Nabar
Эдвард Мунк: искренность на грани безумия ( 12 фото )
«Искусство — это форма картины, претворяемая через нервы человека — его мозг — глаз». Этой записью Эдварда Мунка можно было бы озаглавить масштабную выставку художника, открывшуюся в Третьяковской галерее. Действительно, экспрессия, чувственность, предельный накал нервного напряжения — то главное, что поражает и восхищает в искусстве этого загадочного норвежца. С предыдущего показа Мунка в России прошло 35 лет, и все это время только те, кто бывал в музеях Осло или посещал выставки в других европейских городах, имели возможность познакомиться с его обширным наследием.
Эдвард Мунк в рабочей блузе в саду. Осгорстранн. 1904. Бумага, коллодионовый отпечаток. Музей Мунка, Осло.
Интересно отметить, что за свою жизнь (1863–1944) художник создал около 40 тысяч произведений, 28 тысяч из них хранятся в Музее Мунка в Осло и лучшие, по словам директора музея, Стейна Улава Хенриксена, привезены сегодня в Москву. Кроме того, мы имеем возможность увидеть фотоработы мастера, его прославленные селфи и часть архива, в том числе переводы сочинений Ф. М. Достоевского, которого очень почитали в Скандинавии.
Крик. 1893. Картон, восковая пастель. Музей Мунка, Осло.
Знаменитый «Крик» приехал в своем самом первом варианте, выполненном в технике масляной пастели. Известные строки из записей художника рассказывают о моменте, вдохновившем его на это эпохальное и знаковое изображение.
«Как-то вечером я шел по дороге — с одной стороны подо мной раскинулись город и фьорд. Я был уставшим и больным — стоял и смотрел на фьорд — садилось солнце — облака окрасились красным — как кровь. Я почувствовал, будто природу пронзил крик — мне казалось, я слышал крик. И я написал эту картину — написал облака как настоящую кровь. Цвета кричали. Во фризе жизни это стало картиной Крик».
Этот крик как предел эмоционального напряжения, отчаяния и одиночества воплощен в каждом штрихе знаменитой работы. Длинные и жесткие, они бегут бесконечными параллельными бороздами или сталкиваются в невероятном экспрессивном хаосе, производя пугающее впечатление.
Разгадать таинственный сюжет картины пытались с самого ее появления. Изначальное название работы на немецком, данное ей Мунком, было «Der Schrei der Natur» («Крик природы»). Фоном для фантастической кричащей фигуры послужил вид Осло-фьорда с холма Экеберг в Христиании (теперь Осло). Существует версия об особой притягательности этого места для самоубийц: именно с этого моста несколько несчастных бросились вниз, намереваясь расстаться с жизнью. Биограф Мунка Сью Придо отмечает, что близ Экеберга располагалась крупнейшая скотобойня Осло, неподалеку от нее находилась психиатрическая клиника, в которой лечилась младшая сестра Мунка, Лаура. Говорили, что крики забиваемых животных, смешивавшиеся с воплями душевнобольных, были невыносимы. В 2003 году группа астрономов выдвинула предположение, что ярко-алый цвет неба, так поразивший художника, был вызван извержением вулкана Кракатау в 1883 году. Мощнейший взрыв, сила которого многократно превышала силу атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму, привел к выбросу в атмосферу огромного количества вулканического пепла, из-за которого в течение последующих нескольких лет по всему миру наблюдались особенно красочные, огненные закаты. Это необычное явление было замечено многими и отмечалось в норвежских газетах. Искусствоведы и биографы Мунка, тем не менее, призывают относиться к таким данным с осторожностью, так как неизвестно в точности, когда именно состоялся записанный в Ницце эпизод, к тому же творчество Мунка тяготеет к экспрессионистской, а не реалистической манере.
В 1978 году искусствовед Роберт Розенблюм предположил, что странное бесполое существо на переднем плане могло быть навеяно перуанской мумией, которую Мунк, возможно, видел на всемирной выставке в Париже в 1889 году. Мумия выглядела как скрюченный эмбрион с открытым ртом и прижатыми к щекам руками.
