Правдивые истории самых невероятных спасений ( 6 фото )

Проплавать 25 часов в компании с акулами-людоедами? Набить морду медведю, который только что содрал с тебя скальп? Увы, но большинство из нас в подобных экстремальных ситуациях предпочитают лечь и немедленно умереть – лишь бы все побыстрее закончилось. Тем не менее, встречаются люди, сделанные из более прочного материала. Они готовы биться до последнего и проявляют чудеса мужества...


Отрезанная нога
В 1993 Доналд Уйамен, 37 лет от роду, был придавлен упавшим деревом. Чтобы выбраться из этой ловушки, ему пришлось собственноручно ампутировать раздробленную ногу.

«В тот день я пилил огромный дуб. Несмотря на то, что почти весь ствол был уже перепилен, дерево не шаталось. Я не видел, что дуб держится лишь за счет верхушки, запутавшейся в ветвях других деревьев. Пила прошла насквозь, и дуб рухнул на меня. Сначала я не ощутил боли. Попробовал двинуться, не смог – и только тут увидел, что левая нога зажата стволом. Голень была раздроблена, наружу торчали две острых кости. Я попытался вытащить ногу, но это не удалось. И тут меня накрыло волной невероятной боли. Я стал орать, звать на помощь. Но вокруг не было никого.

Я стал думать о своей жене Дженнет и о нашем сыне Брайане, которому тогда было всего 17 лет. Я знал, что им придется в жизни несладко, если я погибну. В этот момент мне и пришла в голову идея освободиться, отрезав ногу. Выбор был не богат: ампутация или смерть. В кармане, к счастью, были и перочинный нож, и бечевка. Я туго перевязал икру чуть выше раны. Заточил лезвие ножа о лежащий рядом камень. Вставил нож между лоскутами кожи и быстро чиркнул. Боли не было. Тогда я засунул лезвие глубже и снова сделал быстрый разрез. На этот раз я задел нерв. Ногу пронзила ужасная боль. Но я знал, что умру наверняка, если мне не удастся довести дело до конца. Я продолжал кромсать, впав в состояние, близкое к агонии. Меня тошнило от запаха своего же сырого мяса. Те 15 секунд, которые понадобились для того, чтобы отрезать проклятую ногу, показались вечностью. И в тот миг, когда я почувствовал, что снова свободен, я сразу стал отползать от дерева, ни разу даже не оглянувшись назад. Мне удалось забраться в кабину бульдозера, и я поехал за помощью.

Мне сделали протез, и теперь я передвигаюсь без особых сложностей. Я не думаю, что я такой уж смелый. Просто очень хотелось жить».


Смертельный заплыв
Гленн Фрост и его друг Джофф Ховарт ловили рыбу в море, кишащем акулами, когда в ноябре 1998 года их лодка внезапно перевернулась.

«Джоффу исполнялось 36 лет, и мы решили рыбалкой отметить это событие. Мы находились в 15 милях от австралийского берега, в прибрежных водах Нового Южного Уэлльса, как вдруг неожиданная волна ударила нас сзади, подбросила вверх и перевернула лодку. Мы оказались в воде.

Перевернуть лодку не было никакой возможности, оставалось только ждать помощи. Так продолжалось часа два. А потом поблизости появился спинной плавник голубой акулы. Рыба плавала вокруг нас, не проявляя особой агрессивности. Но не важно, что она там проявляла, а что нет – все равно это была тварь четырех метров в длину и с башкой шире моих плеч. Внезапно акула развернулась и пошла на Джоффа, погрузившись в воду в паре метров от него. „Она хочет схватить его за ноги!“ – молнией пронеслось в моем мозгу. Но Джофф продолжал лежать на поверхности воды. „Она нацелилась на мои ноги!“ – понял я. Однако акула проплыла прямо подо мной и ушла. Нам удалось вскарабкаться на киль лодки. Прошло еще около часа, прежде чем появились две акулы мако. Стало действительно страшно, потому что эти акулы очень опасны. Но вскоре они тоже исчезли. Наступила ночь, как я вдруг увидел огромный треугольник плавника. Это была тигровая акула-людоед. Она подплыла довольно близко, взглянула на нас и ушла. Во время охоты на акул можно целыми днями бросать за борт кровавую приманку, но так и не увидеть ни одной тигровой акулы. Неужели они почувствовали запах нашего страха?!

