Начало Курской битвы: как Гитлер попался на крючок желания реванша за Сталинград ( 1 фото )

Николай ВОЗНЕСЕНСКИЙ (Молдова)

5 июля 1943 года началась знаменитое сражение на Курской дуге, в котором советское командование начисто переиграло вермахт.

Начало 1943 года оказалось для Красной армии достаточно удачным. Самым ярким эпизодом этого периода, конечно, заслуженно считается эпическая битва под Сталинградом, закончившаяся разгромом окруженной там 300-тысячной группировки фельдмаршала Паулюса.
Это, в свою очередь, обеспечило не только важнейший психологический эффект для подъема боевого духа советских бойцов и мирного населения, но и деморализацию боевого духа гитлеровских солдат.
Да и генералов тоже. Они после Сталинградского разгрома стали просто панически бояться образования для своих войск новых «котлов», а потому, как правило, приказывали «выпрямлять линию фронта», отступать при угрозе новых окружений. Что немалым образом облегчало задачу освобождения советских территорий с потерями куда меньшими, чем могли бы быть при ожесточенном сопротивлении гитлеровцев.
Все это вместе привело к эффекту домино, когда поставленные рядом на ребро пластинки для этой игры начинают по очереди падать, после того как произошло падение первой из них.
Красная армия начала успешные контрнаступления на Северной Кавказе, прорвала (хотя пока полностью ее и не сняла) блокаду Ленинграда, заметно продвинулась на Донбассе. Угрозой окружения заставила немцев ретироваться из удерживаемого ими на протяжении больше года Ржевского выступа, который Гитлер хотел использовать в качестве плацдарма для нового наступления на Москву…
В ходе всех этих операций РККА было разгромлено больше 100 немецких дивизий – около 40% наличного на тот момент состава вермахта!
Тем не менее, враг был еще очень силен и от намерения нанести Красной армии поражение отнюдь не отказался.
Достаточно, например, вспомнить мрачные для нас уроки весны-лета 1942 года, когда гитлеровцы последовательно нанесли тяжелое поражение советским войскам в Крыму, полностью заняв стратегически важный полуостров, захватив Севастополь, потом перебросив большую часть сил под Харьков, окружили советские войска, начавшие было наступление с целью освобождения «первой столицы» Советской Украины. А после небольшой оперативной паузы развернули наступление на Северный Кавказ и Волгу, остановить которое удалось лишь под Сталинградом…

