Sairus
Остров Русский . Часть 3: Тихоокеанский Кронштадт ( 57 фото )
Миновав показанные в прошлых частях Океанариум и пафосный Кампус ДВФУ: Остров Русский (Владивосток). Часть: Приморский океанариум, дорога огибает бухту Новик, вдающуюся в остров Русский на 9/10 его поперечника.
Большая часть острова лежит за ней, и там остров совершенно другой — пыльный, брошенный, местами страшный, но неизменно подлинный. Своим расположением и сутью Русский удивительно похож на Кронштадт, но просторнее, моложе и от столицы вдалеке. Третья часть рассказа о нём будет третьей частью и о Владивостокской крепости, которой за Новиком принадлежит грандиозная Ворошиловская батарея и десятки заброшенных объектов.
Крутой поворот дороги у оконечности бухты Новик представляет собой развилку. Справа — уже знакомая нам Ворошиловская батарея, за мощь и форму своих орудий прозванная военными Змей-Горыныч. Слева — любимый владивостокцами скалистый полуостров Тобизина, за которым скрыта бухта Островная, до 1972 года носившее название Холуай или Халулай. Там по сей день сидит спецназ Тихоокеанского флота, крутость которого, если верить легендам, и не снилась героям дешёвого сериала «Морские дьяволы». Впрочем, кроме легенд ничего о халулаях толком и неизвестно, но думаю, если их не смог сломить даже дикий капитализм, на остров Русский обрушившийся как на немногие места, то эти ребята действительно очень круты. Ну а наша дорога — вперёд по пыльной грунтовке, над которой местами смыкается лес. Я был уверен, что перемещаться по острову Русскому сложно, и потому когда Олег из Владивостока (он вообще нам много чем помог) предложил поехать куда-то недалеко на машине, я не задумываясь предложил ехать именно сюда. На самом деле с выбором маршрута я прогадал — и машину Олегу зазря побили, и автобус по острову до самой дальней бухты Воевода ходит каждые 20-30 минут. Другое дело, что гулять тут одним Олег нам не советовал — если с одной стороны Новика блестещая витрина Владивостока, то с другой — его самые мрачные окраины, не слишком изменившиеся с «досаммитовских» времён. В ином месте я бы сказал — «с 1990-х», но в Девяностые тут творилось совсем уж хтонический ужас.
Посёлки острова официально сведены в подчинённый Владивостоку ПГТ Русский с населением 5-6 тысяч человек, что в разы меньше, чем обитателей Кампуса. Он вобрал в себя постоянные поселения при различных объектах Владивостокской крепости и Тихоокеанского флота, с 1860-х годов создававшиеся на острове. Гражданскими они становились медленно и мучительно, и началом этого процесс можно считать 1992 год, когда остров открыли для свободного посещения, кульминацией — 2002-й, когда закрылась здешняя «учебка», а завершением — 2012-й, когда построили Русский мост. Как я понимаю, показанные в прошлой части Канал и Поспелово — тоже относятся к Русскому. Ну а за Новиком первым на нашем пути встречает Экипажный — самый дальний от открытого моря посёлок в геометрическом центре острова.
Как можно понять из названия, тут жили экипажи кораблей — но не флота открытого моря, а береговой охраны Владивостока. Вытянутый вдоль дороги посёлок состоит как бы из двух половин, образовавшихся у двух «точек концентрации». Первая — Дом офицеров с двух прошлых кадров, построенный в 1910-х годах. Его золотым века была, пожалуй что, Великая Отечественная, когда перед военными на службе, но вместе с тем вдали от фронта, выступал весь цвет советской эстрады. Ныне в здании теплится какая-то жизнь, но большая его часть выглядит брошенной.
Дальше по улице пяток казарм и больница начала ХХ века:
И вполне дружелюбные местные жители, поведавшие нам, что жили вот в этих казармах кадеты. Возможно, так преломилась другая история — в Гражданскую войну, когда Русский стал англо-американской базой, приглядывавшей за занявшими Владивосток японцами, белые мистеры создали на нём не только концлагерь для красных партизан. В 1918 году из голодного Петрограда красные начали эвакуировать детей — в житные места за Уралом, как например Петропавловск (не Камчатский!) или Миасс. Там маленьких эвакуантов застала Гражданская война, и белые от греха подальше вывезли детей так далеко, как только могли — то есть, во Владивосток. Забота о детях — дело красивое, поэтому англосаксы приютили их на Русском острове. В 1920 году японский пароход «Йомей-мару» вывез колонию в Сан-Франциско, где детей встречали ветераны другой Гражданской войны — между Севером и Югом американских Штатов. И лишь в 1922 году, с окончанием нашей Гражданской, «ковчег детей», порядком подросших за время скитаний, через Атлантику вернулся в Петроград — таким образом они проделали кругосветное путешествие.
Что они жили именно в этих казармах — лишь моё предположение. Достовернее то, что в 1913-14 годах в Экипажном нёс службу Лавр Корнилов и на одном из офицерских флигелей даже висит мемориальная доска. Но мы не нашли и её, поэтому вот просто двор Экипажного:
Вторую половину посёлка открывает пушка Канэ в запущенном сквере, где в бурьян вросли якоря. По названию легко подумать, что трофей из Японии, но на самом деле Гюстав Кане был французским инженером, и в России под его именем известны минимум три морских орудия с калибрами 75, 120 и 152мм. На наши корабли и береговые батареи пушки Канэ поступили как раз накануне русско-японской войны, ими же комплектовалась Владивостокская крепость, а как результат, Дальний Восток пушками Канэ буквально завален начиная с японских трофеев из Порт-Артура в Южно-Сахалинске. Конкретно это орудие поставили здесь в 1954 году как памятник тихоокеанским морякам, погибшим в Великой Отечественной. Тогда многие здешние корабли ушли служить на запад, в первую очередь в Баренцево море.
