штаты Америки, или Конфедерацию.
С точки зрения Союзного правительства, это был самый натуральный мятеж против законной администрации и состояния государства (со всех других точек, впрочем, тоже). Соответственно, южан — солдат и обычных граждан — иначе как «мятежники» не именовали. Сами они таким обращением гордились — разве в начале своей истории американские колонии не подняли мятеж против узурпаторской Англии? Ну вот, мы и продолжаем славные традиции борьбы за свободу.
Традиции традициями, но, когда тебе приходится в целях борьбы за эту самую свободу шагать в разваливающейся обуви, с тяжёлым ружьём и скаткой за сотни миль от дома под палящим солнцем и вьюжной метелью, довольствуясь галетами да водой, ночевать у костра и стоять в карауле, — бравурный настрой быстро пропадает.
Песня Rebel Soldier («Солдат-южанин» или «Солдат-мятежник») как раз об этом: «Я солдат-южанин, покинул дом родной, трупы и увечья, и дым стоит стеной, буду жить и дальше, коль не лягу под холмом, ведь я солдат-мятежник, и где-то там мой дом».
Грустная композиция, печальная — настоящая военная, между прочим. С ней связана одна любопытная загадка. — английская песня начала XIX века о двух бродягах (есть, кстати, как мужской, так и женский варианты). Потом появились ирландская и шотландская версии, песня с иммигрантами попала в Америку и в солдатском варианте возникла не ранее 1862 года.
Конфедераты в 1861 году
Что самое удивительное — песня существовала только в устной традиции, на бумаге её не записывали вплоть до первой трети века ХХ (притом, что староанглийский вариант опубликовали давным-давно). Почему так получилось — не доискались даже авторитетные этнографы из National Geographic. Так что автора при всём желании установить уже не получится.
Что любопытно, у неё есть и северный, союзный вариант — но о нём помнят только знатоки фольклора.
Bonnie blue flag (Милый сердцу синий флаг)
Гимн сепаратизму во всей его мощи — а также хронология сецессии (отделения) штатов. Вторая по популярности песня среди конфедератов. В отличие от других музыкальных композиций того времени — по-настоящему запрещённая на Севере. По происхождению — натуральнейший винегрет и солянка.
Ирландец Гарри Маккарти, по живости характера в пятнадцатилетнем возрасте эмигрировавший в Америку, написал множество песен. Как часто и бывает, в истории осталась лишь одна. Весной 1861 года, когда уже грохотали первые залпы войны, он быстренько набросал новые слова на старую мелодию вальса своей исторической родины (Irish Jaunting Car).
Пафос зашкаливал: «Пока Союз был верен принципам, мы были братьями; но как только эти предатели с Севера покусились на святое, на наши права (на отделение), мы гордо подняли наш милый сердцу синий флаг с единственной звездой».
«Милый сердцу синий флаг», картина Дона Трояни
Интересно, что ирландец Маккарти использовал шотландское словечко bonnie — именно что «милый сердцу, дорогой» — для описания флага. Символика считывалась мгновенно: первый такой синий флаг с единственной белой звездой был у самозваной Республики Западной Флориды (1810) — территории, восставшей против испанского владычества и продержавшейся три месяца.
Потом эту традицию продолжил Техас — тогда независимая республика — под тем же флагом. С того времени серебряная звезда на синем поле превратилась в символ свободы и восстания против всякой тирании; не случайно на остальных флагах КША белые звезды располагаются именно на синем фоне.
Флаги КША
В 1861 же году это знамя стало первым полуофициальным флагом нового государства. Маккарти также удалось втиснуть в строчки историческую хронику: сначала, значит, отделилась Южная Каролина, за ней Алабама, Миссисипи, Джорджия и так далее (хронологически это не совсем так, но «заклёпочников» били даже тогда).
Песня произвела фурор!
Маккарти изъездил с ней весь Юг, исполнил сотни раз, и в эпоху, когда не было интернетов и торрентов, песню очень скоро знали даже на самых отдалённых фермах.
Поскольку премьера состоялась в Новом Орлеане, одно из местных издательств срочно стало печатать ноты и слова — с 1861 по 1864 годы её издавали девять раз! Это даже не рекорд, а что-то большее.
На этом новоорлеанцы и погорели — когда в мае 1862 года город оккупировали части союзного генерала Батлера, то по приказу военной администрации, «…владение любой собственностью и/или имуществом так называемых Конфедеративных Штатов в какой-бы то ни было форме… является актом измены… нарушители подлежат суровому наказанию…». То есть хранение нот, а также публичное распевание этой песни — как минимум штраф, как максимум тюрьма.
Сколько жителей Нового Орлеана арестовали за такое — неизвестно; одни говорят — сотни, другие — тысячи. Но то, что синие мундиры регулярно хватали южан за простое насвистывание этой мелодии — факт исторический. Был ещё и юнионистский вариант, но он как-то не прижился — ну представьте себе песню про краскома и чекиста товарища Голицына? Во-во…
Yellow Rose of Texas (Жёлтая роза Техаса)
«Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…», а также «во многой мудрости много печали» — когда узнаёшь, как собственно появилось на свет произведение (для многих любимое), то не то что печаль охватит, некоторые и ругаться начинают.