***

В том, что главным сражением Великой Отечественной летом 1943-го стали территория Курской области, видится роль сразу нескольких факторов.
Во-первых, после предыдущих наступлений Красной Армии к западу от Курска действительно образовался заметный выступ длиной до 150 км и шириной в основании около 200 км. Собственно, такая конфигурация фронта уже сама по себе являлась большим искушением для противника. Путем нанесения ударов в основания такого выступа противник мог окружить ударные советские подразделения к востоку от Курска и, перерезав их пути снабжения, разбить. Тем более, как отмечалось выше, успешный для немцев опыт боев под Харьковом в мае 1942-го уже был.
Во-вторых, вновь сработал «фактор Сталинграда». Вернее, кошмарного для немцев «котла», устроенного там нашей армией оккупантам. Гитлеру, конечно же, очень хотелось взять реванш за это не просто чувствительное, но и позорное поражение. И желательно – с образованием уже для Красной армии не менее масштабного «котла».
Тем более что в случае успеха таких планов, немцы получили бы и весьма удобный для них плацдарм наступления на Москву, что, опять же, выглядело для них очень соблазнительным не только чисто в военно-стратегическом, но и пропагандистском плане.
В силу этого для обеспечения успеха операции «Цитадель», как назвал ее план Гитлер в апреле 1943 года, были задействованы самые лучшие силы, имевшиеся в распоряжении Берлина. Около 50 дивизий (900 тысяч человек – больше четверти всей немецкой армии), 10 тысяч орудий и минометов, по 2 тысячи танков и самолетов. Это составило около 70% танковых, до 30% моторизованных и более 20% пехотных дивизий, а также свыше 65% всех боевых самолетов, действовавших на советско-германском фронте, при том, что сосредоточены они были на участке, составлявшем лишь около 14% протяжённости фронта.
Войска Красной Армии в составе Воронежского (составлявшего северный фас курского выступа) и Центрального фронтов имели, правда, в своем распоряжении приблизительно полуторное преимущество в живой силе (около 1,3 млн бойцов) и двукратное в артиллерии. В остальном же силы были приблизительно равны.
Ну и, конечно же, не стоит забывать и о том, что хотя наступающая сторона, согласно теории тактики, и несет потери втрое большие, чем обороняющаяся, но при этом имеет преимущество в возможности концентрировать максимум сил на участках главных ударов. Что создает для наступающих возможность прорыва обороны с последующим выходом в тылы даже и более многочисленной обороняющейся группировки, с образованием для последней тех самых крайне опасных «котлов».
В качестве примера можно привести печальный для Красной Армии исход оборонительной операции под Вязьмой осенью 1941-го. Когда наши войска вроде бы хорошо подготовились к обороне, закрыв самые опасные, как казалось, направления (стратегические шоссе на Москву) наиболее надежными соединениями (в частности, армией под командованием будущего маршала Победы Рокоссовского). Но гитлеровцы начали наступление на тех участках, где их не ждали, при том, что наша разведка оказалась явно не на высоте, «проморгав» скрытное развертывание у линии фронта вражеских частей прорыва. Итог – несколько сот тысяч наших погибших и пленных, и бои с наступающим врагом у самой Москвы, которую немцы могли уже разглядеть в самые сильные бинокли…

***

Собственно, фактор разведки (вернее, ее недостаточной эффективности) сыграл для нас очень негативную роль и в период весны-лета 1942 года. Когда Ставка, основываясь на получаемых разведанных, готовилась ко второму наступлению вермахта на Москву, в то время как Гитлер решил посвятить кампанию этого года захвату нефтяных месторождений Северного Кавказа и Баку, и выходу к Волге, а при успехе – и к Уралу.
Однако в 43-м году ситуация поменялась, и наша разведка оказалась на высоте. Во всяком случае, в ее высших и средних звеньях, занимавшихся агентурной деятельностью за рубежом и в глубоком тылу врага. Достаточно сказать, что копия плана операции «Цитадель», подготовленной в берлинских штабах, легла на стол Верховному Главнокомандующему за 3 дня до того, как ее подписал сам Гитлер! В то время Москва уже получала (причем, очень оперативно!) крайне секретную информацию не только от наших агентов в Берлине (ее, большей частью, передавала наша резидентура в Швейцарии – группа «Дора» Шандора Радо), но и из Вашингтона и Лондона!
Последние были очень информированы о планах Гитлера (недаром шефа Абвера адмирала Канариса многие историки, без всякого сомнения, считают английским агентом). Другое дело, что с Москвой они этими сведениями делились далеко не всегда. Поскольку в самой по себе победе СССР над Гитлером заинтересованы не были – им куда больше хотелось, чтобы Германия и Советский Союза максимально ослабили друг друга, после чего англосаксонским интересам в контроле над планетой уже никто бы не мешал.
К счастью, у нашей страны в западных кругах было немало искренних друзей, работавших не ради денег, а симпатизировавших идеям социализма. Как, например, знаменитая «Кембриджская пятерка» в Великобритании. Потому информация от американских и британских агентов в Берлине достаточно часто становилась известной и в Москве…

