Сосна против кайзера ( 1 фото )

- российская охранка и план покушения на Вильгельма II, ч. 1.

Не слишком смешная юмористическая карта российского производства от 1914 г.


Среди стонов о "пломбированном вагоне", заглушающих спокойное изложение работы российской разведки на Балканах или в Чехии, задолго до официального начала Мировой войны принявшей чрезвычайно агрессивный и откровенно выходящий за пределы "обычной" деятельности подобного рода служб характер, полезно напомнить о таких историях, как подготовка покушения на германского императора в 1916 году. История эта имеет несколько анекдотический характер, что, однако, не должно вводить нас в заблуждение, поскольку годом ранее при еще более смехотворных обстоятельствах произошло фактическое убийство полковника Мясоедова, вызвавшее такие последствия для империи, что далеко не каждый из участвующих в том деле смог после двух революций унести ноги.

А в 1916 году все обстояло еще печальнее: царь, воспринимавшийся образованным обществом в качестве алкоголика-дегенерата, привычно завернулся в тогу безразличия к общественному мнению, а его супруга, чьи отношения с Распутиным выходили за рамки психологически нормальных, пыталась влиять на внутреннюю политику страны со всем умением "эмоционально нестабильной" истерички. Военные поражения и экономический коллапс довершали картину кровавого маразма, в котором находилась Российская империя.

В таких условиях, как это обычно и бывает, особенную роль - в действительности, скорее кажущуюся и на деле жалкую - начинают играть разного рода "секреты короля", а в данном случае "охранка" и т.п. структуры империи, кажущиеся особенно подготовленными к такого рода атмосфере, но фактически - повторюсь - занимающиеся интриганством самого мелкого пошиба. Кто сейчас будет придавать большое значение этим историйкам последних царских лет, всей этой хвостовщине или даже гучковщине, с ее идиотскими планами убийств Распутина, военных переворотов и т.п.?

Но тогда - о! Именно в подобной атмосфере в Министерстве внутренних дел всерьез начали разбирать поданный им план устранения германского кайзера, предложенный бывшим боевиком-эсэром, а ныне каторжанином и доносчиком-провокатором Янкелем Михайловичем Сосной, которому, видимо, надоело "сидеть" и он со всей присущей еврейскому племени живостью ума принялся - несомненно посмеиваясь в душе над своими "начальниками" - живописать то, как будет уничтожать "кровавого Вильгельма". Впрочем, он вызывает не меньшее омерзение, нежели его высокопоставленные "коллеги",

Итак, приготовьтесь посмеяться - прошу под кат.

Во время Вашего приезда ко мне, т.-е. 15 января, Вы выразили желание иметь хотя бы краткие схемы моих планов, касающихся предприятий, предложенных мною правительству. Желая удовлетворить это Ваше требование, хотя и с большой неохотой, я все-таки принялся за эту неблагодарную работу, но за краткостью срока и моего крайнего расстройства (т.к. думая, что Вы прибыли лишь затем, чтобы освободить меня из-под стражи, а оказалось, что мое дело не продвинулось ни на шаг вперед) мое изложение этих схем, почти на двух листах, от 16 января оказалось настолько неудовлетворительным, что побудило Вас отнестись к оному изложению хотя и со справедливой, но чересчур строгой критикой.

Были ли Вы правы или нет, об этом я здесь говорить не буду, да и дело вовсе не в том, скажу лишь, что для меня было ясно до очевидности, что Вы меня совершенно не поняли, так как измеряли мои схемы обычным масштабом, упуская из виду, что дело заключается вовсе не в том, как изложены эти схемы и исполнимы ли они с Вашей точки зрения, а в том, кто является исполнителем начертанного.

Но так как, очевидно, Вы этого не знаете, то я решил представить один более или менее цельный план предприятия, в котором хотя и встретятся некоторые опущения деталей и мелких штрихов, сделанные отчасти умышленно, но дающий достаточное понятие как обо мне, так и о плане, согласно с которым я в действительности намерен действовать.

