Разбитое сердце⁠⁠ ( 1 фото )

Катя жила неподалёку от магазина в большом доме с рыжеватой от старости крышей и ярко-зелёным забором. Пацаны подкатывали к этому забору на «великах» и истошно орали, опасаясь заходить во двор:

- Ка-а-атька!

Косматый цепной пёс Полкан, из-за которого, собственно, пацаны и опасались заходить в калитку, тотчас выскакивал из своей будки, всем немаленьким весом бросался на доски ограды, хрипло и злобно «бУхал» в направлении нарушителей:

- Р-р-гав! ГАВ!

Мальчишки, словно испуганные воробьи отскакивали подальше от злой собаки. Даже отчаянный Валерка не решался дразнить мохнатое чудище и оттаскивал «велик» к противоположной стороне дороги. Но попыток докричаться не оставлял:

- Ка-а-атька!

На крыльцо выходила Катина мама, вытирала руки рваным, потрёпанным полотенцем и недовольно спрашивала:

- Чего орёте?

- Тётя Валя, а Катя выйдет?

«Катинамама» от души лупила полотенцем по перилам крыльца, уничтожая одного ей видимого овода, и отвечала:

- Куда она денется. Вы же будете орать, пока не выйдет. Сейчас, только молоко допьёт.

Пацаны послушно замолкали, собирались в кучку и терпеливо ждали. Полкан, рыча, гремел цепью, патрулировал забор. Иногда поднимался на задние лапы и смотрел поверх досок на наглых нарушителей. Или опускал башку к самой земле и ворчал в сторону мальчишек через разрытый подкоп. Когда его мутноватые, чуть навыкате глаза скользили по Пашке, у мальчика всё замирало внутри.

- А ты знаешь, что он «тётьнадину» кошку сожрал? – таинственным шепотом спрашивал Пашку Валерка.

Пашка не знал кто такая тётя Надя, а тем более не знал её кошку, но согласно кивал. Ему хотелось показать, что он в курсе всех деревенских событий, что он уже целый месяц живёт среди местных и статус «городского» растворился, отступил. И он теперь такой же, как остальные пацаны. Вон и нос от постоянного солнца облупился, и на коленке царапина от велика. И под ногтями черным-черно. И мозоли на пятках почти зажили.

- Кошка по верху забора ходила, - зловещим шепотом продолжал Валерка. – А этот кинулся, забор толкнул, кошка упала. Он её – ГАМ! И сожрал. Только усы остались.

- Сам видел? – испуганно спросил Пашка.

- Сам не видел, - не стал врать приятель. – Пацаны рассказывали.

- Какие пацаны?

- А-а, - неопределённо махнул рукой Валерка.

И это его «а-а-а» было таким убедительным, что Пашка не решился переспрашивать.

Тут на крыльцо вышла Катя и все замолкли. Катя, по мнению пацанов, была самая красивая девочка не только на их улице, но и в школе. Кроме того, она была «своя», то есть не сидела целыми днями с другими девчонками, не перелистывала яркие глянцевые журналы со скучными костюмами и юбками, не морщила носик при виде блестящего жука или лягушки, а отправлялась в путешествия и за приключениями вместе с пацанами. И из-за того, кто будет везти её на раме своего велосипеда, мальчишки постоянно спорили, а пару раз даже подрались.

Сегодня повезло Валерке. Он кивнул Пашке:

- Дальше с Колей поедешь.

И как-то торопливо протёр раму велосипеда сорванным листком лопуха. Лопух был придорожный, пыльный и рама от него чище не стала, но главное же попытка, верно?

Пашка немного обиделся. К дому Кати он приехал с Валеркой, а сейчас его безжалостно променяли на девчонку. Кроме того, Колька был долговязый, худой, с острыми коленками, а велосипед у него наоборот, какой-то маленький, неказистый. И когда Пашка сидел у него на раме, Колька постоянно пребольно засандаливал ему этими коленками пониже спины.

Но уж тут ничего не поделаешь. Нет своего велосипеда – терпи.

Катя спустилась с крыльца, походя, потрепала мохнатое чудище по голове, и пёс довольно заворчал, высунул язык и изобразил на своей стархолюдной морде что-то похожее на умиление.

- Иди в будку, - коротко бросила девочка.

И ужас всех кошек, кур и мальчишек покорно потянулся в прохладу конуры. Грязная цепь, собравшая солому и куриный помёт со всего двора, потянулась за ним.

Катя вышла, притворив калитку.

- Ну?

Валерка гордо указал на раму.

- Карета подана.

Катя неуловимым движением запрыгнула на раму. Валерка оттолкнулся, балансируя на одной ноге, потом ловко перебросил через сидение вторую ногу и покатил вперёд. Пацаны зашумели, кинулись догонять.