К 10 часам ночи я совсем задубел от холода. Мне стало лень разговаривать. Но Джофф разговорами не давал мне умолкнуть и, видимо, этим спас мою жизнь.

Около двух часов ночи лодка пошла ко дну. Но, к нашему счастью, из нее выскочил на поверхность пластиковый контейнер для льда – обычно я клал его в улов, чтобы рыба оставалась свежей. Мы вцепились в него мертвой хваткой, надеясь дотерпеть до утра, когда по всем подсчетам за нами должен был прилететь вертолет спасательной службы. Но он так и не появился, хотя уже давно рассвело. Силы стали оставлять Джоффа. Тем более, что у него было больное сердце. Он сказал, что теперь надеется только на меня. Может быть, мне удастся доплыть до берега и вызвать помощь. Я взял крышку от ледника как плавательную доску. Джофф дал мне обещание, что будет изо всех сил держаться на леднике. „С днем рождения!“ – поздравил я его. Он рассмеялся и заявил, что на следующий год мы с ним обязательно снова отправимся рыбачить.

Мне было трудно оставлять Джоффа одного, но выбора не было. Около 9 часов утра я поплыл к берегу, мысленно молясь за нас обоих. Часа через два поблизости опять появились два спинных плавника. Внутри все заныло, но тут я разглядел, что это дельфины. Затем около мили пришлось плыть по воде, кишащей ядовитыми голубыми медузами.

К тому времени я был уже настолько изнурен, что один ожог мог бы стать для меня последним на этой земле испытанием. Около четырех часов пополудни, когда я уже было решил, что до берега не добраться, а течение вновь стало относить меня в океан, надо мной завис вертолет спасательной службы. Выяснилось, что я сумел проплыть 13 миль. Врачи сказали, что у меня не было ни единого шанса уцелеть. Я провел 25 часов в такой холодной воде, в какой человек не может выжить и 12 часов. Тем не менее, я почему-то жив. А Джофф, мой лучший друг, утонул. Спасатели нашли его тело».


Безумный леопард
В 1999 в Зимбабве егерь Пол Коннолли, служащий проводником на сафари, был вынужден сразиться с леопардом, напавшим на него на пороге его собственного дома.

«Служанка вдруг стала кричать. По ее словам, она увидела леопарда у нас в саду. Я выскочил прогнать его. Дело не в том, что я слишком храбрый или безрассудный. Обычно леопарды не нападают на людей, наоборот, предпочитают держаться от нас подальше.

Но оказалось, что именно этот леопард не был знаком с общепринятыми правилами. Зверь оказался красивой молодой самкой около метра восьмидесяти в длину, ростом около 90 см в холке и весом 40 с небольшим килограммов. Я закричал на нее, рассчитывая напугать. Но она не испугалась и не кинулась бежать. Напротив, она вдруг бросилась на меня, стараясь вцепиться зубами
в горло. „Ты что творишь? – только и успел подумать я. – Леопарды так не должны себя вести“. Между тем я автоматически защитил горло левой рукой. В эту руку она и впиявилась со всей дури. Боль была невероятно сильной, но помню, что в тот момент я не испугался.

Я был уверен, что могу справиться с этим животным. Но тут я подскользнулься. Мы вместе с самкой леопарда рухнули на землю – и со стороны это, наверное, смотрелось довольно комично.

