Surprise
Отрывки из книги Сары Фергюссон "Моя история". ( 8 фото )
Здравствуйте уважаемые.
Наткнулся вот... Довольно любопытно :-)
Пару воспоминаний бывший супруги принца Эндрю. Довольно странная дама, конечно, но любопытная.
Позволю себе процетировать несколько отрывков.
Начнем со свадьбы и первых годов супружеской жизни
«В Сандрингхэме я впервые попала в королевскую семью. Я потратила четыре часа на то, чтобы совершить полуторачасовую поездку туда. Остановившись у местной пивной, переоделась в более приличное платье и подумала: а не выпить ли мне чего-нибудь? Мне нужно было как-то успокоиться. Может быть, немного водки, от нее, кажется, не так пахнет… Остановилась на джине с тоником.
Мне предстояло поздороваться со всей семьей в огромной гостиной. Мое появление было под стать всему этому величию. Едва Эндрю подал мне бокал, как я тут же споткнулась о ножку рояля и содержимое выплеснулось на стоящую рядом софу. Затем я сделала реверанс и поклонилась королеве, матери моего друга, но нечаянно толкнула одну из ее собачек. Это было легкое прикосновение, но собаки породы корги очень нежны и легко возбудимы. Они подняли лай, как на королевской псарне.
Потом мы встретились с Эндрю в замке Флорз в Шотландии. В ту ночь шел снег… Я не слишком удивилась, когда Эндрю сделал мне предложение, и приняла его с радостью. Но королева в то время совершала поездку по Азии, и он не мог получить разрешения на наш брак в течение трех недель. Это, конечно, была формальность, но таков закон. И мы решили, что помолвка останется пока нашим личным секретом.
Лишь вернувшись в Лондон, я поняла, что значит быть самым обыкновенным человеком и вдруг, буквально в одно мгновение, попасть в водоворот общественной жизни. Фотокорреспонденты дежурили у моих дверей каждый вечер, когда я ехала в офис, за моим автомобилем следовал эскорт из пяти-шести машин и пары мотоциклов. Я не обращала на это особого внимания, иногда это даже нравилось. Мне нечего было скрывать. Да, я простая провинциальная девчонка. И я полюбила удивительно приятного молодого человека, который оказался принцем. В те беспокойные дни, до моего бракосочетания, прессу очень занимало существо по имени Ферги. Но когда Эндрю был рядом со мной, я чувствовала себя легко и спокойно. Никогда раньше не была так уверена в себе.
В Букингемском дворце шестьсот комнат, моя жизнь будет проходить не более чем в шести из них. Наши комнаты были отделаны в викторианском стиле: занавески камчатного полотна, мягкие ковры, обои коричневатого цвета. Исключение составляла моя гардеробная, которую Диана, пока жила здесь, отделала в розовые и белые тона. В столовой стоял стол красного дерева, за который мы сажали гостей. Что касается спальни и гардеробной Эндрю, то они были совершенно ужасны. Десятки чучел, игрушечные ружья и пистолеты, на абажуре розовые медвежата. Вещи валялись где попало. И ко всему — тяжелая мебель и отвратительные электрические камины. Но когда любишь, все сойдет.
По традиции день накануне свадьбы, 22 июля, я проводила в Кларенс-хаусе, резиденции королевы-матери. Помню, слуга налил мне вина из серебряного графина в виде дракона, и я быстро выпила, чтобы не было так страшно и одиноко. Всю ночь за окном шумели люди, кричали: «Фер-ги! Фер-ги!» Я поспала всего два часа и проснулась с сильнейшей головной болью.
Во время завтрака начали собираться «силы»: парикмахер, маникюрша, визажист и косметолог, появилась и моя мать — для моральной поддержки. Меня облачили в свадебное платье цвета слоновой кости — изысканное сооружение: чтобы влезть в него. Пришлось похудеть на 26 фунтов.
В начале двенадцатого ворота Кларенс-хауса распахнулись и во двор въехала стеклянная карета, запряженная парой гнедых, — для меня и моего отца. Отец был очень взволнован, я же буквально парила и думала о блестящем женихе, ожидавшем меня, таком красивом в морской форме с позолоченными галунами.
