Guru
Молодой Муссолини ( 6 фото )
- и его женщины. Не те, которые проститутки, а эти, которые идейные и просто духовно богатые девы. Из черновиков, тык скыть. А то все картинки, картинки - давайте расти культурно, [цензура]-->[цензура]! А завтра поговорим о наркоме Ежове! *схаркивает на пол*
- Женись, сволочь!
Но прежде чем приступать к описанию бурных событий следующих лет, стоит немного остановиться и поговорить о сугубо личной жизни нашего героя. Как мы уже знаем, Муссолини начал проявлять интерес к «слабому полу» уже достаточно рано и уже в шестнадцатилетнем возрасте был активным посетителем «домов терпимости», но что можно сказать о «серьезных отношениях» в его жизни? Были ли они вообще?
Несомненно, его швейцарскую связь с Анжеликой Балабановой можно отнести к числу последних. Однако существуют сомнения насчет того, были ли их отношения настоящими – судя по всему, Анжелика никогда не привлекала Бенито физически и сексуальных отношений между ними никогда не было. Но если верно то, что русская социалистка оказала большое влияние на интеллектуальное становление Муссолини, то нет сомнений и в том, что Балабанова испытывала к своему итальянскому ученику чувства большие, нежели это было принято в кругу просто «товарищей». Это подтверждается последующими изломами ее судьбы и личного отношения к Муссолини.
Пожалуй, что первой «полноценной» связью, в глазах Муссолини, были отношения с трентинской профсоюзницей Фернандой Фачинелли, с которой он познакомился в бурные месяцы своей работы над «Il Popolo». Этим отношениям не помешало то, что Фачинелли была замужем. Она родила Муссолини ребенка, но к сожалению, и сын, и мать вскоре умерли. Судя по всему, Бенито относился к Фернанде достаточно серьезно и сохранил о ней теплые воспоминания. Придя к власти, он будет помогать близким покойной.
В тоже время, в Тренто он знакомится с Идой Дальзер, уроженкой этого города, итальянской и подданной Австро-Венгрии. Несмотря на то, что Дальзер была старше Муссолини на три года и, по общему мнению, не отличалась ни особенной красотой, ни хорошим характером, эта связь продлилась намного дольше, нежели отношения с Фачинелли. Дальзер иногда даже называют первой законной женой Муссолини, но свидетельств заключения официального брака историкам найти не удалось. Возможно, что причиной тому вмешательство тайной полиции фашистского режима. Достоверно известно лишь то, что Муссолини расстался со своей любовницей в 1915 году, спустя некоторое время после вступления Италии в Мировую войну.
К этому времени она успела родить от него ребенка и требовала от неверного возлюбленного признать себя официальной женой. Дальзер устраивала Муссолини сцены, писала ему отчаянные письма и обращалась за содействием к властям Италии. Все было бесполезным. Позже, уже вернувшись с фронта, Муссолини добьется того, чтобы назойливую интернировали на время войны, вместе с другими подданными враждебных Италии государств. Он никогда не признает ни заключения брака, ни родившегося от этой связи сына, которого Дальзер назвала в честь отца.
Не оставившая своих попыток добиться справедливости Ида будет оббивать пороги министров нового фашистского правительства, за что и будет помещена в психиатрическую лечебницу, когда Муссолини станет премьером Италии. Там она и встретит смерть в 1937 году, забытая всеми. Их сын Бенито Альбино, над которым по приказу Муссолини будет взято опекунство одним видным фашистом, станет моряком, но погибнет при невыясненных обстоятельствах в горах Ливорно, в 1942 году.
Вся эта весьма неаппетитная история бросает немалую тень на репутацию Муссолини, но чрезвычайно трудно отделить моральную нечистоплотность от настоящего преступления. Нельзя однозначно утверждать, что Муссолини расправился с бывшей любовницей и собственным сыном. Исходя из мнения окружающих и даже ближайших родственников Дальзер, последняя, и без того всегда слывшая неуравновешенной особой, к середине двадцатых годов действительно была близка к помешательству.