***

Впрочем, информация – информацией, но то, как ее надлежит применить, все равно остается прерогативой высшего советского командования. Можно заметить, что и тут были разные мнение относительно должных мер противодействия гитлеровским планам. Например, на превентивном контрнаступлении настаивали не только маршал Ворошилов, но и тогда еще генерал, тоже один из будущих маршалов Победы, командующий Степным фронтом Конев. Но, в конце концов, Верховный согласился с мнением Жукова и начальника Генштаба Василевского – самим дождаться вражеского наступления, измотать противника – и начать мощные контратаки.
Не исключено, что в Ставке просто резонно решили не рисковать, помня о тяжелом поражении под Харьковом в мае 1942 года из-за ошибок в ходе нашего наступления.
К слову сказать, в отличии от Изюмско-Барвенковского Курский выступ был укреплен более, чем хорошо, тем более что работы проводились почти три месяца. Одних только главных оборонительных рубежей было построено целых восемь!
А, например, читая о первых днях вражеского наступление на Курск с севера, когда отдельные ударные немецкие танковые подразделения теряли из-за советских мин порой до 55% своей техники – при последующем просмотре свежих новостей с зоны СВО иногда возникает ощущение «дежавю».
Ведь и тактика врага («переть» на хорошо оборудованные оборонительные позиции) и его потери, что 80 лет назад, что теперь очень и очень похожи. Разве что отличаются клички «бронированных кошек» немецкого производства – тогда это были «Тигры» и «Пантеры», а ныне – якобы более благозвучные для западного уха «Леопарды».
Правда, к сожалению, к самому началу вражеского наступления наша «разведка на местах» сработала не самым филигранным образом. Оно-то, конечно, и сам Гитлер принял окончательное решение о начале «Цитадели» лишь 1 июля. Но непосредственное развертывание вражеских войск у линии фронта наше командование смогло отследить не в режиме реального времени.
Что немецкие атаки начнутся утром 5 июля, и Жуков, и командиры пониже знали, так что распорядились о проведении превентивной артподготовки. Увы, к ее началу значительная часть вражеских подразделений к линии фронта еще не подошли, а потому нанесенный ущерб оказался не таким серьезным, каким мог стать.

***

Тем не менее, эта относительная неудача уже не могла серьезно повлиять на ход и окончательный результат операции. Ведь «первые эшелоны» противника все равно понесли немалые потери от наших снарядов, а роль мощных оборонительных сооружений все равно сыграла свою роль.
Тем более что их поддерживала еще и небывало высокая для оборонительных операций Красной армии плотность артиллерийского огня – до 91 ствола на километр фронта. Для обороны – очень большая, достаточно сказать, что в начале боев за Ржевский выступ весной 42-го число пушек РККА даже в наступлении на главных участках не превышало 60 стволов на километр, а на многих участках составляло впятеро меньше…
Несомненно, важнейшую роль сыграло и то, что наиболее опытным немецким военачальникам (Клюге, Модель, Манштейн) на Курской дуге противостояли самые лучшие советские полководцы. Воронежским фронтом командовал Рокоссовский, Центральным – Ватутин, общее курирование операцией в качестве представителей Ставки осуществляли Жуков и начальник Генштаба Василевский.
Явно, что, в том числе, и в силу этого, на северном участке курского выступа, в зоне ответственности Воронежского фронта, результаты ударной вражеской группировки Моделя были, мягко говоря, плачевными. Как уже указывалось выше, это и потеря более половины бронетехники еще на подступах к нашим позициям, и неспособность продвинуться вперед больше, чем на десяток километров.
Да и сам участок фронта, на котором наступали моделевские танки и пехота с каждым днем сужался – с первоначальных 40 километров до всего 3-х в последние дни этих жалких попыток наступления. Пока, спустя пять дней после его начала, 10 июля Модель не отдал приказ перейти к обороне, что, в свою очередь, стало сигналом для Красной Армии. И к началу 12 июля началась разработанная наступательная операция «Кутузов», цель которой – освобождение Орла и Белгорода.
На южном фасе курского выступа дела для наших войск, правда, развивались поначалу не так успешно. Впереди была судьбоносная и грандиозная по своим масштабам танковая битва под Прохоровкой, но об этом уже в следующей статье…