- Долго стоять будешь? – недовольно спросил Колька.

Только тут Пашка опомнился, неуклюже забрался на раму, получил в спину первый тычок, потом второй. И они тяжело покатили в самом хвосте, стараясь не упустить из виду скрипящие велосипеды приятелей.

Сегодня ехали на речку, где пацаны, выпендриваясь перед Катей, с воплями прыгали в мутноватую воду с высокого берега. Вода была холоднючая, поэтому все быстро застучали зубами и посинели, но хорохорились, споря, кто последним вылезет на берег, под спасительные солнечные лучи. Потом Валерка ползал по камышам, пока не добыл огромную жабу с пупырчатой кожей. Этой жабой он хотел напугать Катю, но та лишь презрительно смерила его с ног до головы ледяным взглядом.

- Дурак что ли?

И Валерка побежал пугать жабой Пашку. Пашка как раз испугался, бросился бежать. А пацаны смеялись. И Катя смеялась. А Пашке было обидно. Он снова чувствовал себя чужим и городским. Но жаба была такая противная, что преодолеть себя и дотронуться хотя бы до бурой лапки с растопыренными, почти человеческими пальцами, у него не было сил.

Набегавшись и насмеявшись, Валерка швырнул жабу обратно в воду, вытер руки о трусы и подмигнул, мол, отличная вышла шутка, верно? Пашке в очередной раз захотелось ему врезать. А толку? Валерка на полголовы выше, старше на год, да и в драках с деревенскими пацанами навострился. А Пашка последний раз в детском саду дрался, за совочек в песочнице. Получать потом в глаз у всех на глазах, и, утирая слёзы, топать к бабушке пешком. Нет уж.

Когда ехали обратно, Пашка всем сердцем желал, чтоб Валеркин велосипед угодил колесом в яму, наполненную мелким песком. Чтоб Валерка, гад, полетел носом в придорожную траву, разбил этот самый нос, поцарапал коленки, может быть, даже что-нибудь сломал. Но тогда пострадала бы и Катя. И Пашка вздыхал, с силой прогоняя мечты о мести прочь.

На следующий день бабушка повезла его в Вороничи. В местном магазине не было хлеба, и продавщица, тётя Клава, пожала плечами:

- Может завтра завезут. А может и не завезут.

Бабушка зашла на мехдвор к сторожихе, позвонила приятельнице в Вороничи и узнала, что в их магазине этого самого хлеба ещё со вчерашнего дня завались. Приезжай и бери сколько хочешь, хоть три буханки. Дождались автобуса на город, она как раз в два часа проезжал через Близницу. Показали водителю бабушкино пенсионное удостоверение и тот бесплатно подкинул их до соседней деревни.

- Обратно пешком доберёмся, -решила бабушка. – Ничего, не растаем, не мороженое.

Пашка угрюмо кивнул. Топать три километра по солнцепёку ему не хотелось. Но не отказывать же бабушке.

В вороничском магазине было пусто, скучно, пахло комбикормом. Под потолком висели длинные липкие ленты. На ленты налипли десятки мух. Некоторые из них были ещё живы и противно шевелили лапками. Пашка отвернулся и уставился в витрину с замороженной курицей.

- Пять буханок, - бабушка выставили на прилавок, перед кассиршей ряд одинаковых коричневых кирпичей.

- По две буханки в руки, - капризно ответила вороничская кассирша.

- Тебе что, жалко что ли? – огрызнулась бабушка. – Всё равно зачерствеет.

Кассирша высокомерно посмотрела на бабушку, а Пашка подумал, что в их деревне бабушку все знают. И тётя Клава ни за что бы не стала с ней спорить. А тут...

- Говорю – по две буханки в руки, - наглым голосом повторила кассирша.

- Вот, я с внуком, - бабушка подтолкнула Пашку в спину. – Мне две, ему две. А пятую для ровного счёта.

Чужая кассирша хотела было ещё что-то сказать, но решила не связываться и застрекотала на своём аппарате.

И тут хлопнула дверь магазина. С улицы пахнуло жаром, прилипшие мухи с новыми силами задрыгали лапками.

- О, Петровна, и ты тут? За хлебом?

Тётя Валя. И Катя! Видно, тоже хлеб понадобился, так они не стали ждать автобуса, пришли пешком.

- Голод у вас там что ли? – проворчала чужая кассирша. – По две буханки в руки.

- Да нам много не надо, - примирительно сказала тётя Валя. – Четыре хватит.

Она быстренько закинула в сумку четыре кирпичика, заплатила и «близницкие» вышли из негостеприимного магазина.

- Вот и отлично, - сказала бабушка. – Назад веселее идти будет.