Разумеется, основная вина за сложившуюся ситуацию должна быть возложена на самого Муссолини, не пожелавшего после 1915 года даже поговорить с бывшей любовницей – или женой. Но упрощать вопрос, сводя все дело к коварной интриге премьера не стоит. В середине 1925 (по другим сведениям - в 1926 году), когда Дальзер была помещена в лечебницу, власть премьера Муссолини еще не была столь неограниченной, чтобы рисковать своей репутацией в попытках выдать здорового человека за психически больного.
Нельзя утверждать и того, что он был совершенно равнодушен к своему сыну от Дальзер. Не признавая его официально, Муссолини все же сознавал свою ответственность и старался помочь. Он выделил достаточно крупную сумму денег, предназначавшуюся Бенито Альбино после достижения им совершеннолетия и в общем следил за его жизнью, поручив своему брату заботиться о мальчике. Хотя широкой публике существование у дуче сына от Иды Дальзер было совершенно неизвестно, для него самого это не было секретом. Бенито Альбино знал кто его отец и не особенно это скрывал. Но невозможно поверить в то, чтобы Муссолини хладнокровно организовал убийство собственного сына. По крайней мере, никаких подтверждений этой версии найдено не было.
Товарищ Балабанова
Фроляйн Дальзер
Помимо Анжелики, Фернанды и Иды, а также неизвестного количества более коротких связей, в те годы у Муссолини сложились тесные отношения еще с несколькими женщинами, сумевшими оказать немалое влияние на его судьбу. Одной из таких женщин стала Маргерита Сарфатти, итальянская еврейка из Венеции, на долгие годы сумевшая удержаться рядом с Муссолини в качестве «первой фаворитки». Талантливая журналистка, Маргерита сошлась с ним на профессиональной почве в 1912 году, став для редактора Муссолини не только подчиненной, но и любовницей. В отличие от Дальзер, обладавшей тяжелым и неуравновешенным характером, Сарфатти была человеком веселым и легким. Для Муссолини она стала не только многолетней любовницей, но и по-настоящему интеллектуальным партнером, второй Балабановой. Но было ли это влияние безусловно положительным?
Эта женщина, «пришедшая к социализму», благодаря своему мужу, занявшему видное место в Итальянской социалистической партии, сделала очень много для становления фашистского движения в том виде, в каком мы привыкли его представлять: тоталитарной, империалистической и расистской структурой. Некоторые говорили даже о «еврейской матери итальянского фашизма», но подобные утверждения вряд ли можно считать до конца обоснованными. Тем не менее, трудно отрицать ту роль, которую сыграла в жизни Муссолини эта венецианка, писавшая ему речи в годы становления фашисткой партии и опубликовавшая в середине апологетическую биографию Муссолини. О тогдашнем ее влиянии на дуче можно судить по тому, что, хотя книга Муссолини решительно не понравилась, он не только не запретил ее выпуск, но и написал для нее предисловие.
Влияние Маргериты было подорвано лишь в начале тридцатых годов, когда она уже в значительной степени утратила свою красоту, а преисполнившийся уверенности в собственных силах фашистский вождь перестал нуждаться в интеллектуальной опеке. Возможно, что сыграло свою роль и ее еврейское происхождение, постепенно становившееся неудобным для статуса «первой любовницы» дуче. В таком случае, Сарфатти могла винить в этом только себя – не она ли учила Муссолини расизму еще до Первой мировой? Правда, тогда речь шла лишь об азиатах и чернокожих… Оставшейся не у дел Маргерите становилось все более неуютно в Италии второй половины тридцатых годов – и она покинула страну, вернувшись домой лишь падения фашистского режима.
Нельзя не отметить параллели между этими отношениями и связью Муссолини с Балабановой. В обоих случаях речь шла о союзе с бойкими, передовыми женщинами, выбравшими для себя «мужские профессии» и обладавшими такими же характерами. Обе женщины написали биографии дуче фашизма (неукротимая Балабанова выпустила четыре книги, посвященные бывшему соратнику и возлюбленному), одинаково пристрастных к главному герою, но с разными полюсами. И обе не выдержали идеологических перемен, произошедших с их возлюбленным. Если верную социалистку Балабанову от Муссолини отшатнула его измена делу интернационализма в 1914 году, то Сарфатти не сумела принять государственного антисемитизма, воцарившегося в фашистской Италии с 1937 года.
