Как воевали женщины. ( 10 фото )

"Больше всего мне конечно запомнился этот Ивановский пятачок. Семь дней таких страшных боев, я даже не помню, чем мы кормились там. Только вот в памяти осталось, как Жуков, адъютант, дает мне американскую тушенку и кусок хлеба, и говорит: поешь. Воду пили из Тосно.
Еще мне запомнилось - в первый день, как мы забрались на плацдарм, здесь подбитые танки были, и надо было через них перелезать. И опять я с коммутатором и с аппаратурой, а мне же шестнадцать лет тогда было, вес у меня дай Бог какой был, сорок один килограмм - тоже через танки меня перетаскивали.
И сразу вниз. Когда мы ворвались в этот подвал, где наш КП потом был, там так было: одно отделение подвала - наш КП, а второе - для раненых. Мне нужно было связь держать, а тут меня попросили воды для раненых принести.
Пошла я к речке Тосне, а все обстреливается! Я подползла к реке, стала черпать, а тут то ли наша голова, нашего солдата, то ли немецкого, и мозги. Вот такое впечатление от Ивановской операции. Когда я уже в госпитале лежала - как гром, мне казалось, что это Ивановский пятачок.


Клюканов решил перенес-ти свой КП на восточный берег, доложил комдиву. Я слышала слова Донскова: - Собери всех: поваров, парикмахеров, связистов, но удержи плацдарм! И вот уже от бойца к бойцу передается команда: - Всем живым собраться в траншее около КП. Приготовиться к атаке!
И все "живые" во главе с командиром полка ринулись к дорожной насыпи, оттуда в короткую паузу между пулеметными очередями броском двинулись через мост на другой берег. Помню, за командиром бежал его адъютант Жуков, радисты Маслов и Потапов, я с коммутатором. Из темноты послышались голоса: - Стой, кто идет? - Командир 952-го полка майор Клюканов, - был ответ.
На том берегу стоял разрушенный пивоваренный завод. В его подвалах разместили раненых и штаб полка. Дальше по берегу Невы - церковь, рядом кладбище. Завоеванный нашими участок - западная часть Ивановского до пристани.
Немцы наступали от церкви и стреляли без перерыва. Клюканов собрал трех радистов, нескольких командиров, десяток бойцов, тринадцать раненых - все свое войско. - Раненые, вы можете драться? - Можем, товарищ командир!
Первым из подвала с автоматом в руках выбежал Клюканов. В подвале оставались только радист, сообщавший цели артиллеристам, я у телефона и раненые. Но и они участвовали в бою, заряжая диски к автоматам.
Уже три немецкие атаки отразил клюкановский гарнизон. Вдруг прибегает адъютант Жуков: - Немцы снова атакуют! Нужен огонь с того берега, а связь не работает: перебило.
- Ты умеешь плавать? - спрашивает Клюканов радиста. Миша Маслов кивнул.- Передашь: прошу "катюш!" Миша поплыл. Прошло минут тридцать, из Корчмино ударили "катюши". Снаряды легли в цель. Немцы забегали. Едва развеялся дым - они снова пошли в атаку.


"Горбатый" мост находился под беспрерывным огнем, и ночью саперы навели наплавные мостки, скрытые под водой. Рано утром по ним перешли к нам заместитель командира дивизии Дементьев, около ста человек пополнения. Среди них была и медсестра Кларисса Чернявская. - Где раненые? - первым делом спросила она.
Кларисса перевязывала, а я подносила котелком воду из Невы. По Неве на катерах переправились командир минометчиков Ярошенко и начальник артиллерии Бучельников с 45-миллиметровыми пушками. Высадив пополнение, катера забрали часть раненых.
И в этот день немцы продолжали атаковать. Раз, другой, пятый, седьмой... Клюканов все время находился с бойцами, поднимая их в контратаки.
В окровавленных повязках, с простреленными руками, люди продолжали драться. Но их становилось все меньше. Убило комроты связи Юру Сильвестрова, начхима Шибаева и его сына Толю - 16-летнего связиста, многих других...