Лежа, я дотянулся до нее правой рукой и что было силы сдавил ей горло, рассчитывая если не задушить, то хотя бы отключить хищницу. Но зверюга стала извиваться и вырываться. Мне удалось привстать на колени и выдернуть свою левую руку из пасти. Не обращая внимания на боль, я вцепился ей
в горло теперь уже обеими руками. Леопарды часто убивают свои жертвы, вспарывая им животы когтями задних лап. Она попробовала этот прием на мне, но, слава богу, промахнулась, изодрав лишь в мелкие клочья рубашку.

Я спрыгнул с нее и побежал к двери своего дома. Но хищница уже попробовала крови и, видимо, вошла во вкус. Она снова бросилась на меня. На сей раз я закрылся правой рукой, и она прокусила запястье до кости. Было очень больно, но левым кулаком я все равно нанес ей несколько прямых ударов по морде. Она разжала пасть. Я влетел в дверь, ведущую на кухню, и с силой захлопнул ее.

Звериные укусы очень часто воспаляются и нарывают. Поэтому я сразу пошел к раковине, чтобы промыть раны. К сожалению, окно кухни выходит в сад. Взглянув в него, я увидел леопарда, а она увидела меня. Она сразу бросилась, выставив вперед левую лапу, и с грохотом разбиваемого стекла приземлилась у меня на кухне.

Если за все время схватки я и испытывал чувство, близкое к страху, то это было именно сейчас. Прозрачная звонкая преграда, осыпавшаяся множеством мелких осколков, видимо, ошеломила животное. Это позволило мне выиграть долю секунды и нанести хищнице прицельный сильный удар в нос. Она отлетела назад, но снова прыгнула, пытаясь разодрать меня когтями передних лап. Я стал изо всех сил обрабатывать кулаками ее морду, стараясь бить как можно сильнее и уже не имея ни малейших сомнений по поводу того, что именно она собиралась сделать со мной. Я стараюсь поддерживать себя в хорошей физической форме. Мне ничего не стоит пробежать кросс в 20-25 км. Однако через 20 секунд после начала серийной атаки я почувствовал, что выдыхаюсь. К счастью, животное стало понемногу пятиться назад и последним сильным ударом я вообще вышиб ее через окно. Мой сосед прибежал на шум и застрелил леопарда из короткоствольного ружья.

Я отделался 27 швами. Зато мне достался очень красивый коврик из леопардовой шкуры. Точнее, он был очень красивым до тех пор, пока его не сгрызли мои собаки.

Мороз и кровь
Эта лосиная охота в горах Аляски для Рика Янга могла бы закончиться трагически. В сентябре 1999 в безлюдном лесу он напоролся на собственный охотничий нож.

«Я снимал шкуру с убитого лося. Животное было огромным, и шкура была в палец толщиной и очень твердой. Пришлось с силой надавить на нож, чтобы прорезать лосиную шкуру. Внезапно нож провалился в тушу и я, потеряв равновесие, перелетел через лося и воткнул себе нож в правое бедро. Когда я вытащил нож из раны, кровь стала бить фонтаном 15 см высотой.

Одно время я был пожарным и знаком с правилами оказания первой медицинской помощи. Я понял, что рассек тазобедренную артерию и что мне осталось жить не более трех минут. Добраться до больницы не было никакой возможности. Чтобы поохотиться в диких местах мы со Стивом, моим приятелем, воспользовались его личным самолетом, который сейчас находился в нескольких километрах. Зажав рукой рану, я попросил Стива достать веревку из рюкзака. Он набросился на мой рюкзак как обезумевшая рысь - разрывая застежки и выбрасывая из него вещи. Когда он извлек веревку, мы трижды крепко обмотали ее вокруг ноги прямо над раной. Это должно было остановить кровь, но прервав на слишком долгое время кровообращение, я мог лишиться ноги.