Леда Рафанелли
Маргерита Сарфатти
Стоит упомянуть и эпистолярный роман, завязавшийся между Муссолини и Ледой Рафанелли, эмансипированной женщиной-анархисткой. Очевидно, что он испытывал к Рафанелли тот же сложный комплекс чувств, в диапазоне от интеллектуальной робости до сексуального влечения, что и к Балабановой или Сарфатти. Но в данном случае коса нашла на камень – несмотря на уже сложившуюся к их знакомству (1913 год) репутацию непримиримого бойца левого фронта, Муссолини не вызвал у Рафанелли никакого интереса. Их переписка (а Бенито написал Леде как минимум сорок писем, хранившихся у последней) говорит о серьезном настрое Муссолини – он почти оставил свою привычку рисоваться перед окружающими и был нехарактерно откровенен для себя. Человек, из наследия которого на каждое высказывание можно легко найти абсолютно противоположную цитату, чистосердечно признавался в том, что не имеет особенных убеждений, но желает стать великим – любой ценой и любым способом. «Как Наполеон?» - безусловно не без насмешки уточнила у него Рафанелли, - «Нет, больше чем Наполеон», - искренне отвечал ей Муссолини.
Несмотря на эту достаточно опасную для политика доверительность Муссолини не сумел добиться расположения Леды. С наблюдательностью, делавшей ей честь, Рафанелли отметила не только отталкивающую небрежность во внешности и манерах своего кавалера, но и крайне опасную «мобильность взглядов». Она распознала в Муссолини тот принципиальный оппортунизм, впоследствии превративший интернационалиста в империалиста, социалиста в фашиста и союзника англо-французов в главного друга Третьего рейха. По всей видимости, резюмировала Рафанелли задолго до памятной измены Муссолини делу социализма, у него вообще не было устойчивых взглядов. Отношения закончились, не успев начаться. После прихода фашистов к власти Рафанелли не тронули, хотя и лишили возможности заниматься политикой или общественной деятельностью. Она сумела пережить падение фашистского режима и Вторую мировую войну, скончавшись в Италии в 1971 году.
Таким образом, можно констатировать, что все попытки Муссолини обрести личное счастье в союзе с «передовой женщиной» заканчивались безуспешно. Потерпев в разное время неудачи в желании совместить приятное с полезным, он отчасти пошел по пути своего отца, женившись на женщине без особых интеллектуальных запросов, зато готовой стать хорошей женой и матерью. И именно такой женщиной для Муссолини стала Ракеле Гуиди.
Отношения между ними начали развиваться еще накануне его отъезда в Трентино, но знакомы они были уже очень давно. Ракеле была родом из той же деревни, что и Бенито, и училась в школе, где преподавала его мать, Роза Муссолини. Смышленую и работящую девочку взяли в дом Муссолини в качестве помощницы по хозяйству, тогда-то Бенито очевидно и познакомился с ней. Разумеется, будучи младше его на семь лет, в те годы Ракель не представляла для него никакой интереса, но по мере ее взросления он стал обращать все больше внимания на скромную и красивую девушку. Уже перед отъездом в Трентино он полушутя-полусерьезно обещал жениться на ней после своего возвращения (что, напомним, не чуть не помешало ему отдаваться любовным страстям на полную катушку) и, что удивительно, - свое слово сдержал.
Синьора Муссолини (Гуиди)
После второго приезда в Форли, Муссолини сделал родителям избранницы формальное предложение. Пикантность ситуации заключалась в том, что одним из этих родителей… был его отец, старый социалист, а теперь трактирщик Алессандро Муссолини. Дело было в том, что пока молодой Бенито добивался от судьбы успеха, в лучший мир ушла его мать Роза Муссолини и отец Ракель – Агостино Гуиди. Они умерли, а Алессандро Муссолини и Анна Гуиди, мать Ракель, стали жить вместе «гражданским браком». Именно на деньги Анны отец Муссолини сумел открыть свой трактир. Теперь он, ставший для Ракель отчимом, скептически смотрел на брачное предложение, сделанное его старшим сыном.