После медового месяца, длившегося две недели, Эндрю был назначен нести военно-морскую службу в Сомерсете, в 150 милях от Лондона. «Соломенное вдовство» жены моряка обрушилось на меня. Пять дней на службе и два дня с семьей. В пятницу вечером Эндрю приезжал домой усталый и раздражительный. В субботу он приходил в себя, становился нормальным человеком, но уже со второй половины дня в воскресенье начинал нервничать, потому что ему не хотелось уезжать. Ранний обед, и он садится в машину. Делает большой полукруг на медленном ходу и машет мне, я машу в ответ, потом бегу домой и продолжаю махать ему, когда он выезжает из ворот дворца. Я закрываю окно, глаза мои полны слез. Иду в гардеробную, сажусь у портрета королевы Виктории… Я буквально на грани срыва. За все время нашей совместной жизни Эндрю бывал дома в среднем 42 дня в год. Я была романтично настроенной и чувственной. Когда он уезжал, я лишалась не только возлюбленного, но и наставника и надежного союзника в таком сложном и важном деле, как принадлежность к королевской семье. Я должна была все делать правильно. А что вообще полагалось делать принцессе?
Раньше, когда было мрачно на душе, я находила удовольствие в еде. Но во дворце с питьем и едой было далеко не просто. В нашей квартире не было кухни. Мы не имели ни тостера, ни чайника. Был, правда, нагревающийся поднос, чтобы поддерживать горячим чай или кофе для гостей, а также маленький холодильник для минеральной и фруктовой воды. Во всем остальном мы зависели от дворцовой кухни. Ленч и ужин следовало заказывать по меню накануне вечером. Ужин подавали в 19.30, но к моменту подачи еды слуга уставал, и моя рыба на гриле была постоянно холодной, так как кухня находилась в другом крыле дворца. Я, конечно, могла смягчить домашнюю тоску, пригласив к ужину друзей, но надо было предупреждать об этом по крайней мере за сутки, согласовывать меню с помощником шеф-повара. Я могла пойти пообедать куда-нибудь, но это тоже следовало спланировать заранее.
Я так привыкла наслаждаться жизнью, ничего не планируя. Теперь же мой день был расписан почти по секундам. И я сделала свой выбор: просто перестала выходить куда-либо. Съедала свой ужин полухолодным, говоря себе: слава богу, меня обслуживают, и то хорошо, следует принимать жизнь такой, какова она есть в настоящий момент".
Любопытный момент об отношениях с Дианой, с которой Сара знакома с детства, и именно Ди познакомила их с Эндрю.
"1991 год был трудным для «виндзорских проказниц», как пресса окрестила нас с Дианой. Впервые прозвучала мысль о том, что одна из нас (или мы обе) может покинуть королевскую семью. До поздней ночи мы переговаривались с Дианой по телефону, делясь секретами и пересказывая анекдоты.
Чем большему отчуждению нас подвергали, тем более вызывающе мы себя вели. Однажды поздно вечером и замке Балморал мы выкатили старый «даймлер» королевы-матери, эту музейную редкость с огромным ветровым стеклом и такими же боковыми стеклами. Диана в длинном платье села за руль, надев шоферскую фуражку, я поместилась на заднем сиденье. Диана нажала на газ, и мы стали делать виражи на гравийной дороге вокруг замка. Нас никто не поймал за этим занятием.
21 января за обедом я сказала Эндрю, что нам надо расстаться. Мы оба были очень печальны. Этого мы хотели меньше всего. Но он не спорил: «Если это сделает тебя более счастливой, я согласен».
На следующее утро мы пошли на аудиенцию к королеве. Я вошла, сжимая и перебирая четки для успокоения. «Мне очень жаль, — сказала я, — но, думаю, так будет лучше для вас и вашей семьи. Я не могу больше разочаровывать вас». Королева выглядела очень грустной. Она просила меня подумать, быть сильной. Но я твердо решила переехать с дочерьми из нашего дома, и побыстрее. Родня Эндрю предложила перебраться в домик смотрителя. Там было две комнаты и ванная. «Чуть-чуть подкрасить кое-где, и все будет прекрасно», — сказал герцог Эдинбургский. Но мое положение было не настолько отчаянным, чтобы согласиться с его предложением. Я сняла дом неподалеку. Мое пособие на жилье не покроет наши расходы, и долги мои раздуются, как велосипедная камера, но пусть будет так".
