Бесы: о чём они говорят на отчитках ( 1 фото )

Приведу в пример то, о чём говорят бесы на отчитках, — специальных молебнах, которые совершают священнослужители для того, чтобы помочь больным людям, одержимым злобными духами, которые вселились в них. В Троице-Сергиевой Лавре уже много лет подряд такую тяжелую и опасную подвижническую работу ведет отец Герман. Вот то, о чем говорят бесы:


Наш князь как даст нам задание – так мы сразу же идем исполнять, а вы христиане пока раскачаетесь — на повеления Божии…

Ни в ком не замечаю борьбы с нами, стоит только вложить мысль греховную, как её тут же принимают. Я и под видом смирения внушаю гордость. «Смиряюсь», когда предлагают — сыграть в карты или Пост — нарушить… Если с разрешения архиереев отпевают самоубийц и опившихся, всё равно — души их наши.

Мне бы хотелось, чтобы все верующие так говорили: «Молиться — нет времени… В храм ходить — некогда, дел много…» или: «Муж — не пускает…», или: «Гости — приехали…» Мы вам сколько угодно отговорок найдем.

Люблю таких верующих, которые сегодня помолятся усердно, вычитают всё своё молитвенное правило, а завтра или сокращают его, или оставляют.

Мы записываем каждую худую мысль, с которой вы согласились, посочувствовали ей и ставим в хартии (Так бесы называет досье на нас). Мы записываем каждое ваше дурное слово.

Не люблю книги и поучения святых отцов. Все в них — против нас написано. Мы день и ночь учим осуждать священников. Терпеть не могу когда священники на исповеди, объясняя и спрашивая, грехи вытягивают из людей. Златоуста не люблю, он многих — научил молиться

Очень тяжело мне покаяние подробное. Очень нравится нам — Общая Исповедь! Я бы двадцать четыре часа в день бы ходил! Никакого греха не надо говорить и стыда не надо испытывать.

Мы внушаем оставлять всё — «на Потом». Потом — почитаете молитвы, потом – Евангелие, потом — в храм сходите, потом и доброе дело — сделаете, потом — покаетесь. Если — успеете.

Молитва «Задержания» мне очень мешает осуществлять мои планы. Очень люблю непослушание, хотя и на волосок его – и то мне нравится.

Ненавижу тех, кто читает Псалтирь, особенно ночью. Не люблю довольных любой пищей. Это я вас учу — разбираться и капризничать.

Люблю таких верующих, которые сегодня помолятся усердно, вычитают все свое молитвенное правило, а завтра либо сокращают его, или оставляют.

Это мы внушаем вечернее правило — не читать! Как ты думаешь, если человек уснет, не помолившись, да умрет – куда его душа пойдет? В рай, что ли? А! Грешите и каетесь? Всех бы вас разорвал!… Это мы внушаем ропот даже на погоду.

Особенно не люблю — из Луки двенадцатую главу! Вы холеные, начёсанные, выбритые, разодетые – все мои! Тремя грехами мы сейчас взяли весь мир: блудом, богатством и пьянством.

Все веры, кроме Православной, все у нас — в Аду находятся. Люблю женщин с золотыми серьгами в ушах, на высоких каблуках, в коротких юбках и мужских брюках. Очень боюсь тех, кто добрые дела в тайне оставляет, я учу все выставлять на показ. Кто за врагов молится – тот нас с ног сшибает. Когда человек кается, тогда сети — наши разрушаются.

Многие каются, а от греховных дел — не отстают. Через покаяние грехи в наших хартиях стираются, но большие грехи, только — через слезное покаяние.

Стоят в храме, а думают о доме! А я то рад и в хартию пишу! В мирские книги, журналы и газеты мы поместили изображения ваших святых! А рядом из черной магии заговоры пустили! Вот и ставят люди свои кастрюли и чашки на угодников Божиих, а то и вообще выкидывают в уборную и на помойку.

Это мы на молитве наводим на вас — сон, уныние, лень, чтобы отвлечь вас от беседы с Богом. Это мы устраиваем — ссоры между людьми. Люблю тех, кто крестясь кладет — крест кое-как.

Люблю когда в храм приходят женщины накрашенные и без платков. Люблю жадных до духовных книг. Сами не читают и другим не дают. Люблю, когда выбалтывают то, что сказал на исповеди священник. Радуюсь, когда на могилах ставят памятники, а не кресты, вешают фотографии, а не иконы. Когда Страшный Суд будет, все встанут, возьмут свои кресты с могил и пойдут на суд. А те, у кого крестов не будет, как думаешь, куда пойдут?

Как мы отнимаем Благодать, когда вы идете из храма, особенно после причащения? Мы внушаем — зайти к кому-нибудь, или посылаем человека с разговорами о мирском. Вот вы и идете с мирскими мыслями, забыв о том, что вы слышали в храме. Так и отнимается Благодать.

У курильщиков не только дым мой, но и огонь. Но особенно мы действуем через телевизор – телевизор вот вся твоя – «святыня» Не люблю тех, кто осознает свое недостоинство. Да, кто сейчас такие чувства и мысли имеет? Духовные книги – лучшая милостыня. Никому об этом не говори.

Люблю таких, которые подходят причащаться — без нательных крестов, не прочитав молитвенного правила, не простив обидчиков. Исповедуются во грехах, а от причин не уходят. Люблю, когда верующие за советами идут сначала к одному, а от него к другому священнику, особенно – к неопытному, который с истины сбивает.

Сейчас многие с низших мытарств к нам — в ад идут, за осуждение других (особенно священников и монахов). И чревоугодников много: все любят — поесть и попить повкуснее. Они и не каются в этом; придут в храм, на лавочку сядут и говорят о мирском. У них и мысли нет, чтобы покаяться. Родители не отучают детей от худого, так до старости они и останутся — в злых привычках.

Во многих церквах я чувствую себя вольготно: там, где верующие — разговаривают, ведут себя, как на базаре. У тебя я стою на второй ступеньке, дальше не могу войти. У о. Петра. я стою на улице, мне страшно даже — к притвору приблизиться. У некоторых нерадивых батюшек, которые, например, выпьют да идут служить, я бываю — и на краешке алтаря.

Наши священники сбивают — истинных священников, наши монахи сбивают — истинных монахов, наши верующие — сбивают истинных верующих. Встречи и доклады для духовенства тоже мы устраиваем, отнимаем у них святые мысли, только бы о Боге и о спасении души не думали, забиваем их головы всякой пустотнёй.

Нравится мне, когда напоказ чётки носят, губами шевелят, демонстрируя, что молятся. И ещё — когда говорят или показывают, чем пожертвовали. — Угождают мне те, которые говорят: “Бог милосерден, и то и другое можно”.