Впервые «Крик» (тогда еще под названием «Отчаяние») был представлен публике на берлинской выставке в декабре 1893 года. Он завершал собой небольшую серию картин под названием «Любовь» («Die Liebe») — предшественницу более масштабного, но развивающего ту же тематику «Фриза жизни». Помимо «Крика», в нее вошли такие картины, как «Голос», «Поцелуй» и «Ревность», — таким образом ужас «Крика» приобретает логические предпосылки, завершая историю о рождении, расцвете и гибели любви и приходящем следом отчаянии.
Огромные и пронзительные полотна из «Фриза жизни» составляют основу выставки в Третьяковской галерее. «Довольно писать интерьеры, мужчин за чтением и женщин за вязанием. Надо писать живых людей, которые чувствуют и дышат, страдают и любят. Я напишу серию таких картин. И люди почувствуют в этом святость, и снимут перед ними шляпу, как в церкви», — писал Мунк в 1929 году, однако эти слова можно всецело отнести к серии, впервые экспонированной в 1902-м, работу над которой он не прекращал несколько десятилетий. Рассказ о бытии человека включил в себя все этапы его жизни: рождение, взросление, влюбленность, душевные муки, отторжение, разлуку, печаль, страх и смерть.
Глаза в глаза. 1899-1900. Музей Мунка, Осло.
За неконкретными, как будто стертыми чертами (на некоторых полотнах из всех черт лица написаны только глаза) художник с ошеломляющей искренностью обнажает глубину и остроту чувства. Тело написано так, что теряет всякую телесность; это уже даже не тело, а обнаженная суть, душа, проникающая своими неприкрытыми эмоциями в сердце зрителя. Блики, потеки краски, открытые, обнаженные мазки — все трепещет, дрожит, все боль и чувство.
Пепел. 1925. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Это чувство не может не причинить страдания, ведь герой Мунка соприкасается с ним оголенными нервами, он лишен кожи и какой-либо мыслимой и немыслимой защиты. Яркие цвета палитры автора, которые у его современников (например, Ларионова и Гончаровой) звучат жизнеутверждающей радостью, у Мунка кричат о напряжении и боли. «Древние были правы, говоря, что любовь — это пламя. Как и пламя, она оставляет после себя лишь горстку пепла».
Эдвард Мунк
Сложный и глубокий характер тонко чувствующего и склонного к рефлексии художника формировался в непростых жизненных условиях.
Эдвард Мунк родился в 1863 году в семье военного врача Кристиана Мунка и его жены, Лауры Катрины. Он был вторым ребенком в семье со старшей и двумя младшими сестрами и братом. Мунки жили бедно, хотя происходили из влиятельной в культурном отношении семьи: их дальним родственником был известный художник-неоклассицист Якоб Мунк, отец Кристиана был прославленным проповедником, брат выдающимся историком. В детстве Эдварда семья неоднократно переезжала: этого требовала отцовская служба, кроме того, Мунки нуждались финансово, а это заставляло их подыскивать более дешевое жилье.
Когда Эдварду было пять лет, его мать умерла от туберкулеза. Отец, по словам художника, был добр к детям, но отличался болезненной религиозностью, «доходившей до психоневроза»: под влиянием его «проповедей» впечатлительный Эдвард плохо спал по ночам, преследуемый видениями ада. Судя по воспоминаниям родственников, уже в этом возрасте мальчик показывал известный талант к рисованию. Его взросление сопровождалось несколькими несчастьями в семье, оказавшими на подростка серьезное эмоциональное воздействие. Когда Эдварду было пятнадцать лет, умерла от туберкулеза старшая сестра Софи, с которой он был очень близок. Ее смерть оставила глубокий отпечаток в душе будущего художника: биографы Мунка связывают с этим событием его окончательное разочарование в традиционной религии. Позже он вспоминал, как отец «ходил взад-вперед по комнате, молитвенно сложив руки», и ничем не мог помочь умиравшей девушке. Вскоре несчастье постигло и другую его сестру, Лауру: в ее поведении появились странности, со временем становившиеся все более заметными, и спустя некоторое время у нее была диагностирована шизофрения. Многочисленные сюжеты, связанные со скорбью и смертью, в том числе смертью детей, имели вполне конкретные предпосылки.