Болезни и годы сделали свое, от прежнего бесшабашного социалиста мало что осталось. Алессандро прямо попросил Муссолини-младшего не портить жизнь шестнадцатилетней девушке. Тогда, если верить влюбленным, отчаянный жених достал пистолет и пообещал убить невесту, а после и застрелиться самому. Все это было вполне в духе времени, так что до крови не дошло: убедившись в решительности Бенито и взаимности к нему чувств Ракели, родители дали свое благословение.
По всей видимости, Муссолини заключил бы официальный брак тогда же, но социалистам ходить в церковь не пристало, о чем он не раз напоминал в собственных статьях, предлагая исключать таких «отступников» из партии. Так что в течении следующих пяти лет Ракеле жила в статусе сожительницы, или, как тогда говорили, - содержанки. Бенито и Ракеле распишутся только в декабре 1915 года, уже после того как Муссолини будет изгнан из рядов Итальянской социалистической партии. Но даже и тогда он поостережется идти в церковь, ограничившись простой гражданской церемонией.
Но все это ничуть не помешало Бенито и Ракеле Муссолини состоятся в качестве семьи, «фамилии». Избранница Бенито проявила себя как примерная жена. Довольно красивая в молодости, она до конца жизни оставалась простой крестьянкой, так и не научившейся «женскими премудростям» жительниц городов. Но ракель вовсе не была простодушной или не слабохарактерной. Как мы помним, мать Муссолини тоже умела добиваться своего, не подвергая сомнению авторитет мужа, - так было и здесь. В тех редких случаях, когда Ракеле считала, что семье угрожает опасность, она действовала со свирепой решимостью, как правило заставлявшей Бенито уступать.
Например, после первого же инцидента ей удалось искоренить дурную привычку Бенито приходить домой в сильном подпитии, попросту пообещав убить его в случае рецидива. И она своего добилась - такого себе он больше не позволял. Хотя в общем-то к алкоголю, как и к еде, Муссолини был по большей части равнодушен.
В остальном разногласий у них не было: Ракеле рожала своему мужу детей, с удовольствием занималась домом, не лезла в политику и смотрела сквозь пальцы на не опасные для семьи любовные интрижки Бенито. Думаем, большинство мужчин сочли бы такой подход к семейной жизни идеальным. Возможно, Муссолини и раздражала порой ограниченность круга интересов его жены, но как известно, полностью идеальные браки – большая редкость. Покончив с бытовой неустроенностью, Муссолини с неизменным удовольствием проводил свободное время дома, в кругу семьи, и только события 1943-45 гг. разрушили этот крепкий дом.
Но в начале молодым пришлось довольно тяжело. Первые годы были весьма трудными: денег решительно не хватало, и увеличивающаяся семья Муссолини жила очень бедно. В своих мемуарах, написанных уже после смерти мужа и падения фашистского режима, Ракеле не без апологетики, но довольно ярко передает семейную атмосферу тех лет: «Две меблированные комнатки были совсем крошечными, но имели большое преимущество: стоили менее 15 лир в месяц. Все семейное имущество состояло из четырех простыней, четырех тарелок и четырех столовых приборов, доставшихся от родителей. Мы были богаты нашей молодостью и надеждами. Бенито сам — гораздо позднее — часто повторял, что это были самые счастливые дни в нашей жизни. Бенито работал. Я, напевая народные мелодии Романьи, занималась хозяйством в нашем маленьком жилище. Таком мирном и безмятежном».
Там же, в своих воспоминаниях, Ракеле справедливо отмечала: «инстинкт… подсказывал мне, что в моих чувствах к нему есть что-то материнское... он это сознавал и любил меня за это». В общем, жена Муссолини выгодно отличалась от его любовниц тем, что всегда «разделяла его гордость, восхищалась и хвалила его». Муссолини оценит это и уже будучи премьером Италии станет довольствоваться любовницами из среды аполитичных жен чиновников или поклонниц, не имеющими за душой идеологического стержня.
