"Наш парень" ( 1 фото )

- и просто хороший человек А.Н. Невзоров.


Кто же его не знает? Вычурность в одежде, "аристократическая" манерность - потомок команчей и ленинградский колхозник Сашка Невзоров умеет подать себя. Впрочем, публика невзыскательна, непамятлива, а потому человек с бантом и лицом старого проститута без видимого напряжения отыгрывает новую роль. Теперь он "борец с режимом Путина", как водится - непримиримый до тошноты, до Аркаши Бабченко. "Жалко" Сережа Доренко помер, а то бы... однако, пускай он умер, но дело его живет.

С легкого, не шершавого языка разных невзоровых российская журналистика превратилась даже не в оплачиваемую жрицу любви, а прямо-таки в зауральскую блядь, готовую отдаваться просто за хорошую компанию. За право присутствовать на. А чего такого? - глумливо улыбаясь спрашивали вчерашние советские ребята, пионеры и певчие в хорах, - везде так, а у нас еще и с душой, да дешевле. Так прикоснулась Россия к одной из самых интересных профессий и превратила ее в себя же - в уг. Анти-Мидас as is.

Что? Ах да, конечно. Каждый имеет право на переосмысление, на ошибку и не рано ли ты, блогир, занялся морализмом? Саша Невзоров сукинсынит сегодня в нашу пользу и... и... в общем, сейчас не время, мы все в одном информационном окопе. Или ты вместе с теми? Чем на это можно ответить? Морализм и в самом деле - штука опасная, особенно если соседствует со злым сердцем, а право на ошибку и переосмысление должно быть у каждого. Даже по три права, по четыре, а то и по пять - да мне не жалко, хоть ежедневно переобувайтесь, если искренно. Чистое сердце, слабый ум - чего бы и не передумывать по семь раз в неделю?

"Проблема" заключается в другом - у людей вроде Невзорова вообще нет взглядов, им попросту нечего менять. Не в чем ошибаться, нечего переосмыслять - это рулоны туалетной бумаги, которые будут вертеться до тех пор, пока не закончатся, как тот же Доренко. А до той поры - с ними, с рулонами, можно делать все что угодно, даже писать на них [статьи]. Невзоров верит исключительно в Невзорова - в этом смысле он абсолютно последователен и тверд в своих убеждениях. А в остальном, от какой-нибудь Симоньян он отличается лишь меньшей грудью и большими способностями.

Ну и что, опять-таки возразят мне - сегодня он приносит пользу, а... Но за этим "а" не последует никакого "б", потому польза от невзоровых и бабченко сродни радиоактивным носкам, подаренным на новогодние праздники. Они красиво светятся в полумраке, наверное даже и греют, если их надеть, но все же приносят больше вреда, чем пользы. Почему? Да потому что это напрочь лживые, лишенные всяких принципов люди, воспитанные на советско-российском социал-дарвинизме самого убогого пошиба. И учат, и способствуют они тому же. Славные парни, а? Давайте же предоставим им возможность развернуться и посмотрим что из этого выйдет!

Ничего хорошего, уж поверьте.

С удовольствием помещаю под кат выдержки из книги настоящего журналиста Дэвид Ремника "Могила Ленина: Последние дни советской империи", которая была издана в 1993 году, но читается так, будто бывший корреспондент "Вашингтон пост" писал ее в 2023 году, уже зная о "чекистском реванше" и путинской "вертикали". Ремник, хорошо ориентировавшийся в советской обстановке, не без удовольствия натуралиста описывает Невзорова того времени (точно такого же, что и сегодня, только натянулась кожа на лице и ниже). Вот он, в непримиримой борьбе с "литовским нацизмом" -

Подходящим исполнителем такого заказа был признан Александр Невзоров — телебоец правых убеждений. Бывший кинокаскадер, Невзоров вел на ленинградском ТВ невероятно популярную программу “600 секунд”. Программа рассказываала о леденящих кровь преcтуплениях и вела пропагандистскую работу на благо страны. Как и его друг, полковник Алкснис, Невзоров одевался в кожу. На плечах у него всегда красовался черный кожаный пиджак, на лице — соответствующая ухмылка.

В качестве журналиста Невзоров был немного Херальдо Риверой, немного — министром пропаганды, потрафляя зрительской потребности в низкопробных сенсацииях и сценах возмездия в одно и то же время. В первые несколько лет “600 секунд” казались довольно безобидным способом отвлечься от тяжелых мыслей — советский эквивалент газеты The New York Post или бесчисленных американских шоу о “реальных копах”. Невзоров снискал колоссальную популярность, явив 80-миллионной аудитории мир коррупции и порока. Он вопиял в храме агитпропа, и людям это нравилось.