Первые успехи в живописи были омрачены болезненными отношениями с невесткой учителя, Милли Таулов. Милли имела репутацию кокетки и, по-видимому, не принимала ухаживаний юноши всерьез, тогда как Эдвард, неопытный в любовных делах, относился к их роману со всей серьезностью, не говоря уже о том, что связь с замужней женщиной означала для него, происходившего из глубоко религиозной семьи, нарушение строжайшего табу.
Танец жизни. 1925. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Огромное полотно «Танец жизни» интерпретируется исследователями как иллюстрация запутанных отношений с женщинами. Предполагают, что здесь изображен сам Эдвард, танцующий с Милли Таулов, одновременно ее фигура служит воплощением искусства. Женщина в белом слева — молодая Тулла Ларсен, которая влюблена и надеется на взаимность, но отношения с которой Мунк несколько раз пытался прервать. Справа она же показана в черном, как признавшая свое поражение. Все персонажи картины несут свою палитру чувств: от надежды до отчаяния, от нежности до кровожадности.
Когда молодой Эдвард посещал уроки живописи в мастерской Леона Бонна в Париже, из Норвегии пришло известие: умер после инсульта отец семейства, Кристиан Мунк. Хотя в последние годы отношения отца и сына сильно ухудшились — Кристиан не одобрял богемной жизни Эдварда, его дружбы с нигилистами и пристрастия к выпивке, грозящего перерасти в алкоголизм, — его смерть нанесла художнику тяжелый удар. Письмо пришло слишком поздно, и Эдвард не успел даже на похороны. Мунк впал в депрессию и перестал посещать уроки Бонна, порвал связи почти со всеми друзьями. В некотором роде результатом этого переживания и последующего переосмысления своей жизни становится уже упомянутая выше дневниковая запись, вошедшая в историю как «Манифест Сен-Клу»: «Довольно писать интерьеры, мужчин за чтением и женщин за вязанием. Надо писать живых людей, которые чувствуют и дышат, страдают и любят…».
Яппе Нильсен. 1909. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Портреты Мунка — особый раздел выставки. Растерянные, неуверенные фигуры в рост с как будто стертой внешней оболочкой, за которой проявлена мятущаяся душа. Обнажение душевной боли, предельная открытость и честность взгляда роднят живопись Мунка с литературными образами его любимого писателя Достоевского. Произведения популярного русского автора были переведены на многие европейские языки, несколькими из которых владел художник. Последней книгой, которую он читал перед смертью, был роман «Бесы», а повесть «Кроткая» вдохновила его на создание удивительного женского образа, который сам Мунк очень любил и изобразил рядом с собой в своем последнем автопортрете.
Автопортрет между часами и кроватью. 1940-1943. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Тщательное исследование чувств и переживаний, вглядывание в мир своей души нашли отражение в десятках автопортретов, через которые художник всю жизнь пытался проанализировать свой сложный, напряженный, надломленный и болезненный внутренний строй. Предельная откровенность, граничащая с безумием, обнажение всего своего существа достигли в этом последнем автопортрете своего мучительного апогея. Внешние черты здесь стерты, как ненужная оболочка, скрывающая истинное лицо человека. Чистые, беспощадно яркие цвета как будто лишают пространство атмосферы, а чувства — кожи. В длинных рваных мазках пульсируют оголенные нервы. На стене справа от стоящего художника изображена его картина «Кроткая» — фигура обнаженной женщины, в которой нет ни намека на эротизм, скорее это душевное, эмоциональное обнажение, которое для Мунка имело столь важное, основополагающее значение в его искусстве.