Ну и конечно же с того самого самого скандального - осень 1992 года, Сара отдыхает в кругу королевской семьи в шотландском замке Белморала таблоид «Дейли миррор» опубликовывает знаменитые пляжные фотографии герцогини Йоркской с Джон Брайаном топлес...
«О сне не могло быть и речи. Я прихлебывала бренди, сидя в своей спальне. Чувствовала себя как подсудимая, уже признанная виновной. Наутро я не смогла появиться перед семьей, и Эндрю спустился к завтраку один. Королева и герцог Эдинбургский завтракали у себя наверху, но братья моего мужа Чарльз и Эдвард и сестра Анна вместе с детьми были в столовой. Каша остывала, так как взрослые с любопытством рассматривали страницу «Дейли миррор». Заметив вошедшего Эндрю, они отложили газету — неприлично разглядывать фотографию почти голой жены своего брата, — но следили за его реакцией. Эндрю сделал вид, что его больше всего интересуют результаты матчей в крикет, а после завтрака принес экземпляр «Дейли миррор» в мою комнату. По фотографиям, ярким и красноречивым, можно было судить, что моя дружба с Джоном Брайаном вряд ли была платонической.
Однако меня ожидало более ужасное испытание: я должна была предстать перед лицом особы, с любезного соизволения которой я пребывала в замке Балморал, — моей свекрови, — и мне меньше всего хотелось огорчить именно ее. Королева была в бешенстве. Гнев ее меня глубоко ранил, ибо я знала, что он был полностью обоснован. Я сделала реверанс и вышла по протоколу, затем поднялась в спальню моей подруги Дианы. Она не могла ничего сказать, но была полна участия ко мне. В течение дня я виделась со всеми членами королевского семейства и извинялась перед каждым. Все были очень любезны и снисходительны, даже принц Филип, человек довольно суровый, пытался меня утешить. Все знали, что меня не первую из членов королевской семьи уличили в совершении неблагоразумного поступка.
Три дня спустя бульварная пресса подняла еще один скандал. Был расшифрован двадцатиминутный телефонный разговор Дианы с ее другом. Стало ясно, что следили не только за мной. Я поднялась в ее комнату и поблагодарила за то, что она сменила меня на первой газетной полосе. Это была наша горькая шутка.»
Надеюсь, было интересно.
Приятного времени суток.
Наткнулся вот... Довольно любопытно :-)
Пару воспоминаний бывший супруги принца Эндрю. Довольно странная дама, конечно, но любопытная.
Позволю себе процетировать несколько отрывков.
Начнем со свадьбы и первых годов супружеской жизни
«В Сандрингхэме я впервые попала в королевскую семью. Я потратила четыре часа на то, чтобы совершить полуторачасовую поездку туда. Остановившись у местной пивной, переоделась в более приличное платье и подумала: а не выпить ли мне чего-нибудь? Мне нужно было как-то успокоиться. Может быть, немного водки, от нее, кажется, не так пахнет… Остановилась на джине с тоником.
Мне предстояло поздороваться со всей семьей в огромной гостиной. Мое появление было под стать всему этому величию. Едва Эндрю подал мне бокал, как я тут же споткнулась о ножку рояля и содержимое выплеснулось на стоящую рядом софу. Затем я сделала реверанс и поклонилась королеве, матери моего друга, но нечаянно толкнула одну из ее собачек. Это было легкое прикосновение, но собаки породы корги очень нежны и легко возбудимы. Они подняли лай, как на королевской псарне.
Потом мы встретились с Эндрю в замке Флорз в Шотландии. В ту ночь шел снег… Я не слишком удивилась, когда Эндрю сделал мне предложение, и приняла его с радостью. Но королева в то время совершала поездку по Азии, и он не мог получить разрешения на наш брак в течение трех недель. Это, конечно, была формальность, но таков закон. И мы решили, что помолвка останется пока нашим личным секретом.
Лишь вернувшись в Лондон, я поняла, что значит быть самым обыкновенным человеком и вдруг, буквально в одно мгновение, попасть в водоворот общественной жизни. Фотокорреспонденты дежурили у моих дверей каждый вечер, когда я ехала в офис, за моим автомобилем следовал эскорт из пяти-шести машин и пары мотоциклов. Я не обращала на это особого внимания, иногда это даже нравилось. Мне нечего было скрывать. Да, я простая провинциальная девчонка. И я полюбила удивительно приятного молодого человека, который оказался принцем. В те беспокойные дни, до моего бракосочетания, прессу очень занимало существо по имени Ферги. Но когда Эндрю был рядом со мной, я чувствовала себя легко и спокойно. Никогда раньше не была так уверена в себе.