Каждый вечер в углу экрана загорался таймер: 600, 599, 598…, и Невзоров демонстрировал изрешеченные пулями трупы, которые милиционеры вытащили из Невы, вынуждал насильников и убийц “делать признания на камеру”, обличал язвы партийной номенклатуры, показывая их утехи и роскошь. Невзоров охотно совал камеру под нос какому-нибудь корыстолюбивому партийцу, который только что провернул дело и купил машину или квартиру. “Думаю, из-за меня человек у сорока аппаратчиков случился инфаркт”, — хвастался Невзоров, когда я пришел к нему в студию.

Несмотря на все нападки на партийных боссов, мало кто счел бы Невзорова воителем за либеральные реформы. Сам он себя называл монархистом и иногда красовался в военной форме царской армии, которую ему заботливо сшила подруга. Он хвалился своими тесными связями с милицией и особенно с КГБ. “У меня с КГБ хорошие отношения, — говорил он. — Это нормально. Они очень нам помогают. Я эту организацию высоко ценю… Они не коррупционеры, не продают свою честь”. По мере того как контрреволюция поднимала голову — сначала в республиках Прибалтики, а потом во всем Союзе, Невзоров делался телелицом горбачевских пособников, имперских охранителей — армии и КГБ. Семиотики назвали бы его знаком времени.

Однажды, когда я был в Ленинграде, “600 секунд” показывали, как либеральный депутат Ленсовета судорожно зачесывает редкие волосы на лысину. “И вот это — последняя надежда города?!” — гремел за кадром Невзоров. Затем Невзоров и его команда с портативной видеокамерой вломились в здание Движения гражданского сопротивления — одной из радикальных фракций в Ленсовете — с таким видом, будто нашли бункер Гитлера. “Здесь просто свинарник!” — обличал Невзоров. В следующих кадрах, за которые на Западе ему сразу бы впаяли иск за клевету, Невзоров демонстрировал гору пистолетов со словами “трудно представить, сколько оружия у этих людей”. Доказательств, что оружие принадлежит именно владельцам помещения, представлено не было. И — пошел новый сюжет. В других выпусках Невзоров обвинял депутатов Ленсовета в неуплате алиментов, появлении на улице в пьяном виде, сомнительных финансовых махинациях. О Собчаке он сказал: “Его единственная цель — выживание любой ценой. Если бы немцы снова напали на Ленинград, он бы начал учить немецкий, чтобы только оставаться у власти”.

Много лет на советском телевидении царило засилье репортажей об уборке урожая, уроков польского и “Кубанских трактористов”. Возможно, советское телевидение остро нуждалось в Невзорове. Он был воинственным, злобным и отменно грубым. В отсутствие триллеров он ежевечерне щекотал зрителю нервы и снабжал приятной порцией адреналина. А на клевету было легко или было удобно закрывать глаза. Даже Собчак старался не очень на него обижаться. “Невзоров — это журналист-ковбой с Дикого Запада, он всеми силами старается удержаться в седле” — вот худшее, что он говорил о ведущем.

Но то, что раньше было низкопробным развлечением, теперь стало существенным компонентом кремлевской кампании по возвращению к авторитаризму. <...> Кремль и Кравченко понимали, что им нужна новая форма общения с публикой. И тут подвернулся Невзоров. Если “Время” было на советском телевидении Лоуренсом Велком, то Невзоров — Айс-Ти, исполнителем хип-хопа. Он не носил мышиные костюмчики, как дикторы “Времени”. Он был крутой. Он лгал, не моргнув глазом. Не поведя бровью. И у него были фантастические рейтинги. Так что первый секретарь Ленинградского обкома, консерватор Борис Гидаспов, сообщил горожанам, что “наш Саша Невзоров” скоро расскажет всем “настоящую правду” о Литве.

На следующий день после вильнюсской стрельбы Невзоров со своей командой погрузились в “ладу”, машину размером с консервную банку, и отправились из Ленинграда в Вильнюс, где быстро отсняли материал для десятиминутного репортажа. Этот фильм Невзоров назвал “Наши”, под “нашими” подразумевались… русские. Идея была в том, что военные защищали “наших” от литовцев — толпы бунтовщиков, или нет — толпы предателей! Правительство Ландсбергиса Невзоров именовал “фашистами”, “объявившими войну” государству. Иными словами, он говорил то же самое, что Горбачев, то же, что “Время”. Но все решала картинка. Под вагнеровское “Золото Рейна” Невзоров с калашниковым на плече вглядывался в отважные и яростные лица солдат, занявших телецентр. Это были защитники веры и святого телесигнала. Они спасут нас от орд неблагодарных литовских профессоров. Те, что, не понимали, что такое империя? И насчет погибших у Невзорова тоже был свой ответ. Эти люди погибли не от солдатских пуль, не под гусеницами танков и не от ударов прикладом по голове. Нет, все они погибли в автокатастрофах или умерли от сердечного приступа.

