Советская хрущевка, как идеал жилого дома ( 1 фото )

Советская хрущевка, как идеал жилого домаСоветская «хрущевка», как идеал жилого дома. Наверное, мало кому указанная фраза покажется верной: ведь как бы мы не относились к советскому времени, считать подобный тип жилья наилучшим не получится. Да, конечно, она комфортнее пресловутого барака с удобством во дворе и просторнее комнаты в коммуналке – но не более того. И разумеется, оспаривать недостатки «хрущевок» - малую жилую, и в особенности, нежилую площадь, низкую высоту потолков, тонкие (в случае с панельными домами) межкомнатные и межквартирные стены, более, чем неказистый внешний вид, ну, и т.д., и т.п. – совершенно невозможно. Поэтому неудивительно, что для многих людей привычным стало пренебрежительное отношение к подобному жилью, именование его «хрущебами» (по аналогии с трущобами), и даже объявление «инструментом геноцида русского народа».

Да, именно так – дескать, будучи «помещенными» в подобные «закутки», русские люди «перестали размножаться». (О том, что площадь средней крестьянской избы до 1950 годов редко превышала 20 кв.м., а так же о том, что для большинства рабочих даже подобный «простор» был недоступен – поскольку они часто снимали даже не комнату, а т.н. «угол» - эти самые «радетели за русский народ» то ли не знают, то ли сознательно умалчивают. Впрочем, понятно, что указанная мысль – это уже «клиника», в смысле – проявление полностью разрушенной системы мышления. Тем не менее, оно проистекает из общего неприятия подобного типа архитектуры, сформировавшегося в последние годы существования СССР. (1984-1990) В рамках которой жизнь советского человека – в том числе и в «жилищном плане» - представляет собой непрерывные страдания. (Еще раз: «хрущеба» = «трущоба», т.е., самый худший вид жилья из возможных.) На этом фоне высказанное в заголовке утверждение выглядит более, чем странным.

* * *

Однако это проистекает исключительно из одной особенности позднесоветского и современного мышления – той самой, которая, на самом деле очень сильно мешает нам всем жить. (И не «нам» тоже.) А именно – из привычки рассматривать все «в статике». Дескать, вот есть дом – и он есть «дом в себе», не имеющий никакого смысла за пределами данного места и данного момента. На этом фоне серая обшарпанная пятиэтажка образца 1987 года действительно может вызывать исключительно уныние. А, например, Екатерининский дворец, особняк московского купца конца XIX века, или, скажем, современный американский коттедж, напротив кажутся прекрасными. (И даже пресловутый «эрэфовский человейник» в тридцать этажей выглядит не слишком ужасно.) Но это – исключительно в случае «замыкания» человеческого мышления в одном месте и времени.

Поскольку при выходе за указанные пределы ситуация меняется кардинальным образом. В том смысле, что становится понятным, что роскошь царских или вельможных дворцов не может не соседствовать с нищетой крепостных. (Точнее сказать – не может существовать без данной нищеты, выступая ее плодом.) А прекрасный купеческий особняк очень часто может быть «последствием» хищений на государственных подрядах (или иных проявлений коррупции) – и так же основывается на всеобщей нищете. И даже демократичный – на первый взгляд – американский коттедж с пятью спальнями в действительности оказывается сопряженным с огромных количеством общественных проблем. (Начиная с провоцирования «ипотечного» кризиса, и заканчивая необходимостью дешевой нефти.) А вот «убогая и унылая» панельная пятиэтажка, напротив, окажется гораздо более привлекательной, нежели она выглядит из пресловутого 1987 или, даже, 2019 года. (Кстати, в отличие от позднесоветского времени, в настоящем «хрущевские» квартиры оцениваются в «полноценные» миллионы рублей – и прежнее презрительное отношение к ним давно сменилось гораздо более комплементарным.)

Впрочем, о современности надо говорить отдельно. Тут же можно указать на несколько иное. На том, появление данного («хрущевского») типа жилья в реальности означало вовсе не то, что люди с этого момента были обречены навечно поселиться ее убогих «клетушках». (Как на то обречены современные молодые семьи, на десятки лет обязанные оплачивать пресловутую ипотеку за купленную студию.) Скорее наоборот – это рассматривалось как первый этап вступления в «комфортную жизнь». Собственно, данный момент прекрасно был виден из декларируемого срока эксплуатации «хрущевок», который устанавливался в 25-50 лет. Иначе говоря, это была не пресловутое «родовое гнездо» - должное переходить от отца к счастливчику-сыну – а всего лишь первая попытка создания цивилизованной системы проживания. (Впрочем, не первая – первой было строительство «тех самых» щитовых бараков. Но выяснилось, что данная технология для нашей страны не подходит – в отличие от тех же США, где большая часть пресловутых коттеджей конструктивно неотличимы от упомянутых «бараков».) Которая однозначно не должна была стать последней.