Ведь если сказать, что любимый кабацкими лабухами шлягер «Москва златоглавая», упорно выдаваемый артистами за дореволюционный романс со слезой-с и с надрывом-с, — это на самом деле опереточная еврейская песня 1920-х годов, на которую русские слова написали вообще в 1940-х, то возмущению не будет предела. То же самое и с Yellow Rose of Texas («Жёлтая роза Техаса»).
Скажи упёртому южанину (а такие ещё остались в Америке, несмотря на свирепый разгул политкорректности), что любимая песня техасцев-конфедератов — это на самом деле страдания влюблённого негра по мулатке, он плюнет под ноги и начнёт любимый дробовик заряжать, чтобы, значит, лгуна и смутьяна успокоить.
Правда — штука, вообще, неприятная, поэтому историков порой не любят — напишут, стервецы, иногда такое, что у патриотов кулаки чесаться начинают и руки к дреколью тянутся.
Так вот, изначально, да — всё тот же балаган менестрелей, где негр (в те времена они считались глупыми, но преданными — собачка такая домашняя), кривляясь и приплясывая, напевает (понятно, что с корявым акцентом) : «Ах, где же ты моя мулатка-шоколадка, к тебе лечу, увидеть хочу». В США как-то исторически принято было называть мулатов yellow, «жёлтый», — это у нас их деликатно «кофе с молоком» именовали. И «Жёлтая роза» в данном случае — не цветок, а девушка, чья кожа светлее, чем эбеновое дерево.
Когда грянула война и срочно потребовались песни для поднятия боевого духа, помимо оригинальных композиций авторы бросились переделывать что-то уже имеющееся. Переделали и «Жёлтую розу» — рядовых солдат не очень волновали страдания влюблённого негра: главное, что там говорилось о Техасе, и маршировать под неё было хорошо. В ХХ веке песня получила второе рождение: её адаптировали под себя поющие ковбои, и в итоге она стала прочно ассоциироваться с Техасом и цветами, что растут в этом штате.
А началось всё с балагана, да.
I’m a Good Ol’ Rebel (Я мятежник неподдельный)
Юг после Войны представлял собой зрелище печальное — не то чтобы бывшая Конфедерация совсем уж лежала в руинах, но была близка к тому. Экономика разрушена, дороги разбиты, церкви закрыты, старый порядок унёс ветер, рабы освобождены… что делать, куда бежать? Вдобавок обрушилась новая напасть — Реконструкция, политика жесточайшего подавления Юга.
Радикалы в конгрессе пустились в откровенную месть — всех южан объявили предателями, около 200 тысяч видных южных деятелей просто лишили гражданства (для справки — генералу Роберту Ли гражданство Америки вернули только в 1976 (!) году, шибко посмертно). Проще говоря, белых южан посчитали за нежить, которую надо изничтожить. Неудивительно, что десятки тысяч из них собрали в узлы то немногое имущество, что осталось, и направились прочь из «этой страны» в Мексику и Бразилию.
Капитуляция Северовирджинской армии, художник — Кен Райли
Слова, которые они говорили напоследок, лучше не повторять по цензурным соображениям. Но наиболее приличные из них воспроизвёл в своей песне I’m a Good Ol’ Rebel («Я мятежник неподдельный») бывший майор армии Конфедерации Джеймс Рэндольф — то, как видит послевоенное время бывший солдат, упёртый такой мятежник старой закваски. «Плевал я на вашу «страну свободных» и ненавижу ваше всё: конституцию, республику, герб, ваш этот Союз, эту тряпку полосатую, которую вы знаменем называете», ну и так далее по тексту.
«Я, мол, три года воевал вместе с генералом Ли, убивая северян: 300 тысяч мы в могилы зарыли, ой, хорошо, но мало, надо бы три миллиона».
Милая песня получилась, душевная. Настолько душевная, что по послевоенному Югу распространилась со скоростью лесного пожара — правда пели её вполголоса и подальше от чуткого уха патрулей в синих мундирах, а то недолго и в каталажку было загреметь. Что поделать, свобода слова — федерального, конечно, слова: кто ж бывших мятежников за людей считает?
I’m a Good Ol’ Rebel
«Мятежник» фактически стал документом эпохи — то, что на самом деле думали южане о «послевоенном восстановлении и единении». Потом, конечно, историки задним числом нарисовали более мягкую картину — мол, так только отдельные упрямые фермеры думали, а в целом-то Юг быстро принял новую жизнь. Да-да, поэтому-то эту песню с удовольствием до конца жизни распевали на своих встречах бывшие конфедераты — к вящей досаде северян.
Современных американских «воинов за социальную справедливость» она бесит до сих пор.
Серж дю Тойт
Взято: Тут
86