Забавно было то, что для фильма Невзоров не взял интервью ни у одного литовца. Встретившись с ним в Ленинграде, я спросил, почему. “Ну, я мог бы показать, как люди машут своими любимыми литовскими флагами, но я этого не сделал”, — ответил он. Еще бы! Репортаж был армейским заказом, а продюсерами выступили КГБ и КПСС.

Фильм Невзорова и поддержка, которую он получил в Кремле, ужасали почти так же, как сами события в Вильнюсе. Это был крайне дурной знак. Верховный Совет с подачи Лукьянова распорядился трижды показать “Наших” по главным каналам. “Правда”, которой несколько лет доставалось от “600 секунд”, теперь называла Невзорова блестящим профессионалом и отважным человеком. Фильм Невзорова — убедительное доказательство того, что “ответственность за смерть ни в чем не повинных людей лежит на главном литовском «демократе» — Витаутасе Ландсбергисе”, писала газета.

После “Наших” рейтинг Невзорова несколько понизился. Некоторые демократически настроенные зрители говорили, что теперь им тошно смотреть на Невзорова. Но тот относился к этому спокойно. Его небольшая лениградская студия превратилась в штаб-квартиру местных реакционеров. Каждый день сюда набивались консерваторы из Ленсовета, отставные милиционеры, члены обществ “Родина” и “Объединенный фронт трудящихся”: они приходили посмотреть на него и попросить его рассказать в эфире об их несчастьях (евреи! менты-ы! Ельцин!). Чтобы гости чувствовали себя как дома, Невзоров украсил студию сувенирами царской эпохи, бронежилетом и классическим большевистским плакатом времен Гражданской войны. Невзоров, правда, несколько подредактировал его текст: “Ты убил демократа сегодня?”

В течение следующих недель Невзоров снял новые короткометражки, в которых националистическая пропаганда только усилилась. В Риге он славил “Черные береты”, разгромившие местное отделение милиции (результат — по меньшей мере пятеро убитых). Он без устали рекламировал полковника Алксниса, который пытался склонить Горбачева “закончить дело”, начатое в Литве.

Метод Невзорова от выпуска к выпуску не менялся и был прост. Целью было запугать зрителя до смерти во славу Родины. Невзоров предрекал, что, если Прибалтийские республики получат независимость, Ленинград наводнится беженцами, сотнями тысяч беженцев. “Здесь будут палаточные города, голод, драки, убийства, и это притом что в городе столько оружия!” Те, кто был с ним заодно, назывались “наши”. Те, кто был не с ним, назывались “радикальным отребьем”.

Невзоров утверждал, что он совершенно независим, но тем не менее густо умащал елеем КГБ и армию — “единственные институты, удерживающие страну от распада”. Ленинградская газета “Час пик” сообщала, что в Общественный комитет по поддержке и защите телепередачи “600 секунд” входило восемь директоров крупных оборонных предприятий и руководителей областного ВПК. Невзоров то и дело хвалился, что министр обороны Дмитрий Язов подарил ему охотничье ружье, и напоминал, что его дед был офицером КГБ и служил как раз в Литве. “Говорят, что я вылитый дед. Он был героем, был не раз ранен при выполнении заданий. Я очень горжусь этим, — заявлял Невзоров. — КГБ — отличные ребята”.

Невзоров пояснял, что они с Горбачевым, скорее всего, временные союзники, просто из-за “совпадения позиций”. Себя он скорее относил к людям с ружьем, к солдатам, носителям “идеалов Петра Великого и Александра Невского. Это наши великие русские защитники. Посмотрите: в стране хаос. Лучше ввести танки сейчас, пока не погибли сотни и тысячи человек… Да, военный переворот, временная военная диктатура. Это логично. Если в обществе нет здоровых сил и все движется к хаосу, вполне естественно, что власть возьмет структура, способная поддерживать дисциплину и порядок”.

Мои вопросы о телевидении Невзоров счел “жалкими, обычным скулежом”. По его словам, он был прагматик. “Телевидение и газеты — всего лишь оружие. Они промывают людям мозги. Журналист всегда кому-то служит. Я служу моему Отечеству, моей Родине. «Пятое колесо» занимается изощренной пропагандой против государства и порядка. А у меня с цензурой проблем нет. Так что если начальник ленинградского ТВ вызовет меня к себе и скажет: сделай то-то и то-то, я ему отвечу: «Пошел на хуй»”.

И с этими словами Невзоров вернулся к битве за Родину.