За рулеткой в Монте-Карло. 1892. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Роднила с русским писателем его и страсть к азартным играм. «Меня охватила какая-то горячка — я сам себя не узнаю. Раньше я так любил полежать подольше, а теперь по ночам сплю всего несколько часов — перед глазами все время стоит изумрудно-зеленое сукно стола и золотые монеты на нем». Эта фраза вполне могла бы принадлежать нашему великому соотечественнику, но была написана Эдвардом Мунком. Напряжение, вихрь и хаос цветных мазков вторят душевному состоянию игрока, захваченного азартом игры.
Цветущие фруктовые деревья на ветру. 1917-1918. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Глубокое погружение в суть явлений свойственно не только собственным чувствам художника, запечатленным в красках. Мунк как будто обладает особой оптикой, способной проникать в тайные процессы и человеческой души, и природы. Его пейзажи наполнены жизнью, деревья растут на глазах у зрителя, камни дышат, воздух наэлектризован множеством эмоциональных полей, доступных его особым органам души, лишенной защитной оболочки. Мощные линии, открытые цвета, выразительные мазки сгущают пространство жизни в одну плоскость картины, где встречаются время, вечность, жизнь, смерть, безучастность и чувство.
Берег моря. 1904. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Один из самых прекрасных и тонких портретов и на выставке, и в творческом наследии Эдварда Мунка — знаменитая литография «Брошь», запечатлевшая изысканные черты возлюбленной художника, скрипачки Эвы Мудоччи (Мэддок). Возможно, самый гармоничный и гедонистический образ молодой красавицы прекрасен до болезненности, спокоен и отстранен, как недостижимая мечта. Тонкие, залитые светом черты и длинные волосы девушки вьются волнистыми линиями, лишая ее восхитительные черты реальной телесности, материальности. Эта красота дразнит и не отпускает восхищенного зрителя, маня его несбыточной иллюзией обладания идеалом.
Брошь. Эва Мудоччи. 1903. Бумага, литография. Музей Мунка, Осло.
Красота творчества Мунка не терпит фальши и красивости. Несмотря на предельную степень эмоциональности и откровенности (а может быть, и благодаря ей), она оставляет ощущение полноты и наполненности жизни. Она не беспристрастна, она требует от зрителя — и требует настойчиво — ответной честности, искренности и сопереживания. Сопереживания, которое не делит боль и потери на свои и и чужие, не дозирует свои ресурсы, выбирая, кому сочувствовать и о каком горе страдать. Только обнаженным сердцем можно коснуться этого уникального, очень личного и поэтому близкого каждому искусства.
Эдвард Мунк в рабочей блузе в саду. Осгорстранн. 1904. Бумага, коллодионовый отпечаток. Музей Мунка, Осло.
Интересно отметить, что за свою жизнь (1863–1944) художник создал около 40 тысяч произведений, 28 тысяч из них хранятся в Музее Мунка в Осло и лучшие, по словам директора музея, Стейна Улава Хенриксена, привезены сегодня в Москву. Кроме того, мы имеем возможность увидеть фотоработы мастера, его прославленные селфи и часть архива, в том числе переводы сочинений Ф. М. Достоевского, которого очень почитали в Скандинавии.
Крик. 1893. Картон, восковая пастель. Музей Мунка, Осло.
Знаменитый «Крик» приехал в своем самом первом варианте, выполненном в технике масляной пастели. Известные строки из записей художника рассказывают о моменте, вдохновившем его на это эпохальное и знаковое изображение.
«Как-то вечером я шел по дороге — с одной стороны подо мной раскинулись город и фьорд. Я был уставшим и больным — стоял и смотрел на фьорд — садилось солнце — облака окрасились красным — как кровь. Я почувствовал, будто природу пронзил крик — мне казалось, я слышал крик. И я написал эту картину — написал облака как настоящую кровь. Цвета кричали. Во фризе жизни это стало картиной Крик».
Этот крик как предел эмоционального напряжения, отчаяния и одиночества воплощен в каждом штрихе знаменитой работы. Длинные и жесткие, они бегут бесконечными параллельными бороздами или сталкиваются в невероятном экспрессивном хаосе, производя пугающее впечатление.