В длинном заброшенном здании напротив пушки непросто признать бывший штаб Островного сектора Береговой обороны ТОФ. Военные покинули его в 2012 году, как раз по случаю саммита:
Офицерский флигель по соседству:
И его мрачный подъезд:
Экипажный обращён к бухте Новик задворками, и лишь севернее посёлка дорога выходит на её берег. Вдоль похожей на реку бухты Новик, тянущейся на 12 километров — и наш дальнейший путь:
У Экипажного мыса, замыкающего посёлок, расположено место, одним известное как яхт-клуб «Алые Паруса», а другим — как пороховой погреб №13. С 1890-х до 1990-х остров Русский был натурально одним из самых вооружённых мест мира, но после распада Союза военные начали мучительный исход. На территориях заброшенных объектов с согласия Минобороны расположились различные арендаторы, в общем-то совсем не многочисленные и в большинстве своём не особо коммерческие. И вместе с тем большая часть земель острова Русского по-прежнему находится в ведении военных, которые теперь относятся ко всему этому по заветам ПВО — «сами не летаем и другим не даём». Иными словами, любая попытка построить на острове что-то вразумительное тонет в минобороновской бюрократии, что и предопределило все эти «блеск и нищету». Вести какую-то деятельность на острове по факту могут либо крупные проекты, курируемые федеральным Центром (типа ДВФУ или Океанариума), либо совсем мелкие собственники, не требующие капитального строительства. При этом последних военные могут в любой момент попросить отсюда просто потому, что военным так захотелось. Те же «Алые Паруса» чуть не лишился своей площадки в 2017 году — в один прекрасный день сюда просто приехали матросы с офицерами, выставили караул и никого, включая собственников оставшихся там лодок, на территорию 13-го погреба не пропускали. Как оказалось, с 2012 года сдавал землю «Алым Парусом» какой-то делец, фактически осуществивший самозахват Экипажного мыса и назначивший себя его комендантом. С тех пор история тянется с попеременным успехом, судьба яхт-клуба по-прежнему висит на волоске, но мы сюда попали в удачное время.
То есть — беспрепятственно прошли на территорию, и даже не встретили там никого. У входа — сторожка:
А за ней и сам пороховой погреб, который военные в 1912-15 годах по своему обыкновению не построили как здание, а выкопали внутри горы. Похожие погреба Северного района крепости я показывал издали с сопки Холодильник, но они действуют и мощный периметр на склоне не располагает в их сторону даже смотреть. А здесь пока что ходи не хочу:
Вдоль погребов тянется декавилька — то есть, железная дорога декавилевской (500мм) колеи. Некогда такие связывали многие объекты на острове Русском, но это единственный участок, попавшийся мне на глаза:
Рельсы ведут в погреба, за пугающе тяжёлые двери:
В одном я обнаружил добро яхт-клуба:
В другом — мрак, сырость и одинокую тележку с корпусом мины времён строительства этих погребов:
С причалов яхт-клуба хорошо видны казармы следующего посёлка со звучным названием Кэт:
Это не в честь какой-нибудь легендарной радистки, передававшей в Москву из Японии послания Рихарда Зорге. КЭТ — Крепостная электроточка, проще говоря — электростанция острова Русский (1934-36). Вот она, в лесу у поворота:
Всем своим видом гигантское здание напомнило руины японских бумажных фабрик, обильно разбросанные по Сахалину:
При Советах тут стояла отдельная воинская часть с собственным кинологическим питомником. Но затем военные и КЭТ оставили, попутно вывезя весь доступный металл.
Следующий посёлок — Шигино, почти не заметный с берега бухты. Напротив — мыс Доронина, где располагалась Минка, то есть минно-торпедный арсенал:
А с нашей стороны на мысе Шигина — огромный комплекс заброшенных складов. Они были сданы в 1909 году как магазины (то есть склады продовольствия) Южного района Владивостокской крепости. В отличие от Северного района он не обзавёлся своим Холодильником, зато немалую часть острова отдали под поля и огороды, урожаи которых, видать, хранили здесь. В 1932 году склады передали минному арсеналу, а в 1950 году остров Русский чуть было не получил свой Галифакс. При разгрузке в эти арсеналы минного заградителя «Ворошиловск» матросы уронили с погрузочного устройства одну из мин. Небольшой взрыв расколол её корпус, и по судну стала растекаться вязкая тлеющая взрывчатка. Начался пожар, от которого вскоре рванули бы сначала другие мины на палубе, затем в трюме и на причалах, и наконец сам арсенал! Спас город от беды замполит Николай Дерипаско, ветеран Великой Отечественной с Балтийского флота. Он принял единственно верное решение — затопить корабль, и лично возглавил борьбу с огнём на борту, встав в предполагаемый эпицентр взрыва. На причале моряки откатывали мины подальше друг от друга, а сам минзаг за 20 минут успели отогнать на глубину, но не успели затопить полностью. Взрыв пробил в его корпусе дыру площадью 25 квадратных метров и вышиб стёкла даже во Владивостоке, так что по городу потом ходили слухи, будто американцы напали на Советский Союз и сбросили на остров атомную бомбу. Погибло 20 человек, включая Дерипаско, ещё 35 были ранены, но задень взрыв арсеналы — жертв могло бы быть гораздо больше. Теоретически, на острове есть братская могила погибших и памятник им, но мы как-то упустили и то, и другое. Склады же стоят хоть и за колючей проволокой — но совершенно пустые:
Напротив Шигино есть ещё Трудовая бухта, в 1990-2000-х прославившаяся как кладбище кораблей — но она всё же на той стороне, где и Кампус, так что ныне, по словам Олега, там почти ничего не осталось.