Стив пошел назад к самолету, пробиваясь по бездорожью сквозь метель. Надо было по рации связаться с базой и вызвать помощь. Утром мы видели поблизости медведей, и я попросил, чтобы Стив перед уходом положил рядом со мной ружье, в котором оставался еще один патрон. Не успел он уйти, как я потерял сознание. Потом он рассказал мне, что я отключился с открытыми глазами, обмякнув, как тряпичная кукла. Он подумал, что я умер.

Но через полтора часа я пришел в себя. Наверное, от холода. Я замерзал. Сверху сыпался мокрый снег с дождем. Собрав остатки сил, я забрался внутрь распоротого лося, чтобы хоть немного согреться. Я был очень слаб и не верил, что смогу поднять ружье, если лосиная туша вдруг привлечет к себе медведя. У меня была всего одна пуля, и у медведя имелось бы гораздо больше шансов победить в этой встрече. Стало быстро темнеть. Я подумал было о том, чтобы самостоятельно добраться до самолета, но тут же выяснил, что стоять я не могу. Левая нога тоже вообще не желала двигаться, да и руки стали какими-то неживыми, утратив от холода и потери крови всякую чувствительность. Я понял, что снова теряю сознание. И тут я услышал благословенный характерный стук «вертушки». Стив вызвал помощь и теперь находился на борту вертолета, кружившего над местом происшествия. Я помахал им своей оранжевой вязаной шапкой, и они разглядели ее мелькание на фоне белого снега.

В итоге я потерял почти половину крови и, опустись температура моего тела еще на один градус ниже, спасать было бы некого. Поэтому в целом мне крупно повезло: врачам удалось не только сохранить мне жизнь, но и спасти ногу».


Медведь-убийца
Брэм Шафер, охотник 24 лет, был атакован медведицей гризли во время экспедиции в штате Вайоминг.

«Я осматривал траву в поисках оленьих следов, как вдруг услышал пыхтение медведя. Эти звери, когда нападают, резко выдыхают воздух через нос. С пригорка метрах в 15 от меня ко мне быстро бежала крупная, килограммов под 300, медведица гризли. Я инстинктивно повернулся и бросился прочь. Но не успел я сделать и пяти шагов, как она зубами вцепилась мне в голову. Клыками она содрала кожу до кости, чуть не скальпировав меня, а затем швырнула наземь и укусила за бок. Я завизжал, как маленькая девочка. Орал не от боли – в первый момент боли не чувствовалось – а от страха, сознавая, что меня сейчас начнут жрать живьем. Тем временем медведица о чем-то задумалась. И увалилась на меня, положив башку прямо на пах. Медведи вообще малопредсказуемые создания – поэтому я понятия не имел, что эта туша собирается делать дальше. Может, ей не понравился вкус моей крови и она решила, что я несъедобный. А может, она обдумывала, с какой стороны меня лучше будет откусить… Или вообще забыла, кто она такая и что сейчас делает.
Эксперты заявляют, что с медведями гризли в такой ситуации лучше всего притворяться трупом.

И что ни в коем случае их не стоит злить, пытаясь с ними сражаться. Готов биться об заклад, что ни один эксперт не сочинял подобной рекомендации в тот момент, когда морда огромной медведицы покоилась у него на причинном месте. Мне ситуация виделась совсем в ином свете: оставалось либо драться, либо быть съеденным.

Медведица расселась на моей винтовке. Я решил согнать ее правым хуком, нацеленным точно в черный пятак ее носа. Ей это очень сильно не понравилось.
И стоило мне махнуть левой рукой, как она впилась в нее зубами и принялась чавкать и жевать мое предплечье. Однако из-за сильного шока я почти не чувствовал боли. „Надо пырнуть ее ножом!“ – подумал я. Но при мне был только охотничий нож для разделки с 10-сантиметровым лезвием. Медведя таким ножом нигде не пробьешь.