Катя старательно отворачивалась от Пашки, делала вид, что совершенно с ним не знакома. Ну да, конечно, а кто вчера аж пищал, от того, что этот дурак Валерка бегал за ним со своей противной жабой? А теперь мы память потеряли? Пашка со злости пнул валяющийся на дороге камешек, и он запрыгал по асфальту. Пашка ещё искоса глянул на Катю. Мол, смотри, как далеко камешек полетел, вот что я могу. Но девочка в его сторону даже головы не повернула.

Фифа!

- Петровна? Надя? – старушечий голос донёсся откуда-то издалека.

- Зина! – обрадовалась бабушка. – Скрипишь ещё?

Бабушкина вороничская подруга, далеко выбрасывая вперёд суковатую палку, ковыляла в сторону магазина.

- И тебе не хворать, - отозвалась она. – В магазин ходили?

- В магазин, - кивнула бабушка. – А ты чего выперлась?

- Да, возле клуба комбикорм дают, - не стала скрывать подруга. – Вот, хочу взять килограмм пятнадцать.

И она в доказательство потрясла перед носом у бабушки ветхой сумкой.

- Комбикорм? – оживилась бабушка. – Очередь большая?

- Пока не большая, - отозвалась подруга. – Но как наши прознают, налетят, мигом растащат. Если надо – пошли сейчас.

Бабушка полезла в кошелёк, загремела монетами.

- Так, килограмм на двадцать хватит. Валя, тебе надо?

- И мне надо, - закивала «Катинамама». – Пойдёмте скорее.

- А дети пусть домой топают, - решила бабушка. – Чего им по жаре таскаться. Пашка, держи.

И она всучила внуку сумку с хлебом.

- Доберёшься?

Пашку парализовало ужасом. Одному, без бабушки добираться из самих Воронич к её дому? Это же целых три километра, да по полю, да через заросли кустов.

Тётя Валя, без дальнейших разговоров сунула свою сумку Кате.

- Топайте.

И взрослые заторопились мимо магазина к клубу.

Пашка растерянно посмотрел на Катю.

- Ну, чего вылупился? – недовольно сказала та. – Пошли уж!

- Давай может я тебе сумку помогу нести? – неуверенно предложил Пашка.

- Неси, - Катя тут же сунула ему в руки свои четыре кирпича и бодро зашагала вперёд.

Пашка поплёлся следом, сопя и обливаясь потом. Неподъёмные сумки тянули его руки к асфальту. Солнце старалось вовсю. Ещё и оводы, чтоб их корова хвостом прихлопнула, почуяли, что у него руки заняты и принялись крутиться вокруг, норовя боднуть прямо в лицо. Пашка сопел, кряхтел, но признаться Кате в своей слабости – нет, лучше умереть.

Проползли ещё метров двести. Пашка шатался, считая чуть ли не каждый шаг. Он прикинул, что если до Близницы три километра, то это три тысячи метров, а значит примерно пять тысяч шагов. Вот сейчас сто восемьдесят третий, сто восемьдесят четвёртый, значит осталось…

- Ну, ты чего отстал? – Катя остановилась и с недовольным видом повернулась к мальчику.

Пашка промолчал. Сто девяносто три, сто девяносто четыре….

- Тяжело? Тогда зачем предлагал?

Катя забрала у него свою сумку и зашагала рядом. Стало полегче. По крайней мере можно было перекидывать свою ношу из руки в руку. И оводов отгонять.

Прошли мимо жутковатого полуразвалившегося дома, потом по мосту через мелкую речку. На холме над речкой серебрился памятник погибшему в войну лётчику. Валерка рассказывал, что его отец, когда был пацаном, нырял в реку и снял с руки мёртвого лётчика часы. А потом, в армии у него эти часы украли. Врал, наверное.

Хотел было спросить про самолёт и лётчика у Кати, но история показалась такой глупой и неправдоподобной, что не решился.

Миновали деревню, дорога потянулась по полю, поросшему недавно скошенной короткой травой. Истошно стрекотали в придорожной канаве кузнечики, высоко в небе зависла какая-то птица, а Пашка мучительно искал тему для разговора.

- Вы дома дровами топите или торфом? – наконец спросил он.

Катя посмотрела на него с удивлением.

- Нет, батареи повесили, как у всяких городских, - фыркнула она.

- А-а, - растерялся Пашка.

- Ну дурак, - хихикнула Катя. – Конечно торфом. Батя в правлении два грузовика заказал. Будем в субботу в сарай таскать.

- У бабушки тоже куча брикета возле дома лежит, - обрадовался общей теме Пашка. – Только прошлогодняя. Сами кирпичики давно рассыпались, просто пыль осталась. Так бабушка её вёдрами на огород носит, как удобрение. Так я чего сказать хотел. В этой куче покопаться интересно. Там можно найти остатки древних растений, а иногда даже блестящие камешки попадаются. Я собираю.