Кстати, определенная «ротация жилья» существовала и в начальный период его ввода – в том смысле, что жилищные условия полагалось улучшать по мере роста семьи. Однако понятно, что тогда это был паллиатив – поскольку реально квартир не просто не хватало, а катастрофически не хватало. (Взрывная урбанизация 1950-1970 годов не позволила советской урбанистической модели в полной мере раскрыть данный потенциал.) Тем не менее, понятно было, что по мере снижения демографического давления (из-за завершения указанной урбанизации), а так же благодаря развитию домостроительной индустрии, рано или поздно, но наступит время, когда на место необходимости «предоставить хоть какое-то жилье» придет возможность системного решения проблем. В том смысле, что придет время «следующего витка» застройки – с заменой этих самых «хрущевок» на более комфортный тип квартир.

* * *

Еще раз: это неизбежно вытекает из свойств данного жилья, которое – в отличие от застройки прошлых времен – не строилось «на
века». А, скорее, наоборот, рассчитывалось на удовлетворение имеющихся потребностей текущего поколения. Поколение же последующее, входящее в жизнь в 1980-2000 годах (т.е., по истечению срока эксплуатации «хрущевок»), должно было получить и новое жилье. Разумеется, жилье совершенно иного качества и иной «конфигурации» - в том смысле, что всем было понятно, что к указанному времени развитие производственного комплекса будет совершенно иные, нежели в 1950-1960 годах. То есть – «хрущевки» изначально рассматривались, как «динамическая архитектура», однако при этом полностью лишенная всех недостатков «времянок». (Кои имели, например, указанные выше щитовые бараки – слишком быстро выходящие из строя в нашем климате.)

И да – в значительной мере подобное положение действительно реализовалась. В том смысле, что уже в 1970 годов начали возводиться более просторные «брежневки», а с начала 1980 годов – т.н. «дома с улучшенной планировкой». Более того – в домостроении 1980 явственно наметился переход к гораздо более широкому спектру строений (в противовес ограниченному числу «типовых серий» 1960-70 годов), а так же – к стремлению широко использовать имеющийся рельеф и другие особенности застраиваемой территории. Правда, тут сразу стоит сказать, что указанное положительное изменение серьезно осложнялось возникшей после 1968 года «ведомственной застройкой». В рамках которой о такой мелочи, как разнообразие серий, вообще не задумывались – предприятия даже «необходимый соцминимум» в виде школ-детских садов-поликлиник строили весьма неохотно, а к иным объектам соцкультбыта (вроде спортивных сооружений или мест для дополнительного детского образования) подходили лишь после завершения «жилищной программы». (Что понятно: квартиры в данном случае служили средством привлечения работников в условиях их дефицита и жесткой тарифной сетки.)

Тем не менее, не замечать существенного изменения отношения к жилой застройке на «участке» 1960-1980 годов, нельзя. Ну, а самое обидное во всем этом – это то, что действительно серьезный перелом в домостроении, должный состоять в замене «хрущевского жилья» на современное, в действительности так и не был реализован. В том смысле, что как раз в то время, когда он должен был состояться – а именно, в 1990-2000 годы – наша страна оказалась в состоянии «свободного рынка». Со всеми вытекающими последствиями – в том числе, и с разрушением той мощной домостроительной индустрии, что создавалась в советское время. Поэтому вместо будущего развития указанной модели мы получили стагнацию – а затем переход к совершенно иному типу организации домостроения. В результате чего догнать советский уровень домостроения удалось лишь в 2010 годах – однако только «по валу», в смысле, по квадратным метрам. По «общему комфорту» же мы тут скорее скатились назад. (Для большинства вариантов застройки, без учета элитных поселков.)Поскольку возможность комплексной застройки, призванной удовлетворять все потребности населения, в настоящее время утеряны – те «жилые комплексы», что возводятся сейчас, обладают ужасной несбалансированностью во всех планах.

* * *

Впрочем, о последнем надо говорить уже отдельно. Тут же, завершая вышесказанное, хочется подвести итог – и еще раз показать те моменты, благодаря которым мы можем считать созданную в СССР модель застройки наиболее совершенной из всего, что существует на сей день. А именно: указать, что реализованный в ней поворот от концепции «векового строительства» – которая господствовала было в течение всех тысяч лет человеческого существования – к строительству динамическому, включающему в себя идею развития жилых сообществ в совокупности с обеспечиваемым ими производственным предприятиями, является одной из самых больших инноваций в градостроении. А в совокупности с идеей «дома, как машины для жилья», предложенной раннесоветскими архитекторами-конструктивистами – а затем развернутой в концепцию «микрорайона, как машины для жилья» советскими архитекторами 1930-1950 годов – являет собой начало фундаментального архитектурного переворота.

Переворота, по сравнению с которым все потуги современной урбанистики выглядят просто жалко. А уж идеи наших «российских урбанистов», пускающих слюни восторга по поводу «европейской квартальной застройки» и видящие в велосипедных дорожках решение транспортных проблем, в данном контексте упоминать вообще смешно. Хотя с точки зрения приведенного выше «локального места и локального момента» они выглядят гораздо привлекательнее «советской модели». Вот только этот самый локальный момент в действительности очень быстро кончается…

P.S. И разумеется, все вышесказанное не стоит считать апологетикой самого Хрущева. Поскольку, во-первых, к идее быстровозводимого индустриальными методами жилья он не имел никакого отношения. А, во-вторых, те его вмешательства в данную систему, которые были – вроде требования сокращения «кубатуры» - приводили исключительно к ухудшению ситуации. Хотя, конечно, некритично.

anlazz