Я предпринял попытку дотянуться до винтовки, надеясь, что смогу все-таки вытащить ее из-под медведицы. Но она вонзила все четыре клыка в мою левую ногу. Затем она принялась мотать башкой из стороны в сторону. Раздался сухой треск, и я решил, что она сломала мне большую берцовую кость. Услышав этот звук, медведица бросила меня на землю и отбежала в сторону метра на три. На несколько секунд она там и остановилась, то ли собираясь с духом, то ли решая, что предпринять дальше.

Я не стал предоставлять ей очередного шанса, быстро перекатился по земле и схватил винтовку. Увидев, что я от нее укатываюсь, медведица снова бросилась на меня, но я с отчаянием, почти не прицеливаясь, надавил на курок. Пуля вошла зверюге прямо в грудь. Она рухнула, как подкошенная, и, немного подергавшись в конвульсиях, издохла.
С моего левого бедра свисал почти оторванный кусок мяса размером с мяч. Кроме того, у меня, очевидно, был перелом большой берцовой кости. Я был усеян кровоточащими дырками и при этом находился в диком лесу, где во множестве водились медведи. Дело было дрянь. Я попробовал встать и к великой своей радости выяснил, что берцовая кость, скорее всего, осталась цела. Тот треск, который мы услышали на пару с медведицей, должно быть, явился следствием сильного удара ее зубов о мою кость.

Короткий путь в лагерь занял у меня не менее двух часов. Я считаю, что сумел выжить потому, что был полон решимости сражаться за свою жизнь. Многие люди, слышавшие мою историю, начинали убеждать меня, что я вел себя неправильно, что надо было свернуться клубком и замереть. Но я, тем не менее, отвечаю им, что их совет, при всей его полезности, очень трудно исполнить. Невозможно делать вид, что ты умер, когда тебя начинают есть».

Большая прогулка
28-летний москвич Василий Рожановский был случайно подстрелен в лесу браконьерами... Пуля разворотила Василию живот, а до шоссе было не меньше 10 км.

«На выходные я отправился в леса под Тверью. Прошел километров десять, поставил палатку и решил побродить по округе. И тут в меня выстрелили. Сперва я ощутил толчок в спину и услышал треск – мне показалось, что я сломал ветку дерева. Но вдруг по ногам хлынула какая-то жидкость. Я увидел, что в середине живота расплывается красное пятно, а в центре этого пятна – темное месиво с торчащими обрывками. Я закричал. Я был уверен, что сейчас прибегут люди, которые окажут мне помощь… но никто не шел. Сдернув куртку, я свернул ее валиком и зажал рану. И тут сквозь разодранную брюшную стенку начали выпирать внутренности. Я прижал их плотнее – и только сейчас ощутил боль, тупую и ноющую. Вскоре боль усилилась. Я понял, что нужно выбираться самостоятельно. Я решил, что буду идти и каждые три минуты кричать – места здесь глухие, но есть надежда, что кто-то услышит. Первые метров двести я прошел довольно быстро, почти бежал, но тут навалилась страшная усталость, а боль стала почти невыносимой. Рука занемела, но я боялся отнять ее от раны – казалось, что стоит ослабить нажим, и внутренности выпадут наружу, а ползать по земле и собирать их обратно не хотелось совершенно. Теперь я уже не шел, а еле-еле брел. Через час решил больше не кричать – это отнимало слишком много сил. К ночи я прошел чуть больше полпути. Каждые сто шагов я останавливался отдохнуть, стараясь прислониться к дереву. Хотелось лечь. Но я знал, что если лягу, то уже не встану. Никогда. Все внимание было сконцентрировано только на одном: нужно идти. Сто шагов – минута заслуженного отдыха. К счастью, ночь была лунной, а тропа – достаточно широкой и чистой. Несколько раз я оступался и падал на бок – но тут же перекатывался и вставал – сперва на колени, потом на ноги. К шести часам утра я вышел к Ленинградскому шоссе. Меня подобрали и доставили в больницу. Там я провел несколько месяцев – оказалось, что у меня пробиты кишечник, мочевой пузырь и раздроблена часть тазовой кости. Того, кто стрелял, так и не нашли. Вероятнее всего, меня на излете достала пуля браконьера, который если и слышал мои крики, то струсил и предпочел сбежать. Врачи удивлялись тому, что я прошел столько с такими ранениями
и называли меня героем… Сейчас, спустя время, я склонен с ними согласиться. Второй раз я бы на такое оказался не способен, это точно».