Понятно, некоторые детали могут быть изменяемы сообразно с изучением в отдельности каждого обстоятельства на месте действия. Итак, имею честь наипокорнейше просить Вас, Ваше превосходительство, быть столь любезным, во-первых, отнестись к нижеследующему моему изложению как можно внимательнее и серьезнее и, во-вторых, представить все мое суждение на рассмотрение его высокопревосходительства г. министра внутренних дел для совместного обсуждения с г. председателем совета министров и г. военного министра.

Предпосылаю своему плану следующее категорическое заявленьем:

1) дело должно вестись так, что при каком бы то ни было результате ни немцы, ни их союзники никогда и ни при каких результатах не должны узнать подданство лиц, убивших Вильгельма.

2) Вы, Ваше превосходительство, при личном со мной объяснении заметили, что если бы такое дело удалось, то оно вызвало бы естественно панику в Германии. На это я позволю себе заметить, что Ваше суждение не совсем верно. Я вижу, по совершении этого акта, не панику только, а полнейший крах всей авантюре.

Дело в том, что все немцы, начиная от захудалого мужика до первейшего вельможи, от последнего солдата до фельдмаршала, одним словом все и вся — видят в своем кайзере как бы предзнаменование свыше, он в их глазах кумир, божество, которому предназначено зажать в свой железный кулак весь божий мир. Но как только это божество будет свержено с Олимпа, то картина совершенно изменится: и как народ немецкий, все войско их, так и все их союзники, будут рады-радешеньки, если авантюра эта закончится хоть сколько-нибудь сносно для них.

Я уверен, что картина в общих своих чертах получится та же, какая получилась у французов после падения Наполеона, и З) Слов нет, я не скажу, что план мой не является коварным и даже в некотором смысле подлым, но как же иначе наказать врага, залившего мир кровью миллионов людей и сделавшего несчастным еще более миллиона людей, и который готовится благодаря своей ненасытной алчности еще пролить море человеческой крови и еще миллионы людей сделать
несчастными.

Кроме того, разве вся система, во всей своей совокупности, ведения современной войны при своей технике не превратилась в беспощадную бойню, разве она, эта война, не является вопиющей подлостью. Таким образом, если желательно в действительности и окончательно сломить врага, чтобы он больше не мог поднять своей головы, то не приходиться считаться со средствами, а нужно срубить эту голову, ибо клин надо вышибать клином.

Проект плана.

Пункт 1. Прежде всего еще раз напомню, что никаких денег на мое предприятие от правительства не потребуется, так как необходимые средства будут доставлены лицом, согласно моему заявлению от 16 января и отмеченному Вами, с тем, однако, условием, чтобы за время моего отсутствия, жена моя получала ежемесячно пособие от правительства, согласно протоколу, составленному от 27 октября пр. года действительным статским советником г. Модловым, и, наконец, если задача моя будет выполнена в своей какой-либо части, то правительство обязуется вернуть деньги лицу, предоставившему их для моего предприятия.

Примечание. Самый точный отчет по расходованию денежных сумм будет представлен.

Пункт 2. После необходимого мне отдыха, как сказано на одной из страниц в 2 листах от 16 января текущего года, я явлюсь в Петроград или куда будет приказано, где, между прочим, мне необходимо точно узнать от высших властей, считается ли мое предложение настолько важным, как я выше об этом говорил, и если этот факт будет мною установлен в утвердительном смысле, тогда я отправлюсь в один из провинциальных городов Швеции, где завербую трех человек, приблизительно моего возраста, с техническим образованием, обязательно дворян, которых привезу в Петроград, где их должно определить на службу по их специальности, и при таких договорных условиях, чтобы они не пожелали и не могли вернуться на родину за все то время, которое мне понадобится для совершения начертанного задания.

Им должно выдать копии с их документов, а последними я воспользуюсь для моих целей. После чего правительство должно мне дать двух человек в сотрудники и, если возможно будет, то офицеров генерального штаба, но если не найдется охотников, то нужных мне людей я найду сам.