С девятнадцатого по двадцать пятое августа мы вели сильные бои на Ивановском пятачке. Наш полк высадился форсировал Неву, и батальон наш был около Горбатого моста. Очень сильные бои, очень сильные. Все эти семь дней. Наш полк оборонялся. Кромешный ад там творился.
25 августа нас сменили, но мы удержали наши позиции. У нас отличился командир батальона Кукареко, погибла Чернявская, комиссар батальона Мартиросян погиб, он похоронен в Рыбацком, погиб связист наш воспитанник Толя Шибаев - отец его, начальник химслужбы полка, тоже там погиб. У меня была связистка, Зина Мельникова, ее отец был там же командиром батареи, тоже погиб там. Зина осталась жива.
После этих ожесточенных боев вышло нас оттуда очень мало, вышли в Рыбацкое, там ночевали несколько дней. После этого нас перебросили во Всеволожский район, в Котуши, где был штаб дивизии, а нас в деревню Орово, где был штаб нашего полка. Батальоны были раскиданы вокруг, в землянках вокруг этих деревень. Началась подготовка к прорыву блокады Ленинграда.


Очень серьезная артподготовка была, более двух часов. Мы были на берегу, я была на КП полка вместе с командиром взвода нашего. Сидели в большом напряжении, мы правофланговые, к 8-й ГРЭС шли, а дальше шла 136-я дивизия Симоняка, а у них был и оркестр.
Вот уже за пять минут до конца артподготовки нужно было давать команду к атаке на спуск к Неве. Большое нервное напряжение у бойцов. Наши батальоны раньше выскочили на Неву. И перед самым берегом они залегли. Там есть водозаборное здание, и внизу окна. Там даже командир дивизии вел наблюдение целый месяц до наступления, засекал огневые точки. С ним были топографы.
А точки, которые у немцев были в этом здании, ни разу за этот месяц не говорили. И вот полк и 47-й полк понесли на люду Невы большие потери, потому что эти огневые точки были не подавлены.
Перед самым берегом они залегли. И тут огневой вал дали Катюши. По всему фронту били только Катюши. После этого наши пошли на штурм укреплений на берегу.
А соседняя дивизия Симоняка не перешла Неву, они потом воспользовались нашим успехом. Потому что там у них была сопка Преображенская, где огневые точки были не подавлены, и у них не вышло ничего. Мы пошли вперед уже минут через двадцать, так как прибежали разведчики, и сказали, что там все нормально, идет бой.


Мы подошли к этому берегу, а он высокий, залит водой, и проволока. Полезли туда, впереди командир полка, он здоровый был. Он с адъютантом Жуковым быстро перелезли. А у меня телефонный аппарат, коммутатор - катушку командир взвода Осипов нес - и я повисла на рукавицах на проволоке. И вот Жуков меня за руки втащил туда наверх, и в окопы.
Там наши и немцы вперемешку - трупы. Минут двадцать искали, куда приткнуться, и потом Жукос нашел - немецкая землянка большая, она даже сейчас под погреб для картошки используется. Большая, с двумя отделениями, нары, карты, перины. Мы все это выбросили, я установила аппаратуру.
Наши связисты уже протянули связь, и я подключила все, все батальоны, роту автоматчиков, артиллеристов. Командир полка говорит: "давай мне всех". Я всех подключила параллельно, они все доложили, что и как, Кукареко доложил, что он уже далеко, ведет бой.


И вот началась бойня. С двенадцатого по восемнадцатое число. Самый тяжелый был четвертый день, когда немцы со Мги дивизию и танки перебросили. Правее нас переправился КП командира дивизии Борщева. Танки подошли, и дивизион Чернышева отбил их. Я не помню, но много танков набил.
Наши, и командир полка, и все вооружились гранатами и залегли, мне приказали держать связь с тем берегом, чтобы артиллерию запросить. Но сдержали.
Но вот командир батальона Кукареко, что держал дорогу на Мгу, конечно погиб, и его заместитель по политчасти Сальников тоже. Погибли и два наших радиста полковых, два Михаила, Маслов и Потапов. Точнее, их оглушило, и как очевидцы рассказывают, их немцы захватили и увели. Но так или иначе, они пропали.
А вот Липа Кузякова погибла, она была связистка второго батальона, она держала связь с ротами. Они там оборонялись сильно, и когда немцы уже были готовы их захватить, они встали в круг, порядка пятнадцати человек, и подорвали себя гранатой.
Это рассказал очевидец выживший, узбек из Средней Азии, он потом приезжал после войны и рассказывал об этом. Числится она пропавшей без вести, но она погибла. Не осталось ничего.