- Женись, сволочь!
Но прежде чем приступать к описанию бурных событий следующих лет, стоит немного остановиться и поговорить о сугубо личной жизни нашего героя. Как мы уже знаем, Муссолини начал проявлять интерес к «слабому полу» уже достаточно рано и уже в шестнадцатилетнем возрасте был активным посетителем «домов терпимости», но что можно сказать о «серьезных отношениях» в его жизни? Были ли они вообще?
Несомненно, его швейцарскую связь с Анжеликой Балабановой можно отнести к числу последних. Однако существуют сомнения насчет того, были ли их отношения настоящими – судя по всему, Анжелика никогда не привлекала Бенито физически и сексуальных отношений между ними никогда не было. Но если верно то, что русская социалистка оказала большое влияние на интеллектуальное становление Муссолини, то нет сомнений и в том, что Балабанова испытывала к своему итальянскому ученику чувства большие, нежели это было принято в кругу просто «товарищей». Это подтверждается последующими изломами ее судьбы и личного отношения к Муссолини.
Пожалуй, что первой «полноценной» связью, в глазах Муссолини, были отношения с трентинской профсоюзницей Фернандой Фачинелли, с которой он познакомился в бурные месяцы своей работы над «Il Popolo». Этим отношениям не помешало то, что Фачинелли была замужем. Она родила Муссолини ребенка, но к сожалению, и сын, и мать вскоре умерли. Судя по всему, Бенито относился к Фернанде достаточно серьезно и сохранил о ней теплые воспоминания. Придя к власти, он будет помогать близким покойной.
В тоже время, в Тренто он знакомится с Идой Дальзер, уроженкой этого города, итальянской и подданной Австро-Венгрии. Несмотря на то, что Дальзер была старше Муссолини на три года и, по общему мнению, не отличалась ни особенной красотой, ни хорошим характером, эта связь продлилась намного дольше, нежели отношения с Фачинелли. Дальзер иногда даже называют первой законной женой Муссолини, но свидетельств заключения официального брака историкам найти не удалось. Возможно, что причиной тому вмешательство тайной полиции фашистского режима. Достоверно известно лишь то, что Муссолини расстался со своей любовницей в 1915 году, спустя некоторое время после вступления Италии в Мировую войну.
К этому времени она успела родить от него ребенка и требовала от неверного возлюбленного признать себя официальной женой. Дальзер устраивала Муссолини сцены, писала ему отчаянные письма и обращалась за содействием к властям Италии. Все было бесполезным. Позже, уже вернувшись с фронта, Муссолини добьется того, чтобы назойливую интернировали на время войны, вместе с другими подданными враждебных Италии государств. Он никогда не признает ни заключения брака, ни родившегося от этой связи сына, которого Дальзер назвала в честь отца.
Не оставившая своих попыток добиться справедливости Ида будет оббивать пороги министров нового фашистского правительства, за что и будет помещена в психиатрическую лечебницу, когда Муссолини станет премьером Италии. Там она и встретит смерть в 1937 году, забытая всеми. Их сын Бенито Альбино, над которым по приказу Муссолини будет взято опекунство одним видным фашистом, станет моряком, но погибнет при невыясненных обстоятельствах в горах Ливорно, в 1942 году.
Вся эта весьма неаппетитная история бросает немалую тень на репутацию Муссолини, но чрезвычайно трудно отделить моральную нечистоплотность от настоящего преступления. Нельзя однозначно утверждать, что Муссолини расправился с бывшей любовницей и собственным сыном. Исходя из мнения окружающих и даже ближайших родственников Дальзер, последняя, и без того всегда слывшая неуравновешенной особой, к середине двадцатых годов действительно была близка к помешательству.