Требования, предъявляемые к двум моим сотрудникам, суть следующие:

1) оба должны быть интеллигентные люди, физически здоровые, похожие на шведов или немцев, от 30- до 40-летнего возраста; 2) оба должны хорошо владеть шведским и немецким языками; 3) оба должны быть опытными авиаторами, более или менее знакомыми с техникой и механикой и 4) они должны быть преданы Государю и Родине настолько, чтобы в нужный момент не задумались пожертвовать собой.

Пункт 3. Когда лица, согласно вышесказанным требованиям, будут налицо, тогда я попрошу правительство снабдить меня письмом частного и секретного характера к представителю Российской империи, аккредитованному при шведском короле; в оном письме должно быть лишь сказано, чтобы мне было оказано некоторое содействие в указании нескольких видных сановников, зарекомендовавших себя ярыми германофилами, и чтобы упомянутый представитель принял временно на хранение деньги, которые ему будут нами вручены. Вот и все, что мне потребуется от сказанного представителя.
Что касается рекомендаций к этим шведским сановникам-германофилам, то их я добуду собственными средствами. После чего одного из моих сотрудников я направлю к одному из таких сановников, от которого им будет получена протекция к германским властям на предмет принятия нас на службу в качестве добровольцев-партизан.

С документами привезенных мною в Россию трех лиц, согласно моей системе (о сущности таковой умолчу), будет устроено нечто, что мы окажемся ими, т.-е. фотографические карточки будут приложены к документам, с нахождением таковых при учреждении, выдавшем эти документы, везде, где это нужно, будет засвидетельствовано, что мы являемся теми самыми лицами прилагаемых карточек, самого благонадежного поведения, отправляющимися в Германию с целью ходатайствования лично о приеме на службу добровольцами и изготовления аппарата для надобностей этой службы на собственный счет; так как все трое хорошие летчики, то служить хотят (если германские власти разрешат) в отряде воздушного флота, действующего на русском фронте.

Примечание 1. Если в Швеции нам будет отказано почему-либо в разрешении отправиться в Германию, как подданным этого государства, с вышесказанною целью, то мы, узнав об этом заранее, не объявим своей цели, а лишь заявим, что едем для практики по авиационному делу и приобретения аппаратасамолета.

Примечание 2. Деньги будут взяты от нашего представителя в размере, сколько потребуется, и будут переданы шведскому консулу в Германии на хранение, а расходоваться будут по мере действительной надобности.

Пункт 4. Мы прибудем в Германию с документами, выданными соответствующим консульством, удовлетворяющими всем требованиям и условиям настоящего времени.

Так как наличность рекомендации из Швеции еще вовсе недостаточна, а требуется протекция влиятельных лиц в самой Германии, дабы можно было добиться приема нас на службу, в полном соответствии моего плана, то мною будет сделано следующее: 1) ввиду того, как Вам уже известно, что двоюродный брат мой состоит на службе у Круппа в течение более 18 лет, то у него имеются связи, главным образом через родных его жены, я буду иметь возможность получить рекомендации в том смысле, как мне будет желательно, к некоторым лицам, переходя от которых все далее я, таким образом, доберусь до семейства Круппа, от которого уже получу протекцию к тем властям, от которых будет зависеть прием нас на службу, согласно нашему желанию и условию.

2) Кроме того, как Вам, вероятно, тоже известно, в Германии существует Боннский университет, в котором Вильгельм в качестве студента проходил курс наук. Вблизи этого университета проживают и поныне два бывших профессора, к которым Вильгельм не только благоволит, но является их другом и с которыми переписывается и часто обращается к ним за советом, не взирая на то, что он — кайзер, а они, хотя и ученые, но очень скромные люди.

