Из детства... ( 4 фото )

С детства я обожаю запахи дерматина и бензина! Именно такой смеси. Дерматин должен быть хорошо разогрет на солнце и выделять главный аромат, а бензина достаточно совсем чуть-чуть. Как сейчас принято говорить - верхние ноты. Если правильно смешать эти два компонента, получится запах моего отца.

Часто, расположившись в кабине на тёплых, скрипучих сиденьях, я наблюдала, как папа одной рукой дёргает коробку передач. Вперёд, назад, резко в бок. Мой девчачий ум никак не мог понять, откуда ему известно, как правильно ставить эту длинную палку. Папа морщился от солнца, пробивающегося сквозь слой пыли на лобовом стекле и другой рукой крутил огромный руль, то небрежно придерживая, а то наваливаясь на него всем телом. Часто он останавливался вровень с другой машиной, высовывался в окно и громко говорил:
- Я сегодня с дочкой! Не с кем оставить! Сейчас везу кормить! Времени нет…

Затем поднимал стекло и мы ехали дальше.

Иногда отец вдруг начинал махать руками и выкрикивать странное слово «водятел».
«Куда прёшь, водятел!?»
«Тебе что, жить надоело, водятел!»
«Ты что творишь, водятел?»
- Папа, а кто такой «водятел»? - недоумевала я.
- Глупый человек, - отвечал папа, сжимая руль так сильно, что костяшки его пальцев белели от напряжения, а на лице двигались желваки.


Грузовик пыхтел под тяжестью кузова, гремел на ямах, а мы скакали как ловкие всадники. Отец специально не тормозил, чтобы я подпрыгивала выше и громко смеялась.

Мы ехали в заводскую столовую. Там работала тётя Надя.

Едва увидев нас в дверях, тётя Надя улыбалась, хваталась за тарелку и накладывала мой любимый шницель. Ах, что это было за блюдо! Шницель это не какая-нибудь вялая, мягкая котлета. Шницель сверху сухой и хрустящий, а внутри сочный. В этот раз тётя Надя взяла лучший кусок прямо с плиты и он продолжал скворчать в моей тарелке, выпуская сквозь золотистую корочку горячий сок.


- Только ешь быстрее… мне ещё работать, -  торопил папа и я закидывала обед в широко открытый рот. Внезапно мне стало жаль, что мой шницель сейчас закончится, а я не успела почувствовать удовольствие от треска тонкой корочки и тающей во рту начинки, поэтому решила не глотать. Оставить за щекой и доесть в машине, чтобы никто не мешал….

Я снова устроилась на переднем сиденье нашего грузовика и отвернулась к окну. Передо мной мелькали заводские здания, подъёмные краны и редкие газоны. Я разглядывала всё это, медленно смакуя вкус мяса. Вдруг пейзаж полетел быстрее, здания с кранами начали подпрыгивать, а газоны слились в сплошную зелёную полосу. Папа погнал по ямам. Я подпрыгивала, как и раньше, но уже не чувствовала себя всадником, а больше походила на бурундука, который боится потерять спрятанный за щекой овёс. Наконец мой рот сломался от смеха и из него прямо в лобовое стекло полетел шницель. Папа остановил машину и уставился в моё радостное лицо. Я не была похожа на человека, которого тошнит. Скорее наоборот. Если бы не следы шницеля на губах, выглядела я вполне счастливой.

- «Водятел», да? - я отряхнула платье и потянулась к окну, чтобы рукавом почистить стекло.
- Оставь,- одёрнул меня папа, - на ужин слижешь!..

Поймав мой испуганный взгляд, папа рассмеялся, достал из бардачка тряпку, протянул мне, толкнув вперёд длинную палку и мы поехали дальше.

(с)