В Букингемском дворце шестьсот комнат, моя жизнь будет проходить не более чем в шести из них. Наши комнаты были отделаны в викторианском стиле: занавески камчатного полотна, мягкие ковры, обои коричневатого цвета. Исключение составляла моя гардеробная, которую Диана, пока жила здесь, отделала в розовые и белые тона. В столовой стоял стол красного дерева, за который мы сажали гостей. Что касается спальни и гардеробной Эндрю, то они были совершенно ужасны. Десятки чучел, игрушечные ружья и пистолеты, на абажуре розовые медвежата. Вещи валялись где попало. И ко всему — тяжелая мебель и отвратительные электрические камины. Но когда любишь, все сойдет.
По традиции день накануне свадьбы, 22 июля, я проводила в Кларенс-хаусе, резиденции королевы-матери. Помню, слуга налил мне вина из серебряного графина в виде дракона, и я быстро выпила, чтобы не было так страшно и одиноко. Всю ночь за окном шумели люди, кричали: «Фер-ги! Фер-ги!» Я поспала всего два часа и проснулась с сильнейшей головной болью.
Во время завтрака начали собираться «силы»: парикмахер, маникюрша, визажист и косметолог, появилась и моя мать — для моральной поддержки. Меня облачили в свадебное платье цвета слоновой кости — изысканное сооружение: чтобы влезть в него. Пришлось похудеть на 26 фунтов.
В начале двенадцатого ворота Кларенс-хауса распахнулись и во двор въехала стеклянная карета, запряженная парой гнедых, — для меня и моего отца. Отец был очень взволнован, я же буквально парила и думала о блестящем женихе, ожидавшем меня, таком красивом в морской форме с позолоченными галунами.
После медового месяца, длившегося две недели, Эндрю был назначен нести военно-морскую службу в Сомерсете, в 150 милях от Лондона. «Соломенное вдовство» жены моряка обрушилось на меня. Пять дней на службе и два дня с семьей. В пятницу вечером Эндрю приезжал домой усталый и раздражительный. В субботу он приходил в себя, становился нормальным человеком, но уже со второй половины дня в воскресенье начинал нервничать, потому что ему не хотелось уезжать. Ранний обед, и он садится в машину. Делает большой полукруг на медленном ходу и машет мне, я машу в ответ, потом бегу домой и продолжаю махать ему, когда он выезжает из ворот дворца. Я закрываю окно, глаза мои полны слез. Иду в гардеробную, сажусь у портрета королевы Виктории… Я буквально на грани срыва. За все время нашей совместной жизни Эндрю бывал дома в среднем 42 дня в год. Я была романтично настроенной и чувственной. Когда он уезжал, я лишалась не только возлюбленного, но и наставника и надежного союзника в таком сложном и важном деле, как принадлежность к королевской семье. Я должна была все делать правильно. А что вообще полагалось делать принцессе?
Раньше, когда было мрачно на душе, я находила удовольствие в еде. Но во дворце с питьем и едой было далеко не просто. В нашей квартире не было кухни. Мы не имели ни тостера, ни чайника. Был, правда, нагревающийся поднос, чтобы поддерживать горячим чай или кофе для гостей, а также маленький холодильник для минеральной и фруктовой воды. Во всем остальном мы зависели от дворцовой кухни. Ленч и ужин следовало заказывать по меню накануне вечером. Ужин подавали в 19.30, но к моменту подачи еды слуга уставал, и моя рыба на гриле была постоянно холодной, так как кухня находилась в другом крыле дворца. Я, конечно, могла смягчить домашнюю тоску, пригласив к ужину друзей, но надо было предупреждать об этом по крайней мере за сутки, согласовывать меню с помощником шеф-повара. Я могла пойти пообедать куда-нибудь, но это тоже следовало спланировать заранее.
Я так привыкла наслаждаться жизнью, ничего не планируя. Теперь же мой день был расписан почти по секундам. И я сделала свой выбор: просто перестала выходить куда-либо. Съедала свой ужин полухолодным, говоря себе: слава богу, меня обслуживают, и то хорошо, следует принимать жизнь такой, какова она есть в настоящий момент".