Они, эти бывшие профессора, занимаются исключительно научными трудами в тиши своих кабинетов, почти вовсе не выходя из них, и почти совершенно не интересуются делами и переживаниями внешнего мира, кроме научных вопросов, живут по раз установленному порядку, с чисто немецкой аккуратностью крайне однообразно. Вместе с тем они очень доступны, и их посещает масса публики: их бывшие слушатели-студенты, профессора теперешние, нынешние студенты и частные люди, кому есть до них надобность. Ко всему сказанному нужно добавить, что эти люди весьма доверчивы и очень мало знакомы с практической стороной жизни.

Из вышесказанного ясно, что я хорошо осведомлен о жизни этих людей и вообще в курсе дела, а стало быть также ясно, что у меня есть место, откуда я могу получить рекомендацию к упомянутым ученым; я получу рекомендацию к нынешним профессорам, бывшим студентам-товарищам Вильгельма по университету, от всех же этих лиц я получу протекцию как к нужным властям, так и несколько писем непосредственно к Вильгельму.

Тем временем, пока я буду занят вышеприведенными делами, мои товарищи-сотрудники войдут через посредство Иогансена (уже известного Вам близкого родственника моего брата) в корпорацию авиаторов, где будут заняты приобретением аппарата по последнему слову техники, равно отвечающему всем нашим требованиям.

Кроме того, ими будет заказано несколько тысяч прокламаций, напечатанных на русском языке, согласно тому образцу, который они получат от меня, с целью бросания их в районы расположения русских войск (понятно, это не будет делаться в действительности). Понятно также, что эти прокламации будут напечатаны в духе весьма выгодном и лестном для немцев. Закончим эту операцию приобретением еще огнестрельного оружия, кинжалов с отравленными лезвиями и всего того, что найдено нужным будет.

Таким образом из сказанного можно будет усмотреть, что нами будут приняты все меры к тому, чтобы мы были приняты в отряд воздушной эскадры врага, действующего на русском фронте; даже в том случае, если немцы принимают только своих чистокровных же немцев, они сделают в данном случае исключение. Если же, не взирая на все рекомендации и протекции, нас все-таки не примут официально, то сделают это частным образом, т.-е. разрешат действовать отдельно в качестве партизан, что будет мною достигнуто наверняка средствами, о которых говорить здесь не хочу.

Примечание 1. Если нас примут официально, как сказано в 4 пункте, то только двоих, меня и одного моего сотрудника, ибо второго я оставлю в тени, в качестве нашего резерва и для другой надобности, которая будет видна из дальнейшего изложения.

Примечание 2. Кроме писем непосредственно к Вильгельму, я приобрету собственными средствами медальон, носимый на шее, с портретом одного из более уважаемых ученых кайзером, с соответствующей надписью, что будет служить показной рекомендацией в ставке вражеского кайзера, не требующей обычной справки, раз от этого ученого будет доставлено собственноручно им написанное письмо.

Пункт 5. В том или другом случае, как сказано в конце 4 пункта, после всей подготовительной работы, которая займет не более месяца времени, мы все трое отправимся на нашей машине через расположение фронтов врага к тому месту, где по данным, которые мы будем иметь, находится ставка Вильгельма, указанием чему послужат охраняющие его аэропланы. Перелетая же фронты противника, мы будем иметь возможность приобрести ценные данные о численности войск противника, его составе и местоположении, им занимаемом, так как враги в нас стрелять не будут и преследовать точно так же, узнав по типу машины своих. Весьма возможно, что нам придется бросать бомбы в районы расположения наших войск, но понятно, что это будет делаться там, где эти бомбы не причинят никакого вреда.

В приличном расстоянии от данного местопребывания Вильгельма мы выберем себе укромное место, где спустимся на землю и высадим того сотрудника, о котором я говорил в примечании первом 4 пункта, который отправится к одному из наших штабов, где представит кому следует все те данные, которые окажутся к тому времени в нашем распоряжении. Между прочим, мы так условимся, что будем знать как его местопребывание, так и он наше. Затем изготовившись, мы прилетим в ставку кайзера.