Ещё немного по пыльному берегу — и за бухтой промелькнул Канал (1899), который я показывал в позапрошлой части. С этой стороны хорошо видно, что из Новика он ведёт почти прямиком в Золотой Рог за Босфором Восточным:
Выход из бухты Новик далеко впереди:
А над этой стороной нависает гора Русских (291), сохранившее первоначальное название острова — на самом деле назван он не в честь народа-богоносца, а в честь моряка по фамилии Русских с пароходокорвета «Америка». Впрочем, Форт Русских на вершине горы — название ещё более звучное и давным-давно вытеснившее официальное «Форт Царя Ивана Грозного». Ныне форт на высшей точке острова утыкан ретрансляторами — и в этом есть преемственность с островом Елены за каналом, где первоначально находился военный радиоотряд.
Следующий посёлок у подножья горы Русских так и называется — Подножье, и его можно считать «столицей» непарадной части Тихоокеанского Кронштадта. На въезде в Подножье встречает внушительный микрорайон и монастырь Серафима Саровского, созданный здесь в 1995-2001 годах:
В домике со шпилем — лавка, где продают неимоверно вкусные печенье и хлеб: у Оли даже были мысли съездить в эту даль ещё раз специально за ними, а я даже отговаривать её не хотел. На двери — старостильного вида замок:
Приморье — самые атеистический регион России, да и вообще на Дальнем Востоке по сравнению с остальной страной очень мало церквей. А уж монастырь тут явление просто исчезающе редкое. Но выглядит Серафимовская обитель именно так, как и должен выглядеть монастырь на острове у дальних рубежей страны. С колокольней соседствует створный знак, у церковного крыльца лежит якорь:
Сама церковь Серафима Саровского была построена ещё в 1914 году для 34-го Сибирского стрелкового полка. Всего на Русском до революции было около дюжины полковых храмов, но лишь этот сохранился на своём месте. Ещё два — в знакомом по прошлым частям Поспелово (1897) и в Церковной Пади (между КЭТ и Шигино), — остались хотя бы на фотографиях, а остальные исчезли, кажется, совсем без следа или просто не занимали отдельных зданий.
С другой стороны обители — неожиданно симпатичные новые корпуса:
Рядом с монастырём виднеются покинутые здания Электромеханической школы Тихоокеанского флота. С 1930-х годов там готовили авиатехников, затем — специалистов ПВО, а в 1960 привыкшие к военно-учебным делам казармы стали электромеханическим отделением «учебки». То есть — созданного в 1939 году учебного отряда ТОФ, к которому относилась, например, показанная в позапрошлой части Школа оружия в Поспелове. Доставшаяся учебке позже других объектов, Электромеханическая школа у Подножья и закрылась последней — в 2006-м. Её заброшенные корпуса я так и не заснял через высокий забор и контровый свет, но в любом случае занимали они дореволюционные казармы 34-го полка, разбросанные по всему Подножью. Одна из них, почти такая же, ныне представляет собой жилой дом:
Рядом какие-то вспомогательные постройки:
И общий вид постапокалиптического выживания — словно мир опустошила ядерная война, но люди уцелели на маленьких островах посреди океана, живя тем, что принёс океан:
Тут есть тропинки сквозь залежи мусора по колено и источающие едкое зловонье сортиры, которых, видимо, в здании казармы нет. Но я сфотографировал не их, а симпатичный домик с садиком:
Островитяне… что удивительно, совершенно спокойно реагировавшие на мой фотоаппарат:
Говорят, в этой части острова совсем не рады ни саммиту, ни мостам. Саммит принёс сюда окончательную потерю работы (в лице военных), рост цен и нашествие чужаков, а мост убил паромы. Посуху до Владивостока трястись час-полтора, глотая пыль на грунтовке, переправа же за полчаса привозила островитян на Эгершельд:
С другой стороны от Подножья — кирпичный завод (1910), из продукции которого строились все эти казармы:
А под ногами на замусоренном пляже — целый Куриный Олимп:
…Ещё одно общее свойство Русского и Кронштадта, пусть и в разные времена — это условия службы. Дореволюционный Кронштадт называли Матросским Сахалином (с отсылкой к каторге), позднесоветский Русский — Задницей ТОФа. Кронштадт дал миру «балтийский чай» (водка с кокаином), Русский же с 1960-х годов слыл чёрной дырой неуставных отношений. Дедовщина, произвол офицеров и мичманов, регулярные самоубийства новобранцев, равно как и расправы над ними — думаю, именно ко всему этому относились слова старого моряка, с которым я когда-то ехал в поезде: «Владик-то всегда был пиратский». В таком определении даже была своя преемственность — вплоть до прихода военных хозяевами этих бухт были хунхузы, китайские разбойники, неплохо умевшие и в пиратов.