Разумеется, основная вина за сложившуюся ситуацию должна быть возложена на самого Муссолини, не пожелавшего после 1915 года даже поговорить с бывшей любовницей – или женой. Но упрощать вопрос, сводя все дело к коварной интриге премьера не стоит. В середине 1925 (по другим сведениям - в 1926 году), когда Дальзер была помещена в лечебницу, власть премьера Муссолини еще не была столь неограниченной, чтобы рисковать своей репутацией в попытках выдать здорового человека за психически больного.
Нельзя утверждать и того, что он был совершенно равнодушен к своему сыну от Дальзер. Не признавая его официально, Муссолини все же сознавал свою ответственность и старался помочь. Он выделил достаточно крупную сумму денег, предназначавшуюся Бенито Альбино после достижения им совершеннолетия и в общем следил за его жизнью, поручив своему брату заботиться о мальчике. Хотя широкой публике существование у дуче сына от Иды Дальзер было совершенно неизвестно, для него самого это не было секретом. Бенито Альбино знал кто его отец и не особенно это скрывал. Но невозможно поверить в то, чтобы Муссолини хладнокровно организовал убийство собственного сына. По крайней мере, никаких подтверждений этой версии найдено не было.
Товарищ Балабанова
Фроляйн Дальзер
Помимо Анжелики, Фернанды и Иды, а также неизвестного количества более коротких связей, в те годы у Муссолини сложились тесные отношения еще с несколькими женщинами, сумевшими оказать немалое влияние на его судьбу. Одной из таких женщин стала Маргерита Сарфатти, итальянская еврейка из Венеции, на долгие годы сумевшая удержаться рядом с Муссолини в качестве «первой фаворитки». Талантливая журналистка, Маргерита сошлась с ним на профессиональной почве в 1912 году, став для редактора Муссолини не только подчиненной, но и любовницей. В отличие от Дальзер, обладавшей тяжелым и неуравновешенным характером, Сарфатти была человеком веселым и легким. Для Муссолини она стала не только многолетней любовницей, но и по-настоящему интеллектуальным партнером, второй Балабановой. Но было ли это влияние безусловно положительным?
Эта женщина, «пришедшая к социализму», благодаря своему мужу, занявшему видное место в Итальянской социалистической партии, сделала очень много для становления фашистского движения в том виде, в каком мы привыкли его представлять: тоталитарной, империалистической и расистской структурой. Некоторые говорили даже о «еврейской матери итальянского фашизма», но подобные утверждения вряд ли можно считать до конца обоснованными. Тем не менее, трудно отрицать ту роль, которую сыграла в жизни Муссолини эта венецианка, писавшая ему речи в годы становления фашисткой партии и опубликовавшая в середине апологетическую биографию Муссолини. О тогдашнем ее влиянии на дуче можно судить по тому, что, хотя книга Муссолини решительно не понравилась, он не только не запретил ее выпуск, но и написал для нее предисловие.
Влияние Маргериты было подорвано лишь в начале тридцатых годов, когда она уже в значительной степени утратила свою красоту, а преисполнившийся уверенности в собственных силах фашистский вождь перестал нуждаться в интеллектуальной опеке. Возможно, что сыграло свою роль и ее еврейское происхождение, постепенно становившееся неудобным для статуса «первой любовницы» дуче. В таком случае, Сарфатти могла винить в этом только себя – не она ли учила Муссолини расизму еще до Первой мировой? Правда, тогда речь шла лишь об азиатах и чернокожих… Оставшейся не у дел Маргерите становилось все более неуютно в Италии второй половины тридцатых годов – и она покинула страну, вернувшись домой лишь падения фашистского режима.
Нельзя не отметить параллели между этими отношениями и связью Муссолини с Балабановой. В обоих случаях речь шла о союзе с бойкими, передовыми женщинами, выбравшими для себя «мужские профессии» и обладавшими такими же характерами. Обе женщины написали биографии дуче фашизма (неукротимая Балабанова выпустила четыре книги, посвященные бывшему соратнику и возлюбленному), одинаково пристрастных к главному герою, но с разными полюсами. И обе не выдержали идеологических перемен, произошедших с их возлюбленным. Если верную социалистку Балабанову от Муссолини отшатнула его измена делу интернационализма в 1914 году, то Сарфатти не сумела принять государственного антисемитизма, воцарившегося в фашистской Италии с 1937 года.