Разгадать таинственный сюжет картины пытались с самого ее появления. Изначальное название работы на немецком, данное ей Мунком, было «Der Schrei der Natur» («Крик природы»). Фоном для фантастической кричащей фигуры послужил вид Осло-фьорда с холма Экеберг в Христиании (теперь Осло). Существует версия об особой притягательности этого места для самоубийц: именно с этого моста несколько несчастных бросились вниз, намереваясь расстаться с жизнью. Биограф Мунка Сью Придо отмечает, что близ Экеберга располагалась крупнейшая скотобойня Осло, неподалеку от нее находилась психиатрическая клиника, в которой лечилась младшая сестра Мунка, Лаура. Говорили, что крики забиваемых животных, смешивавшиеся с воплями душевнобольных, были невыносимы. В 2003 году группа астрономов выдвинула предположение, что ярко-алый цвет неба, так поразивший художника, был вызван извержением вулкана Кракатау в 1883 году. Мощнейший взрыв, сила которого многократно превышала силу атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму, привел к выбросу в атмосферу огромного количества вулканического пепла, из-за которого в течение последующих нескольких лет по всему миру наблюдались особенно красочные, огненные закаты. Это необычное явление было замечено многими и отмечалось в норвежских газетах. Искусствоведы и биографы Мунка, тем не менее, призывают относиться к таким данным с осторожностью, так как неизвестно в точности, когда именно состоялся записанный в Ницце эпизод, к тому же творчество Мунка тяготеет к экспрессионистской, а не реалистической манере.
В 1978 году искусствовед Роберт Розенблюм предположил, что странное бесполое существо на переднем плане могло быть навеяно перуанской мумией, которую Мунк, возможно, видел на всемирной выставке в Париже в 1889 году. Мумия выглядела как скрюченный эмбрион с открытым ртом и прижатыми к щекам руками.
Впервые «Крик» (тогда еще под названием «Отчаяние») был представлен публике на берлинской выставке в декабре 1893 года. Он завершал собой небольшую серию картин под названием «Любовь» («Die Liebe») — предшественницу более масштабного, но развивающего ту же тематику «Фриза жизни». Помимо «Крика», в нее вошли такие картины, как «Голос», «Поцелуй» и «Ревность», — таким образом ужас «Крика» приобретает логические предпосылки, завершая историю о рождении, расцвете и гибели любви и приходящем следом отчаянии.
Огромные и пронзительные полотна из «Фриза жизни» составляют основу выставки в Третьяковской галерее. «Довольно писать интерьеры, мужчин за чтением и женщин за вязанием. Надо писать живых людей, которые чувствуют и дышат, страдают и любят. Я напишу серию таких картин. И люди почувствуют в этом святость, и снимут перед ними шляпу, как в церкви», — писал Мунк в 1929 году, однако эти слова можно всецело отнести к серии, впервые экспонированной в 1902-м, работу над которой он не прекращал несколько десятилетий. Рассказ о бытии человека включил в себя все этапы его жизни: рождение, взросление, влюбленность, душевные муки, отторжение, разлуку, печаль, страх и смерть.
Глаза в глаза. 1899-1900. Музей Мунка, Осло.
За неконкретными, как будто стертыми чертами (на некоторых полотнах из всех черт лица написаны только глаза) художник с ошеломляющей искренностью обнажает глубину и остроту чувства. Тело написано так, что теряет всякую телесность; это уже даже не тело, а обнаженная суть, душа, проникающая своими неприкрытыми эмоциями в сердце зрителя. Блики, потеки краски, открытые, обнаженные мазки — все трепещет, дрожит, все боль и чувство.
Пепел. 1925. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Это чувство не может не причинить страдания, ведь герой Мунка соприкасается с ним оголенными нервами, он лишен кожи и какой-либо мыслимой и немыслимой защиты. Яркие цвета палитры автора, которые у его современников (например, Ларионова и Гончаровой) звучат жизнеутверждающей радостью, у Мунка кричат о напряжении и боли. «Древние были правы, говоря, что любовь — это пламя. Как и пламя, она оставляет после себя лишь горстку пепла».
Эдвард Мунк
Сложный и глубокий характер тонко чувствующего и склонного к рефлексии художника формировался в непростых жизненных условиях.