Неуставняк на Русском нарастал неуклонно всю советскую эпоху. Забавы здешних «дедушек» над «салагами» попадались весьма изощрённые. Например, драить окна куском тряпки со спичечный коробок размером, к которому была привязана пудовая гиря, и малейшая трещина в стекле — повод избить «салагу» до полусмерти. Всё это творилось при полном попустительстве начальства: так, однажды здесь пропал солдат, его родители узнали об этом практически случайно и полгода самостоятельно искали сына по Владивостоку. Командование отвечало им — ваш сын, вы и ищите: по официальной версии, парень сбежал. Но родители таки его нашли, случайно узнав от спасателя про скелет в камуфляже, обнаруженный на дне бухты Рында с привязанными к ногам железяками. Новости в духе «пьяный офицер впал в белую горячку и палил по плацу» или «мичман застрелился, пустив себе в голову автоматную очередь» были здесь практически естественным фоном вплоть до расформирования учебки. Но в 1990-х вся эта система пришла к катастрофе, эпицентром которой сделалась Радиотехническая школа в следующем посёлке Рында:
Дикий капитализм тогда нанёс Тихоокеанскому флоту удар, достойный Цусимы, а может и превосходивший её. Корабли отрядами уходили в Индию на флотобойни, а оружие со складов утекало к бандитам, делившим рынок праворульных машин. Зимой 1993 года рушащуюся страну облетела новость: на острове Русском (в народной молве быстро разросшемся в более известный Сахалин) 4 новобранца умерли от голода. Всего же плавгоспиталь «Иртыш» (ещё живой, кстати) увёз с острова 250 молодых людей в состоянии крайнего истощения, вшивых и больных дезентирией. Что именно здесь произошло? Все прошлые десятилетия система снабжения здешних частей работала так, что всё лучшее себе присваивали офицеры и мичманы, а доходившее до казарм быстро перераспределялось в пользу дедов и дембелей. В 1990-х снабжение резко ужалось, и новобранцам не доставалось по сути дела просто ничего. Подозреваю, что и старослужащим еды хватало в обрез, но даже если это было не так — то после года-двух службы в этом страшном месте, которое многие считали хуже любой тюрьмы, у них вряд ли могла остаться хоть какая-то человечность. Мичманы же просто привыкли к своей безнаказанности, и не без оснований — по итогам той истории слетел с должности командующим флотом адмирал Геннадий Хватов, а из непосредственных виновников катастрофы не был наказан практически никто.
От себя добавлю то, что под знаком «службы в армии, где меня убьют» прошло моё собственное детство. Узнав, что у меня серьёзные проблемы со здоровьем, я был только рад — ведь с этим не заберут в армию (куда в те годы именно что «забирали»). Что происходит там с людьми знал каждый школьник, и сейчас даже странно вспоминать, каким естественным фоном были новости о том, что в очередной воинской части очередные «деды» изувечили очередного «духа». Обычные дембеля срочной службы, которых я частенько видел на вокзалах, казались более озверевшими и переломанными, чем в наше время любой ополченец с Донбасса. Так было каких-то десять лет назад, вы помните?
Из 4 умерших в 1993-м от голода трое проходили учебку именно в этой радиотехнической школе. Она закрылась в 2002 году, а ныне её территория официально принадлежит Дальневосточному университету. Но мы тут встретили лишь злую тишину. На растрескавшемся асфальте сушилось сено…
Бухта Рында за посёлком своим видом напоминает о тропических островах из голливудских фильмов. Красоте этих мест поражались ещё журналисты, приехавшие в 1993 году освещать трагедию:
И Рында, и Новик обращены в Амурский залив, на той стороне которого скалистые сопки Хасанского района:
Бухта Рында красивее с оконечность, но главная достопримечательность её находится сбоку, куда можно доехать по совсем уж малопроходимым грунтовкам, петляющим по склонам меж ещё каких-то домиков военного ведомства:
Такое количество яхт в бухте совсем не случайно — конечным пунктом морских прогулок из Владивостока служат расположенные на Рынде «браконьерские кафе».
Вид их непрезентабелен, деятельность вряд ли в полной мере легальна, но зато здесь, как где-нибудь в Испании или Калифорнии, белые лодки привозят из моря крабов, спизул, морских ежей, гребешков и трепангов прямиком к столу. За качество еды я был спокоен — разве могут кормить плохо в месте, к которому нужно проделать долгий путь? Кафе хоть и браконьерское, и работает не круглый год, а явно с историей, написанной на стене десятками фотографий:
На Рынде я наконец попробовал странное дальневосточное блюдо «гребешок в беконе», вызвавшее у меня только один вопрос — а зачем бекон? Но как же странно понимать, что здесь, где теперь сытые загорелые горожане и туристы со всей страны лакомятся деликатесами, ещё на нашей памяти молодые парни давили вшей и умирали от голода.
Ещё дальше, у конечной автобуса, лежит бухта Воевода с базой отдыха «Белый Лебедь». Она занимает территорию дисбата, в прошлом самое страшное место на острове, где судя по рассказам служивших людей, из всех возможных мерзостей не было разве что каннибализма. Дальше, куда уже не ходит автобус — ещё какие-то бухты, мысы, сопки, заброшенные военные объекты… Для владивостокцев остров Русский практически неисчерпаем что красивой природой, что урбанистическими руинами, а я даже и не помыслил бы о том, чтоб показать тут всё. Берега его скалятся ДОТами:
Вид с моря на бухту Новик, гору Русских и многоэтажки Подножья:
Та самая казарма у берега:
Прибрежные скалы в виде слона и верблюда:
И вид сквозь них на сам Владивосток:
В завершение рассказа отправимся на следующий остров Попова.