Леда Рафанелли
Маргерита Сарфатти
Стоит упомянуть и эпистолярный роман, завязавшийся между Муссолини и Ледой Рафанелли, эмансипированной женщиной-анархисткой. Очевидно, что он испытывал к Рафанелли тот же сложный комплекс чувств, в диапазоне от интеллектуальной робости до сексуального влечения, что и к Балабановой или Сарфатти. Но в данном случае коса нашла на камень – несмотря на уже сложившуюся к их знакомству (1913 год) репутацию непримиримого бойца левого фронта, Муссолини не вызвал у Рафанелли никакого интереса. Их переписка (а Бенито написал Леде как минимум сорок писем, хранившихся у последней) говорит о серьезном настрое Муссолини – он почти оставил свою привычку рисоваться перед окружающими и был нехарактерно откровенен для себя. Человек, из наследия которого на каждое высказывание можно легко найти абсолютно противоположную цитату, чистосердечно признавался в том, что не имеет особенных убеждений, но желает стать великим – любой ценой и любым способом. «Как Наполеон?» - безусловно не без насмешки уточнила у него Рафанелли, - «Нет, больше чем Наполеон», - искренне отвечал ей Муссолини.
Несмотря на эту достаточно опасную для политика доверительность Муссолини не сумел добиться расположения Леды. С наблюдательностью, делавшей ей честь, Рафанелли отметила не только отталкивающую небрежность во внешности и манерах своего кавалера, но и крайне опасную «мобильность взглядов». Она распознала в Муссолини тот принципиальный оппортунизм, впоследствии превративший интернационалиста в империалиста, социалиста в фашиста и союзника англо-французов в главного друга Третьего рейха. По всей видимости, резюмировала Рафанелли задолго до памятной измены Муссолини делу социализма, у него вообще не было устойчивых взглядов. Отношения закончились, не успев начаться. После прихода фашистов к власти Рафанелли не тронули, хотя и лишили возможности заниматься политикой или общественной деятельностью. Она сумела пережить падение фашистского режима и Вторую мировую войну, скончавшись в Италии в 1971 году.
Таким образом, можно констатировать, что все попытки Муссолини обрести личное счастье в союзе с «передовой женщиной» заканчивались безуспешно. Потерпев в разное время неудачи в желании совместить приятное с полезным, он отчасти пошел по пути своего отца, женившись на женщине без особых интеллектуальных запросов, зато готовой стать хорошей женой и матерью. И именно такой женщиной для Муссолини стала Ракеле Гуиди.
Отношения между ними начали развиваться еще накануне его отъезда в Трентино, но знакомы они были уже очень давно. Ракеле была родом из той же деревни, что и Бенито, и училась в школе, где преподавала его мать, Роза Муссолини. Смышленую и работящую девочку взяли в дом Муссолини в качестве помощницы по хозяйству, тогда-то Бенито очевидно и познакомился с ней. Разумеется, будучи младше его на семь лет, в те годы Ракель не представляла для него никакой интереса, но по мере ее взросления он стал обращать все больше внимания на скромную и красивую девушку. Уже перед отъездом в Трентино он полушутя-полусерьезно обещал жениться на ней после своего возвращения (что, напомним, не чуть не помешало ему отдаваться любовным страстям на полную катушку) и, что удивительно, - свое слово сдержал.
Синьора Муссолини (Гуиди)
После второго приезда в Форли, Муссолини сделал родителям избранницы формальное предложение. Пикантность ситуации заключалась в том, что одним из этих родителей… был его отец, старый социалист, а теперь трактирщик Алессандро Муссолини. Дело было в том, что пока молодой Бенито добивался от судьбы успеха, в лучший мир ушла его мать Роза Муссолини и отец Ракель – Агостино Гуиди. Они умерли, а Алессандро Муссолини и Анна Гуиди, мать Ракель, стали жить вместе «гражданским браком». Именно на деньги Анны отец Муссолини сумел открыть свой трактир. Теперь он, ставший для Ракель отчимом, скептически смотрел на брачное предложение, сделанное его старшим сыном.
