Савельевский хутор. Окончание ( 1 фото )

Дед с бабкой уходили с малыми, чтобы попытаться спасти хотя бы их, чтобы Савельевский хутор не сгинул в моровом аду, чтобы род Молчуна выстоял и выжил.

Скотину брать не стали, негде её на заимке держать. Савелий решил по второй ходке забить несколько куриц да кролей. На первое время хватит, а остальное охотой добудут...

Он шёл молча, слегка прихрамывая и сгибаясь под тяжестью баулов, собранных женой.

Марья с Захаром, нагруженные баулами поменьше, попеременно несли на руках Любима. Анюта, вытирая пот, упорно шла за ними, таща свою ношу.

Старший из собак, семилетний Дунай, нет-нет, да останавливался, оглядываясь на хутор. Елисей вырастил его из несмышленого щенка в знатную охотничью собаку.

Пёс был предан своему хозяину и категорически не понимал, почему он оставил его, но и ослушаться наказа не мог.

Трёхлетний Буран неотступно следовал за Захаром. Это был подарок деда начинающему охотнику. Девятилетний мальчишка со всей серьёзностью подошёл к воспитанию друга, прислушиваясь к советам деда и отца.

Его старания были сполна вознаграждены. Буран ни в чём не уступал Дунаю, а кое-где и превосходил своего старшего напарника хитростью и ловкостью.

– Деда, мы там кабанчика сбросили, может сходим, заберём? – вдруг обратился Захар к Савелию.

– И как мы его попрём? – спросил Сава.

Мальчишка вздохнул с сожалением. Это был его первый серьёзный трофей. Именно его удар копьём был завершающим, он очень радовался, да и отец его хвалил, не жалея добрых слов.

– Не печалься, Захарушка, будет ещё у тебя твой кабанчик, обещаю, – сказал ему дед, понимая, что такое первый трофей для охотника.

Марья слушала мужа с внуком и, не переставая, молилась, прося Бога о защите и спасении...

С Божьей помощью да своими силами добрались они до заимки. Домик был небольшим, рассчитанным на пребывание двух-трёх человек. Были в нём и кое-какие запасы.

– Вот и ладненько, вот и добрались, – сбросив баулы, сипло проговорил Савелий, усаживаясь на лавку.

Марья с Анютой засуетились по дому, разбирая вещи. Захар присел рядом с дедом, усадив на колени Любима.

– Как же мы дальше, деда, что будет-то? – тихо спросил он Саву.

– Жить будем, Захарушка. Не так, как прежде, но главное, что жить. Любима поднять надо, Анюту замуж выдать...

Даст Бог здоровья, поможем, а если что, придётся тебе за всех нас трудится. Ты уж прости, внук, что так вышло...

Захар уткнулся в широкое дедово плечо и дал волю слезам.

*****

Уже неделю жили дед с бабкой и внуками на заимке. Ближе к вечеру Дунай, до этого спокойно лежавший у порога, подхватился, метнулся вон, сел посреди полянки и жутко завыл.

– По Елисею плачет, чувствует, что нет его больше, – горестно сказал Сава жене, притянув её к себе.

Марья тихонечко завыла, не в силах справиться с горем. Анюта, укладывающая Любима, затаила дыхание, испугавшись дурной вести.

Захар подошёл к сестре, обнял и что-то зашептал на ухо...

Три месяца они ютились на заимке, а потом, когда выпал первый снег, Савелий решился проведать хутор.

Они споро налегке шли с внуком, в душе боясь того, что увидят там. Не дойдя до построек метров сто, они обошли хутор по периметру: ворота так и стояли открытыми.

У кривого дуба возле телеги лежали почти истлевшие тела Елисея, Настасьи и Полины. Здесь же, свалившись на одну оглоблю, покоился и труп лошади.

Они так и не пошли на хутор, оставляя родным шанс на дальнейшую жизнь...

Сава резко прикрикнул на Дуная и Бурана, увязавшихся за ними. Те присели рядом с ним, жалобно поскуливая. Он потрепал Дуная по голове:

– Нельзя, Дунай!

Ещё немного постояв у скорбного места, он велел Захару вернуться на хутор.

– Спасибо, сын! – поклонился Савелий, понимая, что Елисей так и не вернулся на хутор и своих не пустил, и пошёл за внуком.

Собаки потрусили рядом с ним, прижимая носы к земле…

*****

Мор, хоть и выкашивал людей тысячами, не длился долго. Собрав свою страшную жатву, он бесследно исчезал, оставив на земле черные следы пожарищ и глубокую скорбь в сердцах выживших.

Вернулась на хутор и оставшаяся семья Молчуна.

Марью он к дубу не повёл. Сердце у неё и так побаливало. Собрали с внуком хвороста, принесли дров, обложили ими полянку, стараясь обсыпать останки родных людей, прокопали по периметру и подожгли.

Таял снег, трещал хворост, занялась огнём телега. Два охотника, старый да малый, смотрели на пламя, роняя слёзы. Рядом с ними стоял Дунай.

Пёс пришёл проводить того, кто был для него всем. Душа его плакала. Он и рад бы был уйти с ним, но как ослушаться наказа, ведь хозяин его попросил, доверил, понадеялся.

Вот и стоял он, глядя на пожирающий огонь, помня о последней его просьбе.

*****

Минуло пять лет...

Отстроились новые поселения, возродилась жизнь и на Савельевском хуторе.

Вырос и возмужал Захар. Обещала стать писаной красавицей Анюта, пока ещё щеголявшая в образе голенастого подростка.

Восьмилетний Любим, копия отца, не отлипал от деда, постигая науку охоты.

Дунай покинул Савельевых. Три года он бегал на пепелище у кривого дуба, так и не простившись с хозяином, а потом лёг там, на полянке, и больше не встал.

Зато Буран с Веткой полюбились. И сейчас по двору бегало пять щенков из последнего помёта. Собак охотно раскупали жители возрождавшихся деревень: кто для охраны, кто для охоты.

Заметно постарели Марья и Сава.

– Смотри, вон тот, с белым пятном на лбу, – махнул рукой в сторону грызущего палку щенка, – твоим будет. Вырастим из него охотника, – сказал Савелий Любиму.

– Наконец-то, – пробурчал мальчишка.

Дед засмеялся, потрепал внука по вихрастой голове.

– Не спеши взрослеть, Любимка. Хватит и на твои годы делов. И спаси тебя Бог от морового поветрия.

Погрустнел лицом Сава, тяжело вздохнул. Из дома вышла Марья, медленно подошла к деду с внуком, присела рядышком.

– Скоро обедать будем. Пошли бы руки помыли да рубахи потные поменяли, а то вон как упарились, науки осиливая, – с улыбкой посетовала она.

– А деда мне щенка выбрал, – похвастался Любим.

– Да ну! И как назовёшь? – спросила бабка.

Любим насупился, что-то там себе подумал и сказал тихо, исподлобья поглядывая на бабку с дедом:

– Дунаем! – и убежал.

– Доброе сердце у мальчишки и памятливое. В охоте мешать будет, – сказал Сава.

– Да ну тебя, старый, не ворчи. То я твоё сердце не знаю, а вон каким охотником был, – ответила ему Марья.

Автор ГАЛИНА ВОЛКОВА