Автор VARANDEJ
Большая часть острова лежит за ней, и там остров совершенно другой — пыльный, брошенный, местами страшный, но неизменно подлинный. Своим расположением и сутью Русский удивительно похож на Кронштадт, но просторнее, моложе и от столицы вдалеке. Третья часть рассказа о нём будет третьей частью и о Владивостокской крепости, которой за Новиком принадлежит грандиозная Ворошиловская батарея и десятки заброшенных объектов.
Крутой поворот дороги у оконечности бухты Новик представляет собой развилку. Справа — уже знакомая нам Ворошиловская батарея, за мощь и форму своих орудий прозванная военными Змей-Горыныч. Слева — любимый владивостокцами скалистый полуостров Тобизина, за которым скрыта бухта Островная, до 1972 года носившее название Холуай или Халулай. Там по сей день сидит спецназ Тихоокеанского флота, крутость которого, если верить легендам, и не снилась героям дешёвого сериала «Морские дьяволы». Впрочем, кроме легенд ничего о халулаях толком и неизвестно, но думаю, если их не смог сломить даже дикий капитализм, на остров Русский обрушившийся как на немногие места, то эти ребята действительно очень круты. Ну а наша дорога — вперёд по пыльной грунтовке, над которой местами смыкается лес. Я был уверен, что перемещаться по острову Русскому сложно, и потому когда Олег из Владивостока (он вообще нам много чем помог) предложил поехать куда-то недалеко на машине, я не задумываясь предложил ехать именно сюда. На самом деле с выбором маршрута я прогадал — и машину Олегу зазря побили, и автобус по острову до самой дальней бухты Воевода ходит каждые 20-30 минут. Другое дело, что гулять тут одним Олег нам не советовал — если с одной стороны Новика блестещая витрина Владивостока, то с другой — его самые мрачные окраины, не слишком изменившиеся с «досаммитовских» времён. В ином месте я бы сказал — «с 1990-х», но в Девяностые тут творилось совсем уж хтонический ужас.
Посёлки острова официально сведены в подчинённый Владивостоку ПГТ Русский с населением 5-6 тысяч человек, что в разы меньше, чем обитателей Кампуса. Он вобрал в себя постоянные поселения при различных объектах Владивостокской крепости и Тихоокеанского флота, с 1860-х годов создававшиеся на острове. Гражданскими они становились медленно и мучительно, и началом этого процесс можно считать 1992 год, когда остров открыли для свободного посещения, кульминацией — 2002-й, когда закрылась здешняя «учебка», а завершением — 2012-й, когда построили Русский мост. Как я понимаю, показанные в прошлой части Канал и Поспелово — тоже относятся к Русскому. Ну а за Новиком первым на нашем пути встречает Экипажный — самый дальний от открытого моря посёлок в геометрическом центре острова.
Как можно понять из названия, тут жили экипажи кораблей — но не флота открытого моря, а береговой охраны Владивостока. Вытянутый вдоль дороги посёлок состоит как бы из двух половин, образовавшихся у двух «точек концентрации». Первая — Дом офицеров с двух прошлых кадров, построенный в 1910-х годах. Его золотым века была, пожалуй что, Великая Отечественная, когда перед военными на службе, но вместе с тем вдали от фронта, выступал весь цвет советской эстрады. Ныне в здании теплится какая-то жизнь, но большая его часть выглядит брошенной.
Дальше по улице пяток казарм и больница начала ХХ века:
И вполне дружелюбные местные жители, поведавшие нам, что жили вот в этих казармах кадеты. Возможно, так преломилась другая история — в Гражданскую войну, когда Русский стал англо-американской базой, приглядывавшей за занявшими Владивосток японцами, белые мистеры создали на нём не только концлагерь для красных партизан. В 1918 году из голодного Петрограда красные начали эвакуировать детей — в житные места за Уралом, как например Петропавловск (не Камчатский!) или Миасс. Там маленьких эвакуантов застала Гражданская война, и белые от греха подальше вывезли детей так далеко, как только могли — то есть, во Владивосток. Забота о детях — дело красивое, поэтому англосаксы приютили их на Русском острове. В 1920 году японский пароход «Йомей-мару» вывез колонию в Сан-Франциско, где детей встречали ветераны другой Гражданской войны — между Севером и Югом американских Штатов. И лишь в 1922 году, с окончанием нашей Гражданской, «ковчег детей», порядком подросших за время скитаний, через Атлантику вернулся в Петроград — таким образом они проделали кругосветное путешествие.
Что они жили именно в этих казармах — лишь моё предположение. Достовернее то, что в 1913-14 годах в Экипажном нёс службу Лавр Корнилов и на одном из офицерских флигелей даже висит мемориальная доска. Но мы не нашли и её, поэтому вот просто двор Экипажного:
Вторую половину посёлка открывает пушка Канэ в запущенном сквере, где в бурьян вросли якоря. По названию легко подумать, что трофей из Японии, но на самом деле Гюстав Кане был французским инженером, и в России под его именем известны минимум три морских орудия с калибрами 75, 120 и 152мм. На наши корабли и береговые батареи пушки Канэ поступили как раз накануне русско-японской войны, ими же комплектовалась Владивостокская крепость, а как результат, Дальний Восток пушками Канэ буквально завален начиная с японских трофеев из Порт-Артура в Южно-Сахалинске. Конкретно это орудие поставили здесь в 1954 году как памятник тихоокеанским морякам, погибшим в Великой Отечественной. Тогда многие здешние корабли ушли служить на запад, в первую очередь в Баренцево море.