Болезни и годы сделали свое, от прежнего бесшабашного социалиста мало что осталось. Алессандро прямо попросил Муссолини-младшего не портить жизнь шестнадцатилетней девушке. Тогда, если верить влюбленным, отчаянный жених достал пистолет и пообещал убить невесту, а после и застрелиться самому. Все это было вполне в духе времени, так что до крови не дошло: убедившись в решительности Бенито и взаимности к нему чувств Ракели, родители дали свое благословение.
По всей видимости, Муссолини заключил бы официальный брак тогда же, но социалистам ходить в церковь не пристало, о чем он не раз напоминал в собственных статьях, предлагая исключать таких «отступников» из партии. Так что в течении следующих пяти лет Ракеле жила в статусе сожительницы, или, как тогда говорили, - содержанки. Бенито и Ракеле распишутся только в декабре 1915 года, уже после того как Муссолини будет изгнан из рядов Итальянской социалистической партии. Но даже и тогда он поостережется идти в церковь, ограничившись простой гражданской церемонией.
Но все это ничуть не помешало Бенито и Ракеле Муссолини состоятся в качестве семьи, «фамилии». Избранница Бенито проявила себя как примерная жена. Довольно красивая в молодости, она до конца жизни оставалась простой крестьянкой, так и не научившейся «женскими премудростям» жительниц городов. Но ракель вовсе не была простодушной или не слабохарактерной. Как мы помним, мать Муссолини тоже умела добиваться своего, не подвергая сомнению авторитет мужа, - так было и здесь. В тех редких случаях, когда Ракеле считала, что семье угрожает опасность, она действовала со свирепой решимостью, как правило заставлявшей Бенито уступать.
Например, после первого же инцидента ей удалось искоренить дурную привычку Бенито приходить домой в сильном подпитии, попросту пообещав убить его в случае рецидива. И она своего добилась - такого себе он больше не позволял. Хотя в общем-то к алкоголю, как и к еде, Муссолини был по большей части равнодушен.
В остальном разногласий у них не было: Ракеле рожала своему мужу детей, с удовольствием занималась домом, не лезла в политику и смотрела сквозь пальцы на не опасные для семьи любовные интрижки Бенито. Думаем, большинство мужчин сочли бы такой подход к семейной жизни идеальным. Возможно, Муссолини и раздражала порой ограниченность круга интересов его жены, но как известно, полностью идеальные браки – большая редкость. Покончив с бытовой неустроенностью, Муссолини с неизменным удовольствием проводил свободное время дома, в кругу семьи, и только события 1943-45 гг. разрушили этот крепкий дом.
Но в начале молодым пришлось довольно тяжело. Первые годы были весьма трудными: денег решительно не хватало, и увеличивающаяся семья Муссолини жила очень бедно. В своих мемуарах, написанных уже после смерти мужа и падения фашистского режима, Ракеле не без апологетики, но довольно ярко передает семейную атмосферу тех лет: «Две меблированные комнатки были совсем крошечными, но имели большое преимущество: стоили менее 15 лир в месяц. Все семейное имущество состояло из четырех простыней, четырех тарелок и четырех столовых приборов, доставшихся от родителей. Мы были богаты нашей молодостью и надеждами. Бенито сам — гораздо позднее — часто повторял, что это были самые счастливые дни в нашей жизни. Бенито работал. Я, напевая народные мелодии Романьи, занималась хозяйством в нашем маленьком жилище. Таком мирном и безмятежном».
Там же, в своих воспоминаниях, Ракеле справедливо отмечала: «инстинкт… подсказывал мне, что в моих чувствах к нему есть что-то материнское... он это сознавал и любил меня за это». В общем, жена Муссолини выгодно отличалась от его любовниц тем, что всегда «разделяла его гордость, восхищалась и хвалила его». Муссолини оценит это и уже будучи премьером Италии станет довольствоваться любовницами из среды аполитичных жен чиновников или поклонниц, не имеющими за душой идеологического стержня.
Взято: Тут
3