Примечание 1. В том месте, где мы спустимся на землю, кроме высадки товарища, мы повредим свою машину настолько, чтобы эта порча имела самый натуральный естественный вид, в полной согласованности с теми объяснениями, которые нами будут даны немцам.

Примечание 2. В том положении, которое мы будем занимать, нам, быть может, встретится много таких возможностей, где мы сможем оказать существенную пользу нашим войскам, но делать это мы будем лишь в исключительных случаях и с чрезвычайной осторожностью, когда будем видеть, что такое действие имеет за собой ценность огромной важности, ибо все наше внимание должно быть сосредоточено на главной нашей задаче.

Пункт 6. Когда мы перелетим то пространство, которое мы сделаем с испорченной в некоторых частях машиной, мы спустимся вблизи ставки Вильгельма.
Конечно, прежде всего мы расскажем историю приблизительно следующего содержания: мы пролетали над фронтами расположения русских войск, где сбросили большое количество прокламаций и несколько бомб, но ввиду сильного обстрела и преследования таких-то воздушных аппаратов, в связи с порчею в некоторых местах нашего аппарата, мы вынуждены были поспешно уйти с места действия.

Потом мы сдадим письма для передачи Вильгельму (копии с этих писем будет иметь товарищ, высаженный нами).

Принимая во внимание: во-первых, самый аппарат наш, ясно свидетельствующий его германское происхождение, во-вторых, упомянутые письма, в которых, между прочим, окажется убедительное ходатайство об оставлении нас в ставке Вильгельма, как обожающих кайзера и весьма ревностных поклонников его гения людей, в-третьих, прокламации также послужат хорошей рекомендацией; в-четвертых, некоторые мелочи, имеющие показной частный характер, как письма некоторых видных людей в Германии, медальон-портрет с соответствующей надписью лица, уважаемого самим Вильгельмом; в-пятых, наконец, документ, который мы будем иметь от германских властей, разрешающий нам действовать в пользу немецких интересов, в качестве партизан, и наш прилет со стороны русского фронта и испорченная машина,— ясно будут свидетельствовать, что мы действительно и несомненно их друзья. Им никогда не придет в голову, при наличности всех перечисленных мною данных, о наших дерзких, нахальных и коварных замыслах. А с первой минуты нашего появления в ставке, мы наготове к исполнению нашей задачи.

Кроме нашей готовности действовать, у меня есть основание полагать, что мы будем иметь достаточные шансы на успех, так как нас несомненно могут оставить в ставке Вильгельма на службе; но если это не удастся, то, во всяком случае, нас не выпроводят раньше, чем будет исправлена машина, а этим временем мы постараемся воспользоваться. Так или иначе произойдет дело — будем видеть на месте.

Некоторые привычки Вильгельма мне более или менее знакомы; например, его стремление в некоторых случаях остаться одному где-нибудь в стороне, далеко от окружающих его людей, и хотя его охранители наблюдают за ним, но с более или менее почтительного расстояния. Словом, как бы то там ни было, но момента своего мы не пропустим.

Для совершения этого акта, т.-е. убийства Вильгельма, мы выберем оружие, какое позволит положение вещей, включительно до моего снаряда, т.-е. того средства, как я уже заявлял, коим причиняется моментальная смерть. Как заранее будет между нами условлено, товарищ мой явится исполнителем этого акта, а я буду занимать такое положение с приготовленным аппаратом, чтобы ему после того, как дело будет сделано, можно было спасаться вместе со мной, но если он вовремя не успеет добежать до меня, то ему останется только покончить с собой, чтобы не подвергнуться пытке и прочим прелестям; впрочем на этот счет мы оба приготовимся.

Если же мне придется удирать, то я сделаю это только в том случае, во-первых, если увижу полнейшую невозможность спасти товарища и, во-вторых, увижу, что цель достигнута. В противном случае, если я завижу несостоятельность моего товарища, или вообще какую-нибудь заминку с его стороны, тогда я сам обращусь на врага. Сознаюсь, что мне совсем нежелательно самому убивать его, по причине лишь того, что за это могут сильно поплатиться мои соплеменники, проживающие в Германии и Австрии, а узнают о моей национальности по особому знаку на теле, свойственному семитам.