В длинном заброшенном здании напротив пушки непросто признать бывший штаб Островного сектора Береговой обороны ТОФ. Военные покинули его в 2012 году, как раз по случаю саммита:
Офицерский флигель по соседству:
И его мрачный подъезд:
Экипажный обращён к бухте Новик задворками, и лишь севернее посёлка дорога выходит на её берег. Вдоль похожей на реку бухты Новик, тянущейся на 12 километров — и наш дальнейший путь:
У Экипажного мыса, замыкающего посёлок, расположено место, одним известное как яхт-клуб «Алые Паруса», а другим — как пороховой погреб №13. С 1890-х до 1990-х остров Русский был натурально одним из самых вооружённых мест мира, но после распада Союза военные начали мучительный исход. На территориях заброшенных объектов с согласия Минобороны расположились различные арендаторы, в общем-то совсем не многочисленные и в большинстве своём не особо коммерческие. И вместе с тем большая часть земель острова Русского по-прежнему находится в ведении военных, которые теперь относятся ко всему этому по заветам ПВО — «сами не летаем и другим не даём». Иными словами, любая попытка построить на острове что-то вразумительное тонет в минобороновской бюрократии, что и предопределило все эти «блеск и нищету». Вести какую-то деятельность на острове по факту могут либо крупные проекты, курируемые федеральным Центром (типа ДВФУ или Океанариума), либо совсем мелкие собственники, не требующие капитального строительства. При этом последних военные могут в любой момент попросить отсюда просто потому, что военным так захотелось. Те же «Алые Паруса» чуть не лишился своей площадки в 2017 году — в один прекрасный день сюда просто приехали матросы с офицерами, выставили караул и никого, включая собственников оставшихся там лодок, на территорию 13-го погреба не пропускали. Как оказалось, с 2012 года сдавал землю «Алым Парусом» какой-то делец, фактически осуществивший самозахват Экипажного мыса и назначивший себя его комендантом. С тех пор история тянется с попеременным успехом, судьба яхт-клуба по-прежнему висит на волоске, но мы сюда попали в удачное время.
То есть — беспрепятственно прошли на территорию, и даже не встретили там никого. У входа — сторожка:
А за ней и сам пороховой погреб, который военные в 1912-15 годах по своему обыкновению не построили как здание, а выкопали внутри горы. Похожие погреба Северного района крепости я показывал издали с сопки Холодильник, но они действуют и мощный периметр на склоне не располагает в их сторону даже смотреть. А здесь пока что ходи не хочу:
Вдоль погребов тянется декавилька — то есть, железная дорога декавилевской (500мм) колеи. Некогда такие связывали многие объекты на острове Русском, но это единственный участок, попавшийся мне на глаза:
Рельсы ведут в погреба, за пугающе тяжёлые двери:
В одном я обнаружил добро яхт-клуба:
В другом — мрак, сырость и одинокую тележку с корпусом мины времён строительства этих погребов:
С причалов яхт-клуба хорошо видны казармы следующего посёлка со звучным названием Кэт:
Это не в честь какой-нибудь легендарной радистки, передававшей в Москву из Японии послания Рихарда Зорге. КЭТ — Крепостная электроточка, проще говоря — электростанция острова Русский (1934-36). Вот она, в лесу у поворота:
Всем своим видом гигантское здание напомнило руины японских бумажных фабрик, обильно разбросанные по Сахалину:
При Советах тут стояла отдельная воинская часть с собственным кинологическим питомником. Но затем военные и КЭТ оставили, попутно вывезя весь доступный металл.
Следующий посёлок — Шигино, почти не заметный с берега бухты. Напротив — мыс Доронина, где располагалась Минка, то есть минно-торпедный арсенал:
А с нашей стороны на мысе Шигина — огромный комплекс заброшенных складов. Они были сданы в 1909 году как магазины (то есть склады продовольствия) Южного района Владивостокской крепости. В отличие от Северного района он не обзавёлся своим Холодильником, зато немалую часть острова отдали под поля и огороды, урожаи которых, видать, хранили здесь. В 1932 году склады передали минному арсеналу, а в 1950 году остров Русский чуть было не получил свой Галифакс. При разгрузке в эти арсеналы минного заградителя «Ворошиловск» матросы уронили с погрузочного устройства одну из мин. Небольшой взрыв расколол её корпус, и по судну стала растекаться вязкая тлеющая взрывчатка. Начался пожар, от которого вскоре рванули бы сначала другие мины на палубе, затем в трюме и на причалах, и наконец сам арсенал! Спас город от беды замполит Николай Дерипаско, ветеран Великой Отечественной с Балтийского флота. Он принял единственно верное решение — затопить корабль, и лично возглавил борьбу с огнём на борту, встав в предполагаемый эпицентр взрыва. На причале моряки откатывали мины подальше друг от друга, а сам минзаг за 20 минут успели отогнать на глубину, но не успели затопить полностью. Взрыв пробил в его корпусе дыру площадью 25 квадратных метров и вышиб стёкла даже во Владивостоке, так что по городу потом ходили слухи, будто американцы напали на Советский Союз и сбросили на остров атомную бомбу. Погибло 20 человек, включая Дерипаско, ещё 35 были ранены, но задень взрыв арсеналы — жертв могло бы быть гораздо больше. Теоретически, на острове есть братская могила погибших и памятник им, но мы как-то упустили и то, и другое. Склады же стоят хоть и за колючей проволокой — но совершенно пустые:
Напротив Шигино есть ещё Трудовая бухта, в 1990-2000-х прославившаяся как кладбище кораблей — но она всё же на той стороне, где и Кампус, так что ныне, по словам Олега, там почти ничего не осталось.