Любопытный момент об отношениях с Дианой, с которой Сара знакома с детства, и именно Ди познакомила их с Эндрю.
"1991 год был трудным для «виндзорских проказниц», как пресса окрестила нас с Дианой. Впервые прозвучала мысль о том, что одна из нас (или мы обе) может покинуть королевскую семью. До поздней ночи мы переговаривались с Дианой по телефону, делясь секретами и пересказывая анекдоты.
Чем большему отчуждению нас подвергали, тем более вызывающе мы себя вели. Однажды поздно вечером и замке Балморал мы выкатили старый «даймлер» королевы-матери, эту музейную редкость с огромным ветровым стеклом и такими же боковыми стеклами. Диана в длинном платье села за руль, надев шоферскую фуражку, я поместилась на заднем сиденье. Диана нажала на газ, и мы стали делать виражи на гравийной дороге вокруг замка. Нас никто не поймал за этим занятием.
21 января за обедом я сказала Эндрю, что нам надо расстаться. Мы оба были очень печальны. Этого мы хотели меньше всего. Но он не спорил: «Если это сделает тебя более счастливой, я согласен».
На следующее утро мы пошли на аудиенцию к королеве. Я вошла, сжимая и перебирая четки для успокоения. «Мне очень жаль, — сказала я, — но, думаю, так будет лучше для вас и вашей семьи. Я не могу больше разочаровывать вас». Королева выглядела очень грустной. Она просила меня подумать, быть сильной. Но я твердо решила переехать с дочерьми из нашего дома, и побыстрее. Родня Эндрю предложила перебраться в домик смотрителя. Там было две комнаты и ванная. «Чуть-чуть подкрасить кое-где, и все будет прекрасно», — сказал герцог Эдинбургский. Но мое положение было не настолько отчаянным, чтобы согласиться с его предложением. Я сняла дом неподалеку. Мое пособие на жилье не покроет наши расходы, и долги мои раздуются, как велосипедная камера, но пусть будет так".
Ну и конечно же с того самого самого скандального - осень 1992 года, Сара отдыхает в кругу королевской семьи в шотландском замке Белморала таблоид «Дейли миррор» опубликовывает знаменитые пляжные фотографии герцогини Йоркской с Джон Брайаном топлес...
«О сне не могло быть и речи. Я прихлебывала бренди, сидя в своей спальне. Чувствовала себя как подсудимая, уже признанная виновной. Наутро я не смогла появиться перед семьей, и Эндрю спустился к завтраку один. Королева и герцог Эдинбургский завтракали у себя наверху, но братья моего мужа Чарльз и Эдвард и сестра Анна вместе с детьми были в столовой. Каша остывала, так как взрослые с любопытством рассматривали страницу «Дейли миррор». Заметив вошедшего Эндрю, они отложили газету — неприлично разглядывать фотографию почти голой жены своего брата, — но следили за его реакцией. Эндрю сделал вид, что его больше всего интересуют результаты матчей в крикет, а после завтрака принес экземпляр «Дейли миррор» в мою комнату. По фотографиям, ярким и красноречивым, можно было судить, что моя дружба с Джоном Брайаном вряд ли была платонической.
Однако меня ожидало более ужасное испытание: я должна была предстать перед лицом особы, с любезного соизволения которой я пребывала в замке Балморал, — моей свекрови, — и мне меньше всего хотелось огорчить именно ее. Королева была в бешенстве. Гнев ее меня глубоко ранил, ибо я знала, что он был полностью обоснован. Я сделала реверанс и вышла по протоколу, затем поднялась в спальню моей подруги Дианы. Она не могла ничего сказать, но была полна участия ко мне. В течение дня я виделась со всеми членами королевского семейства и извинялась перед каждым. Все были очень любезны и снисходительны, даже принц Филип, человек довольно суровый, пытался меня утешить. Все знали, что меня не первую из членов королевской семьи уличили в совершении неблагоразумного поступка.
Три дня спустя бульварная пресса подняла еще один скандал. Был расшифрован двадцатиминутный телефонный разговор Дианы с ее другом. Стало ясно, что следили не только за мной. Я поднялась в ее комнату и поблагодарила за то, что она сменила меня на первой газетной полосе. Это была наша горькая шутка.»
Надеюсь, было интересно.
Приятного времени суток.
Взято: Тут
428