Однако я знаю заранее, что в силу того неотвратимого закона, по которому летит ядро, выброшенное орудием, или камень, падающий с высоты, я буду вынужден при условиях, как выше сказано, сделать это. Ибо в такой момент не приходится думать только о спасении себя, так как дело это важнее не только каких-нибудь двух жизней, но если бы потребовалось отдать тысячу жизней, то и тогда за такое дело можно было бы ими пожертвовать, соображаясь с тем обстоятельством, что в нынешнее горячее военное время погибает ежедневно, а подчас и зря, много, много жизней.

Прошу заметить, что из всего вышесказанного вовсе не следует, что мы бросимся убивать или что бы то ни было делать на авось. Нет, мы будем исполнять то или другое дело только в том случае, когда будем иметь полную уверенность, что рискуем своей жизнью ввиду несомненного успеха, и только тогда мы не задумаемся пожертвовать собою. Кроме того, прошу также заметить, что в каждом нашем действии будет обязательно оставляться место для отступления. В данном же случае, если мы увидим полнейшую невозможность выполнить этот план, то мы перейдем к другому, и так или иначе достигнем своей цели. Но, в крайнем, самом худшем, случае наша деятельность, помимо убийства Вильгельма, окажется настолько продуктивной и ценной, что вполне оправдает наш труд и те затраты, которые будут сделаны.

Что касается высаженного в известном месте нашего сотрудника, то, во-первых, через него, в случае нужды, мы будем делать сообщения в наш, тот или другой штаб, во-вторых, в случае неудачи изложенного плана, я, приступая к другому, выдвину этого сотрудника, и хотя плана здесь приводить не буду, но замечу, что так или иначе, а дело будет приведено к желаемому результату, и никакое знание известных людей в лицо, никакая охрана кайзеру не поможет, ибо он будет «снят».

Дело в том, что не только такое препятствие, а десятки подобных и худших, должно уметь устранять, иначе я был бы очень плохой аферист, и я не видел бы ни малейшего интереса в победе над врагом бессильным, к которому легко подступиться. Нет, вся заслуга, весь интерес в том и заключается, чтобы преодолеть все препятствия, и еще более разгорается желание победить, когда знаешь, что враг силен, умен, хитер и коварен; знаешь, что он окружил себя массою всевозможных заграждений, пройдя которые можно сорвать первый приз.

Поэтому, я еще раз прошу Вас, не измерять меня общепринятым обычным масштабом, памятуя, что во все времена и у всех народов пользовались уважением люди энергичные, настойчивые, сильные, смелые, и только потому, что именно эти люди и могли успешнее других действовать в направлении общего блага.

Примечание. В Германии проживает знакомое мне большое семейство; адрес и фамилию даже, за давностью времени, я совершенно забыл, но, будучи на месте, не представляется трудным восстановить все это через брата, бывающего в этом семействе, о чем он мне писал в 1912 году. Нужно сказать, что семейство это имеет близкого родственника, состоящего на службе в качестве камердинера во дворце Вильгельма; дочери же этого родственника часто посещали это семейство, от которых мне часто приходилось слышать рассказы как относительно кайзера, так и о тех ученых, приведенных мною в 4 пункте, и о многом другом, так что в этом семействе знают решительно все, что делается во дворце Вильгельма, и вся частная его жизнь, и все то, к кому он благоволит, и с кем имеет переписку, одним словом, знают всю подноготную.

К сожалению, я очень много перезабыл, так как с тех пор как я был в Германии прошло много лет, да к тому
же меня в то время мало интересовали все эти сообщения; я, например, совсем не помню фамилии ученых, о которых
упоминал, и их местожительства, а равно и других видных и очень важных лиц. Но все это восстановлю.

Яков Сосна,
22 февраля 1916 г.