Эдвард Мунк родился в 1863 году в семье военного врача Кристиана Мунка и его жены, Лауры Катрины. Он был вторым ребенком в семье со старшей и двумя младшими сестрами и братом. Мунки жили бедно, хотя происходили из влиятельной в культурном отношении семьи: их дальним родственником был известный художник-неоклассицист Якоб Мунк, отец Кристиана был прославленным проповедником, брат выдающимся историком. В детстве Эдварда семья неоднократно переезжала: этого требовала отцовская служба, кроме того, Мунки нуждались финансово, а это заставляло их подыскивать более дешевое жилье.
Когда Эдварду было пять лет, его мать умерла от туберкулеза. Отец, по словам художника, был добр к детям, но отличался болезненной религиозностью, «доходившей до психоневроза»: под влиянием его «проповедей» впечатлительный Эдвард плохо спал по ночам, преследуемый видениями ада. Судя по воспоминаниям родственников, уже в этом возрасте мальчик показывал известный талант к рисованию. Его взросление сопровождалось несколькими несчастьями в семье, оказавшими на подростка серьезное эмоциональное воздействие. Когда Эдварду было пятнадцать лет, умерла от туберкулеза старшая сестра Софи, с которой он был очень близок. Ее смерть оставила глубокий отпечаток в душе будущего художника: биографы Мунка связывают с этим событием его окончательное разочарование в традиционной религии. Позже он вспоминал, как отец «ходил взад-вперед по комнате, молитвенно сложив руки», и ничем не мог помочь умиравшей девушке. Вскоре несчастье постигло и другую его сестру, Лауру: в ее поведении появились странности, со временем становившиеся все более заметными, и спустя некоторое время у нее была диагностирована шизофрения. Многочисленные сюжеты, связанные со скорбью и смертью, в том числе смертью детей, имели вполне конкретные предпосылки.
Первые успехи в живописи были омрачены болезненными отношениями с невесткой учителя, Милли Таулов. Милли имела репутацию кокетки и, по-видимому, не принимала ухаживаний юноши всерьез, тогда как Эдвард, неопытный в любовных делах, относился к их роману со всей серьезностью, не говоря уже о том, что связь с замужней женщиной означала для него, происходившего из глубоко религиозной семьи, нарушение строжайшего табу.
Танец жизни. 1925. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Огромное полотно «Танец жизни» интерпретируется исследователями как иллюстрация запутанных отношений с женщинами. Предполагают, что здесь изображен сам Эдвард, танцующий с Милли Таулов, одновременно ее фигура служит воплощением искусства. Женщина в белом слева — молодая Тулла Ларсен, которая влюблена и надеется на взаимность, но отношения с которой Мунк несколько раз пытался прервать. Справа она же показана в черном, как признавшая свое поражение. Все персонажи картины несут свою палитру чувств: от надежды до отчаяния, от нежности до кровожадности.
Когда молодой Эдвард посещал уроки живописи в мастерской Леона Бонна в Париже, из Норвегии пришло известие: умер после инсульта отец семейства, Кристиан Мунк. Хотя в последние годы отношения отца и сына сильно ухудшились — Кристиан не одобрял богемной жизни Эдварда, его дружбы с нигилистами и пристрастия к выпивке, грозящего перерасти в алкоголизм, — его смерть нанесла художнику тяжелый удар. Письмо пришло слишком поздно, и Эдвард не успел даже на похороны. Мунк впал в депрессию и перестал посещать уроки Бонна, порвал связи почти со всеми друзьями. В некотором роде результатом этого переживания и последующего переосмысления своей жизни становится уже упомянутая выше дневниковая запись, вошедшая в историю как «Манифест Сен-Клу»: «Довольно писать интерьеры, мужчин за чтением и женщин за вязанием. Надо писать живых людей, которые чувствуют и дышат, страдают и любят…».