- Бриллианты что ли? – хихикнула девочка.

- Не, бриллианты прозрачные. А эти- как серебро.

Накануне Пашка как раз копался в остатках торфяной кучи у бабушкиного сарая и нашёл несколько особенно блестящих камушков. Вот сейчас он похвастается, а Кате они понравятся и она, может быть, даже захочет, чтоб он их ей подарил.

- Показать?

Девочка равнодушно пожала плечами.

Пашка переложил сумку с хлебом в левую руку и полез в карман. Достал два самых красивых камушка. Протянул на ладони.

- Вот, смотри.

Катя мигом сморщила носик.

- Ну ты чудак. Это же антрацит.

- Что?

- Уголь такой. Его кусочки постоянно в брикете попадаются.

- Так это не серебро? – уныло переспросил Пашка.

- Какие же вы городские глупые, - расхохоталась девочка. – Антрацита не знаете. Может ещё думаете, что молоко машины дают?

Пашка надулся и следующие метров двести они прошли молча.

- А это правда, что у вас в городе по воскресеньям в кинотеатре мультики показывают? – неожиданно спросила Катя.

- Ага. Мне мама десять копеек даёт, как раз на утренний сеанс. В десять часов начало. Я по телику «Будильник» смотрю и сразу бегу в кинотеатр.

- Здорово, - вздохнула Катя. – А у нас в клубе только чепуху всякую показывают. Для взрослых. Про любовь там, и прочая чепуха. Мамка ходит, сопли вытирает. А мне скучно. Один раз привезли мультики «Ну, погоди», должны были вечером показать. А механик Митька выпил лишнего, они с братом подрались и брат коробки с плёнкой в окно выбросил. Плёнка размоталась, собаки её растащили. Мне Валерка потом кусок принёс. Там, если на свет посмотреть, видно немножко мультика. Но больше район Митьке не доверяет и плёнку не даёт.

- Обидно, - посочувствовал Пашка.

- Обидно то, что плёнки сначала было много, и можно было из неё целый мультик собрать. Но пацаны, придурки, начали её на куски резать и «палить». Типа весело горит. Сожгли почти всё. Митька их материл потом, но что уже поделаешь.

- А я «Ну, погоди» тыщу раз смотрел, - похвастался Пашка. – Наизусть знаю. У тебя какая серия самая любимая?

- Где заяц поёт. В парике, как Пугачёва.

- Знаю. А мой в музее. Волк там по залам бегает, то в Греции, то в средневековье. Жутко интересно. Ещё здорово, когда он в корабле от робота спрятался, и думал, что на другую планету полетел. Привет, кричит, лунатикам! А там не лунатик, а робот. Заяц-волк, заяц-волк.

Пашка сделал смешной голос, подражая мультяшке.

Катя улыбнулась.

- Ну да, и эти тоже ничего.

Она переложила сумку из руки в руку и случайно толкнула Пашку плечом. Мальчика почему-то бросило в жар от этого нечаянного прикосновения. Или это они вышли из тени кустов снова на солнцепёк.

- А ещё…, - начал было Пашка.

Но тут сзади лязгнуло, грохнуло и парочку обогнал Валерка на своём велосипеде. На раме у него тоже была сумка с хлебом. И Пашка вдруг с завистью подумал, что Валерка сам, без всяких бабушек, катался в Вороничи за хлебом. Как взрослый.

Валерка затормозил, обдав Пашку облаком пыли.

- Ты бы хоть сумку поднёс, тюлень.

Пашка растерянно посмотрел на него.

- Да я…

- Тили-тили тесто, жених и невеста, - противненьким голоском затянул Валерка.

- Дурак! – вспыхнула Катя.

- Сама такая! – не остался в долгу Валерка. – Садись уж, подвезу.

Катя немного растерянно глянула на Пашку. Потом посмотрела вперёд. Над раскалённым асфальтом дрожал воздух. До деревни оставалось ещё больше полутора километров.

- Держи, - наконец она подала сумку Валерке.

Тот пристроил хлеб на багажнике, подвинул свою сумку, чтоб девочка села.

- Пока, - кивнул Валерка Пашке. Ловко балансируя на одной ноге, оттолкнулся от асфальта, вырулил на середину дороги и бешено закрутил педали. Катя даже не обернулась.

Пашка остался один. Посмотрел вслед удаляющемуся приятелю, отогнал надоедливого овода. Почему-то захотелось заплакать. Но плакать было некогда, до бабушкиного дома ещё топать и топать. А сумка тяжёлая.

И кузнечики, паразиты такие, орут, не замолкают. Зато он «Ну, погоди» тыщу раз смотрел.

Фрагмент рассказа "Детская" из сборника "Обрывки. Часть третья"

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)