Ещё немного по пыльному берегу — и за бухтой промелькнул Канал (1899), который я показывал в позапрошлой части. С этой стороны хорошо видно, что из Новика он ведёт почти прямиком в Золотой Рог за Босфором Восточным:
Выход из бухты Новик далеко впереди:
А над этой стороной нависает гора Русских (291), сохранившее первоначальное название острова — на самом деле назван он не в честь народа-богоносца, а в честь моряка по фамилии Русских с пароходокорвета «Америка». Впрочем, Форт Русских на вершине горы — название ещё более звучное и давным-давно вытеснившее официальное «Форт Царя Ивана Грозного». Ныне форт на высшей точке острова утыкан ретрансляторами — и в этом есть преемственность с островом Елены за каналом, где первоначально находился военный радиоотряд.
Следующий посёлок у подножья горы Русских так и называется — Подножье, и его можно считать «столицей» непарадной части Тихоокеанского Кронштадта. На въезде в Подножье встречает внушительный микрорайон и монастырь Серафима Саровского, созданный здесь в 1995-2001 годах:
В домике со шпилем — лавка, где продают неимоверно вкусные печенье и хлеб: у Оли даже были мысли съездить в эту даль ещё раз специально за ними, а я даже отговаривать её не хотел. На двери — старостильного вида замок:
Приморье — самые атеистический регион России, да и вообще на Дальнем Востоке по сравнению с остальной страной очень мало церквей. А уж монастырь тут явление просто исчезающе редкое. Но выглядит Серафимовская обитель именно так, как и должен выглядеть монастырь на острове у дальних рубежей страны. С колокольней соседствует створный знак, у церковного крыльца лежит якорь:
Сама церковь Серафима Саровского была построена ещё в 1914 году для 34-го Сибирского стрелкового полка. Всего на Русском до революции было около дюжины полковых храмов, но лишь этот сохранился на своём месте. Ещё два — в знакомом по прошлым частям Поспелово (1897) и в Церковной Пади (между КЭТ и Шигино), — остались хотя бы на фотографиях, а остальные исчезли, кажется, совсем без следа или просто не занимали отдельных зданий.
С другой стороны обители — неожиданно симпатичные новые корпуса:
Рядом с монастырём виднеются покинутые здания Электромеханической школы Тихоокеанского флота. С 1930-х годов там готовили авиатехников, затем — специалистов ПВО, а в 1960 привыкшие к военно-учебным делам казармы стали электромеханическим отделением «учебки». То есть — созданного в 1939 году учебного отряда ТОФ, к которому относилась, например, показанная в позапрошлой части Школа оружия в Поспелове. Доставшаяся учебке позже других объектов, Электромеханическая школа у Подножья и закрылась последней — в 2006-м. Её заброшенные корпуса я так и не заснял через высокий забор и контровый свет, но в любом случае занимали они дореволюционные казармы 34-го полка, разбросанные по всему Подножью. Одна из них, почти такая же, ныне представляет собой жилой дом:
Рядом какие-то вспомогательные постройки:
И общий вид постапокалиптического выживания — словно мир опустошила ядерная война, но люди уцелели на маленьких островах посреди океана, живя тем, что принёс океан:
Тут есть тропинки сквозь залежи мусора по колено и источающие едкое зловонье сортиры, которых, видимо, в здании казармы нет. Но я сфотографировал не их, а симпатичный домик с садиком:
Островитяне… что удивительно, совершенно спокойно реагировавшие на мой фотоаппарат:
Говорят, в этой части острова совсем не рады ни саммиту, ни мостам. Саммит принёс сюда окончательную потерю работы (в лице военных), рост цен и нашествие чужаков, а мост убил паромы. Посуху до Владивостока трястись час-полтора, глотая пыль на грунтовке, переправа же за полчаса привозила островитян на Эгершельд:
С другой стороны от Подножья — кирпичный завод (1910), из продукции которого строились все эти казармы:
А под ногами на замусоренном пляже — целый Куриный Олимп:
…Ещё одно общее свойство Русского и Кронштадта, пусть и в разные времена — это условия службы. Дореволюционный Кронштадт называли Матросским Сахалином (с отсылкой к каторге), позднесоветский Русский — Задницей ТОФа. Кронштадт дал миру «балтийский чай» (водка с кокаином), Русский же с 1960-х годов слыл чёрной дырой неуставных отношений. Дедовщина, произвол офицеров и мичманов, регулярные самоубийства новобранцев, равно как и расправы над ними — думаю, именно ко всему этому относились слова старого моряка, с которым я когда-то ехал в поезде: «Владик-то всегда был пиратский». В таком определении даже была своя преемственность — вплоть до прихода военных хозяевами этих бухт были хунхузы, китайские разбойники, неплохо умевшие и в пиратов.