Яппе Нильсен. 1909. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Портреты Мунка — особый раздел выставки. Растерянные, неуверенные фигуры в рост с как будто стертой внешней оболочкой, за которой проявлена мятущаяся душа. Обнажение душевной боли, предельная открытость и честность взгляда роднят живопись Мунка с литературными образами его любимого писателя Достоевского. Произведения популярного русского автора были переведены на многие европейские языки, несколькими из которых владел художник. Последней книгой, которую он читал перед смертью, был роман «Бесы», а повесть «Кроткая» вдохновила его на создание удивительного женского образа, который сам Мунк очень любил и изобразил рядом с собой в своем последнем автопортрете.
Автопортрет между часами и кроватью. 1940-1943. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Тщательное исследование чувств и переживаний, вглядывание в мир своей души нашли отражение в десятках автопортретов, через которые художник всю жизнь пытался проанализировать свой сложный, напряженный, надломленный и болезненный внутренний строй. Предельная откровенность, граничащая с безумием, обнажение всего своего существа достигли в этом последнем автопортрете своего мучительного апогея. Внешние черты здесь стерты, как ненужная оболочка, скрывающая истинное лицо человека. Чистые, беспощадно яркие цвета как будто лишают пространство атмосферы, а чувства — кожи. В длинных рваных мазках пульсируют оголенные нервы. На стене справа от стоящего художника изображена его картина «Кроткая» — фигура обнаженной женщины, в которой нет ни намека на эротизм, скорее это душевное, эмоциональное обнажение, которое для Мунка имело столь важное, основополагающее значение в его искусстве.
За рулеткой в Монте-Карло. 1892. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Роднила с русским писателем его и страсть к азартным играм. «Меня охватила какая-то горячка — я сам себя не узнаю. Раньше я так любил полежать подольше, а теперь по ночам сплю всего несколько часов — перед глазами все время стоит изумрудно-зеленое сукно стола и золотые монеты на нем». Эта фраза вполне могла бы принадлежать нашему великому соотечественнику, но была написана Эдвардом Мунком. Напряжение, вихрь и хаос цветных мазков вторят душевному состоянию игрока, захваченного азартом игры.
Цветущие фруктовые деревья на ветру. 1917-1918. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Глубокое погружение в суть явлений свойственно не только собственным чувствам художника, запечатленным в красках. Мунк как будто обладает особой оптикой, способной проникать в тайные процессы и человеческой души, и природы. Его пейзажи наполнены жизнью, деревья растут на глазах у зрителя, камни дышат, воздух наэлектризован множеством эмоциональных полей, доступных его особым органам души, лишенной защитной оболочки. Мощные линии, открытые цвета, выразительные мазки сгущают пространство жизни в одну плоскость картины, где встречаются время, вечность, жизнь, смерть, безучастность и чувство.
Берег моря. 1904. Холст, масло. Музей Мунка, Осло.
Один из самых прекрасных и тонких портретов и на выставке, и в творческом наследии Эдварда Мунка — знаменитая литография «Брошь», запечатлевшая изысканные черты возлюбленной художника, скрипачки Эвы Мудоччи (Мэддок). Возможно, самый гармоничный и гедонистический образ молодой красавицы прекрасен до болезненности, спокоен и отстранен, как недостижимая мечта. Тонкие, залитые светом черты и длинные волосы девушки вьются волнистыми линиями, лишая ее восхитительные черты реальной телесности, материальности. Эта красота дразнит и не отпускает восхищенного зрителя, маня его несбыточной иллюзией обладания идеалом.
Брошь. Эва Мудоччи. 1903. Бумага, литография. Музей Мунка, Осло.
Красота творчества Мунка не терпит фальши и красивости. Несмотря на предельную степень эмоциональности и откровенности (а может быть, и благодаря ей), она оставляет ощущение полноты и наполненности жизни. Она не беспристрастна, она требует от зрителя — и требует настойчиво — ответной честности, искренности и сопереживания. Сопереживания, которое не делит боль и потери на свои и и чужие, не дозирует свои ресурсы, выбирая, кому сочувствовать и о каком горе страдать. Только обнаженным сердцем можно коснуться этого уникального, очень личного и поэтому близкого каждому искусства.
Взято: Тут
16