Подводная могила
В 1997 Уэс Скайлс, 43 года, застрял в подводной пещере.
Воздух в его баллонах уже заканчивался.

«С точки зрения статистики подводная спелеология является самым опасным в мире видом спорта. Исследователя ведь всегда тянет побывать там, где еще никто не был.

Я принимал участие в картографическом обследовании подводной системы пещер в мексиканском Юкатане. Я проник в эту систему на 300 метров, когда вдруг обнаружил в ней неисследованный боковой тоннель. Он заканчивался очень узким лазом (45 см на 90 см). Такие лазы иногда являются входами, ведущими в анфилады великолепных пещер. Я отстегнул боковые баллоны с аппарата и начал острожно протискиваться в лаз. Он был настолько узким, что продвигаться вперед я мог только с помощью кончиков пальцев. Дно лаза почти вдавливалось мне в маску, но я полагал, что вскоре проход начнет расширяться.

И тут я наткнулся на совершенно глухую стену. Попытавшись отодвинуться от нее назад хотя бы на дюйм, я обнаружил, что стиснут со всех сторон. Двинуться назад было невозможно. Ситуация была такой, словно я добровольно улегся в подводную каменную гробницу, крышка которой закрылась надо мной. При этом у меня оставалось не более половины баллона дыхательной смеси.

Меня охватил ужас. Я запаниковал. В голову пришла мысль: „Боже мой! Я здесь умру, и никто никогда не найдет мое тело!“. Я знал, что это значит, отнюдь не понаслышке. В течение доброго десятка лет я сам занимался извлечением тел ныряльщиков из подводных пещер. Я знал лучше подавляющего большинства других людей, какая ужасная смерть ждет человека под водой. Точнее, это не она тебя, а ты ее ждешь в течение последних 10, может быть, даже 20 бесконечных минут. Один из моих приятелей, который погиб таким вот образом, использовал остававшееся у него время для того, чтобы написать записку своей жене и детям на планшете ныряльщика. Я же не имел возможности даже пошевелиться.
Шансов спастись у меня практически не было. Оставался лишь призрак надежды.

Но для этого сначала надо было успокоиться и обдумать план своих действий. Стянув с себя всю амуницию, я мог выиграть тот самый лишний дюйм, который мне так катастрофически мешал. Я стащил с себя все и пальцами ног нащупал очень маленькую ложбинку. Ее, тем не менее, хватило для того, чтобы слегка подогнуть ноги в коленях и сдвинуться на несколько градусов. Таким образом, мне мало-помалу удалось лицом развернуться ко входу в лаз.

Подобрав амуницию, сантиметр за сантиметром я начал выбираться из узкого тупика. Я уже почти выплыл из него, прикидывая, что мне в принципе должно было хватить воздуха на весь путь назад, как вдруг почти целый баллон соскочил с меня и остался в лазе. Пришлось снова возвращаться в эту гробницу, наощупь отыскивая пропавший баллон.

К этому времени воздушной смеси у меня уже оставалось не более, чем на 30 глотков. А мне предстояло преодолеть порядка 300 метров по лабиринту пещер
и еще подняться сквозь 20-метровую толщу воды. Поэтому был очень велик соблазн сразу начинать подъем на поверхность, даже с риском заработать кессонову болезнь. Но я решил не думать о трудностях своего положения, целиком сосредоточившись на необходимости полностью расслабиться и дышать как можно размереннее и медленнее. Когда я выбрался, наконец, не поверхность, воздуха у меня оставалось всего на пару глотков».

Спасибо