Неуставняк на Русском нарастал неуклонно всю советскую эпоху. Забавы здешних «дедушек» над «салагами» попадались весьма изощрённые. Например, драить окна куском тряпки со спичечный коробок размером, к которому была привязана пудовая гиря, и малейшая трещина в стекле — повод избить «салагу» до полусмерти. Всё это творилось при полном попустительстве начальства: так, однажды здесь пропал солдат, его родители узнали об этом практически случайно и полгода самостоятельно искали сына по Владивостоку. Командование отвечало им — ваш сын, вы и ищите: по официальной версии, парень сбежал. Но родители таки его нашли, случайно узнав от спасателя про скелет в камуфляже, обнаруженный на дне бухты Рында с привязанными к ногам железяками. Новости в духе «пьяный офицер впал в белую горячку и палил по плацу» или «мичман застрелился, пустив себе в голову автоматную очередь» были здесь практически естественным фоном вплоть до расформирования учебки. Но в 1990-х вся эта система пришла к катастрофе, эпицентром которой сделалась Радиотехническая школа в следующем посёлке Рында:
Дикий капитализм тогда нанёс Тихоокеанскому флоту удар, достойный Цусимы, а может и превосходивший её. Корабли отрядами уходили в Индию на флотобойни, а оружие со складов утекало к бандитам, делившим рынок праворульных машин. Зимой 1993 года рушащуюся страну облетела новость: на острове Русском (в народной молве быстро разросшемся в более известный Сахалин) 4 новобранца умерли от голода. Всего же плавгоспиталь «Иртыш» (ещё живой, кстати) увёз с острова 250 молодых людей в состоянии крайнего истощения, вшивых и больных дезентирией. Что именно здесь произошло? Все прошлые десятилетия система снабжения здешних частей работала так, что всё лучшее себе присваивали офицеры и мичманы, а доходившее до казарм быстро перераспределялось в пользу дедов и дембелей. В 1990-х снабжение резко ужалось, и новобранцам не доставалось по сути дела просто ничего. Подозреваю, что и старослужащим еды хватало в обрез, но даже если это было не так — то после года-двух службы в этом страшном месте, которое многие считали хуже любой тюрьмы, у них вряд ли могла остаться хоть какая-то человечность. Мичманы же просто привыкли к своей безнаказанности, и не без оснований — по итогам той истории слетел с должности командующим флотом адмирал Геннадий Хватов, а из непосредственных виновников катастрофы не был наказан практически никто.
От себя добавлю то, что под знаком «службы в армии, где меня убьют» прошло моё собственное детство. Узнав, что у меня серьёзные проблемы со здоровьем, я был только рад — ведь с этим не заберут в армию (куда в те годы именно что «забирали»). Что происходит там с людьми знал каждый школьник, и сейчас даже странно вспоминать, каким естественным фоном были новости о том, что в очередной воинской части очередные «деды» изувечили очередного «духа». Обычные дембеля срочной службы, которых я частенько видел на вокзалах, казались более озверевшими и переломанными, чем в наше время любой ополченец с Донбасса. Так было каких-то десять лет назад, вы помните?
Из 4 умерших в 1993-м от голода трое проходили учебку именно в этой радиотехнической школе. Она закрылась в 2002 году, а ныне её территория официально принадлежит Дальневосточному университету. Но мы тут встретили лишь злую тишину. На растрескавшемся асфальте сушилось сено…
Бухта Рында за посёлком своим видом напоминает о тропических островах из голливудских фильмов. Красоте этих мест поражались ещё журналисты, приехавшие в 1993 году освещать трагедию:
И Рында, и Новик обращены в Амурский залив, на той стороне которого скалистые сопки Хасанского района:
Бухта Рында красивее с оконечность, но главная достопримечательность её находится сбоку, куда можно доехать по совсем уж малопроходимым грунтовкам, петляющим по склонам меж ещё каких-то домиков военного ведомства:
Такое количество яхт в бухте совсем не случайно — конечным пунктом морских прогулок из Владивостока служат расположенные на Рынде «браконьерские кафе».
Вид их непрезентабелен, деятельность вряд ли в полной мере легальна, но зато здесь, как где-нибудь в Испании или Калифорнии, белые лодки привозят из моря крабов, спизул, морских ежей, гребешков и трепангов прямиком к столу. За качество еды я был спокоен — разве могут кормить плохо в месте, к которому нужно проделать долгий путь? Кафе хоть и браконьерское, и работает не круглый год, а явно с историей, написанной на стене десятками фотографий:
На Рынде я наконец попробовал странное дальневосточное блюдо «гребешок в беконе», вызвавшее у меня только один вопрос — а зачем бекон? Но как же странно понимать, что здесь, где теперь сытые загорелые горожане и туристы со всей страны лакомятся деликатесами, ещё на нашей памяти молодые парни давили вшей и умирали от голода.
Ещё дальше, у конечной автобуса, лежит бухта Воевода с базой отдыха «Белый Лебедь». Она занимает территорию дисбата, в прошлом самое страшное место на острове, где судя по рассказам служивших людей, из всех возможных мерзостей не было разве что каннибализма. Дальше, куда уже не ходит автобус — ещё какие-то бухты, мысы, сопки, заброшенные военные объекты… Для владивостокцев остров Русский практически неисчерпаем что красивой природой, что урбанистическими руинами, а я даже и не помыслил бы о том, чтоб показать тут всё. Берега его скалятся ДОТами:
Вид с моря на бухту Новик, гору Русских и многоэтажки Подножья:
Та самая казарма у берега:
Прибрежные скалы в виде слона и верблюда:
И вид сквозь них на сам Владивосток:
В завершение рассказа отправимся на следующий остров Попова.
Автор VARANDEJ
Взято: Тут
0