Неславная операция. Барановичи ( 1 фото )

На батарее тихо. Все опять на своих местах. Ушедшие вперед орудия вернулись, не сделав ни одного выстрела. Гренадеры в своих окопах, германцы – в своих.

Потери подсчитаны. Цифра со многими нулями. Результат – все тот же круглый, издевающийся нуль. Игра сыграна вничью. Самый досадный, самый подлый результат.
Идут дожди, стреляют орудия. К позициям подтягиваются новые дивизии. Юго-Западный прорыв расширяется. Его необходимо поддержать. Ставка требует рвать у Барановичей. Барановичи – слишком значительная цель. Десятки тысяч людей еще раз бросятся на немецкие пулеметы, будут резать проволоку, бить гранатами по окопу...

Эти строки принадлежат перу советского писателя Лебеденко, участвовавшего в боях под Барановичами как связист-вольноопределяющийся отдельного тяжелого гаубичного дивизиона. И они правдивы. В итоге действительно был круглый ноль, как и во всех операциях Западного фронта в том году. В отличие от Юго-Западного, где Брусилов прорвался.

Подготовка

К июню 1916 года на Западном фронте у генерала Эверта в руках, казалось, были все козыри – противник удерживал два километра фронта всего лишь одним батальоном в среднем. Количество пулеметов на все тот же километр было не более 15, а орудий – всего пять. Не было у врага и резервов – все поглощал Верден и Брусиловский прорыв. Плюс наступать фронт мог в нескольких направлениях, Барановичи среди них самым явным не были. То есть шансы на внезапность были серьезными.

Сил тоже более чем хватало, и каких. 340 тысяч человек, 1 324 пулемета, 742 легких и 258 тяжелых орудий. Корпуса – Гренадерский, 3-й Сибирский, 3-й Кавказский, помимо обычных номерных... Брусилову хватило меньшего ресурса. У немцев против Эверта – в два раза меньше войск. Место и время удара определял сам Эверт и выбрал местность не заболоченную. То есть и природа планам командования помешать не могла.

Задачи масштабными не были, всего лишь взять конкретные Барановичи, находящиеся в шести километрах от линии фронта. Выгода от их возвращения была серьезная – крупный железнодорожный узел позволял резко улучшить логистику русской армии и следующую операцию готовить в гораздо лучших условиях.

Была решена проблема боеприпасов, амуниции, пулеметов и патронов. Страна, напрягаясь, дала фронту все возможное.

Первая фаза

Вообще, Эверт наступать не хотел, искренне считая, что фронт на прорыв обороны не способен. Потому и переносил сроки два раза, потому и перед основной операцией попытался отделаться малой кровью, бросив в бой Гренадерский корпус. Итог и изложил в своей книге Лебеденко. Бои 13–14 июня не дали ничего, ну помимо понимания, что артиллерия не умеет проделывать проходы в проволоке, разведка – выявлять огневые точки противника, а на инженерную подготовку и вовсе не заморачивались, решив, что и так сойдет, на ура возьмем.

Итог – две гренадерские дивизии захватили ровно два холма, выбив оттуда австрийцев, потеряв 8 000 человек. Правда, и холмы в итоге были потеряны, в результате контратаки противника. Развития операция не получила, но немцы стали стягивать силы к Барановичам, поняв, где будет направление главного удара. А Эверт стал просить отменить наступление, что Ставка расценила крайне негативно.

«Герои» Барановичей

Командующий Западным фронтом генерал Эверт прошел стандартную для генерала карьеру, повоевал в Русско-японскую в 1914–1915 годах, при этом особого полководческого таланта так и не проявил:

«…Постоянные приказы и контрприказы накануне атаки; непрерывные колебания о группировании войсковых частей, вмешательство в ход операции, например, за два дня до наступления поменяли подразделение, которое знало участок, на другое, которое никогда не видело его. Наконец, после неудач, оскорбительные упреки адресовали командующему и генералам, которые ему [Эверту] подчинялись. Изучив эти документы, я ощутил огромную печаль: бездарность генерала Эверта проявилась здесь в этих напыщенных и пустых фразах; его нерешительность, подчеркнутая бесчисленными контрприказами; его непонимание действительности, рассредоточенное в указаниях, когда каждый человек, знавший окопы и материальные средства, которыми располагали немцы, осознавал неосуществимость этой операции».

При этом, обладая здравым смыслом и добротным образованием, он понимал, что план глубокого наступления Западного фронта малореален, и пытался уклониться от него всеми силами, чем резко контрастировал с тем же Брусиловым, который был действительно полководцем. А непосредственно на прорыв была назначена 4-я армия генерала Рагозы (будущего соратника избранного в цирке гетмана Скоропадского). «Прославился» Рагоза в предыдущем провальном сражении на Нарочи, в котором он за местечко Поставы положил 20 тысяч человек, так и не добившись успеха, солдаты были загнанны в буквально невозможные условия:

Офицеры и солдаты, проваливаясь по пояс в талую воду, шли в убийственные лобовые атаки на вражеские пулеметы.