Мы продержались до восемнадцатого. Утром нас сменили, осталось нас немного. Вывели нас в деревню Большое и Малое Манушкино, на исходные, там землянки были в лесу. Сменили обмундирование, в бане помыли. Стали пополнение получать, не только солдат, но и офицеров.
Ротных не осталось, батальонных не осталось командиров. Нас, связистов, тоже мало осталось. Стало прибывать пополнение, молодые ребята из Сибири. Я даже не успела их себе переписать в свой список - я комсоргом роты была, как мы перешли в Овцино - это на правом берегу Невы, напротив Ижоры.
Там тоже небольшие учения и в феврале 1943 года мы пошли на первую Красноборскую операцию - станция Поповка. Там мы участвовали в освобождении деревень Степановка, Торфяное, Мишкино.
Был такой случай с взятием деревни Мишкино. Там была какая-то морская бригада, и эти моряки захватили эту деревню. А немцы оставили там много шнапса, моряки выпили, и немцы снова захватили у них эту деревню.
Командир дивизии дает приказ нашему полку, что эту деревню надо отбить. Командир полка позвал роту автоматчиков, а там сандружинницей была Фридман Мария, потом ее фамилия стала Медалье. Она была парторгом этой роты, такая боевая дивчина. За спасение раненого она получила орден Красной Звезды еще в 1941 году. Пополнение в роте автоматчиков все было молодые ребята из Сибири, командир - молодой лейтенант, не помню, как зовут.


Они расположились на исходных, а днем нельзя было взять эту деревню, и они договорились на вечер. Договорились, что днем они будут там наблюдать, а вечером будет небольшая артподготовка, и они эту деревню возьмут.
А связь вдруг пропадает. Еще днем оборвалась. У нас связистов никого как раз не оказалось на КП. КП у нас был совместный с нашим артполком и располагался в немецкой землянке в насыпи железной дороги. Я сижу у телефона, все, связи нет. Командир говорит: "а где твои линейщики?" Я говорю, откуда я знаю, где они. Взяла катушку, поискали, нет никого в сопровождающие.
Я взяла катушку, и побежала по этому полю около железной дороги по кустарникам. Это сейчас оно заросло. И вдруг смотрю - вроде как волки, две собаки. Смотрю - волокуша, раненый лежит, и они вокруг раненого вертятся, вертятся. Я волокушу подтащила им.
Собака легла рядом с раненым, а у нее на боку санитарная сумка - раненый себе ногу перевязал, я им помогла его на волокушу погрузить, они впряглись, и потащили его. Вот так я в первый раз увидела собак-санитаров. Это меня поразило очень. С тех пор я собак очень уважаю.
Бегу я дальше, бегу, и вдруг провалилась. А это яма, и там этот лейтенант сидит. Я его спрашиваю - чего вы связь не держите? Связь-то у них была. Они говорят: "а мы не включаем ее". Я не буду говорить, что я им сказала. Ну все им наладила, связь дала, катушка у меня старая в запасе осталась.
Командир полка говорит: "ну, подключила, а теперь возвращайся". Я вернулась я на КП, доложила, что задание выполнено. Он говорит: "ну, молодец".
Через какое-то время наши дали артподготовку, и рота автоматчиков отбила это Мишкино. Сколько дней мы были в этой операции, я не помню, нас опять отвели в Петрославянку. Нас немного вернулось." - из воспоминаний телефонистки 952-го ст.полка Т.Овсянниковой.