Опять же, я далек от дискредитации данных генералов – они были скорее типичными для России того периода. Хорошие служаки, оба закончили академию Генштаба, оба немолоды (59 и 58 лет) и оба безнадежно не понимали новых реалий. Если в обороне они вполне справлялись, то в наступлении... Это, правда, касалось абсолютного большинства генералов той войны в любой стране, те генералы, которые будут уметь воевать в век автоматического оружия, в это время были унтерами и капитанами в окопах. Брусилов в общем числе лишь исключение из правил, то самое, которое их подтверждает.

Операция

27 дивизий (пехотных и кавалерийских), около 600 орудий против 9 германских дивизий и примерно равного количества орудий. Казалось бы, должно быть легко, но план наступления гением не блистал:

Рагоза повторял свой Нарочский опыт: два узких участка прорыва, разделенных пассивным участком; использование лишь трети всех сил при нанесении первого удара, очень плотные боевые порядки пехоты, очень много резервов. Соответственно и в артподготовке смогло поучаствовать не более 250 легких орудий и 40 гаубиц.

Плюс немцы действительно подготовили на этом участке серьезную оборонительную полосу с большим количеством бетонных огневых точек, подземными линиями связи и мощными инженерными заграждениями. Все это план Рагозы не учитывал, а на инженерную подготовку наступления традиционно не обратили внимания.

И вот 2 июля загрохотала артиллерия, а ночью 3 июля пошла в атаку пехота. Гренадерский корпус, потрепанный всего двумя неделями ранее, успеха не добился вообще. И не мог, посылать в наступление корпус, потрепанный двумя неделями ранее, это, конечно, было сильно. На других участках 15-километровой полосы прорыва местами удалось выйти на вторую линию обороны. Но контратаками противника были отброшены. 300 тысяч снарядов выброшены впустую, потеряно 80 тысяч человек, 100 пулеметов, 30 орудий....

Итог ноль. Полный. И деморализация Западного фронта. Полный провал. И причины кристально ясны были уже в то время:

Крайне неудачный план операции.

Слабая разведка и низкая координация артиллерии и пехоты.

Низкий уровень подготовки пехотных подразделений. Новобранцы 1915 года и близко не стояли с кадровыми солдатами, а пополнение убыли офицеров прапорщиками из студентов оказалось откровенно плохой идеей.

Неумение использовать резервы, которые вводились в бой хаотично, что, в свою очередь, приводило к перемешиванию частей и потере управляемости войсками.

Невысокий профессиональный уровень генералитета, сохранение взглядов и традиций еще мирного времени.

Проще говоря, там, где нужны были молодые гении, действовали крепкие середняки, на основе своего опыта еще Русско-турецкой и Русско-японской войн.

Итоги

Не наказали никого. Вообще. Эверт остался командовать Западным фронтом, снимет его только Временное правительство, Рагозу переведут на Румынский фронт, тоже командармом, и он дослужит до самого Октября. Общественное мнение, взбудораженное поражением, было в шоке и негодовании. Понять власти можно – остальные генералы были не лучше, и вся вина Эверта и Рагозы была только в том, что они по-другому не умели. Но в стране, где за чередой неудач общество искало врагов и предателей, это было крайне неумно. Слухи ходили разные, и Лебеденко в своей книге не выдумал ничего:

Об упавшем аэроплане говорили и в окопе, и на батарее. Тысячи людей видели странную посадку. Солдаты строили самые разнообразные предположения. Говорили, что летчик был пьян, говорили, что он был послан штабом 25-го корпуса, что в штабе пропали планы. Слово «измена» опять звенело в шепоте.

Нежелание найти компромисс с обществом империи стоило очень дорого. Сам фронт был деморализован и спустя год быстрее всего поддался революционной пропаганде. Поднятая успешным Брусиловским прорывом вера в армию и государство получила тяжелый удар.

А в целом же эта операция – хороший пример, что кадры действительно решают все. Там, где они были и умели, русская армия в ту войну добивалась успехов, а где нет...

Позором Барановичи назвать нельзя, в ту войну на такие же грабли прыгали все. Но потерю 80 000 человек с нулевым результатом назвать победой не выходит, несмотря на весь проявленный солдатами и офицерами героизм. Даже для той войны месяц боев с абсолютным нолем на выходе – это перебор.

И стратегический провал для кампании 1916 года. Все-таки, судя по количеству войск, ставка делалась не на Юго-Западный, а именно на Западный фронт.

Автор:Роман Иванов